***
Flashback. — Господи, Невская, это… Это ты?! – почти проорала Наташа Масленникова – наша с Машкой одноклассница, которая была организатором мероприятия и встречала всех на входе большого ресторана. — Ну, вроде как, — смутившись, пожала я плечами, криво улыбаясь, и обняла бывшую одноклассницу. — Итить-колотить, Саша! – тут же раздался над ухом чей-то бас, и я обернулась. — Ромка? – я вытаращилась на двухметрового амбала, который возвышался надо мной и улыбался во всю челюсть. – Ты… Ты чем питаешься?! Людьми?! Здоровяк расхохотался и… стиснул меня в объятиях, поднимая над землей. — Рома, поставь ее на место! – строго проговорила Наташа, шлепнув огромного Ромку Шаляпина по руке. — Да я просто, че вы, — улыбаясь, проговорил он, но все-таки отпустил меня. – Мария, — с этими словами он повернулся к Машке и, склонившись, поцеловал ее руку, отчего Машка заалела как маков цвет. — То есть ей ты клешни целуешь, а меня чуть не раздавил, — шутливо пробурчала я, пихнув Ромку в бок. — Хочешь, я тебя поцелую? – услышала я из-за спины и снова повернулась. Что за день сюрпризов? Я уставилась на высокого темноволосого парня, который, безусловно, был красивым. Даже по лесбийским меркам он был очень привлекательным. Я прищурилась, пытаясь узнать его. Машка пялилась на парня во все глаза, но тоже, по всей видимости, не могла понять, кто это. — Не узнала? – он улыбнулся идеальной улыбкой и наклонил голову. Я отрицательно покачала головой. Он рассмеялся, и я заметила, как дрожит его кадык. Он, бесспорно, был альфа-самцом. Подтянутый, высокий, с широкими плечами, рельефными руками и массивными грудными мышцами. — Женя, — продолжая улыбаться, представился он. Я нахмурилась еще больше и перевела взгляд на Ромку, который тоже стоял и улыбался. — Какой Женя? – пробормотала я. У меня, видимо, память начисто отшибло, потому что я никак не могла вспомнить, какой-такой Женя с нами учился. – Подожди… — тут меня осенило. – Женя? Федоров Женя?! Он решительно кивнул и, сделав шаг ко мне, схватил мою руку и подтянул ее к губам. Я пялилась на него, не веря глазам. — Федоров?! – снова повторила я. — Да Федоров, Федоров, — расхохотался Ромка. – Жень, ну все, этих Купидон тоже отстрелял. Ребята рассмеялись, а я таращилась на парня, в котором никак не могла узнать главную занозу в заднице нашей школы. И пока я находилась в некоем ступоре, Женя взял меня под ручку, и мы направились в банкетный зал. Машка с Шаляпиным шли за нами – тот уже веселил ее какими-то историями, а Машка хихикала. — Как ты… Что с тобой стало? – наконец нашла я свой голос, когда Женя усадил меня посередине длинного стола, и после того, как мы поздоровались со всеми присутствующими. Точнее, я здоровалась – они с Ромкой тут уже были. — Кто бы говорил, Невская, — улыбнулся он, хватая бутылку вина. – Тебе красного или белого? — Мне шампанского, — ответила я, увидев на столе игристое. — Понял, — кивнул он и, поставив одну бутылку, потянулся за другой. — Нет, правда, я помню тебя… Другим, — пробормотала я, не имея желания подбирать синонимы к слову «неказистый». — Ты тоже не была королевой красоты, — вновь ответил он, наполняя мой бокал. – А теперь посмотри на себя, — он поставил бутылку и оглядел меня с ног до головы. – Просто богиня. — Да иди ты, — махнула я рукой, смутившись. — Нет, я серьезно, — он уселся рядом и, чуть отклонившись, что-то ответил Шаляпину, который сидел по соседству вместе с Машкой. После чего вновь перевел взгляд на меня. – Ты, конечно, никогда не была уродиной, но… Ты прямо-таки расцвела. Года определенно пошли тебе на пользу, — улыбнулся он и взял бокал вина. – За нас, красивых? — Петушка хвалит… Ой. – рассмеялась я. – Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку? — Петушка? Ты вроде еще не пила? – расхохотался Федоров и звякнул бокалом. — А чего это вы без нас? – тут же влез Шаляпин с рюмкой водки. Машка тоже выбрала огненную воду. — Ну, за встречу! – тихо проговорили ребята, чтобы никто не заметил, что мы устроили небольшой междусобойчик. После того, как все выпили, Шаляпин проговорил: — Девчонки, я должен вам признаться. — В любви? – хихикнула Машка. — Почти, — Рома улыбнулся и откусил огурец. – Пока я трезвый, я скажу. Потому что еще больше половины народу не пришло, а как придет – я точно напьюсь. Так вот. Я в седьмом классе был влюблен в Машку, — крякнул он и рассмеялся. Мы подхватили. — А я тоже признаюсь, — Машка наклонилась к столу, чтобы видеть лица всех нас. – Я была влюблена в Шаляпина в пятом. Ромка выпучил глаза и уставился на Машу. Мы снова расхохотались. — Ну, и я признаюсь! — подхватил Федоров. – Я в Невскую влюбился в девятом и разлюбил только на первом курсе! Тут пришла моя очередь пучить глаза под всеобщий хохот. — А я в восьмом в Невскую влюбился, до девятого. Помнишь, мы подрались с тобой, когда не могли решить, кто ей валентинку будет отправлять? – расхохотался Рома, а Женя подхватил. — Точно! Ты мне чуть руку тогда не сломал! — Ребят, вы точно обо мне говорите? – нахмурилась я, понимая, что совершенно не замечала происходящего в то время. — Точно-точно, — закивал Ромка и посмотрел куда-то в сторону входа, кивая. – Но потом, в десятом… Я в нее втюрился. — В кого? – спросил Женя, поворачивая голову и вытягивая крепкую шею, чтобы разглядеть, кто зашел в зал. Что-то произошло в тот момент. Я не видела, да и не смотрела на вход, но уже точно знала, о ком они говорят. Потому что сердце бешено застучало, выламывая ребра. — В Еременко, в кого еще-то, — он улыбнулся и махнул рукой вошедшей компании. – Пойдем покурим, да поздороваемся заодно, — Ромка встал, а за ним поднялся и Женя. — Пойдете курить? Или вы не курите? – спросил он, наклонившись ко мне. Я смотрела на другой конец зала, где стояла она с другими ребятами и девушками. Смотрела и с силой сжимала в кулаке салфетку. — Не курим, — улыбнулась Машка, дожидаясь, пока парни уйдут, и, очевидно, поняв, что со мной что-то не так, села на место Ромки. – Ты чего, Саш? Ты как мел белая. Все нормально? Я наконец отвела взгляд от новоприбывшей компании, мотнув головой. — Да, — кивнула, слабо улыбаясь. – Давление. Жарко сегодня, — я распахнула стильный пиджак и расстегнула пуговицу на рубашке, пытаясь дать себе немного воздуха. — Пойдем, выйдем на улицу, — Машка встала с места и потянула меня за собой. — Да нормально все… — заартачилась я, но подруга была непреклонна. — Пойдем на воздух, проветришься, — она схватила со стола бутылку воды и потащила меня за собой. Когда мы проходили мимо Еременко с ее подругами и друзьями, я даже головы не повернула – проскользнула за спинами людей, окруживших ее. Только оказавшись на улице, смогла вдохнуть полной грудью. Машка дала мне воды, и я, откупорив бутылку, начала жадно пить. — Девчонки, вы же не курите? – к нам тут же подошел Женя, улыбаясь. Ромка стоял чуть поодаль и разговаривал по телефону. — Вот, начали, представляешь! – весело проговорила Машка, отвлекая внимание от меня. Когда мы все закурили, а Женя раскуривал уже вторую, я молча посмотрела на Машку и одними губами проговорила: «Спасибо». Она кивнула в ответ и улыбнулась.***
Естественно, нам пришлось поздороваться. Когда мы вернулись в зал ресторана, Еременко и еще пара человек все еще стояли у самого входа. И так как впереди нас с Машкой шли парни, я не заметила, что там стоит кто-то еще. Поняла это, только когда услышала спокойный голос: — Маша, здравствуй, отлично выглядишь. Мы остановились напротив них, и только тогда я смогла поднять на нее взгляд. Казалось, она совсем не изменилась, но в то же время стала совершенно другой. Ее глаза остались прежними – как безмятежное море. Смотрели чуть насмешливо и спокойно. Сама она как-то вытянулась, будто изросла. Лишние килограммы ушли, и я бы даже сказала, что она выглядела слегка худощавой, что смотрелось непривычно. Я помнила ее с пышными формами и округлыми щеками. Сейчас же она выглядела словно осунувшейся, уставшей. Может, тоже мучилась с «госами» и дипломом. Когда Машка что-то прощебетала ей в ответ, Еременко перевела взгляд на меня. И тогда я почувствовала, что в моих ладонях будто кипяток. Стало нестерпимо жарко. Захотелось тут же вытереть руки, сделать их вновь сухими. — Привет, Саша, — она изогнула красивые губы в полуулыбке и кивнула. Я тоже выдавила что-то похожее на улыбку и кивнула в ответ, так и не раскрыв рта. Зато открыла его, когда поняла, что гул в ушах усиливается. — Я… Меня там Женька зовет, — соврала я, ткнув рукой в сторону места, где мы сидели. Кивнув еще раз, я оставила Машку с Еременко и быстрыми шагами направилась к своему стулу, молясь только о том, чтобы ноги меня не подвели и успели донести до места. Рухнув рядом с Федоровым, я взяла рюмку, наполнила ее водкой и под изумленным взглядом Жени выпила залпом, отчего тут же закашлялась. — Подруга, ты б закусывала, — пробормотал Женя и протянул мне тарелку с какой-то нарезкой. Я отрицательно помотала головой, втягивая воздух через ноздри. Стало еще хуже. Водка обожгла пищевод и спустилась в желудок, продолжая воспламенять все внутренности. Во рту было горько, в носу было горько и где-то в груди тоже было горько. Женя сел рядом и пристально посмотрел на меня. — Что-то случилось? Или ты всегда так делаешь? – подняв ровную красивую бровь, спросил он. Я посмотрела в его глаза и прищурилась. — Ты что, брови щипаешь? – продолжая морщиться, прохрипела я. Глаза Женьки округлились, и он отвел взгляд. — Не выдумывай, — пробормотал парень, начиная хаотично двигать предметы перед собой – бокал, тарелку и приборы. — Нет, серьезно? – я уже улыбалась. Вид смущенного Федорова позабавил. — Ничего я не щипаю… — пробурчал он, хмурясь. – Удаляю… Нитью… — О, Господи, — рассмеялась я, качая головой. – И это главная головная боль всей нашей школы? Удаляет брови… нитью? — Тихо! – зашипел на меня Федоров, а его лицо сморщилось, как пересушенный изюм (если такое вообще бывает). – Скажешь кому – я стану твоей головной болью! — Я молчу, — все еще смеясь, я подняла ладони кверху. – Твоя тайна в безопасности. — То-то же, — снова проворчал он и повернул голову в сторону входа, где все еще стояла Машка. – Что там происходит? — Понятия не имею, — не глядя на девушек, ответила я и принялась рассматривать блюда, что стояли на столе. – А когда начнется сам банкет? Есть захотелось. — Еще бы, целую рюмку засадила! – воскликнул Женя и толкнул Ромку, который увлеченно болтал со старыми товарищами, что сидели чуть дальше. – Э, Шаляпин, мы пьем или как? — Я тут, да-да! – тут же откликнулся Рома, потирая ладони.***
Не знаю, где я так нагрешила, но Еременко уселась прямо напротив нас. Рядом с ней сидели ее старые подруги – Оля и Катя, которые вообще, казалось, остались на прежнем уровне и в плане внешнего вида, и по развитию в том числе. Катя была уже дважды мамой, а Оля закончила пед и собиралась идти работать в нашу же школу. Как-то так вышло, что мы общались этой небольшой стайкой – я с Машкой, Рома с Женей, Еременко с подругами и еще несколько человек, которые сидели рядом. Точнее, общались в основном все, кроме меня. Я старательно отмалчивалась, так как выдерживать взгляд голубых глаз Еременко было все сложнее. Казалось, с каждым часом, с каждым выпитым бокалом, ее глаза становились все пронзительнее и сильнее впивались в меня. Но она не раз пыталась втянуть меня в беседу. С какими-то подколками, подшучиваниями, она из кожи вон лезла, чтобы вывести меня на эмоции. Я уверена, это заметили все вокруг. Но так как мы все уже были практически взрослыми людьми, то никто не акцентировал на этом внимание. Я же продолжала смотреть куда угодно, но только не на нее. Потому что только я видела эти глаза – воздуха сразу становилось мало. Хотелось расстегнуть рубашку и, открыв рот, хватать его, пытаясь протолкнуть в легкие. Но если ее кто-то занимал разговором, я исподтишка наблюдала. Смотрела, как двигаются ее губы и брови, когда она смеется, как напрягается вена на шее и появляется складка между бровями, когда говорит о чем-то серьезном. Еще я замечала и другие детали – когда мы всей гурьбой выходили на перекур. Ее скромные балетки были потертые, а легкий кардиган явно видал и лучшие времена – на нем была уйма катышков. Футболка тоже не выглядела свежей, хотя и была чистой. Это совсем было непохоже на нее – Еременко всегда была одета с иголочки. Пусть не по последнему слову моды, но всегда казалось, что она только-только вернулась с шоппинга. Сейчас же это походило на то, что она еле справилась с тем, чтобы найти что-то более-менее приличное. Что же произошло у нее? Неужели вся ее красивая жизнь кончилась? — А Саша, вообще, в Москву собирается, — прогремела Машка, и я очнулась. — Вот как? Серьезно? – Женя посмотрел на меня с каким-то оттенком грусти. — Я еще не… — пробормотала я, отчего-то краснея. — Серьезно-серьезно, — перебила Порываева, не замечая мой гневный взгляд. – Она на практике была в Москве полгода… — Три месяца, — поправила я подругу. — Неважно, — Машка махнула рукой, не обращая на меня никакого внимания. – И она всех там так уделала, что ее пригласили руководителем… — Менеджером, — снова влезла я. — Неважно, — опять махнула на меня Порываева. – Короче, скоро Саня помашет нам, неудачникам, ручкой и умотает в белокаменную, — рассмеялась Маша и подняла бокал. – Так выпьем же за это! Чтобы мечты исполнялись! Все дружно подхватили тост и начали наполнять бокалы. А я сидела и чувствовала на себе ее взгляд. Когда мы все выпили, в разговор влезла Катя. — Саш, карьера – это, конечно, хорошо, но… Что насчет личной жизни? Детки, муж? Я вот даже не представляю… — покачала девушка не очень чистой головой. – Если бы мне предложили место… Да хоть какого-нибудь директора в этой самой Москве, я бы не смогла отказаться от своих мальчишек, от мужа. Для женщины ведь главное – семья. — Ой, Катя, это для тебя главное – семья. Ты кроме своего мужа, детей и дачи по выходным не видела ничего, — встала на мою защиту Оля, чем вызвала мое удивление. – У людей только жизнь начинается. А ты так и будешь со своим неоконченным высшим сидеть. — Я воспитываю детей! За мужем ухаживаю! – возмутилась явно оскорбленная Катя. — А Саша замуж не собирается, насколько я знаю, — неожиданно проговорила Ксюша, пристально глядя на меня с какой-то… злостью. – Почему бы не посвятить себя карьере. Да, Саш? Я как-то видела твою страничку «ВКонтакте». И так поняла, что… замужество – не для тебя? – она прикусила губу и с вызовом уставилась мне в глаза. Я поняла, о чем она говорит. У меня была пара фоток с Настей, когда мы еще встречались, при взгляде на которые сразу все было понятно. Мне нечего было стесняться – мама была в курсе, друзья тоже. Но говорить об этом при всех своих одноклассниках я не планировала. — Саш, правда? – лицо Кати вытянулось, словно я сообщила, что продала свою матку на аукционе, а вырученные деньги отправила в фонд поддержки Ку-Клукс-Клана. – Ты что, из этих? – слово «этих» было сказано так презрительно, что я поежилась. Но Катя, к моему удивлению, продолжила. – Из феминисток?! Я моргнула, глядя на девушку. А в следующую секунду тишину разрезал Машкин хохот. Через пару мгновений смеялись все. Слава Богу, Порываевой удалось увести тему подальше от меня, и я расслабилась. Непонятным оставалось одно – за что она так взъелась на меня? Зависть? Обида? Что я сделала не так? Все еще задавая себе эти вопросы, я поднялась и, пользуясь тем, что все внимательно слушали очередную перепалку Машки с Шаляпиным – они явно соревновались, кто красивее загнет художественным матом, незаметно выскользнула в туалет, стянув со спинки стула пиджак. Там вымыла руки, промокнула ладонями лицо и решила сходить на перекур, чтобы проветриться. Когда вышла и уселась на низкие перила, то заметила ее. Ксюша стояла чуть дальше, ко мне спиной, и разговаривала по телефону. До меня доносились только обрывки. — …Я знаю о сумме долга. Да. После пятого числа оплачу. Не знаю сколько! Хватит названивать, я их не печатаю! О, приходите, изымайте, если найдете, что изъять! Она подняла руки, сжатые в кулак, словно собиралась что-то швырнуть на пол. Но потом вздохнула и опустила их. Развернулась и уставилась на меня, явно не ожидая никого тут увидеть. — Ты что, подслушивала? – прищурилась она. — Я не могу просто выйти покурить? – наклонила я голову, совершенно не понимая, почему она так реагирует на меня. — Кто тебя знает, что ты можешь, что нет. Вы в этой Москве все ненормальные, — проворчала Ксюша и достала пачку сигарет, а из нее вытащила зажигалку. — Вообще-то, я живу здесь, — напомнила я. — И я удивляюсь почему, — зажав сигарету зубами, она пыталась прикурить. Но колесико прокручивалось, не давая искру. – Черт бы тебя побрал! – она швырнула зажигалку, и та с хлопком взорвалась. Я молча подошла и предложила ей прикурить, зажигая свою газовую. Ксюша тряхнула головой, убирая с лица светло-русые волосы и хмыкнула, прикуривая: — Чип и Дейл, как всегда, спешат на помощь? — Что? – не поняла я, убирая зажигалку. — Ничего. — Ксюш, я сделала тебе что-то? – спросила я наконец, устав от ее пассивной агрессии в свой адрес. — С чего ты взяла? – хмыкнула она, нервно выпуская дым. — У меня складывается ощущение, что ты постоянно пытаешься меня задеть, — ответила я честно. — Вот еще, — фыркнула девушка и слегка поежилась. На улице смеркалось и становилось прохладно. И я совершенно автоматически сняла пиджак и накинула ей на плечи. — Что ты… — Ты мерзнешь, — прервала я ее. – А мне жарко. Она молча посмотрела на меня и вздохнула. — У тебя… — я замялась, не зная, как сказать то, что собиралась. – У тебя все нормально? — В каком смысле? – она тут же словно ощетинилась. — Ну, — я протянула, подбирая слова. – Я немного… Услышала… О чем ты говорила… — О, — понимающе кивнула она, а ее глаза приобрели какой-то странный блеск. – Ты услышала и решила, что у меня проблемы, не так ли? – кивая, проговорила она. — Была такая мысль, — не стала я лукавить. — И что? – она вновь кивнула, вопросительно глядя на меня. — Что «и что»? – моргнула я, сглатывая. — Ну, допустим, ты подумала, что у меня проблемы. Что дальше? Все бросишь и начнешь их решать? – усмехнулась она, стряхивая на асфальт пепел, который тут же уносил легкий ветерок. — Я… — сунув руки в карманы, я пожала плечами. – Я попробую помочь. Мы же… Мы когда-то неплохо общались. Почему бы… — Почему бы что? – прервала она. – Не возобновить былую дружбу? Зачем тебе она? Я и тогда не понимала, честно говоря. В чем… смысл? Что тебе было нужно? — Тебе так сложно поверить, что кто-то просто хотел с тобой общаться? Не ради чего-то? – проговорила я, изучая ее лицо. Оно было напряженным и озлобленным. – Я и сейчас-то… Просто хотела помочь. По… По-человечески. — М-м-м… По-человечески… Помочь. Опять хотела кинуться на мою защиту, да? – усмехнулась она, делая последнюю глубокую затяжку, и выбросила окурок прямо на землю, игнорируя рядом стоящую урну. — Что ты… — Хватит уже! – вновь перебила она меня. – Все у меня нормально. У меня все замечательно. И вообще, знаешь, я счастлива! Мне не нужна твоя помощь. Ни тогда не была нужна, ни сейчас. У меня есть парень, и он сделал мне предложение. Я замуж выхожу, поняла? Через три месяца. Через три месяца я стану его женой. И все у меня прекрасно. А ты езжай в свою Москву и строй свою крутую карьеру, живи своей крутой жизнью. Мне не нужно это твое «по-человечески», ясно? Я молча смотрела куда-то перед собой, почти не ощущая под ногами землю. Казалось, вот-вот рухну и все кончится. Не будет больше ничего. Ни света, ни солнца, ни красок. Зато и боли не будет. Разочарования. Разбитых надежд. Я опустила взгляд на свою грудь, ожидая увидеть открытую рану и кровоточащее сердце, которое вот-вот выпадет на асфальт и его переедет какой-нибудь грузовик. Но никакой раны не было. Крови тоже. Была чистая рубашка, которая только слегка помялась после нескольких часов сидения за столом. Я медленно подняла глаза на нее, чувствуя, как на коже встают волоски от бегающих мурашек. Холодный пот сменял приступы жара. Сердце гулко бухало в районе желудка, постепенно замедляя свой бег. Тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. С каждой секундой интервалы между ударами становились больше. А она стояла и хладнокровно смотрела на то, как оно останавливается. Я сглотнула, чувствуя во рту какой-то тяжелый и неповоротливый язык, и тихо сказала: — Поздравляю с помолвкой. Развернувшись, направилась к ступеням, ведущим на тротуар. С каждым шагом двигалась быстрее, ускорялась, чтобы не задерживаться больше рядом с ней ни на секунду. Через несколько мгновений я почти бегом пересекла дорогу, оставляя позади себя все, что было. Все, что было важно, нужно и имело хоть какое-то значение. На следующее утро я позвонила в Москву и сказала, что принимаю их предложение.