***
Первым, что ей удалось почувствовать, был ветер. Лёгкий, едва осязаемый, он осторожным теплом забрался на ладонь, перебрал пальцы, прильнул к запястью, вскарабкался по предплечью и, словно застигнутый врасплох, нырнул за широкий рукав футболки, скрываясь от непрошеного зрителя. Следом за ним с мягким шорохом ткани, тихим перешёптыванием листвы пришёл новый порыв. Он принёс свежесть, сладость чего-то отдалённо знакомого, казавшийся нереальным гомон голосов. Они нарастали, приближаясь, готовые вот-вот выйти из тени и раскрыть личности своих обладателей. Затем, словно испугавшись чего-то неведанного, стихли, позволяя ветру унести себя как можно дальше от этого места и от Лилиан, цеплявшейся за них, как за единственную связь с реальностью. «Постойте!» — хотелось крикнуть, но голоса всё ещё не было, и лишь занявшая его место боль рвала горло раненым озлобленным зверем. — Иери работает лучше привокзальных часов, — смех раздался очень близко. За ним следовали неторопливые шаги, тонущие в мягком ворсе ковра. Матрас ворчливо скрипнул, край кровати послушно прогнулся, и Лилиан почувствовала, как холодная ладонь убирает волосы со лба. — Пора вставать, моя спящая красавица, — лёгкое прикосновение кончиков пальцев чуть выше переносицы — волна чужой проклятой энергии в её голове. Собственная магия, будто пробуждённая этим вмешательством, всколыхнулась, воспряла, хлынула по венам безудержным потоком, как река, наконец прорвавшая дамбу и в ярости сметающая всё на своём пути. Лилиан вскочила с глубоким вдохом, словно была утопающим, которого вытащили на сушу в последний момент. Голова кружилась: от резкого движения, от ударившего в мозг кислорода, от яркого света, раскалённым золотом впившегося в сетчатку глаз. Весь мир завертелся вокруг, обрушился снежной лавиной, наконец нашедшей путь к ней. Тьма, жалкая и бессильная перед реальностью, отступила. Сжалась до крохотных точек-осколков, впиталась в короткие тени, втиснулась в щели меж половиц, покорно принимая своё поражение. — Сколько я спала? — голос тихий, хриплый, ослабший. — Что случилось? — взгляд прямиком в голубые глаза. Рядом с ней сидел Годжо, — кто, если не он? — такой же довольный и беспечный, как и всегда. Ладонь на её щеке, лёгкое поглаживание, длинные пальцы, запутавшиеся в волосах. Улыбка — привычка, а не насмешка. — Совсем ничего не помнишь? Лилиан поморщилась. Нехотя прикрыла глаза, боясь, что страх и безызвестность поглотят вновь. Попыталась мысленно вернуться в последние события, отпечатавшиеся в сознании. Вымерший пустырь в горном лесу. Серая, безжизненная земля. Тлеющие щепки — те немногие, которые не испепелила техника. Ямауба — жалкая, растрёпанная старуха, тряпичной куклой обвисшая в её руках. Чужой череп, крошащийся в ладонях, словно ком ссохшегося песка. Плазма, — последний след проклятья, — сгустками капающая прямо на ноги. Затем — бесконечная боль. Ноющие мышцы, воющие раны, лишённые последней поддержки из магии. Новым потоком хлынувшая кровь. Нарастающие встревоженные голоса. Мори, сдержанный, сосредоточенный, выверенными движениями накладывающий жгуты, фиксирующий сломанную руку. Пришедший на помощь, пусть и слишком поздно, Кусакабе, и двое ассистентов рядом с ним. Телефонные звонки, торопливые разговоры, отчёты, приказы и растворяющийся купол барьера над головой. Потом темнота. Редкие всполохи сознания, вспышками выхватывающие путь домой, ворота колледжа, белый потолок в кабинете Сёко. Её голос, как всегда монотонный и безразличный, вихры сигаретного дыма в воздухе, проклятая энергия, вливаемая в раны. А после — ничто. — Слишком большая потеря крови? — она устало потёрла глаза: обе руки — кто бы сомневался — целы. По привычке потянувшись к краю стола, Лилиан неожиданно для себя действительно обнаружила там стакан с водой. — Большая, но не критичная для шамана. — Болевой шок? — Пытаешься понять, из-за чего тебя вырубило? — Да, — кивок. — И на сколько. С детьми же всё хорошо? Нашими и ребятами из Яманаши тоже. — С нашими? — Сатору гаденько улыбнулся, явно придумав шутку, от озвучивания которой благоразумно решил воздержаться. — Всё хорошо. Со всеми. Изгнание Ямаубы ослабило привлечённых её силой проклятий, так что можешь считать, что это ты всех спасла. Она промолчала: «Не всех». — Той девочке никто не смог бы помочь, — он понял её без слов. Откинулся на выставленные назад руки, словно беспечность его позы могла передасться ей. — Наша система не идеальна, сколько ни пытайся. Даже если бы о случившемся доложили в тот же день, мы бы вряд ли успели спасти её. Губы поджались от досады. Сатору был прав от и до, она прекрасно понимала это. Но легче всё равно не стало. — Как ты себя чувствуешь? — спросил, чтобы отвлечь. С тем, что подвластно его глазам, Годжо был прекрасно осведомлён о её состоянии безо всяких вопросов. — Ты была без сознания почти два дня. Не так уж и много, если верить моему опыту. Но всё равно лучше загляни к Сёко. Пусть осмотрит тебя лишний раз и скажет, что делать с этим, — кивком указал на руку. Плечо было скрыто тугой повязкой. Она сковывала движения, но боли никакой не было: лишь остаточный, ни на что не похожий дискомфорт, характерный для использования обратной проклятой техники. Лилиан посмотрела на ладонь: на месте укуса остался лишь едва различимый светло-розовый след молодой кожи. — Лучше, чем могла ожидать, — это было правдой. Она понятия не имела, что сделал Годжо перед самым её пробуждением, но ни слабости, ни сонливости не осталось. — Какое состояние у остальных? — Лилиан нехотя повернулась и опустила с кровати ноги. Они казались слабыми, словно норовили вот-вот подогнуться, но всё равно ощущать стопами пол было неожиданно приятно. Сатору встал перед ней и протянул навстречу руки в безмолвном предложении поддержки: — Их тоже потрепало, но всё уже в норме. Тебе досталось больше всего. Она недовольно фыркнула, но позволила себе подняться, чтобы тут же оказаться в мужских объятьях. Годжо прижал её к себе, устраиваясь подбородком прямиком на макушке: — Расскажешь, что там произошло? Говорят, ты устроила целое шоу. — Это ты про то, что я размозжила старухе голову голыми руками? — слова, утопающие в его одежде, были едва различимы. Парень тихо засмеялся вопросу: — Вообще-то я про расширение территории, но если хочешь поделиться впечатлениями… — Это была простая территория, — тут же поправила его Лилиан. — Одна из защитных техник отца. Я… Если бы я не адаптировала его приёмы под себя, то мне вряд ли бы удалось выбраться оттуда. — Вот как, — Сатору замолчал, будто бы не находясь, что ответить. Звуки окружающего мира поглотили их. Сейчас, только вернувшись из небытия, Лилиан цеплялась за любое доказательство реальности, словно оно было неосязаемым якорем, не позволявшим затянуть её обратно во тьму. Умиротворяющий шелест листвы, играющей со слабыми дуновениями ветра. Его несмелые порывы, то и дело нетерпеливо заглядывающие в комнату, чтобы на мгновение прижаться к её оголённым ногам и вновь выскользнуть через распахнутое окно. Сухой и сладкий запах не желающего прощаться лета, застывший в жарком, тягучем воздухе и обволакивающий собой всё вокруг. Лилиан замерла в объятьях, позволяя баюкать себя, наслаждаясь чужим теплом и тем спокойствием, которое ей приносило кольцо из рук, скрещенных на талии. Она слушала птиц: недовольные чирикающие переговоры, раздававшиеся прямиком над её окном. Неужели ласточки смастерили гнездо под крышей? Жили ли вообще в Японии ласточки? Она хотела спросить об этом у Годжо, но не нашла верных слов. Тогда на смену птицам пришли голоса. Негромкие, едва различимые, они постепенно разрастались, подчиняя себе всё вокруг. Они были знакомыми: приходили к ней в безликих кошмар-снах, добирались сквозь темноту, не давая забыть о реальном мире. Ей был знаком каждый из них, и она встрепенулась, окончательно понимая, как близко шёл неразличимый разговор. — Студенты? — спросила оторопело. Сатору смотрел на неё сверху вниз, бледные губы тронула лёгкая улыбка: — Заметила, наконец, — объятья ослабли, отпуская, и Лилиан выскользнула из них, стремглав направляясь ко внутреннему двору. Вопреки всем ожиданиям, первым, что она увидела, были вовсе не ученики. Огромные кусты с пушащимися острыми листьями венчали десятки розовых цветов. Лилиан узнала их сразу же и, не сдержавшись, громко, заливисто засмеялась. Троица первогодок, всё это время кучковавшихся у одного из растений, отвлеклась от своего занятия — высаживания этих самых цветов — и уставилась на неё. — Чья это была идея? — она опередила любые приветствия. — Кто этот гений? — Попробуете угадать с одной попытки? — Кугисаки — единственная, кто не возился в грязи — помахала ей. Дружеский жест быстро сменился: указательный палец был направлен в сторону общежития с явным намёком на виновника. — Так и знала, что учитель вас разбудит. — Он и мёртвого поднимет, — вторя ей, недостаточно тихо прошептал Мегуми. Юджи засмеялся их словам: — С возвращением, Ририан! — Как будто бы она уезжала. — Лучше подай землю, раз помогать не собираешься. — Я контролирую, — сквозь зубы процедила Нобара, с явным недовольством подталкивая мешок краем кроссовка. Она картинно сдула упавшие на лицо пряди и страдальчески посмотрела на Лилиан. — Я так понимаю, садоводство было не вашей затеей? — Он пообещал Итадори «супер-классную тренировку», если тот выманит нас с Фушигуро, — девушка обречённо вздохнула. — Так и знала, что это очередной развод. — Это напоминание о том, что никому нельзя доверять, — Годжо подошёл к ним совершенно бесшумно, остановившись позади Лилиан и вновь примостив подбородок у неё на голове. — Даже таким невероятным и обаятельным парням, как ваш учитель. Юджи засмеялся вновь. Мегуми, как это обычно бывало, проигнорировал, лишь смерив шамана то ли безразличным, то ли мученическим взглядом. Нобара демонстративно хмыкнула и, задержав на них взгляд дольше положенного, отвернулась к одноклассникам, принявшись вполголоса раздавать указания. — Нравится? — шёпот был тихий, разделённый только между ними двумя. Он спустился по её волосам и утонул в складках домашней одежды. — Лилия марлен? — унять улыбку так и не удалось. — Как ты вообще узнал? — Совершенно случайно, — признался Сатору. — Иджичи любит слушать всякую нудную чепуху, пока везёт меня. Наверное, до сих пор надеется, что я усну от такого. — Великий Годжо Сатору внемлет радиошоу для садоводов-любителей, — Лилиан тихо, задорно хихикнула. — Ущипните меня, мне кажется, я всё ещё не проснулась. Просьбу выполнили мгновенно, и она звонко пискнула, стоило только пальцам сжаться на её боку. Лилиан рефлекторно дёрнулась, вывернулась из таких странных объятий и, забавляясь не меньше самого Годжо, угрожающе ткнула в него пальцем: — Только вздумай сделать так ещё раз… — Щекотки боишься? — его губы растянулись в настолько широкой, не предвещающей ничего хорошего улыбке, что она пожалела о том, что не имела своей собственной бесконечности вокруг. — Даже не думай! — Лилиан отскочила от парня, выстраивая цветочную преграду между ними и с досадой понимая, что её не спасёт совершенно ничего, если Сатору вздумает телепортироваться, чтобы поймать её. — А то что? — ладони демонстративно сложились в знакомой печати: той самой, которую шаман использовал при перемещении на дальние расстояния. — А то… А то… — она хаотично заозиралась по сторонам, в надежде найти ответ. Взгляд зацепился за цветы. — А то я непременно спрошу тебя, можно ли высаживать эти лилии на улице осенью. Все притихли. Даже студенты, до сих пор старательно притворяющиеся, что заняты своими делами, замерли. — Мать вашу, да ладно? — тихо прошептала Нобара. Мегуми обречённо вздохнул. Юджи даже не попытался сделать вид, что не подслушивал: — Так что? — обернувшись, он вопросительно посмотрел на наставника, словно действительно верил, что тот забивал голову такой чепухой, как сезон высадки. Вместо ответа шаман обратился к Лилиан: — Тебе звонят, — жестом приложил сложенный из пальцев телефон к уху, и она поспешила к себе, гадая, был ли звонок реален или просто попыткой Сатору увести её от диалога. За ней по пятам следовали шутки, рассказы о местной оранжерее и попытки уверить студентов, что всё идёт по плану. «Это будет тренировка на выносливость». «Да ладно вам, до неё идти минут пять, откуда столько недовольства?». «Шаманам полезно разбираться в растениях, вы не знали?». Голоса позади стихли, съеденные расстоянием и полумраком пустующей комнаты. В её тишине вибрация телефона казалась непривычно громкой и отталкивающей. Лилиан бросила беглый взгляд на экран: с мигающей фотографии смотрела подруга. «Верно, я же несколько дней не выходила на связь». Она подняла трубку: — Да, я тут, прости, что про… — Лилиан! — голос на той стороне надорванный, готовый вот-вот сорваться то ли на плач, то ли на крик. Ладонь напряглась, пальцы впились в мобильный. — Я здесь. Что… — Лилиан! — громче и истеричнее. — Оно снова здесь, Лилиан! Оно пришло за мной! Оно… Оно обещает меня убить.***
Алис Форсберг было двадцать четыре года, и она ничего не знала о магии. Прагматичная от и до, верящая лишь в точные науки и демонстративно кривящая нос даже на простой вопрос о её знаке зодиака, она обладала столь малым объёмом проклятой энергии, что, казалось, ещё немного — и ей суждено стать очередным обладателем Небесного проклятья. Алис не верила в удачу, полагаясь лишь на себя, и не прислушивалась к интуиции, которая у неё напрочь отсутствовала. Ей был неведом страх, испытываемый обычным человеком, стоящим ночью у входа на кладбище или заглядывающего в дом, в котором якобы водились призраки. Оставшись одна, она не слышала подозрительного скрипа половиц и не была способна увидеть странное шевеление теней в те редкие случаи, когда за ней увязывалось мелкое безобидное проклятье. Её не впечатляли ни фильмы ужасов, ни рассказанные в тёмной комнате городские легенды, ни даже жуткие криминальные хроники, которые она смотрела по вечерам. Для Алис мир выглядел настолько предсказуемым и простым, что, казалось, она вовсе не способна испытывать страх. Именно поэтому её голос, дрожащий и срывающийся от ужаса, невозможно было принять за реальность. Всё началось семнадцатого сентября примерно в то же время, когда Лилиан с наспех собранным отрядом из шаманов и ассистентов отправилась в Яманаши. Тогда в Швеции царила глубокая ночь, и Алис далеко не сразу проснулась от настойчивого стука в дверь. Часы показывали половину третьего, а звук, как бы долго девушка ни лежала в кровати в попытке его игнорировать, лишь нарастал, эгоистично требуя внимания. Тогда она поднялась, беззастенчиво проклиная мир в целом и явно перепившего и перепутавшего квартиры соседа — в частности, и всё же распахнула дверь, готовая послать любого, нарушившего её сон. Но коридор был пуст, и встретила её лишь тишина, настолько пронзительная, что впору было думать о том, что она сходит с ума. «Это какой-то чёртов розыгрыш! — гневно вещал динамик телефона, пока Лилиан торопливо переводила чужой монолог на японский. — Я даже не успела отойти от двери до того, как в неё вновь постучали! На площадке никого. Шагов тоже не слышно, хотя, когда это повторилось в третий раз, я просто осталась караулить под дверью!». Голосовое сообщение замолкло, позволяя прогрузиться следующему, и она спешно нажала на паузу. — Потом Алис написала, что решила игнорировать этих шутников и просто пошла спать в наушниках. Утром ничего подозрительного не было. — А позже? — Яга сидел сгорбившись, опёршись локтями в колени и сцепив пальцы в замок напротив лица. Он хмурился, и маленькие очки так плотно прилегали к коже, что начинало казаться, что его глаза стали огромными и чёрными, с крохотными точками бликов в самых углах. — А позже… — она вновь уставилась в телефон, включая следующую запись. Во второй раз с невидимым гостем Алис столкнулась следующей ночью. Это опять был стук в дверь, ещё более громкий и настойчивый, и вновь пустота позади неё. «Может, это какой-то сквозняк? — слишком громко для свойственного ей спокойствия спрашивала подруга. — От ударов дверь ходуном ходит. Даже сейчас, слышишь? — грохот, хоть и записался плохо, был вполне различим. — Это я стою в коридоре и… Чёрт побери, Лилиан! В глазке никого не видно!». Потом, уже утренним сообщением, шло фото. Знакомая входная дверь и солнечный венец, нарисованный прямо над ней. Точно такой же, как в зеркале на месте убийства переводчика рун. «Я напишу заявление в полицию, — голос Алис был яростным. Девушка тараторила, щедро разбавляя свою речь ругательствами. — Сегодня же попрошу проверить камеры. Если эти придурки находят свои выходки смешными, то я…», — Лилиан не стала переводить дальше, вновь отключая звук. Она тяжело вздохнула и посмотрела на Иджичи. Мужчина торопливо ходил по комнате и раздавал уже распечатанную фотографию. — Надо быть слепым, чтобы не увидеть сходства, — в зале для переговоров их собралось пятеро: Лилиан, Яга, Киотака, Иери и Сатору. Последний вальяжно облокотился на спинку тёмного кожаного дивана и смотрел на изображение поверх очков. — Что именно видела твоя подруга на этот раз? Она поморщилась, вспоминая недавний диалог: — Тень, — перекатилась с носка на пятку и принялась бездумно расхаживать по комнате. — Тьма с глазами, которая говорила с ней. — О чём именно? — Что пришла за ней, — четыре широких шага до золотящегося светом окна. — Что убьёт её, — пять вдоль стены, чтобы обойти другой пустующий диван и стоящего рядом с ним ассистента. — К чёрту всё! — она взмахнула руками и, резко развернувшись, направилась в обратную сторону, к двери. — Мне надо в Швецию. Если эту тварь никто не изгонит, то… Ладонь Сатору мягко опустилась ей на живот, преграждая путь. — Не торопись, — он всё ещё смотрел на фотографию, словно его чудные глаза могли увидеть скрытое даже на ней. — От тебя явно хотят именно этого. — И что теперь?! — Лилиан вспыхнула, яростно тряхнула головой. — Что вы мне предлагаете? Остаться здесь и ждать, чтобы следующей ночью это проклятье всё-таки добралось до Алис? Рука Годжо, всё ещё удерживающая её, аккуратно потянула за край одежды, заставляя сесть рядом. Обессиленной от отчаяния, ей хватило даже такой мелочи, чтобы покорно рухнуть на диван. — Мы предлагаем тебе хорошенько обдумать всё, а не нестись сломя голову, — фигура Сёко чернела на фоне распахнутого окна. Она стояла, облокотившись на массивный подоконник; вокруг лица тонким маревом витал сигаретный дым. Смятые окурки лежали в опустевшей чашке от кофе. — У меня нет времени, — процедила сквозь зубы Лилиан, злясь на то, что была единственным человеком, понимавшим всю плачевность ситуации. — Вы знаете, сколько лететь до Швеции? Дай бог сутки со всеми этими пересадками! — Успокойся, — голос Масамичи был как никогда тяжёлым. Все умолкли, переведя внимание на него. Даже Сатору с любопытством поднял голову, чтобы лучше видеть директора. — Если бы твою подругу хотели убить, то давно бы сделали это. Иери кивнула. Иджичи боязливо повёл плечами, отгоняя липнувший к спине страх. — Но… — Послушай, Лилиан, — Яга говорил медленно, отчётливо произнося каждое слово, словно взрослый, пытавшийся успокоить заходящегося в истерике ребёнка. — Тебе сейчас наверняка кажется, что мы все здесь против тебя и ты единственная понимаешь, что происходит. Но это не так. Пока мы здесь разговариваем, наши люди пытаются связаться с шаманами в Швеции и отправить их на помощь. Она заставила себя согласиться, с трудом проглатывая застрявший в горле ком. Колени дрожали, слишком очевидно подскакивая над сиденьем, и даже упёршиеся в них ладони не могли этого скрыть: — Там проклятье особого уровня. Годжо пренебрежительно хмыкнул: — Поверь мне, Ририан, если бы шаманы из других стран были настолько не способны справляться с духами рангом выше первого, у меня бы не было времени даже сходить в туалет, — его рука соскользнула со спинки дивана, и широкая ладонь, переплетаясь пальцами, накрыла её собственную. — В любом случае, мы найдём кого-то, способного помочь, явно быстрее, чем ты долетишь до Стокгольма. Эти слова прозвучали так, словно ей только и оставалось, что смириться с неизбежным. Голова всё ещё шла кругом, и в ней эхом звенел испуганный голос Алис. У девушки напрочь отсутствовала чувствительность к магии — Лилиан прекрасно знала об этом. И именно это пугало больше всего: если она начала видеть проклятье, значит, смерть была слишком близко. — Где она сейчас? — Иери, не глядя, кинула очередной окурок в чашку и, отойдя от окна, устроилась на широком диванном подлокотнике. Её извечный медицинский халат оттенял усталое лицо, и на фоне его белизны оно казалось болезненно-серым. — В квартире, — экран телефона по-прежнему мертвенно чернел на подушке. Новых сообщений после звонка так и не пришло. — Отказалась выходить. Набрала одного из друзей и попросила приехать. Вызвала полицию, разумеется, — нижняя губа отдала лёгким металлическим привкусом: она прикусила её слишком сильно из-за навязчивых мыслей о том, что против проклятья особого уровня никакие пули не спасут. — Неплохо для начала, — вопреки её опасениям, сказал Годжо. Масамичи согласился: — Если эта девушка действительно служит приманкой, то такого должно быть вполне достаточно. Выиграем немного времени, чтобы шаманы успели забрать её в безопасное место. Стоило только представить реакцию Алис на происходящее, как с губ сорвался нервный смешок: — Она с ума сойдёт, — бросила Лилиан, не рассчитывая получить ответ. Повисла тишина. Неприятная, гнетущая, заставлявшая утопать в собственных мыслях и придумывать самые худшие сценарии из возможных. Лилиан сделала глубокий вдох в наивной попытке успокоиться. Заставила себя расслабиться и буквально рухнула на спинку дивана, словно мышцы, напряжённые всё это время, лишились последних сил. Прикрыла глаза, но и это не помогло: голова по-прежнему нещадно трещала, а быстрый стук сердца эхом отражался в ушах, барабанной дробью подчёркивая неутихающий голос подруги. Теперь тряслись кисти рук, и эту дрожь не мог остановить даже Годжо, всё ещё державший её за руку. — Что думаете? — вопрос Масамичи застал врасплох, лишая даже мимолётной надежды сбежать от реальности. — Это западня, — без раздумий ответил Сатору. — Согласна, очень похоже на попытку добраться до Ририан. — Только… с какой целью? — неровная интонация Иджичи выдавала царившее в комнате настроение. Даже не открывая глаз, Лилиан могла поспорить, что Яга лишь сильнее нахмурился. Сёко цокнула, и звонкий и ритмичный стук каблуков разрезал молчание. Воздух вновь наполнился сигаретным дымом. Киотака тихо откашлялся. Сиденье рядом прогнулось от чужого движения: Годжо сжал её ладонь чуть сильнее: — Что же мы имеем? — прозвучало слишком бодро для ситуации, в которой они оказались. — Три ночи преследования одного конкретного гражданского, который чудеснейшим образом связан с Лилиан. По предварительным данным других пострадавших нет? — Нет, — отчитался ассистент. — Никаких сведений о схожих нападениях, и никаких свидетельств того, что другие разумные проклятья так же находятся в Швеции. — Однако, абсолютно очевидный намёк на то, что за Алис пришёл тот же дух, который напал на Лилиан. — Верно. — И что это значит? — Сатору поинтересовался так пытливо, что можно было с лёгкостью представить, как в такой же манере он разговаривал с учениками во время занятий. Но никого из студентов не допустили на совещание, и ответ, лежащий на поверхности, но от того не менее странный, озвучил Яга: — Это значит, что, кто бы ни стоял за этим, Лилиан явно хотят видеть в Швеции. — Но почему? — Иери, как и всегда, звучала безразлично, но было в её интонации нечто, выдающее удивление. — Если это сделано с расчётом, что Ририан приедет одна и с ней будет легче справиться, то с их стороны слишком наивно полагаться на такое. Мы всегда могли отправить с ней кого-то из колледжа или, опять же, договориться с местными о сотрудничестве. Годжо щёлкнул пальцами и тихо засмеялся, как человек, понявший разгадку детектива ещё на представлении действующих лиц: — А что, если их целью было не вернуть Лилиан в Швецию, а увезти из Японии? — Зачем? — опешив от такого заявления, она резко выпрямилась и тут же пожалела об этом. Так и не успокоившееся сердце подскочило в груди и с новыми силами принялось колотиться о рёбра. Сатору смотрел на неё, явно довольный проявившейся заинтересованностью: — Затем, Ририан, что, если бы не мы, ты бы уже неслась в аэропорт на ближайший рейс до Стокгольма, забыв о главном условии, с которым тебе позволят уехать из страны. Масамичи тихо выругался — впервые за все месяцы их знакомства. — Какое условие? — ответ пришёл сразу же, стоило только словам сорваться с губ. Клинки. Та самая причина, из-за которой ей не дали спокойно уехать, и то, из-за чего едва ли не казнили в первый же день. Камень преткновения, положивший начало всей этой безумной истории. — Клинки, — эхом её мыслей произнёс Яга. — Если бы ты кинулась собственноручно спасать подругу, их либо изъяли бы у тебя где-то в аэропорту, либо обвинили бы в предательстве с попыткой побега. Годжо присвистнул, явно довольный собой. Сёко вздёрнула тонкие брови: — Хотите сказать, что всё это затеяли старейшины? — Как будто бы ты удивлена, — хохотнул Сатору, и Иджичи сжался от этих слов. — Я же говорил, что кто-то из своих в сговоре с мастером проклятий. То, что за этим стоит кто-то из стариканов, — самый ожидаемый исход. — И зачем всё это? — Им-то? — парень приосанился и принялся демонстративно загибать пальцы: — Во-первых, Лилиан напрягает их. Они никогда не жаловали сильных шаманов, а тут ещё и иностранка с техниками, непривычными для их скудных умишек. — Годжо! — Извиняюсь, — автоматически бросил он, явно не задумываясь, к чему именно было замечание. — Во-вторых, готов поспорить, что её клинки им до сих пор покоя не дают. Иначе бы Лилиан давно отпустили. В-третьих, благодаря блистательным навыкам убеждения нашего многоуважаемого директора, — Сатору наклонил голову, позволяя очкам спуститься на кончик носа, и подмигнул мужчине, — у старейшин нет никаких возможностей добраться до Лилиан своими иссохшимися скрючившимися ручонками, а это — я опять-таки готов поспорить — тоже их бесит. Думаю, они рассчитывали на то, что ты сдашься и согласишься оставить тут всё до последних трусов, лишь бы тебя отпустили домой. Ей понадобилось время, чтобы осознать услышанное. — Пожалуй, ты прав, — неуверенно начала Лилиан, наконец присоединяясь к диалогу. Страх за подругу никуда не исчез, но утих, заглушённый пониманием, что они обнаружили корень проблемы. — Однако… — задумалась, — тебе не кажется всё это слишком странным? — Что именно? — Что старейшины решили пойти на такие крайности, лишь бы забрать у меня клинки. Зачем они им? Насколько мне известно, никому так и не удалось найти шамана, способного управлять ими. Парень довольно улыбнулся: — Разумеется, они никого не нашли: это же родовые способности. Надеяться, что первый встречный сможет активировать солнечные техники, — то же самое, что верить в то, что нынешнее поколение клана Зенин после всех их кровосмешений смогут призвать шикигами Мегуми — настолько наивно, что тупо и смешно одновременно. Киотака поперхнулся: то ли от прямоты высказывания, то ли от неудачно скрытого смеха. Масамичи устало вздохнул, но вместо ожидаемого замечания произнёс: — Годжо прав. — Да лад… — Сядь, — велел мужчина до того, как Сатору, сияя, успел подскочить на месте. — Я про старейшин и их отношение к клинкам, а не… — он замолчал и небрежно махнул рукой. — Не суть важно. Это к твоему вопросу, Лилиан, — до сих пор грузно ссутулившийся, Яга выпрямился и размял шею. На пару секунд комнату наполнил неприятный, вызывающий мурашки хруст. — Слова Годжо о том, что Совету старейшин нужно твоё оружие, очень похожи на правду. И дело не в том, что у них есть шаман, который может их использовать. Это попытка убить двух зайцев одним выстрелом: лишить тебя техник, забрав клинки, и иметь под рукой подходящее оружие, если однажды им удастся разыскать кого-то вроде тебя, только настроенного более лояльно. У неё не получилось скрыть удивления, отчётливо отразившегося на лице: — Разве я недостаточно лояльна? — Это расизм, Ририан, расслабься, — вмешался Сатору. — Боюсь, даже если бы ты сама пришла к старейшинам с предложением своих техник и предварительно обмотавшись подарочной лентой, единственное, что они бы видели, — надпись «гайдзин» у тебя на лбу. — Дело не только в этом, — поправил Яга. — Думаю, проблема ещё и в том, что в Совете полно людей, которые знали твоего отца. А он, — Масамичи помедлил, — будем честны, нравился им ещё меньше, чем Годжо — сейчас. — Такое возможно? — отозвалась из своего укрытия Сёко. — Это что ещё за вопросы, мой старый добрый друг? Она проигнорировала: — Интересно получается, — стряхнув пепел, медленно заговорила девушка. — Если мы правы, и вся шумиха устроена лишь для того, чтобы забрать у Ририан клинки, то у старейшин наверняка есть весомые причины для того, чтобы рисковать так сильно. — Не у всех, — тут же возразил Сатору. — Думаю, предатель только один и это с его помощью проклятье оказалось на другом краю земного шара. Более того, они знали, кого искать, а это ещё одно доказательство того, что шпион — кто-то из верхушки. — Как скажешь, — пожала плечами Иери. — Просто в таком случае ваша теория о том, что они не будут убивать Ририан, не работает. — В плане? — Ну, — девушка достала изо рта сигарету и покрутила её между пальцев, задумчиво разглядывая тлеющий кончик, — столько усилий и риска ради клинков. Не думаю, что жизнь Ририан — то, что способно их остановить в достижении своих целей. Все замолчали, понимая, что Сёко права. Лилиан почувствовала страх, холодом расцветающий в груди: ледяные лепестки-иглы распускались в солнечном сплетении, замораживали кровь, протыкали лёгкие, мешая дышать. Кончики пальцев покалывало холодом страха. В ушах звенело, словно она стала свидетельницей взрыва. Этот гул был первым, чему удалось заглушить голос Алис. Осознание было ужасным: оно засасывало в себя целиком, придавливало к земле, собственной тяжестью дробило кости в мелкую крошку. Тому, кто послал за клинками, было наплевать на её сохранность. Она — лишь препятствие между безликим врагом и его целью. Препятствие, которое не глядя сметут на пути. — Весь этот спектакль со Швецией только из-за того, что они не смогли вытянуть меня из колледжа, — она не видела ничего, что её окружало. Перед глазами — чёрный лес с меняющим образы проклятьем. Мать, отец, изуродованное гримасой лицо Годжо. Алис, одинокая, брошенная в собственной квартире в мучительном ожидании помощи. Успеют ли к ней приехать? Смогут ли спасти? — Им нужна я, но вы, Масамичи, сами того не подозревая, разрушили все их планы, — ей понадобилось время, чтобы решиться на следующие слова: — На что ещё они готовы пойти, если даже так до меня нельзя добраться? Тишина. Все думали над её вопросом. Действительно, на что? Игра в приманку не сработала: видимо, никто не собирался нападать на неё при таком количестве свидетелей. И что же оставалось? Магический колледж один раз уже атаковали, и Лилиан была уверена, что тогда злоумышленникам было плевать на неё. Или же секрет заключался в том, что тогда она ни на шаг не отходила от Годжо? — Я… — звук был хриплым, срывающимся, и Иджичи пришлось прокашляться прежде, чем заговорить вновь. Он ссутулился, чувствуя на себе внимание всех присутствующих, и сконфуженно переступил с ноги на ногу. — Я ни на чём не настаиваю, — поспешил оправдаться ещё до того, как сказал хоть что-то. — Просто я тут подумал… Если предатель действительно один, и он готов пойти на всё, чтобы заполучить клинки Ририан, разве нельзя его на этом и поймать? — Предлагаешь отправить её в Стокгольм в одиночку? — Сёко смотрела пристально. Из-за глубоких теней под глазами её взгляд казался тяжёлым и опасным. Киотака нервно покосился на девушку и замотал головой в отрицании: — Нет. Наоборот. Вы же сами сказали, что полёт из Японии в Швецию займёт не менее суток. И я подумал, — он нервно закрутил планшет в руках и принялся беспокойно ковырять ногтем тёмный край чехла. — Я подумал, что можно воспользоваться отсутствием духа, преследующего Ририан, и заставить предателя действовать напрямую. — Или хотя бы посредством тех, кого поймать будет не так проблематично, — задумчиво пробормотал Сатору. — Иджичи, молодец! — он хлопнул в ладоши, и громкий звук разрядами тока прошил накалённый воздух. — Это может сработать, если начнём действовать немедленно. — Действовать как? — Немедленно. Иери недовольно цыкнула: — Не прикидывайся дураком, ты понял, о чём я. — Да ладно тебе, — Сатору улыбнулся. Довольно, ни разу не наигранно. Казалось, он уже всё решил и наслаждался грядущей победой. — Иджичи дело говорит: пока преследующее Лилиан проклятье в Швеции, оно не может угрожать ей здесь. Мы, как люди абсолютно здравомыслящие и благоразумные, разумеется, не можем упустить столь прекрасной возможности и должны попробовать вывести директора Гакуганджи на чистую воду. Все собравшиеся недоумённо уставились на него: — С чего ты вообще взял, что это именно он? — Он мне просто не нравится, — отмахнулся парень. — В принципе, это может быть любой из верхушки. Это не столь важно. Нам просто надо привезти Лилиан в Киото — чтобы наш подслеповатый предатель наверняка рассмотрел добычу у себя перед носом — и старательно сделать вид, что за ней никто не присматривает. Если ты готова рискнуть, конечно, — Сатору повернулся, и Лилиан поняла, что всё внимание теперь приковано к ней. Что она должна говорить? План казался сумбурным, со множеством неучтённых деталей и упущенных тонкостей, способных перевернуть всё вверх дном. За проведённое в Японии время ей уже не раз приходилось играть роль приманки, но именно этот случай пугал одновременным осознанием, с кем они имеют дело, и непредсказуемостью исхода. Раньше риски казались ей чем-то неосязаемым — сейчас же они холодным лезвием гильотины сверкали прямо над её головой. Был ли у неё вообще выбор? Лилиан украдкой посмотрела на окружавших её людей, и в миг к ней пришло понимание, что, каким бы ни был ответ, они примут его. Никто не будет ни осуждать, ни обвинять. Вот только простит ли она саму себя за бездействие? В неуверенности она нащупала лежащий рядом телефон. Погасший экран скрывал переписку, съедающую километры, объединяющую людей. «В Швеции, должно быть, скоро начнёт светать». Станет ли Алис спокойнее с приходом рассвета? Станет ли хоть кому-то спокойнее? Она представила перед собой розовеющий небосвод с солнцем, вздымающимся над горизонтом. Представила корону из крови, начертанную на зеркале. Точно такую — над дверью в квартиру подруги. Способна ли она изменить хоть что-то? Лилиан не знала ответа. Но была уверена, что сдаться, так и не попытавшись, не имеет права.***
Он появился из ниоткуда, словно сотканный из ночных теней. Улица была чёрной, и её тьма без остатка вбирала в себя и редкий, приглушённый плотными шторами, оконный свет, и сияние луны, слабое, болезненно-бледное, с увядающей, как лицо умирающего, желтизной. Не было ни ветра, ни запахов, ни звуков — только шорох его шагов, едва различимый, как и всё вокруг. Мужчина шёл не спеша, по привычке крадучись, хотя знал прекрасно, что в этом месте не было никого, кто мог бы стать для него угрозой. Но, тем не менее, он не торопился, излишне медленно приближаясь к дому, втиснутому в узкое пространство между двух других. Ключи — не его, а заблаговременно украденные — приглушённо звякнули в руках, и входная дверь пронзительно запела звонким, раздражающим сигналом. Отдающий сыростью, пустой подъезд принялся эхом множить его одинокие шаги. Свет тусклых ночных ламп выкрасил идеально-белые стены в охристый, и они казались то ли утерянной винтажной фотографией, то ли просто грязными и запущенными. В доме было тихо: ожидаемо для царившей ночи, но слишком непривычно для того, кто знал о происходящем всё. Мужчина не торопясь поднялся на пятый этаж и замер у основания лестницы, глядя на мальчишку, стоящего сверху. У него были по-детски пухлые щёки; русые волосы, непослушными вихрами чёлки опускавшиеся на глаза, едва ли не закрывали их. — Я думал, ты не придёшь, — тон отчитывающий, вовсе не свойственный ребёнку. Звонкий голос, сорвавшись с губ, принялся скакать от одной стены к другой, подобно мячику от пинг-понга, перебрасываемому между опытными игроками. — Были дела, — он приблизился, и теперь мальчик смотрел на него снизу вверх, хотя взгляд чёрных глаз всё ещё казался повелевающим. — Что с девчонкой? — Заперлась на все замки и вызвала полицию, — ребёнок примостился на перилах лестницы, свесив костлявые ноги, и принялся размахивать ими над распластавшейся внизу пропастью. — Я бы на твоём месте ушёл куда подальше, чтобы не создавать лишних проблем. — Они не приедут. Мальчик вздёрнул брови: — Не приедут? — повторил он. — С чего это вдруг? — Колледж связался с местными шаманами. Они договорились с полицией и уже направляются сюда. Так что это лучше тебе убраться поскорее, если не хочешь быть изгнанным. Ребёнок не пошевелился, хотя его глаза предательски покосились вниз, где за толщей этажных пролётов скрывался вход в здание. Он засмеялся, по-детски заливисто и одновременно с этим жутко. Высокие ноты россыпью побежали по этажам и исчезли в рядах безразличных стен: — Если ты убьёшь пришедших, то Хранительница Солнца точно явится сюда. — Нет, — прозвучало резче, чем он рассчитывал. Ответ тяжестью повис в воздухе, обостряя и без того ощутимое напряжение. — Нет? С каких пор ты стал таким великодушным, Шин? Слишком уж благородно для человека, у которого на руках столько крови. Он проигнорировал сказанное. Нахмурившись, посмотрел на входную дверь квартиры: над ней чужеродным пятном выделялись свежие разводы краски, плохо скрывшие оставленный прошлой ночью символ. — Колледж не выпустит Лилиан. Если бы она могла, то уже была бы здесь. — И кто же виноват в этом? — мальчишка надменно хмыкнул и спрыгнул, ловким движением приземляясь на пол. — Масамичи Яга? Старейшины? Тебе сказали избавиться от неё, а ты уже второй раз устраиваешь невесть… Договорить он так и не успел: грубая мужская ладонь неуловимым движением оказалась на шее, с силой сжала её. Хрупкое горло дёрнулось под давлением, и без того большие глаза округлились. Губы скривились то ли от страха, то ли от подступающих слёз. — Не забывай, с кем разговариваешь, Айзоу. Хватка ослабла, и мальчик вырвался. Едва ли не падая, он покачнулся вперёд и схватился за шею в попытке откашляться. Его, как проклятье особого уровня, нельзя было убить, даже если сломать тонкую детскую шею. Однако, находясь в почти человеческом теле, он стал как-никогда слаб перед физическим воздействием. Дух бросил на мужчину озлобленный, полный ненависти взгляд: — Кендзяку будет зол, когда узнает, что ты так и не избавился от неё. Она может стать помехой. — Она? — губы искривились в насмешке. — Ей не под силу противостоять тому, что вы задумали. «Никому не под силу», — утаил он. Внизу, вмешиваясь в диалог, колёсами скрипнула подъехавшая машина. Приглушённо хлопнули двери, и шум шагов тихо зашелестел по асфальту. Воздух сразу же зафонил чужой проклятой энергией — Айзоу сделал глубокий вдох, будто бы принюхиваясь, и, вернув себе приутихшую наглость, посмотрел Шину в глаза: — А речь вовсе не о нас. Она может помешать тебе, и вот это уже проблематично. По этажам торопливо побежал звон, извещающий об открывшейся двери. Ощущение чужой магии нарастало. Один шаман… Двое… Трое. Сильные — не годившиеся ему в подмётки. Ничего не стоило подчиниться словам проклятья и перерезать всех. Вот только он никому не подчинялся. Даже ему — нет. — Помни, что я сказал, — игнорируя его молчание, мальчишка подошёл к одной из дверей. В квартире за ней жили соседи Алис: молодая пара с сыном-младшеклассником, тело которого ещё никто не нашёл. — А мне пора. Детям положено спать в такое позднее время, — украденное лицо всего на мгновение искривилось в зловещей нечеловеческой улыбке, и Айзоу ушёл, тихо щёлкнув замком. Шин некоторое время стоял в тишине. Затем поднялся на крышу, перебрался с неё на соседнее здание и исчез, так и не обнаруженный никем.