Сайто Чиеко Шибата Кийоми Кикути Эйко Хасэгава Масаши Сакамото Тоши 13 сентября 2018
— Да ладно вам, мы почти пришли! — Сакамото обернулся, чтобы окинуть всех полным уверенности взглядом. Стоящий на небольшом взгорке, он смотрел на собравшихся сверху вниз, но даже это не придавало его словам убедительности. — Я узнаю эту местность, нам осталось не больше пятнадцати минут. — Вам не кажется, что он уже это говорил? — Ага, где-то с час назад. — Думаешь? По-моему, прошли уже все полтора. По небольшой, состоящей из пяти человек, компании пошла волна смеха. Чиеко — единственная, кто не смеялся, — украдкой взглянула на часы, украшавшие загорелое запястье: ребята ошибались, блуждали они уже более двух часов. — Может, лучше вернёмся, пока ещё не поздно? — она неуверенно покрутила в пальцах брелок, висящий на лямке её оранжевого рюкзака, и обернулась, всматриваясь в теряющуюся в густых зарослях небольшую тропинку, служившую единственной дорогой. — Обратно? Ты что, с ума сошла? — оттесняя её в сторону, тем самым вынуждая ступить на мягкую рыхлую землю, мимо прошла Шибата Кийоми. Осветлённые волосы собраны в высокий хвост; лицо вместо того, чтобы покрыться алыми пятнами от тяжёлой физической нагрузки, лишь очаровательно порозовело; даже выбившаяся из причёски прядь художественно спадала на лоб, словно девушка целенаправленно уложила её таким образом. — Можешь вернуться самостоятельно, если тебе так хочется, — она угрожающе зыркнула на Чиеко и поспешила вперёд. — Видимо, кое-чья «чистая красота» не распространяется на характер, — на месте Кийоми уже стояла другая девушка. Она проводила блондинку недовольным взглядом и протянула руку, помогая выбраться из вязкой после недавнего дождя почвы. — Старайся не обращать внимания, Шибата всегда была такой… — Прямолинейной? — Стервой. Мы все учились с ней ещё в младшей школе, так что успели привыкнуть. Скоро тоже научишься пропускать её слова мимо ушей. Поверь, это легче, чем кажется. Чиеко лишь сдержанно улыбнулась. — Так ты хочешь пойти обратно? Она поджала губы, не находя, что ответить. Сумерки уже сходили на нет, и холодно-сиреневое небо вот-вот грозилось стать мрачно-синим. Ботинки отсырели, носки, казалось, промокли насквозь, а за голые щиколотки уже начал цепляться неприятный холод близящейся ночи. Хватило ли бы ей смелости возвращаться одной? Чиеко вновь обернулась, чтобы уткнуться взглядом не в чернеющую листву леса, а широкую улыбку и глаза, направленные прямо на неё. — Что, Сайто, боишься? — голос у Хасэгавы звучал уверенно и бодро, словно он не провёл на ногах целый день. — Нет, — соврала она. Юноша пристально смотрел на неё, прищурившись, и перекатывался с пятки на носок, из-за чего земля под его ногами приглушённо хлюпала. — Вот и супер, — он приблизился и положил свою горячую ладонь девушке на плечо. Его тепло тут же поползло вниз по руке, согрело ледяные пальцы и по венам добралось до самого сердца. Интересно, румянец на щеках делал её хоть немного красивее? — Не хотелось бы идти дальше без тебя, — Хасэгава подмигнул и двинулся дальше. Не оборачиваясь, крикнул вслед: — Не отставайте! — «Не хотелось бы идти дальше без тебя», — довольно улыбаясь, повторила всё ещё стоящая рядом Эйко. — Я так понимаю, идти обратно ты уже точно не собираешься? — Да я и не планировала, — очередная ложь, и следом ещё одна: — Тем более, мы ведь действительно почти пришли.***
Спустя полчаса небольшой компании учеников старшей школы Яманаши удалось выйти на опушку, основную часть которой занимал приземистый деревянный дом. Старый, хоть и не казавшийся совсем ветхим, он смотрел на незваных гостей пустыми глазницами чёрных окон. Вопреки ожиданиям, они были чистыми, без многолетнего слоя пыли и поселений пауков, обосновавшихся по углам. Однако между деревянными досками то и дело проглядывались полосы густого тёмного мха, а само здание будто бы стонало, жалостливо поскрипывая под порывами холодного ночного ветра. — Ну и где мы? — скромное жилище никак не походило на обещанную гостиницу на лоне природы, и Кийоми, из-за усталости окончательно растеряв желание выглядеть опытной путешественницей, презрительно приподняла верхнюю губу, без стеснения демонстрируя своё истинное отношение к происходящему. — Как-то не смахивает на отель. — Навигатор показывал, что мы идём в правильном направлении, — возразил Сакамото, явно не желая признавать вину. — И как давно он это показывал? Все замолкли: связь пропала более часа назад. Достав телефон, Чиеко направилась к самому краю поляны. Деревья там прижимались друг к другу, то ли пытаясь согреться среди нарастающего холода, то ли выстраивая собой непреодолимую стену. Экран слепил привыкшие к темноте глаза, и девушка щурилась, вглядываясь в неизменный значок, извещающий об отсутствии сигнала. Она неспешно обошла поляну по периметру, но ни прыжки, ни задранные к небу руки положения не улучшили. Когда Чиеко пришла обратно к друзьям, те оживлённо спорили. — Да это идиотизм — идти ночью по лесу непонятно куда. Да ещё и в такую погоду! — И что ты предлагаешь? Ломиться в дом? — Зачем ломиться, когда можно просто постучать? Там же есть кто-то, — на этих словах Хасэгава указал на единственное окно, в котором виднелось слабое желтоватое свечение. — И с чего это вдруг нас должны пустить? — Не должны, но мы хотя бы попытаемся. В крайнем случае, они подскажут правильное направление, а это уже будет лучше, чем блуждать в темноте без навигатора. — Я не буду стучать, — словно признавая, что другого выхода нет, тут же сказала Кийоми. — Я тоже не уверена, что это хорошая идея, — согласилась Эйко. Сакамото закатил глаза: — Девушки… — с напускным пониманием произнёс он. — Как вы вообще согласились участвовать в ночи ста историй, если вас может напугать даже дом в лесу? — Вообще-то, там может жить Ямауба, — обычно тихий голос Чиеко ночью, в лесной глуши звучал устрашающе. Подростки напряглись, словно произнесённые слова могли стать реальностью и оживить мифическое, знакомое им с самого детства, чудовище. — Не начинай, а? — как бы Кийоми не храбрилась, даже по её слабо различимому силуэту было видно, как она сжалась после услышанного. — А по-моему, Сайто всё правильно говорит, — подхватил Сакамото, неспешно поднимаясь на крыльцо по скрипучим ступеням. — Ямауба, да? Неплохая история для начала. Слишком заезженная, но подойдёт для разогрева, — стоило ему приблизиться к двери, как та мгновенно отворилась, заставив парня вздрогнуть от неожиданности. На пороге стояла старуха. Не ужасное существо из преданий, которое каждый собравшийся уже успел вообразить, а невысокая, пугающе истощённая пожилая женщина с всклокоченными седыми волосами и маленькими водянистыми глазками, посаженными слишком далеко от широкого носа. — Э… Здравствуйте, — Сакамото взял себя в руки и поклонился в знак приветствия. Старуха ответила ему лёгким кивком головы и, причмокнув растрескавшимися губами, произнесла: — Гостиница в другой стороне. Правее. Парень обернулся и посмотрел на друзей, явно желая сказать «Я же говорил». — Как далеко отсюда? Узловатые пальцы незнакомки забегали по двери, настукивая ломкими желтоватыми ногтями незатейливую мелодию. — Час, — ответила она. — По темноте даже больше. Повисло молчание. Утомлённые преодолённым расстоянием, голодные и замёрзшие, подростки не могли смириться с мыслью, что им предстоял такой долгий путь. Что, если они не найдут дорогу? Смогут ли сориентироваться и среди ночи вернуться обратно к городку, откуда начинался их маленький поход? — Поблизости точно ничего нет? — Эйко вышла вперёд, позволяя слабому, исходившему из дверного проёма свету вырвать себя из полумрака, а незнакомке — впиться изучающим взглядом в лицо. — Нет. Только мой дом и гостиница, — безжалостно, лишая даже малейшей надежды. И вновь последовала тишина. Подростки молча переминались с ноги на ногу, то и дело бросали друг на друга косые взгляды, словно надеясь, что кто-то другой задаст волнующий каждого вопрос. — Заходите, — дверь визгливо скрипнула, когда старуха распахнула её настежь и сделала шаг в сторону, позволяя войти внутрь. — Места не так много, но и его хватит тем, кто хочет пережить эту ночь. Её дом оказался пустым и необжитым, с дряхлыми половицами, протяжно скрипевшими на каждом шагу, будто бы они грозились проломиться под ногами и утянуть того, кто посмел на них стать, прямиком в преисподнюю. Света было мало. Его слабые лучи податливо тянулись полупрозрачными мазками вдоль голых стен, чтобы погибнуть в очередном полном мрака и безызвестности закоулке. — Я дам вам свечи, — сипела глухим неживым голосом старуха Аям, взмахивая перед чужими носами своим подсвечником, из-за чего слабый огонёк жалобно дрожал, то прижимаясь к разогретому воску, будто норовясь утонуть в нём, то вновь устремляясь ввысь. — У меня есть только три, но вам больше и не нужно. Здесь негде ходить. Она остановилась у сёдзи. Золотисто-оранжевый огонёк тут же замелькал на старых исхудалых бумажных вставках, то ли вырисовывая на них замысловатые узоры, то ли подчёркивая разводы вековых пятен. — Эта комната для гостей, — руки Аям дрожали, когда короткие пальцы пытались схватиться за край дверей. За ними скрывалась очередная пустая комната: четыре голые стены без окон, сложенные в углу футоны и затхлый воздух, пропитавший собой всё вокруг. — Еды у меня нет, — очевидная ложь женщины, не намеревавшейся делиться своими пожитками, — но я могу подогреть воду, чтобы вы могли умыться и заварить чай. — Благодарим, — Чиеко низко поклонилась, чувствуя, как пустые холодные глаза впились ей в макушку. — Это даже больше того, на что мы могли рассчитывать. Хозяйка хмыкнула и, не сказав больше ни слова, скрылась в темноте коридора. Подростки, промедлив пару секунд, зашли внутрь. — Ну и запашок, — свет фонарика падал на лицо Сакамото, из-за чего было отчётливо видно, как парень скривился. — Она хоть изредка проветривает? — Скорее похоже на то, что тут кто-то сдох, — Кийоми направляла свет от своего телефона на пустые углы. — Любимая кошечка, которую хозяйка до последнего отказывалась хоронить. — Скорее уж десять кошечек, — подхватил Хасэгава, и вся компания измученно засмеялась. Они, не торопясь, обустроились для ночлега. Расправили тонкие, залежавшиеся футоны, выложили свои скромные остатки походной еды, зажгли свечи. Их оказалось больше, чем обещала Аям. Помимо трёх огарков, принесённых хозяйкой, пол был усеян несколькими десятками крохотных огоньков. — И не лень же тебе было всё это тянуть, — Кийоми, брезгливо устроившаяся на самом краю своего футона, без особого интереса наблюдала за тем, как Сакамото поджигает последние фитили. — Ну, мы же договорились устроить настоящую ночь ста историй. Так что тут без свечей не обойтись. — Неужели прям сто купил? — Почти, — хохотнул парень. — А мне вот кажется… — Подходящая атмосферка, да? — в комнату вернулся Хасэгава. Его тёмные волосы были мокрыми от воды и торчали забавным ёжиком. — И не говори. Местечко — жесть. — Ага. А старуха действительно смахивает на Ямаубу. — А ты что, много их повидал? — Нет, конечно. Но уверен, если бы эта тварь действительно существовала, то выглядела бы как-то так. — Возможно, даже получше. Смех наполнил комнату вновь, в этот раз забирая усталость и прогоняя тяжёлую, давящую атмосферу опасений и безызвестности. — А по-моему, Аям — очень милая женщина, — неуверенно возразила Чиеко. — Милая? Боюсь спросить, в каком месте, — Сакамото гаденько засмеялся, довольный очередной шуткой, но тут же замолк, стоило ему получить тычок локтем в бок. — Если бы не она, мы бы, в лучшем случае, только сейчас добрались до гостиницы, до которой ты обещал нас довести, — Эйко хмурилась, и тёплый трепещущий свет делал её выразительные черты лица ещё более чёткими. — Так что прояви хоть каплю уважения. — Ну, я же поклонился в самом начале, это сойдёт за каплю? Девушка сделала вид, что пытается дать шутнику подзатыльник, но тот ловко увернулся от её демонстративного удара. — Ладно-ладно. В качестве капли уважения предлагаю не рассказывать никаких историй про Ямауба, чтобы наша «милая женщина» не страдала из-за повышенной конкуренции. Кто хочет быть первым? — Я! — тут же вызвался Хасэгава. Он занял своё место рядом с Чиеко и подался вперёд, окинув заговорщицким взглядом усевшихся кругом друзей. Когда парень убедился, что всё внимание приковано к нему, он начал: — Верите или нет, но эта история реальна, и её правдивость можно проверить даже сейчас. Так вот, — голос его стал ниже, а интонации — таинственнее. — Говорят, лет сто назад один парень увидел в витрине магазина куклу, очень похожую на его двухлетнюю сестру. Он решил преподнести её в качестве подарка, и девочка — её звали Окику — была в восторге от новой игрушки. Она всегда брала её с собой, спала с ней в одной кровати, чистила вместе с игрушкой зубы и даже постоянно усаживала за обеденный стол. В какой-то момент вся семья, проникшись привязанностью девочки к игрушке, начала говорить, что у них дома живут две сестры-близняшки с одинаковыми именами. Они даже поставили кукле отдельный стул, чтобы та сидела во время еды вместе с ними, — Хасэгава сделал паузу и заговорил тише, заставляя друзей наклониться к нему и начать вслушиваться в шёпот. — А спустя год Окику умерла. Кукла была с ней и в тот момент, став единственной свидетельницей смерти. Её принесли и на похороны, но причины, по которым игрушку не похоронили вместе с ребёнком, неизвестны. Однако ни для кого не секрет, что семья оставила копию Окику у себя в качестве памяти. Тогда ещё никто не знал, к чему это приведёт. — Как драматично, — недовольно перебила Кийоми, но тут же послушно замолкла, стоило Эйко шикнуть на неё. Хасэгава продолжил: — Так вот, семья оставила копию Окику у себя, и с тех пор в их доме начали происходить странные вещи. Предметы исчезали и появлялись не на своих местах, постоянный шум в комнатах, где никого не было, скрип половиц, словно по ним бегают маленькие детские ножки… А потом умершая Окику начала приходить своим родственникам во снах, и каждый, кто видел её ночью, утром обнаруживал в своей кровати лежащую рядом куклу. — Да быть такого не может, — Сакамото откинулся на выставленные назад руки и вальяжно растянулся по футону, словно всем своим видом стараясь показать, что история не произвела на него должного впечатления. — Все знают, что история Окику всего лишь удачный маркетинговый ход. — Это реальный случай, — возразила Чиеко. — Моя бабушка несколько раз посещала храм, где её оставили. — К слову об этом. Любой скептик, — на этих словах Хасэгава выразительно посмотрел на одноклассника, — может съездить в храм Маннедзи, чтобы убедиться в правдивости моих слов. Когда родные Окику уезжали из города, они не решились забрать куклу с собой. Верили, что поселившийся в игрушку дух мёртвой девочки должен остаться в месте, где она росла. В результате куклу передали монахам в качестве реликвии, и она хранится там до сих пор. Говорят, мучает служителей кошмарами. И — самое главное — они уверяют, что волосы Окику растут. — Не перегибай. — Серьёзно! Сам проверь фотографии, изначально они были короче плеч, а теперь ниже талии. Как-то даже отрезали пару прядей и отправили в лабораторию. Там подтвердили, что это волосы настоящего человека. — Бабушка говорила, что в последние годы у куклы начал медленно открываться рот. — Да. И что там можно рассмотреть молочные зубы. — Всё, хватит, — Кийоми взмахнула руками, садясь нарочито ровно, словно излишняя сосредоточенность могла отогнать окутавший её страх. — Это звучит слишком неправдоподобно. — Ага, и именно поэтому ты вся дрожишь, — хохотнул Сакамото. — Не дрожу я вовсе! Да и вообще, история — выдумка хотя бы потому, что ни одна из свечей не погасла. Видимо, ёкаям неинтересны современные слухи. — Жаль, а я только хотел рассказать историю про Таке-Таке. — Это ещё кто? — Неупокоенный дух женщины, попавшей под поезд. Считается, что её разрубило пополам и она умерла в муках, из-за чего её призрак блуждает теперь по ночным улицам в поисках того, кого сможет так же располовинить. И имя своё она получила из-за звука, — юноша привстал и начал поочерёдно прижимать ладони к полу. — Слышите? Это звук, с которым она приближается. Ног же у неё не осталось. — Какая гадость. — Да брось. Кукла с человеческими зубами во рту будет похуже. — Свеча потухла. Все тут же притихли и принялись оглядываться по сторонам, пока каждый из присутствующих взглядом не остановился на чёрном изогнутом фитиле. Один огонёк на самом деле погас, и оставалось лишь задаваться вопросом, было ли это случайностью, чей-то глупой выходкой или же явлением паранормального. — Бьюсь об заклад, что Сакамото специально не зажигал её, чтобы напугать нас, — Кийоми бросила на парня грозный взгляд, словно вынуждая его сознаться в содеянном. — Чего? Как ты себе это представляешь? Ты же сама следила за тем, как я их поджигаю. — Должно быть, бракованная, — неуверенно произнесла Эйко, но, не сдержавшись, повела плечами, словно пытаясь скинуть с себя оковы подступающего страха. — Что бы это ни было, я уверен, что это намёк, что нам стоит продолжить, — Хасэгава довольно потёр ладони и заговорщицки ухмыльнулся. — Всё-таки мы как раз ради этого и собрались здесь. Все вновь замолчали, словно идея мистического обряда для призыва ёкаев уже не казалась никому чем-то заманчивым. — Да бросьте, — не унывал парень. — У меня в запасе есть история про Тэ-но Мэ — старика с глазными яблоками на ладонях и его умением пожирать кости, не доставая их из… Он замолк на полуслове. Его руки, до сих пор выставленные раскрытыми ладонями вперёд в попытке изобразить пугающие конечности духа, замерли в воздухе. Хасэгава не отрываясь смотрел поверх голов друзей, его челюсть напряглась, то ли из-за попытки сдержать крик, то ли в надежде выдавить из себя хоть слово. — Да уж, а я думала, когда же ты начнёшь этот спектакль, — Кийоми скептически выгнула бровь. — Так и скажи, что забыл суть легенды и пытаешься выкрутиться таким образом, — девушка обвела присутствующих взглядом, рассчитывая увидеть поддержку, но все лица были устремлены ей за спину. Когда Кийоми обернулась, ей показалось, что всё внутри заледенело: кровь, подобно ручейкам зимой, застыла, обернувшись льдом, а сердце, промедлив пару мгновений, лихорадочно застучало, пытаясь догнать стремительно ускользающее время. Позади неё стояла Аям — серая уродливая маска, выступающая на фоне темноты и чёрными бороздами морщин будто бы втягивающая в себя мглу. Пара секунд на осознание: никакой маски, просто старческое, изрезанное прожитыми годами лицо и глаза, потерявшие всякий интерес к жизни. — Я оставила ещё одну свечу на комоде у входа, — широкий рот разошёлся оскалом-порезом, чтобы продемонстрировать зрителям маленькие желтоватые зубы. — Если к утру распогодится, я скажу, где здесь можно достать продукты. — Спасибо, — первой из оцепенения вышла Эйко. Она мельком посмотрела на своих хранивших молчание друзей, затем — на притихшую старуху. — Доброй ночи? — Доброй, — с тихим шелестом закрылись сёдзи. Первое время никто не решался заговорить. Затем — нервный и неуверенный голос Сакамото: — И только попробуйте теперь сказать, что она не вылитая Ямауба. Кийоми выдавила слабую призрачную улыбку. — Кажется, идея искать гостиницу ночью была не такой уж и дурацкой. — Или стоило послушать Чиеко и идти обратно. — Я не ослышался? Сакамото, это сказал ты или вселившийся в тебя дух? — Самому не верится. Сайто, ты чего притихла? Не хочешь сказать, что мы все идиоты, раз не послушали тебя? — Эй, да на тебе вообще лица нет! Чиеко сидела едва живая, бледная и хрупкая, как выпавший в середине лета нежданный снег. Её глаза, большие, с каймой длинных пушистых ресниц, будто бы впали, позволив огромным синеватым кругам расползтись под ним. Девичьи губы мелко дрожали, то ли от окутавшего лишь её одну холода, то ли от ужаса, захватившего всё её естество. — Сайто, чего ты молчишь? Она едва ли смогла отреагировать на прикосновение подруги. Запоздало повернула голову и уставилась на Эйко так, словно видела её впервые. — Не слышно, — тихо и хрипло, словно даже эта короткая фраза давалась с трудом. — Чего не слышно? — Шагов. — Каких шагов, Сайто? Это какая-то шутка? Девушка сглотнула, пытаясь прочистить горло, и следующие слова в тишине комнаты прозвучали пугающе чётко. — Вам не кажется это странным? Здесь такие скрипучие полы, но, когда Аям уходила, она не издала ни звука.***
16 сентября 2018 14:27
В комнате была идеальная тишина, нарушаемая лишь редким приглушённым шорохом штор, то плавно скользившим по нагретому солнцем подоконнику, то, подобно поймавшему воздух парусу, взмывавшим вверх и накрывавшим собой всё пространство. Лилиан сидела, босыми ногами забравшись на стул, и мерно раскачивалась на нём, следуя простому мотиву детской колыбельной песни. Казалось, она потеряла связь с реальностью, окончательно разомлев от жары и погружённая в чтение. В её руках был маленький томик с яркой обложкой — одна из манг, заботливо подаренная Юджи — и девушка то и дело доставала убранный за ухо карандаш и писала вдоль полей небольшие заметки. Её своеобразное обучение японскому шло медленно, но верно. К слову, об обучении. — Итадори, я всё вижу, — ей не требовалось отрываться от страниц комикса, чтобы заметить, как Юджи засуетился и притянул руки к себе, в наивной надежде спрятать телефон. — Простите? — он поднял голову с самым невинным и непонимающим выражением лица, на которое был способен. За соседним столом презрительно хмыкнула Маки. Нобара, не отвлекаясь от своих записей, довольно улыбнулась. Мегуми не обращал на происходящее совершенно никакого внимания. — Телефон, — Лилиан лениво отвела взгляд от иллюстраций и выжидательно посмотрела на ученика. Выставила вперёд руку, сжала и разжала пальцы в призывном действии. — Ты тратишь собственное время. Сначала Юджи не шевелился, будто бы надеясь, что замечание не повлечёт за собой никаких последствий, но быстро сдался и без каких-либо пререканий поднялся, взял со своей парты мобильный и спокойно отдал его. Несмотря на все старания скрыть эмоции, парень по-прежнему выглядел слишком довольным. Подозрительно довольным. — И шпаргалки, — всё тем же равнодушным голосом протянула Лилиан, так и не убрав подставленную ладонь. — Шпаргалки? — Итадори, уже намеревавшийся как можно скорее занять своё место, удивлённо обернулся и уставился на неё. — Какие шпаргалки? — Которые ты распихал по рукавам. — Да нет у меня ничего! — вопреки сказанному, парень оттянул манжеты ниже и прихватил края пальцами, будто бы не давая тому, что было скрыто за ними, выпасть на пол. Лилиан не пришлось ничего говорить: лишь пару секунд пристально смотреть ученику в глаза, чтобы тот, признав своё поражение, вывалил перед ней на стол целую кипу бумажных свёртков. — И как вы это делаете? — по пути к своей парте Итадори стянул с плеч расстёгнутую рубашку, оставаясь лишь в футболке — всё-таки, на улице было слишком жарко для нескольких слоёв одежды. — Вас этому учитель Годжо научил? — Чему? — Лилиан села ровно и с интересом подцепила первую шпаргалку. — Видеть сквозь предметы. — Разумеется, — соврала она, пытаясь вчитаться в корявые записи с разбором грамматики. — Как, по-твоему, я ещё могу понять, что ты списываешь? Кстати, в шпаргалке тоже ошибка. Не сдержавшись, Нобара тихо захихикала. Итадори нервно покрутился на месте и, не найдя, что сказать, уткнулся в пустующий бланк ответов. Лилиан потянулась, разминая спину, и вновь развалилась на стуле. Взглянула на часы: до конца занятий оставалось двадцать минут. Кто же знал, что всё будет именно так? Когда Масамичи в качестве наказания и с целью напрочь лишить её свободного времени грозился дать работу со студентами, Лилиан даже предположить не могла, что в результате получит это. Дополнительные тренировки? Ожидаемо. Наблюдение за подростками, чтобы они не покалечились во время спаррингов? Тоже вполне банально. Самостоятельное обучение студентов английскому языку? Простите, но «Что?!» Лилиан считала, что её совесть чиста «от» и «до». Она возражала: неоднократно повторяла Яге, что начисто лишена педагогических навыков и отродясь не работала с детьми. Она сопротивлялась: пыталась вынудить Масамичи поручить ей задания другого рода, пусть те даже и будут тяжелее или зануднее — только бы не ответственность за обучение детей. «Во имя всего святого, какой из меня учитель?!» — изумлённо восклицала Лилиан в тот душный августовский день, стоя под отчаянно-серым небом. Словно волею судеб, прямо после вопроса рядом с ними из ниоткуда с лёгким щелчком сжимающейся проклятой энергии материализовался Годжо. Вопрос, как из неё умудрятся сделать преподавателя, отпал сам собой. Вопреки собственным ожиданиям, обучать у Лилиан получалось даже лучше, чем она могла представить. Студенты, замотивированные тем, что работать с ними будет не приглашённый незнакомец, а вполне известный шаман, занятия не пропускали и даже старались усваивать информацию, пусть и с периодическими успехами. «Это всё для возможности ездить в рабочие командировки, — Панда повторял сказанные Ягой слова, сидя на слишком маленьком для его громоздкого тела стуле и то и дело близоруко щурясь, присматриваясь к записям на доске. — Эээллл, — утробно тянул студент, после чего непременно скалился, довольный собой. — Не думаю, что этот звук так уж и важен». «Очень даже важен, — с улыбкой возражала Лилиан, заботливо выводя букву «L» на всю доску, — он помогает располагать собеседника к себе». Каждый раз после занятий, когда студенты расходились на другие уроки, тренировки и миссии, она направлялась к одинокому стоящему в отдалении храму, скрытому от чужих глаз замысловатым переплетением дорог, созданных волей Тенгена. Это место она посещала ежедневно в течение нескольких последних недель, но, стоило только подойти достаточно близко для того, чтобы над ровными рядами ступеней можно было разглядеть темнеющий свод пагоды, сердце начинало испуганно биться, а тревога, едва ли стихшая после предыдущего визита, пробуждалась вновь. Её научили секретным словам, позволявшим ослабить барьер. Объяснили, как стоит направлять потоки энергии, чтобы защитная печать поддалась и двери открылись. Но, сколько бы она ни приходила, за ними всегда ждало лишь одно — ужас. «Давай, Лилиан. Ты же взрослая девочка», — каждый раз подбадривала она себя, делая вынужденный шаг в темноту. Внутри храма было холодно и сыро. Как и во многих созданных техникой зданиях, конфигурация помещений не совпадала с формой постройки. Поэтому единственным, что встречало Лилиан у входа, был длинный промёрзлый коридор, под крутым углом уходивший вниз, под землю. На голых стенах день ото дня слабо горели редкие непотухающие свечи. Растрескавшаяся от времени плитка звонким эхом отражала каждый шаг. Коридор, подобно телу огромного, поглотившего её змея, уносил этот звук дальше, топя его в недрах подземелья. И словно в ответ из самых его глубин до Лилиан доносились завывания, будто бы приветствовавшие её. Десятки нечеловеческих стонов и криков сливались в холодящую душу мелодию. Они оседали на стенах, заставляли и без того крохотные огни свечей дрожать в ужасе и испуганно жаться к воску. Каждый раз в такие моменты Лилиан в нетерпении тёрла кольцо с оружием и заставляла себя идти дальше. Понимала прекрасно: любое промедление и желание убраться из этого места одолеет здравый смысл. Хотя, что может быть более здравым, чем простое человеческое желание оказаться в безопасности? «Не сейчас, — отчитывала она себя. — Ты не можешь этого допустить». И она продолжала идти. Неспешно делала шаг за шагом, вслушиваясь в нарастающий вой и пытаясь понять: не мчится ли он ей навстречу сбежавшим из темницы пленником? Но, к счастью, Магический колледж был достаточно надёжен, чтобы её кошмары оставались лишь вымыслом. В самом низу, в единственном месте, куда вёл коридор, перед Лилиан предстала уже знакомая широкая площадка. Над ней — стены, уходящие в бесконечную тёмную высь, вдоль и поперёк изрешечённые сотнями клеток. Из них, привлечённые её жизнью, бегущей по венам кровью, взволнованным биением сердца, выглядывали проклятья. Несколько десятков уродливых, злобных, изголодавшихся духов, прислонившихся к оплетённым печатями прутьям, повернули к ней свои головы, выслеживая, как хищник выслеживает добычу. «Они не выберутся», — попытка успокоиться. Грустная истина мира шаманов: от проклятий нельзя избавиться навсегда. Они, будучи порождением самых тёмных переживаний, самых гнилых эмоций, перерождались в новых телах, сколько бы раз до этого не были изгнаны. Духи — лишь следствие, причины которых крылись в людских сердцах. «Бесконечный цикл перерождения нечести», — сказал Яга, впервые показав ей это место. «Но вы нашли решение», — ответила Лилиан, со смесью ужаса и удивления уставившись на бессчётное количество темниц. Если дух не будет изгнан, он не будет рождён вновь. Не будет никакой опасности гражданским. Шаманам не придётся рисковать жизнями, снова и снова запуская этот бесконечный круговорот смертей. Именно по этим причинам Магическое сообщество создало эту темницу и ещё десяток, подобных ей. Проклятья, которых удалось поймать, были вынуждены веками гнить здесь, лишённые любой возможности выбраться в реальный мир. Дух темноты, проклятье предательства, воплощение отчаяния тех, кто стал свидетелем убийства — все монстры взирали на неё со своих мест, как древние римляне в Колизее — на ожидавшего бой гладиатора. Однако Лилиан, стремясь поскорее убраться от кровожадных глаз, скрылась за простой деревянной дверью, позади которой таилась небольшая комнатка с единственным старым стулом и множеством игрушек, совсем недавно принесённых ею же. — Привет, дружок, — она приложила ладонь к двери, запирая её с помощью проклятой энергии. — Успел соскучиться? Тишина. — Я — очень, — Лилиан медленно прошла по комнате и остановилась в самом её центре. — Рада, что ты облюбовал мои подарки. Ноль реакции. Девушка вздохнула. Затем — присмотрелась к разномастным куклам, зверям и машинкам, но даже её изучающий взгляд не получил ответа. Тогда ей не оставалось ничего, кроме как сесть напротив оранжевой плюшевой гориллы и вопрошающе уставиться в пластмассовые глаза. — Ну? — обратилась она к игрушке, чувствуя себя полнейшей идиоткой. Ответа не последовало. С очередным тяжёлым вздохом Лилиан устроилась удобнее и протянула горилле руку, будто бы рассчитывая, что её ладонь пожмут. Вместо этого игрушка продолжала безжизненно смотреть на неё. Выждав ещё немного, девушка сконцентрировала немного проклятой энергии на кончиках пальцев и аккуратным прикосновением пустила разряд сквозь плюшевое тело. Ничего. — Значит, не здесь, — резюмировала Лилиан и, немного сдвинувшись, села напротив ярко-голубого грузовика с салатовым прицепом. Ей предстояло вновь проделать эту уничижительную процедуру и, если потребуется, повторить её с каждой из игрушек. — Я пытаюсь подружиться, видишь? — она уставилась на собственное отражение в лобовом стекле, внутренне сокрушаясь, что никогда толком не расспрашивала отца о его методах приручения Хламовщика. «Ну уж явно не путём сюсюканья с барахлом», — скептически подумала Лилиан, поднося наполненную проклятой энергией руку к машинке. Слева что-то шелохнулось. Она замерла — всё прекратилось. Насторожившись, Лилиан вновь потянулась рукой к грузовику, и движение тут же повторилось. Она скосила глаза вбок: небольшая плюшевая игрушка в форме ромашки с цветными лепестками и нелепой рожицей в середине явно лежала не на своём месте. — Может, всё-таки прекратишь прятаться от меня? — будто бы подыгрывая маленькому ребёнку, спросила Лилиан, старательно делая вид, что её внимание обращено в другую сторону. Для пущей убедительности отвернулась к противоположной стене, и в ту же секунду со стороны, где оставалось проклятье, раздался суетливый шорох. Дух, что было сил, извиваясь змеёй, полз по направлению к двери. Лилиан вскочила на ноги, бросилась наперерез существу и схватила плюшевое тело, когда то в прыжке готовилось зацепиться за ручку. — Попался! Цветок в её руках бешено дёргался, мягкая ткань осыпалась теряющими цвет ворсинками, а сама игрушка принялась быстро менять форму. Пара секунд — и в руках оказалось знакомое жабообразное существо, причмокивающее беззубым ртом в явной попытке то ли укусить, то ли оплевать обидчицу. — Неужели хочешь меня поцеловать? — засмеялась Лилиан, поднимая проклятье над головой. — Я так и знала, что ты соскучился! Дух издал булькающий звук, словно пытаясь возразить. Он вновь рванулся в сторону, но очередная попытка к бегству тоже была безуспешна. Всё ещё не выпуская проклятье из рук, Лилиан села на стул и немного выждала, пока то успокоится, смирившись с тем, что и в этот раз выбраться не удастся. — Смотри, что у меня для тебя есть, — поглаживая духа, словно кота, она запустила свободную руку в карман и вытянула на свет горсть дешёвых колец. Они засверкали, отражая свет золотистыми гранями, и принялись переливаться россыпью разноцветных камней-стекляшек. Проклятье, явно норовившее предпринять очередную попытку к бегству, смиренно притихло и заворожённо уставилось на блестящие безделушки. «Вот уж сорока», — подумала Лилиан, наполняя кольца своей энергией, и, наклонившись к полу, рассыпала украшения. Хламовщик тут же встрепенулся, не сводя глаз с бижутерии, и в нетерпении заёрзал. Довольная полученной реакцией, Лилиан позволила духу спрыгнуть и проследила за тем, как существо, живо подскочив к облюбованному украшению — широкому узорчатому перстню с алым подобием рубина в самом центре — поглотило его. Форму кольца дух, к сожалению, не повторил. Её отвлёк стук в дверь — резкий и торопливый, словно кто-то с той стороны спешил укрыться от преследовавшей его опасности. Затем — мощный толчок. Дверь ворчливо скрипнула петлями, потоки проклятой энергии, связывающие её с косяком, растянулись, но не порвались, не позволяя незнакомцу проникнуть внутрь. Напуганное возникшей суетой проклятье тут же выплюнуло ком слизи со свежепоглощённым кольцом и превратилось в игрушку-цветок, а Лилиан, не ждавшая никаких гостей в этом месте, сосредоточилась на попытке распознать чужую энергию, что было нереально в этой обители духов. — Лилиан, вы здесь? — обращавшийся к ней голос звучал знакомо, пусть и был полон страха и напряжения. — Пустите меня, пожалуйста. Она сразу же сорвалась со своего места и отворила дверь, разрывая энергетическую связь. Не дожидаясь приглашения, в комнату маленьким вихрем влетела Нитта. Девушка жмурилась и изо всех сил прижимала тонкую папку к себе, словно та могла помочь ей совладать со всеми местными проклятьями, выберись они на волю. — Лилиан! Какая удача, что я вас нашла! — затараторила Акари, стоило ей удостовериться, что она в безопасности. — Мы не могли до вас дозвониться, так как здесь не ловит связь. Как хорошо, что Мегуми подсказал, где вы! — Что-то случилось? — Нет. То есть да, случилось. Вас ждёт Масамичи. Он хочет поручить вам миссию.***
17 сентября 2018 01:38
— Яга сделал что? — Годжо сидел, развалившись в кресле и вытянув длиннющие ноги на половину крохотной комнаты. В руках он крутил конец шторы: бедняжке не посчастливилось оказаться его заложницей, и уже добрых десять минут из неё вязали всевозможные узлы. — Попросил меня поучаствовать в миссии, — Лилиан устроилась напротив, скрестив по-турецки ноги в самом центре разворошенной кровати, в окружении разбросанных листов. В комнате было темно: только лунный свет, проникающий сквозь распахнутое настежь окно, который мерк, стоило собирающимся тучам заслонить собой мертвенно-бледный диск. Во всём этом полумраке она могла рассмотреть только Сатору: подсвеченные белым края формы; бледное лицо, разделённое чёрной лентой повязки; будто бы отражающие холодное свечение кисти рук. — Так и знал, что он сдастся, — в одно мгновение разрушая едва уловимый призрачный образ вокруг себя, ответил шаман. — Сколько времени на это ушло? — Три с половиной недели. — Всего-то, — Сатору, наконец, выпустил несчастную ткань, и та изжёванным комом опала на пол. — Хотя, честно говоря, я думал, что его хватит недели на три максимум. Просчитался чуток, но это всё равно ближе, чем два месяца, на которые ставила Иери, и «никогда», в которые так верил Нанами. — Вы делали на меня ставки? — бросив безуспешные попытки разложить листы по порядку, Лилиан собрала их стопкой и закинула в папку. Теперь кровать казалась ей отталкивающе пустой, а продолжающий беспечно тараторить Сатору — ещё более притягательным. «Хотя, куда уж более», — она тихо хмыкнула, смеясь над собственными мыслями. — Тебе точно нужно уехать? — до чего же глупый вопрос. — Прости? — перебитый, Годжо не сразу понял, о чём речь. — Боишься, что что-то пойдёт не так? — кивком указал на убранные документы с информацией о предстоящем задании. Конечно же, он уже был в курсе. Ему не могли не сказать. Город Яманаши; после шуточного обряда четверо подростков страдали от преследований духами, а пятый вовсе пропал без вести. Угроза жизни, возможная жертва, миссия с необходимостью расследования — слишком много «но», чтобы даже в теории дать такому заданию уровень ниже особого. Лилиан задумалась: боится ли? Из-за невозможности послать на миссию Годжо туда собрали целый отряд. Она, Кусакабе, четверо студентов, вдвое больше ассистентов и парочка следователей — достаточно, чтобы заменить всего одного? — Ты справишься, — трактовав её молчание, как неуверенность, сказал Сатору. Он улыбался: не как обычно, открыто и широко, то ли демонстрируя напускную беспечность, то ли насмехаясь надо всем миром, а едва заметно, лишь уголками губ. Поддерживающе. — Я… я знаю, — страха по поводу предстоящей миссии действительно не было. — Тут, скорее, моя любимая тема о твоём рабочем графике. — А, ты об этом, — хохотнул Годжо, садясь ровнее, стоило только ей слезть с кровати. — Неужели ты не ценишь, как наше многоуважаемое магическое сообщество дало мне целых несколько часов между миссиями? — Сколько тебя не было? — она подошла вплотную, позволяя своим ногам коснуться его коленей. — Неделю? Хотя нет. Десять дней, если быть точным. — И сколько, напомни, тебе дали свободного времени после возвращения? — кресло заскрипело, стоило забраться на него. Сатору довольно заулыбался, откидываясь головой на спинку и устраивая ладони на её талии. На Лилиан была лёгкая пижама, тонкая ткань которой позволяла ощутить прохладу, исходившую от рук. — М, какой был вопрос? — он притянул её ближе, усаживая к себе на колени. Они сидели лицом к лицу. Её обнажённые ноги чувствовали грубую ткань его брюк. Его пальцы, до сих пор покорно лежащие на талии, медленно забрались под ночнушку. По разгорячённой коже тут же побежали мурашки. — Я о том, — неспешно начала Лилиан, аккуратно стягивая маску с мужского лица, — что за десять дней непрерывной работы ты не получил даже десяти часов отдыха, — она подалась вперёд, оставляя на губах Годжо лёгкий поцелуй. Его руки прижались сильнее, легли на голую спину, пальцами пересчитали позвонки. — Зато у нас ещё целых десять минут до того, как мне придётся уйти. — Десять? — отодвинулась резче, чем рассчитывала, и волосы, волной метнувшиеся вслед за ней, опустились на лицо спутанной вуалью. Сатору тихо засмеялся такой реакции. — Вообще, — его рука плавно выбралась из-под ночнушки, и он принялся бережно убирать пряди с её лица, — должны быть все двадцать, — скосил глаза на часы на своём запястье. — Но Иджичи обожает приходить раньше времени. Ририан, ты выглядишь, как ребёнок, у которого отобрали обещанную конфету. — Это нечестно, — действительно, будто ребёнок. И, словно противореча этому, Лилиан вновь подалась вперёд, на этот раз прижимаясь к груди Годжо своей, опираясь на него всем телом и обхватывая его лицо ладонями. Новый поцелуй вышел жадным. С прерывистыми горячими вдохами, разделёнными на двоих. С прикосновениями такими требовательными, словно каждое из них позволяло замедлить неумолимо ускользающее время. Лилиан чувствовала, как кружилась голова, как глухой стук колотящегося сердца громовыми раскатами отзывался в ушах. Она прижалась сильнее, обняла крепкую шею, мурлыкнула что-то невнятно-одобряющее. Вопреки всему этому, от неё отстранились. Годжо дышал тяжело, с полуприкрытыми от удовольствия глазами и всё той же мягкой улыбкой, застывшей на зацелованных губах. — Не думаю, что я смогу настолько по-быстрому. Теперь была её очередь смеяться: — Да что ты? Не стала дожидаться ответа. Не дала договорить. Поцелуями спустилась ниже. Аккуратно приподняла мужскую голову, коснулась губами впадинки под подбородком, скользнула дальше. Десяток поцелуев шеи — металлический звук расстёгиваемой молнии — и вот, края широкого воротника опали под собственным весом, а оголённая кожа, казалось, засветилась, впитав в себя звёздный свет. И всё-таки было во всём этом что-то неправильное. Шрам. Бледный, призрачно-тонкий, словно неудачно упавшая тень, кривой грубой линией начинался у кадыка и наискось сползал за тёмный воротник футболки. Лилиан, сама от себя не ожидав подобного, остановилась, впилась взглядом в пугающую отметину. Как такое возможно? Разве в этом мире мог найтись хоть один человек, способный сотворить с Годжо нечто подобное? — Шальная юность, — он смотрел на неё, слегка приоткрыв один глаз. Длинные ресницы отбрасывали густую чёрную тень, причудливый зрачок будто бы сиял, впитав в себя весь окружающий свет. — Поговаривают, девушкам нравятся шрамы, вот я и решил не сводить. — Нравятся, — пробормотала Лилиан, хоть ей и было всё равно до чужих, пускай и вымышленных, предпочтений. — Просто я не ожидала… — заставила себя замолчать. Вновь наклонилась вперёд. На этот раз целовала бережнее: едва уловимо касалась губами тонкой чувствительной кожи, опускалась, носом зарываясь в плавную линию плеч. Она вела ладонями по мужской груди, упиралась ногтями, слегка царапая и чувствуя, как тонкая ткань щекоткой отзывалась на кончиках пальцев. Сатору держал её крепко, сильными пальцами массажируя открытую спину, проводя широкими ладонями вдоль тела, оглаживая бока и в последний момент замирая на рёбрах так, что у Лилиан едва получалось сдерживаться и не просить коснуться её собственной груди. — Наклонись, — прошептал так тихо, что его слова едва ли можно было понять. Но она безошибочно угадала их, отвела голову назад, перенесла вес тела, послушно повиснув в крепких объятиях. Лилиан закрыла глаза, чтобы тут же почувствовать, как горячие губы коснулись шеи. Сначала у самого основания, там, где челюсть плавно переходила к уху. Сатору замер в этом месте на несколько секунд, затем, не отрываясь, последовал вниз вдоль напряжённой мышцы, остановился у самых ключиц, губами прихватил тонкую кожу. Лилиан выдохнула слишком шумно. Запрокинула голову сильнее, подставляясь под ласки. Ощутила, как ладонь скользнула по её лопаткам, минула шею, остановилась на затылке, придерживая, путаясь длинными пальцами в её волосах. Губы вернулись обратно к уху. Бережный поцелуй. Зубы аккуратно прихватили мочку. Казалось, горело всё тело, но вместо пламени по коже мелкой дрожью рассыпались мурашки. — Ещё, — требовательно прошептала Лилиан, дёргаясь подобно несдержанному подростку и начиная ёрзать на чужих ногах. Губы, обжигая, скользнули по линии челюсти. Мимолётный поцелуй в нос, и она почувствовала, как над ней нависли всем телом, увлекая в очередной поцелуй. Лилиан схватилась за плечи Сатору. Хаотично, на ощупь, забралась ладонями под пиджак, прижалась к ткани, чувствуя напряжённые мышцы под ней, потянула парня на себя. Она не понимала, как они до сих пор не рухнули на пол. Техника ли это или просто везение — ей было всё равно. Лилиан просто погрузилась в накрывшее с головой чувство, беспрекословно отдавая весь контроль — и себя — в руки Годжо и всецело доверяясь ему. Казалось, прошло не десять минут, а целая вечность, прежде чем её, мелко подрагивавшую от накатившего возбуждения, мягко отстранили. — Нет, — ребячески-обиженный тон тут же вернулся к ней, и Лилиан, не желая открывать глаз, прислонилась своим лбом ко лбу Годжо. Его сбившееся горячее дыхание коснулось её губ. Ладони выбрались из-под ночнушки и оттянули её края. — Это нечестно. Не уезжай. — Хотел бы я, чтобы всё было так просто, — лёгкий поцелуй в нос. — За мной пришли. И действительно: стоило немного сосредоточиться, как можно было услышать размеренные шаги, перемещающиеся аккурат напротив двери в комнату. Как давно Иджичи здесь? И как она могла не заметить его появления? «Вот тебе и тренировки постоянной концентрации», — угрюмо подумала Лилиан, вынуждая себя встать. Сатору поднялся следом, уже в застёгнутой форме и с маской, скрывающей глаза. Чист и безупречен, словно ничего не произошло — лишь таящий румянец на его щеках был единственным доказательством случившегося между ними. — Я попробую договориться о следующих миссиях поближе к Токио, — сказал он так, словно с проклятьями можно было согласовать время и место встречи. Лилиан улыбнулась, представляя, как Киотака отправляет духу соответствующее письмо с приглашением. «Пятница, 17:00, канализация под токийским диснейлендом. Просьба не опаздывать на ваше изгнание, и счастливых вам сочтённых дней». — А я постараюсь не скучать по тебе слишком сильно, — она опёрлась плечом о дверной косяк. Повернула ключ в замке. Помедлила, раздумывая над следующими словами. — Будь осторожен. Сатору лишь улыбнулся: — Забыла, что я сильнейший?