***
Тогда папины слова ничего не значили для пятилетки. Она просто кивнула, уже и забыв, о чем спрашивала. Но сегодня вдруг вспомнила отца и все наши разговоры о людях, о мире, о жизни. Малышка задавала уйму вопросов обо всем на свете и на все получала ответ. На все, кроме одного. — Пап, а какой ты? Шинске всегда был «темной лошадкой», даже для меня. Что бы я ни спросила о нем: как его дела, как на работе, что со здоровьем — он всегда отвечал сухо и коротко. Дочь тоже пыталась его расспрашивать, но в итоге махнула рукой. — Чужая душа — потемки, — каждый раз говорила она, когда у меня не получалось добиться от Киты внятного ответа. Вычитала где-то умную фразу, но не знала, что существуют какие-то масштабные проблемы, помимо сломанного карандаша или царапины на коленке. Она была ребенком. Счастливым и беззаботным. А он в то же время скрывал от нас с жуткую тайну. Я отчаянно пыталась понять, зачем он держал это в секрете. Я много раз разбиралась в себе, чтобы найти хоть что-нибудь схожее в нас. Но, как и ожидалось, я даже примерно не могла рассмотреть внутренний мир Шинске. Только он позволял мне заглянуть в его мысли, и, казалось, картина вот-вот сформируется, как какой-нибудь неосторожной фразой я портила момент, и он снова захлопывал свою раковину, подобно моллюску. Мне так хотелось прикоснуться к его душе, узнать какие помыслы им движут, но снова и снова Кита захлопывал дверь в свое сердце, больно ударяя меня по носу. — Человек сам волен решать — держать свою тайну при себе или поделиться ею, — бла-бла, множество раз я слышала это. Он каждый раз начинал свой ответ с этой фразы, и мне приходилось смиренно выслушивать оставшийся монолог. Я так надеялась, что хоть раз он зайдет немного дальше и, наконец, расскажет, что его тяготит. Но он молчал. Я видела, что ему больно говорить на тему его самого. Глубокая морщинка мгновенно пролегала меж бровей, глаза переставали светиться, а плечи сутулились. Но я хотела помочь, сбросить груз с его плеч.***
— Папочка! Смотри! — девочка покрутилась в новом летнем сарафане, шурша юбкой. Кита перевел на нее грустный взгляд и улыбнулся такой же грустной улыбкой. Спустя несколько лет он заметно постарел, и даже ребенок мог это заметить. Шинске снова посмотрел в окно, подставляя лицо последним лучам солнца. — Тебе не нравится? Пап, что-то случилось? — малышка не на шутку заволновалась и, подойдя поближе к отцу, попыталась залезть к нему на колени. Кита придержал девочку руками, помогая удобнее усесться на его ногах. Она более осознанно на него посмотрела, встречаясь с отцом взглядами. — У тебя все хорошо? Расскажешь мне? — Не думаю, что ты поймешь.***
Звук проворачивающегося ключа прервал мои мысли. Чуть вздрогнув, я сморгнула и прошла в коридор. Дочка. Совсем не изменилась, только глаза немного потускнели. — Я тут принесла тебе кое-что, — она стала перебирать содержимое сумки и вытащила небольшую потрепанную книжечку, — Перебирала вещи в старой квартире — искала свой альбом. Нашла вот. Папа, наверное, хотел бы, чтобы это было у тебя. Дрожащей рукой я потянулась за блокнотом в красной кожаной обложке. Перехватила его покрепче, прижимая к груди. — Спасибо, малыш. — Если что, я у себя, — она быстро юркнула к себе в комнату. Учеба — дело ужасное. Уж я-то знаю. Я перевела взгляд на книгу в своих руках. Аккуратно провела ладонью по шершавой поверхности. Съехала по стене спиной прямо на холодный пол в прихожей. Судорожно выдохнув, пролистала пару страниц. Какие-то выписанные анекдоты, рецепт салата, расписание на рабочую неделю. Когда я дошла до последней записи, она была подписана моим именем. «Милая, я знаю, что однажды ты прочитаешь это. Сразу хочу извиниться за то, что скрывал от вас столько всего. Но позволь мне объясниться. Ты всегда говорила мне, что я что-то скрываю, что моя душа — потемки для тебя. На самом деле я сам не знаю, что творится у меня внутри. Но может, расскажешь, что скрывается в твоей? (Да-да, очередной вопрос, который развивает мозг). Я вдруг подумал, что никогда не заглядывал внутрь себя. Мне хочется знать, существует ли мое независимое «Я»? Глубокая настоящая личность, которая не меняется от наличия денег и славы. Или я всего лишь набор обстоятельств? А вдруг половина моих клеток — не я? Ведь наше тело примерно на половину процентов состоит из микробов. Да их в моей биосистеме в тысячу раз больше, чем людей на земле! Разве это не ставит под вопрос само понятие «тебя», не говоря уже об авторстве собственной судьбы? Ты, наверное, сейчас думаешь, что за бред он несет? Но я всего лишь оттягиваю момент. Большинство людей внутри — пустые. Они пытаются наполнить себя деньгами, или выпивкой, или славой, или Богом, или чем-то еще. И все это разлагает их изнутри, пока не останется ничего, кроме тех самых денег или алкоголя, в которых человек искал спасения. Я не из таких людей. Я гораздо хуже. Ужасный отец и муж. И как ты меня терпела? Я болен, милая. У меня рак мозга. Боюсь, что осталось мне совсем чуть-чуть. Прости за то, что скрывал. Но ведь люди сами вольны выбирать: рассказывать свои тайны или хранить их при себе, ведь так? Я просто не хотел, чтобы вы знали. Вы — мое единственное счастье. Знаешь, так бывает, что человек пытается уберечь близких ему людей от ужасной правды. Но я так давно скрывал это от тех, кто больше всего заслужил все знать. Люди такие странные, постоянно что-то скрывают в своей душе, тем самым лишь отягчая собственную жизнь. Но, наверное, проще страдать самому, чем причинять боль другим. Все начинается с осознания собственной слабости, но я не мог позволить себя жалеть. Как только начнешь барахтаться в жалости к самому себе, жизнь станет бесконечным кошмаром. Поэтому я шел в атаку, ведь нельзя выиграть лишь защищаясь. Наш мир жесток, и в то же время так прекрасен. Но у всего, где есть начало, есть и конец. Ведь неважно, сколько человек было рядом с тобой все это время. Умираешь ты всегда один. И это страшно. Я вас люблю. И снова прости.Твой Кита».
Кита умер, когда дочке было двенадцать. Я тогда не сказала ей из-за чего. И вот, спустя столько лет, я наконец узнала правду. Горячие слезы прочертили на щеках дорожки.By Oni♡