***
Я снова начала проводить время с Женькой и Светой. А также еще чаще стала писать стихи. Ведь теперь у меня был человек, которому их можно было посвятить. Машка кипятком писала, когда читала их. Говорила, что у меня талант. А я всего лишь пыталась справиться со своими чувствами к той, которая считала меня странной, но продолжала общаться. Я не хотела от нее чего-то конкретного. Мне было достаточно видеть ее, разговаривать, слушать. Хотелось просто понимать, что я для нее существую, что я не пустое место, что я имею какое-то значение и играю какую-то роль в ее жизни. Только и всего. Мне не нужно было каких-то прикосновений или, тем более, поцелуев или чего-то большего. Наверное, я с ума бы сошла, если бы она вдруг взяла и поцеловала меня. Я бы точно умерла прямо на месте. Сердце не справилось бы с эмоциями и попросту разорвалось на куски. Поэтому я продолжала изливать свои чувства в строчки и иногда могла позволить себе помечтать о том, что мы с ней становимся чуть больше, чем друзья.***
Все случилось весной, под самый конец учебы. Был выходной, и мы договорились с ней встретиться и погулять. А она написала, что не сможет. В тот момент я уже была готова к выходу. Я вообще часто приходила на полчаса, а то и час раньше положенного, потому что просто не могла спокойно сидеть и ждать назначенного времени. Поэтому я была при полном параде, когда от Ксюши пришло смс с извинениями, что нашу прогулку нужно перенести, так как у нее неожиданно вернулся с бизнес-встречи отец, и они поедут куда-то всей семьей. Я расстроилась, конечно. Мы и так стали видеться очень редко – учеба и подготовка к экзаменам отнимали много сил и времени. И я как манны небесной ждала каждой нашей прогулки. И вот опять не вышло. Она уже второй раз подряд неожиданно отменяла нашу встречу. В прошлый раз я осталась дома, так как настроение сразу упало ниже плинтуса. Но сегодня был очень хороший солнечный день, и я решила не отказывать себе в удовольствии прогуляться. Кстати, я делала значительные успехи – уже не бродила как помешанная в поисках одинаковых номеров. Да, маниакальная потребность в чистоте все еще оставалась, но хотя бы одежду я уже не стирала каждый божий день. Думаю, она была как-то причастна к этому. И я, все-таки настроившись на прогулку, надела черные кеды с белыми прорезиненными вставками на носках, набросила легкую ветровку и взяла с собой рюкзак. Решила пройти по своему любимому маршруту – по аллее, через садик, к ТЦ и через центральную улицу обратно. Собрав волосы в хвост, взяла ключи и вышла из дома. Солнце светило ярко и согревало уже теплыми лучами. Я щурилась и улыбалась непонятно чему. Просто было хорошее настроение, несмотря на то, что я так и не встретилась с Ксюшей. Зато завтра у нас общая подготовка к экзамену. А значит, мы обязательно увидимся. Я пропустила проезжающую машину и двинулась дальше, переходя дорогу, чтобы свернуть к детскому саду. Было воскресенье, детей там не было. Поэтому я без труда заметила две человеческие фигуры в одной из беседок. На скамейке сидел парень, а на его коленях девушка. Я улыбнулась, ощущая какой-то непонятный эмоциональный подъем. Весна чувствовалась буквально во всем. Я все чаще на улицах встречала мило воркующих влюбленных, гуляющих за ручку стариков и подростков с горящими глазами. Проходя мимо сидящих в беседке, я повернула голову, продолжая улыбаться. И в тот момент, когда эта парочка встала на ноги, я чуть не рухнула на асфальт. Это были Ксюша и Никита. Никита. Который изменил ей, который променял ее на другую, снова прикасался к ней, обнимал ее. И она позволяла. Она улыбалась и радовалась тому, что они вместе. Я уставилась на них, даже не осознавая, что встала как вкопанная прямо на дороге. И было бы странно, если бы они меня не заметили. Я торчала посреди пустой асфальтированной площадки, как прыщ на лбу. Парень тоже уставился на меня, а потом что-то сказал Ксюше, кивнув в мою сторону. Она повернула голову, чтобы тоже посмотреть на то, что увидел он, и замерла с открытым ртом. Уверена, она была удивлена не меньше меня. Мы стояли и смотрели друг на друга, наверное, секунд десять, не меньше. Потом я наконец пришла в себя. Силой заставила себя отвернуться, сделать шаг, потом другой, третий, постепенно ускоряясь. И через пару мгновений уже вышла за территорию сада, продолжая двигаться куда глаза глядят. Очнулась во дворе какого-то дома. Достала салфетки и начала тереть руки, одновременно считая про себя: «Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре».***
Nowadays. Тучная женщина, которая села на станции пару часов назад, громко говорила по телефону, стоя в проходе вагона. Туда-сюда ходили люди. Кто-то бесцельно бродил взад-вперед, кто-то стоял у розетки, заряжая телефон, кто-то бегал за чаем. Я смотрела в окно, покручивая на левой руке красный поистрепавшийся браслет. Еще одна моя привычка – задумавшись, начинаю теребить его. Помогает не уйти в себя слишком глубоко. Пальцы ощущают текстуру волокон, и это помогает оставаться в реальности. Когда женщина закончила свои переговоры, то вернулась в купе и села напротив меня. — Вы извините, я с мамой, — проговорила она так, будто я что-то спрашивала. – В возрасте уже, слышит плохо, вот и приходится… — она пожала плечами, смущенно улыбаясь. — Все в порядке, — кивнула я, не имея желания вести сейчас какие-то разговоры. Поэтому поправила подушку, расправила скрученный матрас и улеглась, уставившись в потолок. Женщина, к счастью, оказалась понятливая. Достала книжечку, очки и, поставив пакет семечек и рядом сразу мешочек для кожуры, принялась читать. А я лежала и думала о том, что единственное, чего я сейчас хочу – чтобы рядом оказалась мама. Обняла меня и сказала, что все обязательно будет хорошо. Flashback. Она подошла ко мне на следующий день. Не стала ничего объяснять, просто поставила перед фактом, сообщив, что они с Никитой снова встречаются. Я фыркнула и сказала, что она дура. Ксюша ответила, что не мне давать ей советы и указания, и ушла. С того дня мы с ней не разговаривали. Ни на перерывах между подготовкой и консультациями, ни встречаясь случайно в школьном коридоре, ни сталкиваясь в магазине. Она демонстративно отворачивалась не здороваясь, и я отвечала ей тем же. Но внутри я умирала. Буквально. Я так страдала, мне было так плохо, так не хватало ее. Ее смеха, голоса, глаз… Я готова была лезть на стену от обиды и досады. Я всего-то лишь хотела, чтобы она была счастлива. Пусть не со мной, пусть, но не с этим же придурком, который однажды уже предал ее! И от этого становилось только больнее. Она обманывала меня, потому что знала, что я не одобрю – она сама это сказала. И она выбрала его. Предателя. И хотя я всегда оставалась на стороне лишь ее интересов, выбрала она не меня.***
Выпускной подкрался незаметно. Время экзаменов пролетело стремительно, и вот он, последний день, связывающий меня со школой, которой я отдала одиннадцать лет своей жизни. На официальной части нам вручили аттестаты, и я смотрела, как она улыбается, получая заветные «корочки». Наш первый серьезный документ. После паспорта, конечно. А на торжественную часть я изначально вообще не хотела идти. Моя голова была забита предстоящим поступлением, да и мои «загоны», как я их называла, обострились. Как психи сходят с ума каждую весну и осень, так и я думала, что свихнусь со дня на день, хотя был уже июнь. Теперь я почти все делала по четыре раза – четыре раза нажимала на выключатель, четыре раза обходила стул, четыре раза включала и выключала воду. Когда рядом кто-то был, я, конечно, старалась контролировать себя. Но это было непросто. А когда была одна, тогда мои «затыки» давали себе волю. Я могла час потратить на то, чтобы убраться на столе – пока нужное количество раз переставишь одну только стопку книг, уйдет минут десять. В общем, это было не самое легкое для меня время, и уж точно у меня не было желания идти на выпускной. Но я знала, что она будет там. Я просто хотела увидеть, какое она выбрала платье, как она будет танцевать и улыбаться. И быть может, я смогу что-то сказать ей, найти какие-то слова, чтобы мы могли помириться. Потому что без нее жизнь совсем мне не улыбалась. Я надела красивый брючный костюм, который мы с мамой купили еще две недели назад. Он был черный, с красивой отстрочкой и сидел на мне как влитой. Собрала волосы в аккуратный пучок на затылке, украсив специальными палочками, чтобы прическа не распадалась. Надела черные лаковые ботинки с красивыми круглыми тонкими шнурками. Пока я крутилась перед зеркалом, мама чуть с ума не сошла. Заставила сфотографироваться. Я посмеялась, но попозировала для нее. Еще мама накрасила меня. Не сильно, но чтобы выделить прямой нос, брови, высокий лоб, скулы. Замазала маленький прыщик на виске и подкрасила тушью глаза. Совсем чуть-чуть. И в начале седьмого я, Женька, Юлька и Маша (все они, конечно, были в платьях), входили в зал ресторана, в котором мы должны были попрощаться со школьной жизнью. Народу было немало – еще бы, три класса выпускается! Плюс пришел кто-то из родителей на подмогу учителям, плюс сами учителя. В общем, когда мы вошли внутрь, то глаза разбегались от количества людей. Но я, как наученная собака-ищейка, сразу взяла след. Без труда выцепила ее взглядом и обомлела. Нежно-голубое платье с заметным декольте (уверена, нашу чересчур консервативную директрису хватит удар, когда она это увидит) в виде корсета с пышным низом, сидело на ней идеально. Наверное, не было красивее платья в этом ресторане. И не было красивее девушки, чем она. Я много раз думала о том, почему она мне кажется совершенной. Честно – не могла рационально объяснить это. По факту всегда есть кто-то симпатичнее. Она не была королевой красоты. Но для меня… Красота, она ведь в глазах смотрящего. Иногда самые неказистые кому-то кажутся идеальными. Так было и со мной. Она была миловидной, очень симпатичной, но для меня это был предел человеческой красоты. Именно для меня. Я видела ее такой. Ксюша стояла в окружении своих друзей и смеялась. Я невольно тоже улыбнулась, любуясь ее светло-русыми волосами, рассыпа́вшимися по плечам. Но когда я заметила большую ладонь, небрежно лежащую на ее пояснице, моя улыбка вмиг пропала. Переведя взгляд, снова увидела его. Она пришла с ним. На наш праздник она пришла с ним! Я сжала зубы, сунув в узкие карманы руки. Ладони жутко зачесались, а у меня даже антисептика не было – в карманы на пиджаке максимум влезла зажигалка. Сигареты, телефон и ключи от дома были у Женьки в сумочке. Но подруги, не замечая смены моего настроения, потащили меня в самый эпицентр веселья.***
Разумеется, кто-то принес алкоголь. И разумеется, почти все бегали в туалет, чтобы выпить. Кто-то даже осмеливался выходить на улицу под предлогом «позвонить», а сам бежал до ближайшего ларька. И, прикрывая пакет с бутылками пиджаком, снова несся в туалет, чтобы продолжить банкет. И я, и мои подруги тоже захаживали туда. И Ксюша со своей компанией, конечно, аналогично были там. Мы даже как-то попали туда одновременно. Она задержала на мне взгляд и… кивнула, здороваясь. Я чуть не умерла на месте. Она заметила меня. Она проявила хоть какой-то знак внимания после долгих недель полного игнора. Я улыбнулась и кивнула в ответ. Даже ее Никита, который был мне тут нужен, как чирей на заднице, уже не так раздражал. Я улыбалась и смеялась, слушая истории одноклассников и их планы на будущую жизнь. В то время, когда папы только не стало, я достаточно напробовалась алкоголя. И теперь вполне могла себя контролировать, точно зная, когда лучше остановиться. Но такими качествами и силой самоконтроля обладали не все. И в какой-то момент я заметила, что Никита перебрал. Он сидел и глупо улыбался, а глаза его не могли сосредоточиться на чем-то одном слишком долго. А она хотела танцевать. Но с ним уже не то что потанцевать, с ним и постоять ровно было уже проблематично. И я видела, как она расстроена. Кому понравится провести выпускной вечер рядом с набравшимся парнем? Поэтому, когда Ксюшу пригласил на танец ее одноклассник – Сема Николаев, она, взглянув на Никиту, что-то сказала ему и встала с места, направляясь за Семой. Я жалела только об одном – что я не парень. Иначе я бы тоже ее пригласила. И танцевала бы хоть весь вечер, пусть даже мои ноги в этих ботинках сотрутся в кровь, я бы не остановилась, пока она сама не попросила бы меня об этом. И я бы наверняка устроила дуэль за ее руку и сердце с этим дебилом Никитой. И кто знает, будь я парнем, может, она дала бы мне шанс. Я грустно вздохнула и налила в стакан лимонад, положив на тарелку крошечный бутерброд с уже заветренной рыбой. Почти все были на большом танцполе, я же предпочла отсидеться. Я уже натерла мозоли и решила, что мне нужно несколько минут покоя. Тридцать минут. Или час. Или я просто дождусь, пока все разойдутся, а когда меня станет выгонять уборщица, сниму ботинки и пойду домой босиком. Размышляя о том, смогу ли я со своими «загонами» на чистоте в самом деле пройти босиком по улицам города, я заметила, как градус напряжения на танцполе повышается. Никита стоял, крепко держа Ксюшу за руку и что-то говорил Семе со злым выражением на лице. Ксюша пыталась вырваться, но безрезультатно. Сема тоже что-то пытался отвечать, размахивая руками. К ним подошли другие ребята и девчонки. Ксюша повернулась лицом к Никите и, положив свободную руку ему на грудь, начала вытеснять его с танцпола. Он продолжал что-то доказывать и орать, глядя на Сему, который только головой качал, посмеиваясь. Я успела заметить, что, когда они с Ксюшей были уже почти у выхода из ресторана, он переместил руку ей на шею и буквально выволок ее за собой. К горлу подкатил опасный комок. Это был нехороший знак. Я тут же встала, зажав в кулаке зажигалку, и двинулась к выходу. Оказавшись на улице, я не увидела ни Ксюшу, ни Никиту. Но услышала какой-то шорох за углом. Пошла туда. Когда обогнула здание и оказалась на площадке, где обычно выгружали мусор из ресторана, то обнаружила их. Ксюша стояла у стены, сжавшись в комок, и держала руку на щеке, которая алела под ее пальцами. В лицо ударила теплая волна из наружной вытяжки, что гудела наверху. Я поняла, что в моих ушах снова стоит звон, и я почти ничего не слышу. Я перевела взгляд на Никиту, галстук которого торчал из кармана пиджака, а две верхние пуговицы мятой рубашки и вовсе были оторваны. — …тоже трахалась?! – орал он на Ксюшу. – Признавайся, шлюха! Когда он занес ладонь, чтобы снова ударить ее, я в то же мгновение оказалась рядом и перехватила его руку. Он не ожидал какого-то сопротивления, поэтому растерялся. И это дало мне пару выигрышных секунд. Я, совершенно не имея понятия, как это делается, занесла кулак и ударила. Но у меня почти не было опыта в таких делах, поэтому мой кулак прошел по касательной, лишь немного задев его подбородок. Но этого хватило, чтобы он озверел. — Отвали, сука конченая! – заорал он благим матом, отталкивая меня. Я крепко стояла на ногах, поэтому почти не отклонилась, продолжая держать его руку. Видимо, он не рассчитывал, что я окажусь такой приставучей, поэтому когда ему не удалось отбросить меня в сторону, Никита применил силу. И мне досталась не оплеуха, как Ксюше, а полноценный удар кулаком в лицо. В этот раз меня откинуло назад. Я тут же почувствовала во рту вкус крови, а перед глазами словно была пелена. Встряхнув головой, я осмотрелась и поняла, что сижу на заднице на грязном асфальте рядом с какой-то вонючей лужей. В этот же момент заметила металлическую трубу около мусорного бака. Даже не раздумывая о том, что делаю, я вскочила на ноги и схватила ее. Никита, который потерял уже ко мне всякий интерес, продолжал что-то злобно кричать в заплаканное лицо Ксюши и трясти ее за плечи. И когда я увидела, как он снова ударил ее – тыльной стороной ладони, наотмашь, то у меня перед глазами все поплыло. Я успела только занести над его головой железную трубу, чтобы врезать, но в этот самый момент Ксюша открыла глаза и увидела меня. Она крикнула: «Никита!» и оттолкнула его. Он в секунду обернулся и успел выставить вперед руку, уклоняясь от удара. Труба глухо ударилась о его руку, и когда я выпустила ее, то со звоном откатилась в сторону. Никита заорал, прижимая к себе поврежденную конечность. — Сука! – как резаный орал он, согнувшись и прыгая на месте. — Никит, что с тобой? Перелом? – Ксюша оказалась рядом с ним, пытаясь понять, как сильно я его травмировала. — Да отвали ты от меня, дура тупая! И ты, — он поднял на меня красное от переполняющих его эмоций лицо. – Тоже иди на х*й! Пошли вы обе! – с этими словами, продолжая скулить, он развернулся и быстрыми большими шагами направился куда-то вглубь дворов. Я молча смотрела, как он уходит, не понимая только одного – он бил ее. Он бил ее на моих глазах. А она тут же бросилась на его защиту, когда он получил по заслугам. Мои размышления прервала сама Ксюша: — Саш, ты ненормальная?! – она толкнула меня в грудь, и я пошатнулась. Сил почти не было. – Ты могла убить его! А если бы ты по голове попала?! — Получил за дело, — проговорила я, чувствуя, как у меня опухает губа. — Какое дело?! – кричала Ксюша, стоя напротив меня. — Он бил тебя. Стоял и бил, — тихо ответила я, пытаясь сосредоточиться хотя бы на чем-то. Гул в голове становился все громче. — Саша, это наши с ним разборки, зачем ты полезла вообще?! Кто тебя просил?! — Я… — я мотнула головой, хмурясь. – Я хотела защитить тебя. — Защитила! Спасибо! – всплеснула она руками. – Господи, ты точно ненормальная! — Он… тебя… бил, — медленно проговорила я. – Я увидела, как он схватил тебя за шею, и пошла за вами, чтобы… — Чтобы что?! – зло прервала она меня. – Чтобы спасти?! Чтобы снова помочь?! – она покачала головой, словно это я сделала что-то отвратительное и мерзкое. – Знаешь что? Милые бранятся – только тешатся. То, что было – это… Все не так. Ты чуть человека не убила! Поэтому… Послушай меня внимательно: не надо мне помогать больше, ладно? Спасай кого-нибудь другого, а меня оставь в покое! С этими словами она развернулась и ушла. В ту же сторону, куда направился и он. А я стояла, пытаясь дышать, пытаясь снова не утонуть, потому что в тот момент, когда она сверкнула глазами и развернулась, чтобы уйти, я снова провалилась под воду. И тысячи ледяных иголок впились в мое тело.