17 сентября 2018 05:58
От Кусакабе нещадно несло сигаретным дымом, словно вместо сна мужчина предпочёл всю ночь проторчать в крохотной кладовке, выкуривая одну пачку за другой. Он рухнул на пассажирское сидение, заставив то жалобно скрипнуть, и тяжело выдохнул. На его плечи был накинут светло-бежевый плащ, насквозь пропитанный горьковатым запахом. В руках мужчина держал ножны с катаной и крошечный планшет. На не потухшем экране можно было увидеть открытое досье одного из пострадавших. — Доброе утро, — Лилиан двинулась в сторону, сильнее прижимаясь к запотевшему стеклу и притягивая чехол с клинком ближе к себе. Микроавтобус — один из двух, предоставленных им для миссии — был заполнен людьми, и места, куда можно было бы пристроить своё оружие, практически не осталось. — Не сказал бы, что доброе, — ответил шаман, и ей нечего было возразить. Тогда Лилиан отвернулась к окну: за ним, прямо напротив её места, ассистент разговаривал со следователями. Первый — Хидэки Датэ — тот самый мужчина, занимавшийся расследованием дела о загадочном убийстве расшифровщика рун. Рядом с ним, взволнованно переступая с ноги на ногу, стоял казавшийся знакомым молодой человек. Ей понадобилась пара секунд, чтобы узнать в нём офицера, которого она встретила лишь однажды, в тот роковой день, когда обнаружила тело Нобу Окада. — Разве этот парень связан с Магическим колледжем? — Лилиан провела ладонью по стеклу, стирая тонкую, застилающую обзор пелену. — Я почему-то была уверена, что он обычный полицейский. — Был им, — не отрываясь от планшета, ответил Ацуя. — Слышал, что он сунулся на расследование, где принимал участие Хидэки, и напоролся на проклятье особого уровня. Даже увидел его, потому что мог умереть из-за встречи. Парню повезло, что шаман прибыл вовремя, — немного помолчав, добавил: — Магический колледж решил завербовать его. Лишние связи среди полиции нам никогда не мешали. Плюс ко всему, Хидэки сам сможет натаскать его, избавив нас от лишней головной боли. Она посмотрела на молодое взволнованное лицо и спросила шёпотом, словно боясь услышать ответ: — А что бы с ним стало, если бы он оказался не нужен вам? Кусакабе хмыкнул, сдерживая смешок: — Боишься за тех школьников? Лилиан поджала губы, не ожидав, что её опасения будет так легко прочесть. — Не переживай, у нас есть человек, который работает со свидетелями со стороны гражданских. Этот парень из разряда Сёко — едва ли не единственный в своём роде — поэтому его вызывают только в крайних случаях. — Разве наше задание не из их числа? — она прекрасно знала, кто едет в Яманаши. Среди них не было незнакомых шаманов. — Посмотрим, — Ацуя вновь уставился в планшет. — Для начала надо удостовериться, что школьники пережили обряд. Двери хлопнули, приглушённо загудел мотор. Машина медленно покатилась, выезжая за распахнутые ворота колледжа. На мгновение в окне мелькнула невысокая фигура в строгом костюме. Незнакомый Лилиан ассистент кивнул, молчаливо желая удачи. Ответить ему она так и не успела. Машина повернула, сразу же набирая скорость, и в считанные секунды картинка за окном сменилась на размытые зеленоватые пятна бесконечного леса и золотое зарево взбирающегося к вершине небосвода солнца. Студенты, устроившиеся на сидениях позади и до сих пор безустанно болтавшие, наконец, притихли. Сидящие рядом с водителем следователи переговаривались настолько тихо, что шум машины поглотил их голоса. Ехать предстояло более двух часов, и, стоило только Лилиан задуматься о том, чтобы вздремнуть перед предстоящим тяжёлым днём, как раздался приглушённый, но всё равно отчётливо различимый голос Кусакабе. — Ненавижу эти обряды. — Простите? — она отвлеклась от разглядывания однообразного пейзажа и посмотрела на мужчину. Он полулежал, откинувшись на опущенную спинку сидения, с зажмуренными глазами и сведёнными к переносице чёрными бровями. Челюсть очерчена острыми режущими линиями, уголки губ опущены, лицо казалось ещё более напряжённым, стоило только шаману сжать зубы. Он приложил ладонь к закрытым векам и резко одёрнул её, словно пытаясь выкинуть из головы дурные мысли. — Я ненавижу обряды, — повторил Ацуя. — Каждый год одно и то же. Зачастую и не по одному разу. Вечно школьники или ещё какие-нибудь помешанные на мистике идиоты соберутся в полнолуние, затмение или ещё невесть что и начнут делать вид, что они — реинкарнация оммёдзи Абэ-но-Сеймея. — Неужели все эти обряды реальны? — Нет, конечно. У нас есть люди, которые отслеживают, не появился ли на очередном форуме какой-нибудь знаток, нашедший в доме у своей почивавшей бабки записи о том, как они лет семьдесят назад управлялись с духами. Шанс того, что реальный обряд попадёт в руки к обычным людям, ничтожно мал. Другой вопрос, что проклятья плевать хотели на все эти условия для правильного призыва. Этим тварям достаточно страха и веры в них, чтобы материализоваться. А если уж говорить об этой Ночи ста свечей, будь она неладна, то тут проклятьем третьего и четвёртого уровня никогда не обходилось. — Поэтому хотели отправить Годжо. — Именно. А ещё из-за прецедента, который произошёл весной. Тот же ритуал со свечами, только толпа собралась побольше, и половина из них действительно верили, что они знают, что творят. Раздобыли даже пробирки с водой из водоёмов неподалёку от Камакуры. Умерли все, у нас не было и шанса спасти хоть кого-то. Я был в составе отряда, который отправили изгонять проклятье, пришедшее на их зов, — мужчина закатал рукав своего плаща и, расстегнув пуговицы на манжете рубашки, оголил предплечье. Всё внутри Лилиан похолодело: на руке совершенно не было кожи — лишь розоватое месиво из шрамов и рубцов, глубокими бороздами исполосовавших мышцы. — И это, — Кусакабе криво усмехнулся, возвращая рукав на место, — меня ещё вовремя доставили к Сёко. Она сказала, что повезло вообще с рукой остаться. И я легко отделался. Один из шаманов лишился обеих ног. Двое умерло, включая студента из Токийского колледжа. Сейчас бы был на четвёртом курсе. — Но вам же удалось изгнать духа? — пальцы впились в колени, царапая кожу сквозь тонкую ткань. Сердце принялось настукивать тревожный ритм. Солнечное сплетение сжалось, отбирая возможность сделать нормальный вдох. В горле застрял ком накатившей тревоги. — Пф, куда там. Масамичи вовремя отправил Оккоцу нам вслед. Парень — особый уровень, проклятой энергии будет побольше, чем у самого Годжо. Он-то и вытащил нас оттуда. Они замолчали. За окном, сменяя друг друга, мелькали сотни зданий. Несмотря на раннее утро, город жил. Сквозь приоткрытое водительское окно до них долетали неразборчивые обрывки фраз, громогласные речёвки билбордов, сладковатый запах готовящейся выпечки. Лилиан смотрела на пробуждающуюся за окном жизнь и не могла поверить в двойственность их мира. Позади неё, прислонившись друг к другу, спали студенты. Везёт ли она их на верную смерть? Есть ли хоть у кого-то из них возможность спастись? Она облизала губы. Пересохшее горло неприятно кололо, мешая говорить. — Каковы наши шансы? — спросила, прекрасно понимая, что ни у кого нет ответа на её вопрос. — Ну, если, как минимум, четверо из пяти действительно ещё живы, то всё не так плохо, — Ацуя по привычке потянулся во внутренний карман за пачкой сигарет, но тут же одёрнул себя. — Зависит от того, кого же этим детишкам удалось призвать.***
Дом Сакамото Тоши выделялся среди множества однообразных жилищ у окраины Яманаши. Большой, двухэтажный, с огромными французскими окнами, он казался вырезанным кадром из американского фильма, талантливо вклеенным в несвойственный ему антураж. Его окружал невысокий забор, за ним — идеальный, словно с картинки, зелёный газон с дождевателями, вода из которых ловила солнечные лучи, и казалось, что на землю падают вовсе не капли, а осыпавшаяся крохотными осколками радуга. Надувной детский бассейн, заполненный пёстрыми пластмассовыми игрушками; яркие качели, подобие песочницы в дальнем углу участка; барбекю, идеально-белые шезлонги; золотистый ретривер, задорно лающий и щёлкающий пастью в безуспешной попытке поймать сверкающие капли. Американская мечта, сошедшая с экранов телевизоров и воплотившаяся в реальность в небольшом японском городке. — Все же смотрели ужастики, когда семья переезжала в новый коттедж, доставшийся им с бешеной скидкой? — Юджи прислонился лицом к прутьям забора, чтобы лучше осмотреть двор. Только оказавшись на тротуаре, Кусакабе закурил и теперь щурился от ярких лучей, вглядываясь в дом напротив и привередливо гоняя сигарету из одного уголка губ в другой. Стоящий рядом Хидэки — тоже с сигаретой во рту — невесело усмехнулся и бросил: — Ну и местечко. Даже у меня волосы дыбом встают. Крутящийся поблизости офицер бросил на него обеспокоенный взгляд, затем быстро посмотрел на остальных присутствующих и принялся нервно перебирать листы в папке с документами. «Обычный человек, — сразу поняла Лилиан. — Даже не Окно». Нередки были случаи, когда столкнувшиеся со смертельной опасностью нешаманы начинали видеть проклятья. Зачастую это оказывалось связанным с дальними родственниками вроде прапрадеда, умевшего видеть духов. Именно такие люди становились ассистентами в большинстве случаев, но этот паренёк-следователь был абсолютно слеп относительно всего, что касалось магического мира, и только и мог, что волноваться, подмечая тревогу, затронувшую присутствующих. Он не знал, что именно творилось с этим на вид идеальным домом, но все остальные — начиная с шаманов и заканчивая Хидэки, едва способным улавливать проклятую энергию, — чувствовали мощнейшую негативную ауру, коконом осевшую вокруг дома. Лилиан сдавленно вдохнула, процеживая сквозь зубы вязкий от проклятья воздух, и посмотрела сквозь садовую калитку во двор. Пусто. Никаких видимых духов — лишь слегка искажённый свет, из-за которого картинка представала не в обычных цветах, а будто бы пропущенная сквозь болотно-зелёный фильтр. — Значит, давно здесь обосновался, — словно прочитав её мысли, сказал Кусакабе. — А это только первый дом. — Разбиваемся на группы? — Маки стояла, перекинув через плечо древко оружия. — Четверо свидетелей, обойдём всех одновременно. — Не сейчас. Для начала соберём информацию. Может, удастся выяснить, с кем мы имеем дело. Приготовились, — Ацуя кивнул на открывшуюся входную дверь и спускающуюся к ним высокую светловолосую женщину. — Иностранка? — удивлённо спросила Нобара. — Похоже на то, — согласился Юджи. — Теперь понятно, почему такой дом. — С чего ты взял, что это вообще связано? — Ну… — Спасибо, что приехали, — женщина действительно оказалась иностранкой. Лёгкий акцент, едва различимый из-за прожитого в Японии времени, необычная для данной местности внешность и имя — Моника — совсем непривычное для этой страны. — Мой сын и его подруга ожидают вас в гостиной, — она поклонилась, как требовал этикет, и отошла в сторону, пропуская. — Мы можем осмотреться? — вместо приветствия спросил Кусакабе. Женщина удивлённо посмотрела на него, затем — с любопытством перевела взгляд на студентов. — Стажёры, — как ни в чём не бывало, пояснил шаман. — Частная академия, специальная подготовка. Не вдавайтесь в подробности. Моника лишь кивнула, соглашаясь с просьбой. — Отлично. Вы двое, — Ацуя оглянулся через плечо, обращаясь к Маки с Нобарой, — проверьте весь двор и вон те заросли, — указал на небольшую рощицу позади дома. — После доложите обо всём Окнам и пройдёте с ними по ближайшим домам. Может, там что-то видели. Кугисаки хмыкнула, явно недовольная тем, что им досталась самая скучная часть. Маки сдержанно кивнула, принимая указания. — Теперь вы, парни. Возьмите Нитту и обследуйте дом. — Простите? — вмешалась Моника. — Я думала, вы расследуете пропажу Сайто, а не… Погодите, вы подозреваете моего сына? — кровь моментально отхлынула от её лица, сделав золотистую от загара кожу неприятно серой. Женщина шагнула вперёд, преграждая путь, словно намеревалась тотчас прогнать любого, кто мог навредить её ребёнку. — Это вообще законно? Разве у вас не должно быть документов, позволяющих… — Хидэки Датэ, офицер полиции отдела Цукидзи, специальный район Тюо, Токио, — следователь подошёл к ней, демонстрируя документы. Совершенно спокойное, с тенью безразличия лицо. Суровый беспристрастный взгляд — именно то, что способно успокоить, приглушив излишнюю подозрительность. — Приношу свои извинения за поведение моего коллеги, мы… — Мы не подозреваем вашего сына, — подхватил Ацуя. Он достал из внутреннего кармана небольшое удостоверение и показал его женщине. — Частный детектив Кусакабе, — солгал он. — Занимаюсь расследованиями пропавших без вести и исчезновений при необъяснимых обстоятельствах. — Но как…? — Заказчик попросил не называть его имени, — очередная ложь. Местный ассистент, не случайно оказавшийся начальником полицейского отделения, сам сообщил о загадочной пропаже девушки. У Сайто не осталось ни родителей, ни других близких родственников кроме бабушки, которая воспитывала её. Не было никого, кто мог заказать частное расследование, но, к счастью, Монике неоткуда было получить эту информацию. — Вы прекрасно осведомлены, что единственная цель нашего визита — помощь, которую Тоши и его друзья могут оказать нам, если дадут показания. Мы не хотим привлекать внимания общественности очередным вызовом детей в участок, но если вы настаиваете… Глаза Моники широко распахнулись. Она побледнела ещё сильнее, непроизвольно поднесла ладони к губам. Отрицательно качнула головой: — Нет. Не стоит, — попыталась сказать безразлично, но дрогнувший голос выдал истинные эмоции. Кусакабе знал, на что давить. Крохотный городок, известный каждому слух о пропавшей. Никто бы не захотел, чтобы молва о том, что полиция подозревает твоего ребёнка, крепла из-за его частых визитов в отделение. — Спасибо, что делаете это для нас. И спасибо, что расследуете исчезновение Сайто, — женщина сделала паузу, нервно прикусила губу, обдумывая что-то. Чуть помедлив, произнесла: — Тоши сам не свой в последнее время. С тех пор, как ребята вернулись с похода. Пожалуйста, помогите моему сыну, — ещё один глубокий поклон. — Сделаем всё, что в наших силах. Значит так, вы, — Кусакабе махнул студентам, — обследуйте дом. Возьмите Монику с собой, чтобы она могла присутствовать при осмотре и не беспокоилась за сохранность вещей. — Да что вы! Я даже не думала, что… Ацуя не стал дослушивать. Он поднял ладонь, одним движением заставляя женщину замолчать: — Отведите нас к детям. Осталось не так много времени. Внутри дом был огромным, с широким светлым вестибюлем, глянцевыми плитами на полу и люстрой из сотни мелких гранёных камней. Свет бесконечным полотном проникал в помещение, золотом растекался по стенам, прогонял тени из самых потаённых углов. Все окна были открыты настежь, и ворвавшийся незваным гостем ветер гонял тёплый летний воздух из комнаты в комнату. Но даже сквозняк не мог заглушить знакомый каждому шаману запах. Сначала всегда казалось, что это сырая земля. Потом, стоило только сделать следующий вдох, в горле и у самого основания языка появлялся неприятный сладковатый привкус. Он разрастался, словно сжигающий высохшие поля костёр, и за пару мгновений ржавчиной оседал в лёгких, заставляя сознание кричать лишь одно — «Проклятье! Проклятье! Проклятье!». Зловещая аура заставила Лилиан закашляться. На глазах выступили слёзы, и ей потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя. От приторного гнилого запаха не было спасения, и она скривилась, глядя, как брезгливо Кусакабе поднял верхнюю губу, чувствуя то же, что и она. — Неужели дух здесь? — шёпотом, хотя никого, кому нельзя было слышать этот вопрос, рядом не было. — Я не ощущаю прямого присутствия. — Скрывается. Мы могли его спугнуть и вынудить спрятаться. Но похоже, что он обосновался именно с этой семьёй. — Заходим? — Хидэки стоял ближе всего к большой двери, ведущей в гостиную. Идеально спокойное лицо, ни капли брезгливости. Ни он со своим подопечным, ни пришедший с ними ассистент — никто из них из-за свойственной людям притуплённости чувств не понимал всей плачевности ситуации. — Чувствуете что-нибудь? Мужчина пожал плечами: — Голова трещит. Не из-за жары, верно? Кусакабе кивнул: — Вообще не из-за неё. Подростков в комнате оказалось двое. Парень и девушка сидели на небольшом диване в центре просторной гостиной и о чём-то перешёптывались. Они замолкли, стоило им только услышать щелчок дверной ручки, и обернулись, глядя на гостей. Лилиан узнала обоих: Сакамото Тоши и Шибата Кийоми. Лицо девушки практически полностью было скрыто за телами проклятий. Толстые, размером с пару пальцев, багрово-фиолетовые личинки держались, впившись тонкими лапками-иглами в девичью кожу. Они лениво шевелились, делая на ней крохотные надрывы, и Кийоми кривилась, изо всех сил стараясь не начать расчёсывать зудящие места. — Здравствуйте! — Сакамото встал, чтобы поприветствовать их. Никаких видимых воздействий проклятья на теле — уже хорошо. — Проходите, присаживайтесь. Я могу заварить чай, если хотите. — Не стоит, парень, — Кусакабе рухнул на свободный диван и устало потёр переносицу. Рядом с ним устроились следователи. Лилиан и ассистент заняли кресла по обе стороны. — Начинай, — обратился он к Хидэки. — Позвольте представиться, — мужчина достал удостоверение. Рассказал о себе, поимённо назвал всех присутствующих, присваивая половине ложные должности и звания. — Мы здесь по делу пропажи Сайто Чиеко, вас должны были предупредить о нашем визите. — Да. Лилиан, до сих пор безотрывно смотревшая, как проклятья-кровопийцы неторопливо ползали в поисках нетронутого участка кожи, перевела взгляд на Тоши. Усталый, болезненно бледный, он казался напряжённым, растерянным и… разочарованным? «Неужели рассчитывал, что вместо следователей действительно приедет кто-то вроде нас?» — она покосилась на Кусакабе. Догадался ли он, чего на самом деле ждал парень? Как будет действовать? — Где ещё двое? — голос строгий настолько, что и без того напуганные подростки едва ли не съёжились. Затем быстро, явно надеясь, что никто не заметит, переглянулись. — Они не смогли прийти. — Я заметил, — Ацуя едва ли не развалился на диване: руки закинуты на спинку, голова лениво приподнята. Но это всё было притворством. Лилиан видела, как едва различимо сощурены мужские глаза, как указательный палец лежит на скрытых за тканью ножнах. Кийоми заёрзала на месте. Её осветлённые волосы были забраны в высокий хвост. Вокруг лица, подобно причудливому обручу, — с десяток всевозможных заколок, не дававших даже малейшей прядке коснуться кожи. На ней была большая футболка с широким горлом, едва касавшимся ключиц, но ничего из этого не спасало от непрерывного зуда. Девушка избегала встречаться с любым из них взглядами, в неуверенности ковыряла кожу у ногтя, раздирая небольшую порозовевшую ранку. Наконец, неуверенно произнесла: — Хасэгава не может ходить. Всё внимание тут же обратилось к ней, и она, смутившись, поспешила добавить: — У него что-то случилось с ногами после того, как мы вернулись. — Он падал? Какие-нибудь травмы? — Нет. — Он в больнице? — Да. — Что говорят врачи? — Его обследовали несколько раз. Никто не понимает, что с ним. Молчание. Полные надежды тревожные взгляды — на пришедших. — Таке-Таке, ребята, верно? — губы Кусакабе изогнулись в кривой ухмылке. Подростки застыли в неверии. Уставились на шамана во все глаза. Кийоми охнула, испуганно поднесла руки к лицу. Проклятья зашевелились активнее, пытаясь как можно быстрее убраться от ладоней. — Что вы имеете в виду? — Сакамото пытался выглядеть непричастным. Притворялся, что не понимает, о чём речь. Но Лилиан знала одно — разочарование исчезло с его лица. — Я имею в виду, — с тяжёлым вздохом Ацуя потянулся и перенёс свой вес вперёд, облокачиваясь локтями о колени и исподлобья глядя на ребят, — что пять дней назад вы двое вместе с Хасэгава Масаши, отсутствующей Кикути Эйко и пропавшей Сайто Чиеко решили поиграться в Ночь ста свечей, а теперь не знаете, как разгрести последствия. Повторяю вопрос: где двое других? — Кикути отказывается выходить из дома, — тут же выпалила Кийоми. Она села нарочито ровно, скрестила на коленях руки: эдакая хорошая девочка, ставшая такой лишь от мысли, что все навалившиеся несчастья — результат её дрянного поведения до. — О, это уже что-то. Что она говорит? — Ничего, — отвела взгляд. Ладонь бесконтрольно переместилась на щёку, и девушка начала нещадно сдирать шелушащуюся кожу. Проклятья вновь принялись расползаться в стороны, лишь сильнее впиваясь своими острыми лапками в лицо. — Почти ничего. Звонила мне прошлой ночью, говорила, что ей страшно, и что тот, кто следит за ней, стал подходить ближе. — Она описывала его? Покачала головой: — Сказала, что оно всегда висит в проёмах и следит. Разговаривает с ней во время сна. Обещает, — девушка поморщилась: — Обещает содрать с неё кожу и сделать её своим новым телом. Кусакабе вздохнул. Откинулся обратно на спинку дивана, потёр лоб. — Вы проводили обряд не дома, — информация из данных о миссии. — Да, хотели добраться до гостиницы в лесу, но заблудились и наткнулись на хижину. — Которую никто не смог найти после того, как поднялась паника из-за пропажи Сайто. — Верно. Мы дважды ходили вместе с поисковым отрядом, но всё безрезультатно. Дорога словно стала совершенно другой. — Дерьмо. Все замолчали. Тишина была напряжённой, с грузом несказанных слов, повисшем в жарком тягучем воздухе, полном проклятья и зноя. Ассистент что-то активно писал в телефоне, передавая полученную информацию. Следователь-новичок не мог усидеть на месте спокойно: то косил взгляд на своего коллегу, то, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, пытался прочесть, что же пишет Окно. Хидэки и Кусакабе не двигались. Оба хмурые, с глубокими тенями вокруг глаз, они смотрели в пространство перед собой и думали, как поступить. Лилиан всё ещё слишком часто, чтобы остаться незамеченной, поглядывала на Кийоми. Из-за этого девушка смущалась, сконфуженно ёрзала на своём месте и пыталась повернуться так, чтобы не было видно лица. Проклятья ползали, царапали, причиняли боль. Слабые — не выше третьего уровня — они не представляли угрозы жизни, но и сводили с ума, заставляя до крови расчёсывать лицо, чуть ли не разрывая нежную кожу. Решение пришло спонтанно. Очередной порыв ветра, взлетевший к потолку кремово-белый тюль, солнечный свет, подобно прибойной волне, на мгновение скользнувший вглубь комнаты. «Что, если…» — она сложила пальцы в печать. Проклятая энергия отозвалась в ней, будто пробуждённая после долгого сна. Забурлила, заструилась потоком дикого горного ручья, собралась у солнечного сплетения и, повинуясь воле, высвободилась и поползла по полу. Это требовало концентрации. Лилиан прикрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях и в мыслях пытаясь восстановить картину. Вот её магия коснулась пола. Медленно, миллиметр за миллиметром поползла вперёд. Задрожала, готовая вырваться и вернуться к хозяйке, затем вновь двинулась навстречу свету и слилась с ним. «Получилось», — она с трудом сдержала улыбку. Поменяла печать. Край светового пятна дрогнул, повинуясь её воле. — А что ты, Сакамото? — она заговорила, надеясь отвлечь подростков от неестественного движения света прямо у них под ногами. — Что — я? Золотой контур потянулся вперёд, скользнул по чужим ногам, добрался до обивки дивана. — Твоя мать сказала, что ты сам не свой в последние дни. Свет поднялся на сиденье, оттуда — прямиком на колени Кийоми. Проклятья на лице девушки принялись тревожно переставлять лапки-иглы, чувствуя приближающуюся угрозу. — А каким мне ещё быть, когда моя подруга пропала? — отвратительный актёр. Но того хуже — лжец, скрывающий правду. Проклятая энергия Лилиан почти добралась до чужого лица. — И больше причин нет? Парень пристально посмотрел на неё. Нахмурился. Маленький лжец в полном проклятья доме. — Ничего не хочешь нам сказать? Её магия достигла цели. Кийоми зажмурилась от падающего на лицо света. Духи в панике пытались перебраться на макушку. Наползали друг на друга, толкались поблёскивающими телами. Вспышка. Девушка ойкнула, когда свет исчез с её лица вместе с существами. Она поражённо уставилась перед собой, чувствуя резкую перемену. Аккуратно, всё ещё опасаясь, коснулась щеки. Кийоми вытаращилась от удивления и, не сдержав эмоций, резко повернулась к другу, восторженно глядя на него. Он понял всё без слов. Лилиан победно улыбнулась: — Так что? — Вы точно сможете нам помочь? — Парень… — Кусакабе, и без того не отличавшийся буддистским терпением, искоса глянул на Сакамото. Его челюсть сжалась, словно мужчина зубами сдерживал рвущиеся наружу ругательства. Сколько они ещё планировали молчать? Что ещё решат утаить, словно произошедшего было недостаточно, чтобы понять, что единственная помощь, на которую они могли рассчитывать, уже перед ними? Тоши выдавил виноватую улыбку, запустил ладонь в короткие волосы и взъерошил их на затылке. Затем резко посерьёзнел, ссутулился, придвинулся ближе, словно боялся, что кто-то неизвестный подслушает разговор и будет мстить за раскрытую тайну. — Со мной ничего не произошло, — начал едва различимым шёпотом. — Я даже сначала не поверил, что с ребятами что-то случилось. Подумал, это какой-то глупый розыгрыш, о котором они сговорились. Дверь щёлкнула, заставив его испуганно обернуться. На пороге стояли Мегуми и Итадори, из-за их плеч с плохо скрываемым любопытством выглядывала Моника. Фушигуро отрицательно покачал головой: ничего. Кусакабе кивнул, понимая студента без слов. — Нитта ушла? — кивок. — Присоединяйтесь, — указал на свободные кресла. — Можно, пожалуйста, чай? — обратился к хозяйке, стоило только той пойти следом за подростками. Женщина пристально посмотрела на него, явно недовольная тем, что её прогоняют. Не смея ослушаться, ушла в соединённую с залом кухню. Двигалась она медленно, стараясь не издавать лишних звуков, чтобы ничто не мешало подслушать. Сакамото пришлось сильнее понизить голос. — Так вот, я думал, что несчастье обошло меня стороной. Но позавчера моя младшая сестра увидела в роще за нашим домом странную женщину. Я… — Подожди, — перебил Ацуя. — Маки и Нобара нашли что-нибудь? — Нет, — покачал головой ассистент. — Они уже вернулись к машинам. Ничего необычного. — Продолжай. — Я сначала не придал её словам никакого значения. Порой люди действительно заходят туда, и нам, в общем-то, не привыкать. Но вечером, когда я пришёл звать Ясу на ужин, она будто не слышала меня. Уставилась в сторону деревьев и не могла оторваться. Тогда я вышел посмотреть, кто же там, но никого не увидел. А ночью она разбудила старшую сестру и попросилась лечь с ней, сказав, что кто-то стоит у неё за окном и зовет её. Вот только её комната на втором этаже. — Сколько ей лет? — Кусакабе помрачнел ещё сильнее. Его лоб пересекла глубокая морщина, словно кто-то случайным движением провёл по коже длинную неровную линию. — Она описывала эту женщину? — Семь, — Тоши кивнул. — Да. Высокая, в белом платье, со шляпой, — голос дрогнул. Широко распахнутые глаза, казалось, вот-вот наполнятся слезами. Парень с мольбой посмотрел на присутствующих: — Я слышал истории про Хачишакусама. Вы хотите сказать, она пришла за Ясу? Ацуя не ответил — выругался. Затем вскочил на ноги и метнулся в сторону кухни. — Где у вас соль? — он принялся распахивать шкафчики до того, как Моника успела среагировать и ответить хоть что-то. — Вот здесь, — запоздало пробормотала женщина, доставая из тумбочки светло-жёлтую банку. Шаман поднял крышку. — Твою ж мать! — крикнул, стоило только заглянуть внутрь. Моника, подобно зеркалу, повторила за ним. Взвизгнула, одёрнула от сосуда руки. Банка упала на кафельный пол и разлетелась десятком осколков. На белых глянцевых плитах угольно-чёрная соль выделялась особенно чётко. — Где твоя сестра? — рявкнул Ацуя, направляясь к Сакамото. — В доме никого, — тут же отчитался Мегуми. — Поблизости тоже, — вторил ассистент, сверяясь с сообщениями. Тоши побледнел: — Девчонки ушли в магазин. Они должны вот-вот вернуться. Поу. Поу. Поу. Вибрация, волной мчащаяся по земле. Вернулись — Лилиан почувствовала это сразу. Наполнявшая комнату энергия в мгновенье потяжелела. Усилившаяся негативная аура принялась давить на виски с новой силой. Сердце бешено колотилось в груди, кровь мчалась по венам, собственная проклятая энергия рефлекторно накалилась, требуя, чтобы её высвободили. Поу. Поу. Поу. Жалобно заскулила собака. Поу. Поу. Поу. Отголоски потустороннего, нечеловеческого, эхом отражающиеся в грудной клетке. Поу. Поу. Поу. Можно было не смотреть на улицу, чтобы знать, что там происходит, но Лилиан сделала это. Через силу заставила себя повернуться. Уставилась в слепящий прямоугольник окна. Всё тот же зелёный газон, солнечный свет, радуга в крохотных каплях воды. Сёстры Сакамото, неспешно подходящие к дому. Старшая, лет семнадцати, с тяжёлыми пакетами в руках. Младшая, Ясу, прижимающая к груди игрушку и постоянно оглядывающаяся. Поу. Поу. Поу. Она шла прямиком за девочками. Тонкое-тонкое тело, настолько длинное, что старшая из сестёр едва ли достигала её груди. Белое, до самой земли, платье; босые серые стопы, торчащие из-под подола. Такие же серые руки, ладонями доходящие до колен. На бледном лице улыбка. Широкая, не свойственная ни одному из людей, уголками едва ли не касающаяся маленьких чёрных глаз. Поу. Поу. Поу. Лилиан знала, кто это. Читала в одном из сотни архивных свитков. Хачишакусама. Восьмифутовка. Похитительница детей. Предособый уровень. — Нет! Она даже не поняла, как встала. В себя её привела рука Кусакабе, преграждающая путь. Потребовалось мгновение на осознание: она стоит, ладонь сжимает рукоять клинка, кольцо пульсирует, готовясь высвободить второе оружие. — Не ты, — велел Ацуя. — Вы, — кивнул на студентов. Парни выскочили на улицу ещё до того, как он успел отдать приказ. — Но это же…! — воскликнула Лилиан, но тут же смолкла, стоило толком увидеть его лицо. — Хачишакусама, Таке-Таке — два проклятья полуособого уровня. В доме у той девчонки наверняка первый. — И куда мне идти? — Нет, — мужская ладонь, с силой сжимающая её плечо. — Таких тварей могло притянуть только проклятье особого уровня. Эй, вы! — Кусакабе метнулся к Кийоми и Ацуя. — Кто был в той хижине? Испуг. Молчание. — Кто. Был. В. Той. Хижине? — нарастающая проклятая аура. Он был страшен в гневе. — Ямауба, — не веря в собственные слова, пролепетала Кийоми. — Там была Ямауба.***
Её ещё можно остановить? Склон горы был крутым, испещрённым вздувшимися корнями-венами, вылезшими чёрными гребнями из-под земли. Ботинки скользили, тонули во взрытой вязкой почве, и она липла к ним, словно созданные из грязи лапы, желая помешать, пытались схватиться за ноги. В лесу было мрачно, душно, знойно. Пот крупными каплями стекал по лбу, склеивал ресницы в стрелы-треугольники, солью ощущался в глазах. Дыхание не восстанавливалось, сердце колотилось в груди, икры ныли от быстрого тяжёлого подъёма. Они успеют? Сакамото громко, тяжело дышал, бормотал что-то неразборчивое, тянулся к небольшой сумке с водой, но то и дело одёргивал руки, неготовый тратить столь дорогие секунды. Справа от него Ацуя: плащ скинут, на светлой рубашке — темнеющее пятно пота, спускающееся от лопаток вдоль позвоночника. Рядом, чуть позади от мужчины, Нитта. Короткие волосы прилипли к мокрому лбу, раскрасневшиеся щёки утерянным цветком алели среди мрачной зелени. Лилиан бросила косой взгляд назад: двое других ассистентов не отставали. Такие же растрёпанные, как и все здесь. Поможет ли? Их выдвинулось восемь: два шамана, пять Окон, Сакамото. Один ассистент остался у самого подножия горы — первый барьер. Тонкая невидимая материя, стеной преграждавшая доступ в лес нешаманам. Второй отделился от группы пятнадцать минут назад. Возведённая им преграда была плотнее, блёклым куполом сливалась с истошно-голубым небом — защита не от незваных гостей, а того, кто мог вырваться изнутри. Сколько продержится барьер, если шаманы не справятся? Тоши споткнулся, упал, взрыл землю ногами. Его вовремя подхватили за шкирку, не давая кубарем покатиться вниз. Он сел на корточки, упёрся кровоточащими ладонями в ноги, уставился на выглядывающие из порванных джинсов колени — тоже в крови — и попытался отдышаться. На его нос соскользнули очки: чёрная роговая оправа, фонящие проклятой энергией стёкла. Юноша задрал голову вверх, поражённо разглядывая переливающийся магией купол. — Можем передохнуть, — Кусакабе наклонился к нему, положил ладонь на плечо. Шаманам было легче всех: проклятая энергия практически моментально сжигала усталость, изгоняла боль из ноющих от длительного бега мышц. Но даже их это не спасало полностью — что уж говорить об обычных людях. — Нет, — уверенный, резкий ответ. Сакамото зажмурился и крепко сжал челюсти. Голова у него должна была кружиться просто чудовищно. Лилиан бросила взгляд на очки: проклятый предмет особого уровня, тончайшая работа, воплотить которую могли лишь единицы. Маки носила такие же и рассказывала, каких сил ей стоило привыкнуть к тому давлению, которое линзы оказывали на глаза. На адаптацию ей потребовалось несколько месяцев — у Тоши не было и пары часов. — Я готов, — он кое-как поднялся, стёр пот со лба, размазывая кровь и грязь по лицу. Побежал первым. Может, у них всё-таки был шанс? Ямауба — проклятье особого уровня. Один из древнейших духов, рождённых в далёкие времена, легенды о котором передавались из уст в уста с одной лишь целью: вселить страх. Оно имело десятки воплощений, ещё больше — имён, но естество всегда было одним и тем же, сейчас переродившимся в кровожадное существо из японских легенд. Невероятный объём энергии, достаточный для того, чтобы приманить других духов. Пугающий радиус владений: именно они не позволили подросткам найти путь к хижине ни во второй, ни в третий раз. Но сейчас всё было по-другому. Сейчас дорогу искали шаманы, и, главное, вёл их Сакамото Тоши — переживший встречу свидетель, благодаря магическим уловкам способный видеть реальный путь. — Нам немного, — его дыхание было сбившимся, слова давались с трудом. — Я узнаю это место, — дрожащая, вымученная улыбка. — Быть такого не может! С ребятами мы добирались несколько часов! Шаг. Ещё один. Ещё. Внезапно парень дёрнулся. Попятился. Вновь упал на землю. Сорвал с себя очки, отшвырнул их в сторону и принялся отползать назад. — Нет! Нет! Нет! — он был бледным от ужаса. Лицо в миг осунулось, под уставшими глазами пролегли тёмные круги. Они все почувствовали то же: зловещую ауру, обрушившуюся на головы. — Здесь?! — Лилиан обернулась, оглядывая окружение. Рефлекторно расставила ноги на ширине плеч, высвободила клинок, принимая боевую стойку. Кусакабе пригнулся, положив ладонь на рукоять катаны. Замер, прислушался. Вокруг них воцарилась гробовая тишина. Все ждали — ничего не происходило. — Мы же ещё не пришли? — спустя тягучие секунды молчания спросил Ацуя. — Нет. — Надень очки. — Нет! — не крик — мольба. Лилиан прекрасно понимала парня: без них он был самым обычным человеком, не чувствовавшим давление, надрывной сиреной предвещавшее неминуемую гибель. — Надень. Очки, — медленно, чуть ли не по слогам. Голос у шамана был дикий, леденящий душу, заставлявший повиноваться даже в такой ситуации. Сакамото подавил всхлип и послушно принялся рыться в траве. Нашёл, вновь неуверенно посмотрел на Кусакабе и водрузил очки на нос до того, как мужчине пришлось повторить в третий раз. — Здесь есть кто-то ещё, — сообщил Ацуя, скосив взгляд на Лилиан. Она кивнула, тоже различив вторую проклятую ауру. — Не думаю, что уровни отличаются, — пауза. — Надо решить, кто куда. Ей едва удалось подавить нервный смешок. Так рвалась в бой, и вот — получай. Клинок предательски скользил во влажной ладони. Она знала все причины и следствия. Там, внизу, оставшиеся студенты должны были лицом к лицу столкнуться с тремя проклятьями высочайших рангов. Им было велено работать в команде. Не разделяться, чтобы повысить шанс на успех миссии. Чтобы не дать другу другу погибнуть. Она знала, что они ослушаются. Уже ослушались. В лучшем случае, разбились на пары и договорились отступить, если дело станет совсем дрянным. Как будто бы оно могло быть нормальным. Их сопровождали ассистенты, следователи. У всех — пистолеты, заряженные проклятыми пулями, но против таких проклятий выстрелы едва ли можно было назвать отвлекающим манёвром. А ещё Лилиан знала Кусакабе. Не идеально, но достаточно для того, чтобы уяснить — этому человеку повезло так, как не везло большинству шаманов. Он плевать хотел на самопожертвование ради благой цели. Она — нет. Оставшиеся в городе подростки — тоже. А счастливец-Кусакабе не свихнулся в их безумном мире и преспокойно выбирал себя. Повези ему чуточку больше, не окажись он в неправильное время в неправильном месте, так, может, и вовсе бы избежал этой миссии. Ацуя всегда благоразумно выбирал свою жизнь. Отсюда и этот вопрос «Кто куда?». Он ставил её перед выбором, прекрасно зная, каков будет ответ. Конечно, она выберет Ямаубу. Не потому, что считала себя сильнее, куда ей там. Просто Лилиан знала, что из них двоих лишь она способна рискнуть и проверить, выжила ли Сайто Чиеко. Глупо с её стороны. Смертельно глупо. Но она никогда и не претендовала на звание разбирающегося в своём ремесле шамана. — Постараюсь потянуть время, — вместо внятного ответа. — Хорошо, — в мужском голосе ни капли облегчения. — Нитта, ты ставишь третий барьер. Блокирующий. Огата, ты со мной. Мори, сопровождаешь Лилиан и Сакамото. — Так точно! — три голоса — как один. — Я постараюсь успеть, — слабый кивок вместо пожелания удачи. Лилиан выдавила из себя улыбку. Это она тоже знала. Как и знала то, что, как бы Кусакабе ни пытался уберечь свою жизнь, он придёт ей на помощь. — Ну что же, осталось всего ничего, — она взмахнула рукой, позволяя клинку исчезнуть. — Сакамото, последний рывок, и можешь снимать эти чёртовы очки. Мори, рассчитываю на вас. Они оба молча кивнули ей. А затем все втроём позволили лесной пасти поглотить себя.***
Пристанище Ямаубы оказалось дряхлой деревянной лачугой, стоящей аккурат в центре лишённого нормальной растительности пустыря. От неё во все стороны расходилась низкая пожухлая трава, слишком вялая и серая, чтобы можно было подумать на засуху. Окна выглядели настораживающе неживыми, и только подойдя достаточно близко, Лилиан поняла, в чём дело. Чёрные глазницы были пустыми: в стекле не отражался ни свет, ни выстроившийся кривыми рядами лес чуть поодаль. Беспроглядная мгла, выглядевшая настолько привычно и неестественно одновременно, что этот диссонанс кружил голову сильнее любого дурмана. — Барьер, — приказала Лилиан, и тут же почувствовала, как вокруг них плотным коконом энергии замкнулось пространство. — Останьтесь у края. Если со мной что-то случится, бегите, — сглотнула, чувствуя, как слюна комом встала в горле. — Я попытаюсь найти Чиеко. Глупый, безрассудный, дурацкий поступок. «Ты идиотка, — подумала она, делая первый шаг. — Вот и умрёшь идиотской смертью, на которую сама согласилась». Чужая проклятая энергия нещадно давила. Ныли виски, дышать было всё так же мерзко. К подобному нельзя привыкнуть — зато вполне реально адаптироваться. Собственная магия наполняла тело, бурлила в венах, смешанная с кровью. Зловоние, давление, неутихающее чувство тревоги — всё это отходило на второй план, оставляя место лишь для самого необходимого. Концентрация. Стать у двери, на пару секунд закрыть глаза, прощупать накалёнными до предела рецепторами всё пространство. «Оно точно внутри». И следом: «Энергии человека нет». Непрошеная назойливая мысль: «Потому что у мертвецов нет ауры». Осторожность. Ручка подалась легко. Дверь заскрипела, обдавая лицо вырвавшимся из дома затхлым зловонием. «Будь на моём месте кто поумнее, с расстояния снёс бы эту лачугу к чертям собачьим». Половицы многоголосо застонали под ногами. В коридоре никого, лишь вытянутое, обшитое деревом пространство. Множество сёдзи с обеих сторон, сквозь грязную бумагу пробивался свет. Он же бил в спину, разлетался ореолом вокруг, вытягивал тень длинным бесформенным пятном в самую глубину. Лилиан сделала шаг, двигая тьму вперёд. Замерла, прислушалась: никаких изменений. Прогнала дурную мысль обернуться, чтобы проверить Мори и Сакамото. Оглядываться нельзя. Поворачиваться к противнику спиной — тоже. Сфокусированность. Ей не надо было открывать каждое сёдзи, чтобы понять, что за ними ничего нет. Достаточно было остановиться, позволить проклятой энергии лёгкой волной пройти сквозь тонкую преграду. Пусто. Пусто. Пусто. Ни намёка на притаившегося духа. Ни следа пребывания Чиеко. Пусто. Пусто. Пусто. Доносившийся из распахнутой двери свет отдалялся, жалобно скрипели заржавевшие петли. Пусто. Пусто. Стоп. Тело дёрнулось вперёд, не поспевая за остановившимися ногами. Странное, тревожное чувство пробудилось внутри, заставило вспотеть ладони, внезапным холодом подняло белёсые волоски на руках. В комнате рядом что-то было — ни проклятье, ни человек. Лилиан призвала клинок, сжала пальцы вокруг рукояти. Приблизилась. Вдалеке громовым раскатом захлопнулась дверь. Ловушка? Уже всё равно. Ужас когтистой лапой сжал лёгкие. Она знала, что там. Кто там. Пара шагов, рука на тонком деревянном переплёте, шорох отодвигаемой преграды. Ступор. Перед ней — тело. Разодранное, посеревшее, деформированное. Нет ни ног, ни нижней части туловища — лишь багряное месиво, да чернеющие разводы впитавшейся в доски крови. Вокруг разбросаны кости. Свежие, достаточно обглоданные для того, чтобы признать в них человеческие. «Как будто бы это могло быть что-то другое», — на самом краю сознания. В эпицентре — лицо Чиеко с гримасой ужаса, врезавшейся в тонкие черты. — Ририан! — голос у самой двери. Возле неё — вошедший в дом ассистент. Пистолет в вытянутых руках, очевидный страх на обычно суровом лице. Мужчина медленно продвигался вглубь, нервно дёргаясь при каждом шорохе. «Какого чёрта?!». — Убирайтесь отсюда! — вопль. Она сорвалась со своего места и побежала навстречу. Худший расклад. Сайто Чиеко мертва. Сожрана проклятым духом. Жертва, взрастившая безумную мощь в чудовище особого уровня. — Кусакабе подал сигнал! — завидев её, Мори остановился. Опустил, дурак, оружие. — Он уже идёт к вам. Выйдите из дома и дождитесь его. Слишком поздно. Она была сверху. Уродливое морщинистое лицо, широкая скалящаяся пасть. Обломанные ногти, впивающиеся в потолок. Появившаяся из ниоткуда Ямауба повисла прямо над головой ассистента и, вывернув под неестественным углом шею, широко распахнула рот у чужой макушки. — Нет! Зубы сжались с металлическим клацаньем. Звук повис в воздухе, словно время остановилось. Для Лилиан всё действительно было так. Она чувствовала, как падает: не за секунду коснулась земли, а медленно, словно опущенная в солёную воду с камнями, привязанными к рукам и ногам. Достаточно, чтобы погрузиться на дно. Слишком мало, чтобы утонуть без лишних мучений. Удар. Колени с грохотом коснулись пола, проскользили вперёд. Под ней — глухой стук, сопровождаемый сдавленным кряхтением. Она позволила себе поднять голову. Успела. Мужчина, сбитый с ног, мертвенно бледный от ужаса, уставился на неё, неспособный поверить, что всё ещё жив. Сзади с тихим шорохом одеяний на пол спрыгнула Ямауба. — Убирайся, — шёпотом, на большее не было сил. — Убирайся, — громче, вскакивая на ноги и хватая второе оружие. — Убирайся! — глядя в безумные, полные ненависти нечеловеческие глаза. Шум за спиной, топот ног, скрип распахиваемой двери. — Продержитесь до Кусакабе! — то ли напутствие, то ли мольба. Ему легко говорить. Лилиан сделала вдох, приводя чувства в порядок. Сколько ей предстояло ждать? Пятнадцать минут? Двадцать? — Гостей принято встречать чаем, — нервно улыбнулась она. Чудовище не ответило. Наоборот, оскалилось, задирая верхнюю губу и демонстрируя ряд кривых желтоватых зубов. Они были острыми — не клыки, а заточенные обломки. По маленькой челюсти стекала вязкая слюна. «Не разговаривает», — удивлённо подметила Лилиан. В своих показаниях подростки говорили, что Ямауба вела с ними диалог. Пара простых фраз, но даже те были сказаны в нужный момент и не были лишены смысла. «Значит, это было приманкой», — ей не приходилось встречать, но не раз доводилось слышать, что сильные проклятья были способны на разумную речь. Несравнимо с духами-заговорщиками, ополчившимися на колледж, но достаточно для того, чтобы заманивать жертв. Рассказ про гостиницу, обещание ночлега — и вот очередная добыча уже никуда не денется. Однако, даже на её простой вопрос проклятье не смогло ответить. «И это явный плюс, — она приняла боевую стойку: одна рука выставлена вперёд, вторая вытянута вдоль тела. Дух ритмично гудел и покачивался, будто бы входя в транс. — Если он не способен на нормальную речь, есть шанс, что не такой уж…» Ямауба оказалась перед ней — Лилиан даже не успела отшатнуться. Резко дёрнулась назад, запоздало выставила руки для защиты. Удар пришёлся прямиком на лезвие клинков. Они должны были отсечь проклятью конечности, но вместо этого дряхлая бледная кожа запузырилась, восстанавливаясь так быстро, что взгляд не успевал зацепиться хотя бы за минимальный признак увечья. Пронзительный визг разрезал пространство. Старуха подпрыгнула, игнорируя все законы притяжения, взлетела вверх, к потолку, оттолкнулась от него и молниеносно обрушилась на Лилиан. Секундной передышки хватило на то, чтобы влить в оружие больше энергии, но и это не помогло. Отрубленные руки разлетелись в разные стороны, и на их месте сию секунду выросли новые. Кривые пальцы вцепились в плечи, норовя проткнуть гниющими ногтями защитный слой энергии. С виду хрупкая старуха оказалась слишком тяжёлой, и ей удалось сбить Лилиан с ног. Глухой стук удара, тонкий звон в голове. Лилиан вскинула руку, скрывая клинок, и, пытаясь отстранить чудовище от себя, упёрлась в чужую распахнутую пасть. Зубы прорезали защиту, впились в ладонь, по запястью обжигающими алыми ручейками побежала кровь. Она дёрнулась в попытке высвободиться — безуспешно. Замахнулась свободной рукой, со всей силой ударяя металлической рукоятью по чужому виску. Дух утробно зарычал, как дикое животное, охранявшее добычу, сильнее вгрызся зубами, готовясь вырвать кусок плоти. Лилиан оставалось только одно: она наполнила раненную ладонь проклятой энергией, игнорируя онемение и боль, согнула пальцы и пропитанными магией ногтями вцепилась старухе в лицо в попытке выцарапать глаза. Дух взвыл, когда её пальцы наткнулись на что-то склизкое и упругое. Она надавила на слезник, протолкнула первые фаланги, попыталась подцепить глазное яблоко. Проклятье дёрнулось, зубы с чавкающим звуком выскользнули из раны, и этого промедления было достаточно. Лилиан притянула ноги к себе и изо всех сил толкнула проклятье. Усиленный магией удар пришёлся прямиком в центр туловища. Дух отлетел, и вместо того, чтобы вновь схватиться за потолок, ударился о него и рухнул на пол. Ямауба угрожающе зашипела, демонстрируя выдававшиеся вперёд клыки, пригнулась, готовясь к нападению, но вместо очередного рывка в лоб метнулась к ближайшим сёдзи. Лилиан кинулась следом, схватилась за откос, готовая как нападать, так и защищаться. В комнате было пусто. «Ну, началось». Догадаться о том, что хижина заменяла Ямаубе незавершённую территорию, было просто. Понять, какими особенностями наделяло её это пристанище, тоже не вызывало труда: в мыслях сразу же предстала картина со старухой, появившейся из ниоткуда. Как поступить — вот, в чём вопрос. Не ожидая никаких результатов, Лилиан огляделась. Взвесила все за и против, стала в самом центре комнаты, выпустила свою энергию волной, сканируя пространство. Безрезультатно. Ямауба и дом были одним целым, сливаясь энергиями от и до. Проклятье — не только она. Проклятья — они вместе. «Кажется, я знаю, что делать», — призвала в раненую руку клинок, покрутила кистью, пытаясь свыкнуться с ощущениями. Сконцентрировала магию на рваном укусе, окончательно останавливая кровь и притупляя спазм боли в разодранных тканях. Шагнула в бесконечный лабиринт коридора, заставила себя сосредоточиться. Ямаубу нельзя было обнаружить стандартным шаманским приёмом, но вспышки энергии выдавали её присутствие за мгновение до того, как тело материализовалось. Оставалось надеяться, что это было правилом, а не исключением. Долго ждать ответа не пришлось. Стоило только остановиться, как сёдзи слева распахнулись, являя позади себя пустоту. Проклятый импульс. Сразу следом за ним глухой топот по дереву. Ямауба бежала по-паучьи, шлёпая всеми четырьмя конечностями по потолку. Голова вывернута на сто восемьдесят градусов, выпученные глаза безотрывно смотрят на неё. Рывок. Лилиан едва успела отскочить в сторону. Проклятье приземлилось вплотную к ней, попыталось выпрямиться, но вместо этого получило удар: лезвие клинка прошло по груди, распарывая старые выцветшие одеяния и дряхлую кожу под ними. Старуха зашипела, клацнула зубами, в один прыжок скрылась за распахнутыми сёдзи. Быстрый взгляд в открытый проём. Как и ожидалось — пусто. Импульс. Дух выскочил прямо из-под ног, широко махнул когтистой рукой, со свистом рассекая воздух. Лилиан неуклюже отступила, чувствуя чужую энергию, едва ли не прорезавшую её собственную. Она попыталась задеть проклятье быстрым выпадом, но дух исчез до того, как остриё лезвия успело до него дотянуться. Опять безумными аплодисментами стучали сёдзи, полы скрипели от бега несуществующих ног. Проклятая энергия накопилась, выплеснулась волной. Импульс. Ямауба выскочила из комнаты позади. Не успевая обернуться, Лилиан доверилась собственному чутью. Приближающийся топот справа — она наклонилась влево. Костлявая рука порвала одежду, схватилась за ошмётки ткани, но не задела кожи. Лилиан согнула свою руку в локте, прижала к талии, зажимая проклятую конечность в тисках. Резкий поворот вокруг своей оси, хруст ломаемых костей, вой боли. Клинок в свободной руке — металл сверкнул, ловя солнечные лучи, и вонзился в туловище проклятья. Прошёл насквозь: они стояли лицом к лицу, мёртвые глаза смотрели в живые, с торчавшего из груди лезвия на пол медленно капала плазма. Она же стекала по подбородку старухи, как текла бы у обычного человека кровь. Дух ошарашенно моргнул, уставился на рану. Нет, этого было недостаточно. Лилиан усилила поток вливаемой магии. Оружие нагрелось, источая свет. Ямауба взвизгнула, рванулась в сторону, распарывая собственное брюхо. Выбралась. Отскочила на пару метров, злобно посмотрела на Лилиан. Протянувшийся сквозь туловище разрез пузырился, ткани, словно множество червей, хаотично шевелились, срастаясь. Проклятье сверлило взглядом, но не двигалось и не меняло положения, готовясь к очередному броску. Ухмыльнулось. Всё внутри затрепетало от ужаса. Нельзя было отследить, в какой момент Ямауба исчезла. Импульса не было — лишь вибрирующая, волной накатывающая мощь, едва ли не сбившая с ног. Лилиан огляделась, пытаясь понять, откуда будет нанесён следующий удар. Бесполезно. Дух промчался мимо с такой скоростью, что ей едва удалось различить его силуэт. Следом за ним пришла боль: щёку жгло от глубоких порезов, защита из проклятой энергии не помогала, кровь текла по лицу, шее, впитывалась в воротник и липла к коже. Ещё один удар. На этот раз в солнечное сплетение. Лилиан согнулась пополам, давясь воздухом. Краем сознания уловила хлопок сёдзи. Потом ещё один и ещё. Бешеный топот ног. Она отскочила в сторону. Не рассчитав сил, больно впечаталась плечом в стену. Проклятье промчалось мимо неё, затормозило слишком поздно, злобно зыркнуло исподлобья, вновь исчезло. Лилиан приняла защитную стойку, попыталась довериться интуиции — острые ногти впились в стену аккурат в том месте, где мгновенье назад была её голова. И снова топот, шелест, хлопки. Ямауба появлялась всего на долю секунды. Пыталась ударить, укусить, разорвать. Её движения нельзя было предсказать, и Лилиан не оставалось ничего другого, как хаотично двигаться, кидаться из стороны в сторону, собственными действиями сбивая проклятье с толку. Распахнувшиеся сёдзи — прыжок назад. Топот за спиной — поворот и удар на опережение. Бой превращался в безумный танец, призванный или измотать соперника, или оставить его истекающим кровью-плазмой из множества ран. Лилиан прислушивалась, концентрировалась, уклонялась. Ей начало казаться, что у безумных движений проклятья есть собственный ритм. Услышав топот позади, она повернулась, готовая блокировать очередной удар, но за спиной никого не было. Вспышка боли — предплечье охватило огнём. Она вскрикнула. Заставила себя махнуть раненой рукой. Предплечье заныло, мышцы свело судорогой, конечность отказывалась слушаться. Перелом? У неё не было времени на размышление. Очередной удар — и вот Лилиан собственным телом проломила дыру в сёдзи. Упала, покатилась по полу, врезалась во что-то. Гнилой запах у самого носа: прямо перед ней лежала Сайто Чиеко. Уставилась мёртвыми пустыми глазами в никуда, а казалось — прямо на неё. С истошным визгом проклятье приземлилось сверху. Уселось на грудную клетку, сдавило ногами. Ударило по раненому плечу, вызывая новую волну боли. Упёрлось ладонью в шею, не давая сделать вдох. Наклонилось. Не к Лилиан — к Чиеко. Распахнуло пасть, вцепилось жёлтыми зубами в серое лицо. Оторвало щёку вместе с кожей вокруг. Не жуя, проглотило. Наклонилось вновь, откусывая нос. «Оно голодно, — осознание в ослеплённом болью разуме. — Оно восстанавливает силы. Оно ослабло». Эта мысль заставила действовать. Из двух повреждённых рук одна могла функционировать нормально. Лилиан удобнее перехватила оружие, дождалась, пока проклятье вновь отвлечётся на еду, и нанесла удар. Оружие отсекло сдерживающую её руку. Старуха взвыла, отскочила в сторону, прижала изувеченную конечность к себе. Восстанавливалась она медленнее — не сравнимо с тем, что было в самом начале. «А теперь иди ко мне», — Лилиан отступила к стене. Встала между двух окон, вонзила в стену клинок. Её проклятая энергия запульсировала, вливаемая в древесину, и доски заскрежетали, распираемые магией. Проклятье фыркнуло, принялось медленно обходить комнату по периметру. «Лишь бы не исчезло опять». Не исчезло — бросилось прямиком на неё. То, чего Лилиан и ждала. То, чего хотела с самого начала. Она активировала магию, стена засветилась и, переполненная энергией, разлетелась миллионами щепок. Проклятье врезалось в Лилиан, и, не имея преграды, они вместе упали и покатились по земле, всё сильнее отдаляясь от дома. Именно на это и был расчёт. Ямауба и её хижина — одно целое. Что они друг без друга? Лилиан вскочила на ноги первой. Взмахнула клинком, позволяя световой волне рассечь воздух и вновь отрубить старухе руку. Взмах, ещё один и ещё. Серпы света нескончаемым потоком летели во врага, отсекая отрастающие конечности, оставляя глубокие порезы, которые затягивались вновь и вновь. Лилиан делала шаг за шагом, медленно оттесняя проклятье всё дальше от его пристанища и неминуемо сокращая расстояние до него самого. Удар. Удар. Удар. Ямауба пошатнулась, не успевая отрастить ногу, и Лилиан сделала выпад: наотмашь трижды ударила клинком, словно изображая треугольник. Каждая атака попала в цель. Отрубленные у самых плеч руки с глухим стуком упали на землю. Отсечённая макушка, разбрасывая сгустки чёрной плазмы, укатилась куда-то в сторону. «Неужели это всё?» — мир шёл кругом от смеси адреналина и боли, ужаса произошедшего и радости его скорого окончания. Что-то из этого, а, может, и всё сразу, повлияло на неё. Недопустимая ошибка. Лилиан позволила себе отвлечься на долю секунды, чтобы высмотреть вдалеке Мори и Сакамото, и, стоило только повернуться обратно, увидела лишь пугающий оскал на оставшейся половине головы. Ямауба не восстановила себе ни лица, ни отсечённых рук: их Лилиан увидела позади проклятья. Подползшие друг к другу, они стояли, уперевшись отрубленной частью в землю. Ладони соединились, складывая печать. «Только не это». Она взмахнула оружием, чтобы изгнать проклятье. Было слишком поздно. — Расширение территории, — скрипучий нечеловеческий голос. Из пространства словно выкачали воздух. Исчезли все звуки, из-за всепоглощающей тишины в барабанных перепонках эхом отражалось биение сердца. Мёртвая трава лишилась остатков цвета и серым колтуном прижалась к земле. Та вибрировала от пропитавшей её энергии, дрожала от деформации. Старый дом разлетелся, будто внутри что-то взорвалось. Щепки застыли в воздухе, взмыли ввысь, закружились серым водоворотом и вернулись на землю, перевоплощённые во множество крохотных домиков, усеявших всю территорию. Чужая магия нещадно давила. Звон в висках нарастал с каждой прожитой секундой. Лилиан инстинктивно попятилась в попытке отдалиться от проклятого источника, но лишь упёрлась спиной в появившуюся из ниоткуда стену. Знакомый солоноватый привкус во рту — к губам стекла тонкая струйка крови. Она шмыгнула носом и вытерла лицо. Уставилась на Ямаубу: старуха уже успела отрастить голову и обе руки и теперь, не моргая, смотрела на неё. Безумный взгляд не предвещал и шанса на спасение. Дух исчез вновь — Лилиан тут же отшатнулась от преграды позади, отбежала в сторону, готовясь отбиваться. Он не напал сам. Вместо этого — десяток досок с острыми краями обрушились прямо на голову. Лилиан выставила для защиты руку, окутала её плотным слоем энергии, почувствовала, как пропитанные проклятьем обломки норовят прорвать барьер. Первый удар пришёлся в живот. Из лёгких выбили воздух, подрёберье засаднило, и вместе с этим — такая привычная горячая боль, высвобожденной кровью хлынувшая по боку. Лилиан ударила наотмашь. Выпустила свет в надежде хотя бы ослепить противника. Ямауба, пригнувшись, заметалась под ногами, схватила её за щиколотку и швырнула так, словно она совершенно не имела веса. Картинка перевернулась, мир закружился, воздух свистом отдался в ушах. Удар пришёлся на спину. Лилиан вскрикнула скорее от испуга — успела вовремя поставить защиту — и упала на землю. Вновь скрип. Медлить было нельзя. Она оттолкнулась раненой рукой, чувствуя, как перелом отозвался жгучей болью. Откатилась в сторону. Очередной десяток досок-копий вонзился в землю там, где только что лежала она сама. Лилиан заставила себя подняться, тряхнула головой, пытаясь убрать с лица растрепавшиеся волосы. Посмотрела на крышу одного из домов. Там, устроившись на остром коньке, сидела Ямауба. Плечи ссутулены, деформировавшиеся руки с ненормально длинными ладонями упёрлись в крышу, отросшие когти впились в древесину, насквозь пробивая её. Большую часть изменившегося лица заменяла пасть: огромную, заполненную бессчётным количеством зубов-лезвий, её невозможно было закрыть, и густая слюна стекала по подбородку, вязкими сгустками капая прямо на руки. Времени принимать боевую стойку не было. Она сделала слабый пасс раненой рукой. Вторую, с накопленной в клинке магией, выставила вперёд, взмахнула, остриём вычерчивая в воздухе руну. Свет преследовал лезвие, оставляя за собой едва различимые золотые линии. Начертанная печать засверкала, и Лилиан разрубила её. Всплеск энергии — вырвавшийся из символа свет волной обрушился на дома впереди. Всё засияло, раскалилось до бела. Среди рёва разбушевавшейся магии — пронзительный вопль Ямаубы. Из света ей навстречу метнулись щепки. Тысячи мелких острых игл застлали собой всё небо. Как тучи во время жуткой грозы, как рой саранчи, предвещающий гибель, они пожрали собой весь свет, чёрной безликой стеной преграждая путь к отступлению. Через боль Лилиан свела руки вместе — металлический звон столкнувшихся лезвий. Разрубленная золотая печать рябью расползлась в воздухе, меняя свои очертания на новый символ. Ещё одна вспышка света — густого, словно в воздухе растворилось само солнце — прямо перед Лилиан. Он обволок её собой, подобно кокону, укрыл с головой. Чистейшая магия, впитавшая в себя весь урон. Где-то извне взвыла разъярённая Ямауба. Когда свет отступил, перед ней открылось поле, усеянное пеплом истлевших щепок. Дома, которых коснулась её атака, почернели, обуглились. То же произошло со старухой. Чёрная обгоревшая кожа не успевала восстановиться. Растущие из облысевшей головы волосы не опадали вниз: застывали в сгустке призванной энергии и серебряным ореолом венчали голову без лица. Человеческие черты исчезли. Осталась лишь пасть, да лишённые век глаза. Ямауба больше не сидела на крыше — застыла в воздухе над ней, расставив огромные руки в стороны и окружив себя шаром из обугленных досок. Она забормотала что-то невнятное, затряслась, дома принялись крошиться, словно созданные из песка детские замки, и каждая острая, словно кинжал, щепка, тянулась к ней, чтобы быть использованной в решающей атаке. Сердце тревожно билось в груди. Лилиан потратила слишком много энергии на две последние техники. Она не могла защитить себя вновь. Даже если попробует призвать кокон, он не поможет в этот раз. «И что мне тогда остаётся?». Победить соперника в его территории практически невозможно. Сбежать из вражеских владений ещё тяжелее. Единственный способ одолеть чужое расширение территории — создать своё, более совершенное. Но Лилиан была неподвластна эта техника. Старуха издала пронзительный вопль — и пространство вокруг задрожало. Земля вибрировала, воздух, казалось, шёл рябью от преломлённой в нём проклятой энергии. Миллионы щепок-лезвий задвигались, выстраиваясь стройными рядами, чтобы не оставить от Лилиан ничего. Сколько ей было отведено? Пять секунд? Десять? «Есть только это». Последний шанс. Единственная попытка. Ноги на ширине плеч, корпус повёрнут. Плевать на боль, она может исчезнуть вместе с Лилиан. Руки разведены в стороны, согнуты. Круговое движение над головой: лезвие разрезало воздух, вновь высекая печать в пустоте золотом. Лилиан закрыла глаза, сконцентрировалась. Почувствовала собственную энергию: слабый луч света в мире вечной проклятой ночи. Схватилась за него, притянула к себе, нырнула. Печать над её головой расширилась. Один метр, пять, десять. Дрожащая под ногами земля загудела, но теперь совсем по-другому. Под стопами Лилиан — белое пятно света. Оно, вторя расширяющейся печати, поползло по земле, без остатка сжирая траву, камни, протоптанные дороги. Световое пятно росло, магия сталкивалась с магией, накаляя воздух противостоянием двух сил. — Белая ночь. Всё так просто и сложно одновременно. Проклятая энергия испарилась из тела. Она — в клинках. Она — в свете. Она — в белом сияющем диске под ногами, трепещущая, бурлящая, занимающая собой всё пространство. Воздух загудел. Она — в нём. Это не было вспышкой — просто белый свет вознёсся к небесам, выжигая собой абсолютно всё. Проклятые тропы, проклятую траву, проклятые щепки-оружие вокруг Ямаубы. Сгорело всё, изгнанное свечением, равно как солнце безжалостно изгоняло тени на протяжении миллионов лет. Всё вокруг — белое. Всё вокруг — свет и ничто. Лилиан моргнула, позволяя своим глазам привыкнуть. Разобрала первые очертания. Сизые пики вдалеке — окружавший их лес. Они темнели, обретали чёткие формы. Утихающее свечение дало разглядеть деревья, проступающий на фоне неба контур облаков. Вдалеке — две фигуры. Мори. Сакамото. Целы и невредимы. Живы. Вернувшийся ветер принёс с собой флёр чужой магии: Кусакабе — тоже переживший этот день — был совсем близко. Рядом жалостливо заскулил дух. Ей едва хватило сил повернуть к нему голову. Всё ныло, лишённые поддержки из проклятой энергии раны давали о себе знать. Лилиан устало посмотрела на то, что осталось от Ямаубы: обугленное тело пыталось восстановиться. Оно приняло изначальную форму — мелкая дряхлая старуха в лохмотьях — и, волоча за собой истлевшую ногу, двигалось в сторону. «Пытается сбежать?» — безучастно подумала Лилиан. Она была слишком измождена, чтобы испытывать какие-либо эмоции. «Нет», — проводила проклятье взглядом. Оно двигалось не к лесу — единственному шансу укрыться — а в противоположную сторону. К тому, что ещё осталось от Чиеко. Кусакабе должен был вот-вот найти их. Он наверняка знал, что делать. Возможно, вдвоём они смогли бы поймать Ямаубу в капкан, запечатать её, привезти и запереть в темницах колледжа. Возможно. Лилиан подумала о студентах. О трёх проклятьях, с которыми те, должно быть, ещё сражались. Вспомнила слова Ацуя о том, что столько духов могло материализоваться лишь благодаря проклятой силе Ямаубы. «К чёрту, — решила Лилиан. — Пусть всё катится к чёрту». Она заставила себя пойти. Шаги давались с трудом, тело ныло, боль брошенных ран расцвела с новой силой. Ямауба, завидев её, ускорилась. Безуспешно попыталась бежать, но так и не отросшая стопа замедляла движения. Лилиан быстро нагнала её. Руки — на почерневшем подобии черепа. Мёртвые глаза вновь смотрели в живые. «Как же я устала», — подумала она и влила остатки своей магии в проклятье. Старушечья голова засветилась изнутри и, не выдержав напряжения, взорвалась.