*
Голоса на радио, рассказывающие об утренних новостях, на жалкое мгновение позволили Тэхёну забыться, представив себя вновь самым обычным школьником, спешащим на занятия, пока хлопья в холодном молоке размокали. Только сейчас не было ни занятий, ни хлопьев, ни неудобной школьной формы. Только лишь прохладный салон автомобиля, напряжённый курьер и боль в солнечном сплетении. Омега поёрзал, усаживаясь на дорогих сиденья чуть поудобнее. Тот завтрак, что принёс оборотень этим утром, был странным и одновременно интересным на вкус. Ким задумался, укладывая ладонь туда, где заканчивались рёбра. Интересно, какие специи использовались при приготовлении блюд в этрм мире? Или же здесь всё настолько сильно разнилось, что и вкус еды менялся тоже? Но проклятая глазунья просто обязана была быть одинаковой во всех мирах! Автомобиль плавно затормозил, и руки альфы впереди исчезли с кожаной поверхности руля. Тот обернулся, всё ещё тепло улыбаясь, как и утром при первой встречи. Тэхён вжался в спинку кресла, краем глаза замечая знакомый пейзаж по ту сторону тонированного окна. Дом. – Как мне… – юноша прочистил горло. – Как мне вернуть Вам одежду? – О, – мягкий смех наполнил собой салон. – Не беспокойтесь об этом, оставьте этот подарок себе. Не думаю, что ваши платья иногда достаточно практичны. Фраза кольнула юное сердце, и Тэхён гордо расправил плечи, ощущая себя задетым. Ким походил на воробья после драки, взлохмаченного и грозного. Никто не должен говорить подобные вещи в сторону Сокджина и всех этих людей. – С ними всё в порядке, уверяю Вас. Можете не беспокоиться, – язвительно выдал юноша, в злости не находя кнопку блокировки двери. Румянец коснулся скул. – Откройте сейчас же. – Ваши платья очень красивы, господин, и вы все прекрасны в них, как Ангелы, не стоит изменять смысл моих слов. – Я понял вашу мысль, а теперь откройте, пожалуйста, дверь. – Боги, – возмущённо пробурчал Намджун, с некоторым негодованием выполняя просьбу, пока мальчишка явно терял остатки терпения. – Где только Джинни находит таких? У него явный талант. Все постояльцы как на подбор: острые языки и колючие взгляды. Повернув голову на громкий хлопок двери, Намджун поморщился, замечая по ту сторону лишь ярко улыбающееся и сияющее лицо, а затем и маленькое запотевшее пятнышко на стекле водительского места, в середину которого прижались губы в сухом поцелуе. Внизу же, сверкнув хитрым взглядом из-под пшеничной чёлки, Тэхён поспешил нарисовать крохотное сердечко. – Дай мне сил, Господи, – запричитал Намджун. – И терпения. В тот момент, когда робкое утреннее солнце коснулось бледного лица, в усталости Тэхён наконец-то опустил плечи. Вся злость растворилась, когда за спиной зашуршали колёса, оставляя омегу на растерзание собственным мыслям. Пакет казался слишком тяжёлым, а его тонкие и бумажные ручки болезненно впивалась в ладонь. До пункта назначения оставалось пройти лишь сотню метров по безлюдному и широкому тротуару. Только красота места, которую омега хотел поймать хоть краем глаза, теперь не являлась тем, что сейчас терзало юный разум. Показывать свои зубы стало давней привычкой, своеобразной ширмой для большого мира, именно за ней всегда можно было скрыться, уткнувшись ноющим лбом в острые колени. Сменить образ, подыграть происходящему, разразиться притворством — всё это являлось масками, которыми Ким успешно пользовался, каждый раз скрывая настоящего себя. Он не хотел вести себя подобным образом с этим действительно добрым мужчиной, но стоило тому задеть за живое, как Тэхён непременно постарался вылезти из овечьей шкуры. Воспоминания об волчьей пасти, что опаляла своим горячим дыханием лицо, становились более чёткими. Они смешивались с чувствами жара, похоти и нотками чего-то более тяжёлого, такой аромат и имела та злополучная ночь, которая растерзала юное сердце изнутри. Опустив ладонь на местечко, где заканчивались рёбра, юноша сделал пару круговых движений, поглаживая и притупляя лаской боль. Чёртова непереносимость яиц. Кивнув самому себе, юноша ускорил свой шаг, ощущая набегающую безнадёжность всё сильнее, та едва не прижимала собой к прохладной уличной плитке. За знакомыми высокими воротами на верхней ступени у главного входа уже стоял он, опираясь плечом на белоснежную, как и его одеяния, колонну. Тот, кто позволил Тэхёну остаться в этом мире. И кого Тэхён не имел права подвести. Одежда Сокджина, стоило зарыться в неё кончиком носа с глубоким вдохом, имела до одури прекрасный аромат, стремительно ставший родным. Тэхён любил нотки стирального порошка, но не более, чем ощущение рук в объятиях, что укрывали от всего мира.*
– У меня что-то не так с лицом, да? – отложив длинную кисточку на измятый кусок ткани, Тэхён засуетился, осторожно беря за локоть сидящего рядом Сокджина. – Эй. – Исключительно красота, конечно же, – весело ответил тот. – Ну и дурак. Оборотень вновь издал звонкий смешок, следуя примеру младшего: кисточка оказалась отложена, а крохотный холст на мольберте был отодвинут. – Только если несколько точек краски, – осторожно приподняв сосредоточенное лицо юноши за подбородок, оборотень придирчиво осмотрел то, цокнув языком. – И красота. Но Тэхён не улыбнулся, лишь насупился, сведя брови к переносице. – Их, – незаметно указав на нескольких щебечущих омег в другом конце просторной комнаты, юноша зашептал: – так веселит то, что испачкался? – С чего ты взял? – Они… довольно странно себя ведут. Медовые глаза оборотня округлились, а меховые уши дёрнулись, навострившись. – Они как-то задели тебя? – шёпотом поинтересовался Сокджин со всей мягкостью. – Только скажи мне, и я— – Нет, вовсе нет, – затараторил Тэхён, резко покачав головой. – Просто… Именно с сегодняшнего утра постояльцы начали бросать на меня странные взгляды, а ещё шептаться. Может, нарушаю какое-то негласное правило? Я исправлюсь, про— – Боже, – Сокджин выпустил сдавленный смешок в кулак. – Я понял тебя, сладость. – Я не сладость. – Так докажи мне это. Фыркнув, как настоящий лис, Тэхён вооружился кисточкой, чтобы провести по лицу оборотня густую линию зелёной краски, пересекая лицо, та завершалась кругом вокруг правого глаза, словно очки. Отложив вещицу как ни в чём не бывало, омега мило улыбнулся, сверкая маленькими и заострёнными клыками, выражая всю невинность этого мира. – Так, что ты понял? – поинтересовался Ким, с нежностью и заботой поправив загнувшийся воротник платья оборотня, что скрывался за лямками фартука. – Ты сладость с перцем, но мне нравится. – Прекращай. Сокджин недовольно наморщил нос, но вновь расплываясь в тёплой улыбке. – Ладно, – миролюбиво начал он. – Но разве в человеческом обществе это работает не так? – Что работает? – Обсуждения? Тэхён нахмурился сильнее прежнего, сложив руки на груди. – Я хочу сказать, что это омеги, им свойственно обсуждать кого-то. Им интересно общение, как ты заметил, они никогда не бывают одни, те часто держатся за руки, дарят объятья и ходят парами. – Но я — человеческая омега тоже. – Ты, моя сладость, видимо, провёл слишком мало времени в этом доме. Давай я расскажу тебе об этом месте чуточку больше. – Я уже… Я уже знаю, чем тут занимаются. – Верно, милый. А где есть общее дело, там есть и конкуренция. Я не веду к тому, что тут грызут глотки, здесь скорее присутствует любопытство. У нас нет рейтинга, а значит, и зависти. – Они смотрят на меня из любопытства?.. – Ты им интересен больше, чем сочный член того самого господина, – Сокджин кивнул, сверкая острыми клыками. – Просто им любопытно то, почему из всех омег выбор пал именно на тебя, они хотят подружиться с тобой. – А я думал… – Им не интересен процесс, лепесток. Здесь никому до этого нет никакого дела, а уж драться за клиента и вовсе в этих стенах считается верхом глупости. Это просто работа, в вашем мире никто не дерётся за выполнение отчёта, верно? – Верно, – задумчиво выдохнул Тэхён, не замечая медовых глаз, что искрились любопытством. Сокджин, понизив голос, поддался вперёд, едва касаясь кончиком носа покрасневшего уха юноши. – Расскажешь ли мне, правдивы ли легенды этого грязного порочного городишки?*
Этот Дом был действительно домом. Он имел множество различных комнат, спален, большую столовую, просторную кухню, настоящее больничное крыло. Чем больше рассветов Ким встречал в этих стенах, тем сильнее привязывался к ним, начиная считать те своим собственным гнездом. Здесь была забота, дружба и доверие. Даже крошка Сыльги имела своих домашних учителей, и она отнюдь не отставала от сверстников. Как заметил Тэхён, эта девчушка была чертовски умна не по годам. Всё чаще наблюдая за постояльцами, юный омега ощущал от них лишь спокойствие и тихое счастье. Они были в безопасности здесь, нередко имея больше, чем в своём прошлом мире. Тэхён был рад за них. Обхватив себя руками, юноша поджал ноги, пытаясь вжаться в спинку широкого кресла. Высокий воротник платья щекотал нежную кожу, раздражая собой. Большой и современный телевизор, что располагался на стене и мало отличался от окружающих его картин, мелькая кадрами вечерних новостей, что в последнее время стали какой-то маленькой традицией. Зацепив пальцами хлопковую ткань, юноша сжал ту в кулаки. Тэхён не чувствовал себя хорошо. Отказавшись от ужина и любых попыток накормить себя, перебиваясь лишь водой и другими напитками, омега чувствовал, как тяжёлые мысли всё сильнее оседают на его плечах, не позволяя сбежать. Та ночь в доме Чонгука никак не желала отпускать, пожирая, как та самая волчья пасть, что раскрылась перед Кимом, обдавая обжигающим дыханием. Эти алые глаза, казалось, всё еще светились в темноте, преследуя фантомными образами. Тэхён прекрасно помнил, как оцепенел в ту ночь и дышал через силу, не смея отойти и на шаг. Как острые волчьи уши Чонгука имели своё чёрное пламя на самых кончиках, сливаясь с тьмой. Ким был уверен в том, что нос этого огромного волка был мокрым и безумно холодным, а пасть, поглощающая собой знакомое лицо господина, становилась всё больше, выпуская чудовищный рокот прямо из глотки. Тэхён помнил лишь жар и ужасающее существо, что смотрело на него сверху вниз плотоядным взглядом обезумевшего хищника, одаривая своим дыханием лицо, покрытое испариной. Опустив ладонь ниже, чтобы та легла на низ живота, поникший юноша с силой закусил нижнюю губу, слепо всматриваясь в мерцающий экран. Каким должно быть ощущение, когда в тебе есть… что-то? На что это могло походить? Всё чаще омега ловил себя на мысли о темноте в его сознании, которая явно была к лучшему. Даже если произошедшее было наполнено болью и страданием, всё осталось далеко позади, словно страшный сон, выдумка. Ким горестно вздохнул. Только вот те ощущения, что родились в теле на следующее утро убивали собой. Это не было объяснимо, но это было ужасающе для юного разума и абсолютно глупо, чтобы признаться кому-то в собственных догадках. Тэхёна не покидало ощущения липкого комка глубоко внутри себя, грязного и ненавистного. Он располагался в самом низу между тазобёдренных косточек. Юноша готов был поклясться, что чужие пальцы, войдя в горячее тело, смогут с лёгкостью почувствовать это нечто, коснуться его. И избавить его это кошмара. Тэхён жаждал этого. Ярая уверенность в том, что подобное состояние и тяжесть внутри – были не от съеденного яйца, возрастало с каждой минутой, вынуждая поддаваться липким рукам паники всё больше. Ещё в детстве Тэхён слышал легенду про исчезающих людей, которые становились похищенными узниками в волчьем мире, не имея ни единого шанса вернуться домой. Всё было просто, эти люди не становились чьим-то ужином, они становились сосудом для оплодотворения. Легенда гласила, что оборотни используют человеческие тела подобно оводам, только без использования посредников. Механизм был прост. Оводы — это насекомые, которые используют москитов, как посредников, чтобы те, когда коснутся кожи человека, выпустили в ту перенесённые личинки овода, которые, благодаря своим шипам, могли бы пробраться под кожные покровы и остаться там до созревания. Увидев в ту ночью того самого волка, Тэхён начинал верить детским сказкам всё больше, совершенно не отличая реальности от вымысла.*
– Может, я сделаю тебе чай с мёдом, хочешь? – обеспокоенно щебетал Сокджин, закатав длинные рукава своего платья. Он аккуратно помогал разобраться омеге с застёжкой на плоских туфлях, что сейчас сидел на постели, без сил привалившись к подушкам. – Я хочу только спать, – вяло выдавил из себя Тэхён, чувствуя, как с оголённых ног легко стаскивают туфли, чтобы сразу спрятать омегу под тёплое одеяло. – Я могу принести порошок от простуды, хочешь? Тэхён покачал головой, с наслаждением закрывая тяжёлые веки. С его губ сорвался приглушённый стон, когда прохладная ладонь коснулась лба в облегчении. – Жара нет, странно, – оборотень упёр руки в бока, не сводя задумчивого взгляда с бледного юноши в полумраке спальни. – Может, у тебя что-то болит? Голова? – Всё хорошо, правда. – А хочешь пить? Ну, конечно же, ты хочешь, я сейчас принесу, лепесток, подожди немного, – замешкавшись, Сокджин склонился, оставляя на кудрявой чёлке лёгкий поцелуй, и выпрямившись, тот расправил своё длинное платье. В голове гудела паника. Оборотень снова запричитал. – Я быстро, одна нога здесь другая там. Я уверен, это всё из-за твоего ребячества, у твоего тела просто нет сил из-за такой скудной еды. Только посмотри на свои рёбра! Нам с тётушкой придётся хорошенько потрудиться, чтобы поставить тебя, лепесток, на ноги. После липкого дурмана Тэхён очнулся, когда колени уже прошибло болью от холодного кафеля. Память вновь подводила его, впитывая всю боль и позволяя разуму стать абсолютно лёгким, невосприимчивым и пустым. Из раза в раз склоняясь в приступе сильной рвоты, омега ощущал нестерпимую боль глубоко внутри, пока воспалённые глаза наполнялись жгучей влагой, что скатывалась крупными каплями вниз, падая на светлый кафель. Сокджин так и не смог вспомнить, чтобы кто-то в его руках дрожал так сильно когда-то.