Величайшая приманка // The Greatest Decoy

Как только дверь захлопывается, Кагеяма подхватывает его. Хината издает негромкое «уф», когда его спина ударяется о дверь прямо под ламинированным листом с инструкциями «на случай пожара». Сейчас, конечно, горит огонь, который жёг слишком долго. Тот, который давно должен был выйти из-под контроля. Может, это уже произошло. Дверь гостиничного номера толстая и тяжёлая, достаточно прочная, чтобы, когда Кагеяма подхватывает Хинату под бёдра и поднимает, она не трещит из-за веса. Хината обхватывает ногами талию Кагеямы, дергает за волосы, прижимает их рты друг к другу, разжигая огонь, который горел столько лет. Кагеяма рычит, когда Хината тянет за губу зубами. Он набрасывается на Хинату, отбрасывая назад к заблокированной двери беспомощными толчками бёдер. Он хотел этого так же долго. Конечно, Хината не знал, что Кагеяма хотел его, когда они были подростками. И даже тогда, когда они стали взрослыми. Во время того первого матча «Адлеры/Шакалы» Хината, конечно, горел, но списал это на конкуренцию, желание доказать, что он его величайший соперник. Но здесь, вдали от дома, в одной команде, вместе представляющие Японию на самой большой арене, — здесь притворство наконец-то отпадает. В тот момент, когда они начали разминаться сегодня, Хината знал. Он потягивался, когда поймал взгляд Кагеямы с другого конца зала, искрящийся, как кремень, зажигающий трут. Что-то скопилось в животе Хинаты, раскалённое добела, пузырящееся, как вода, которая вот-вот закипит. Они ничего не сказали, тренировка прошла как обычно. Но, когда Кагеяма выдернул Хинату из лифта двумя этажами раньше, таща по коридору за форменную одежду, Хината всё понял. Теперь не было никаких сомнений. Кагеяма сосёт шею Хинаты, прижимая спиной к двери, которая дребезжит с каждым ударом их тел о неё. Хината цепляется за его волосы, пальцы, возможно, слишком сильно сжимают, но теперь, когда этот огонь вырвался на свободу, он не может контролировать то, как дрожит в его руках, и этот огонь заставляет хотеть разорвать мужчину, облизывающего его кожу. — Поторопись, — хрипит Хината, хотя всё, что они сделали с того момента, как покинули тренировку, было сделано с неистовой настойчивостью. Кагеяма урчит, как кошка, рычащая над едой, и отталкивает Хинату от двери. Они, шатаясь, идут к кровати. Хината меньше его, но у него достаточно мускулов, чтобы выдержать тяжёлую ношу. Они добираются до кровати — просто — падая на матрас в клубке конечностей. Кагеяма всё ещё пытается сосать шею Хинаты, но при падении их раскидывает. Опасная штука. Слишком много места. Слишком много времени, чтобы подумать о том, что произойдёт в этом тёмном гостиничном номере. Хината встаёт на колени, стягивая с себя потную футболку. Он не уверен, от чего блестит его кожа — от физических упражнений или от похоти. Теперь разница невелика. Кагеяма следует за ним, швыряя свою японскую майку через всю комнату. Хината на мгновение разинул рот. Он видел Кагеяму много раз: они довольно часто переодевались вместе во времена Карасуно. Но он уже не мальчик. Ни тот, ни другой. Это видно по тощим мышцам, обвивающим руки и плечи Кагеямы. Всё ещё есть намек на ту долговязость, которая была в детстве, но у него накачены грудь и спина. Он больше похож на чёртову статую, чем на человека. Хината всё ещё наслаждается зрелищем, когда Кагеяма ползёт по нему. Он целует Хинату, вдавливая в матрас и заставляя лечь на спину, но в этом есть странная сладость. Хината не хочет думать об этом, не хочет даже начинать. Очевидно, Кагеяма тоже. Всё меняется так же внезапно, как и началось. Кагеяма рвёт шорты Хинаты, не обращая внимания на его вздох, когда тот внезапно обнажается, хватает его член с той же уверенностью, с какой он играет в волейбол. Глаза Хинаты закрываются, голова откидывается назад, когда Кагеяма гладит его оперативно и сильно. Чёрт возьми, он работает быстро. Какой бы намёк на мягкость ни был там на мгновение, он теряется в шквале жара и движения, когда Кагеяма гладит его член. Хината хнычет. Это жалко, но он ничего не может поделать ни с собой, ни с Кагеямой, работающим с ним так хорошо, так быстро. Он всё ещё соревнуется, понимает Хината, пытаясь заставить его кончить слишком быстро, доказывая, что он лучше, чем собственная рука Хинаты. Игра началась. Хината хватает Кагеяму за руки и тянет вперёд. Член Хинаты пульсирует, он практически плачет от того, что его так трогают, но он не позволит Кагеяме так легко победить. Он переворачивает их обоих, кладя Кагеяму на спину. Глаза у Кагеямы тёмные, подозрительные, но рот приоткрыт, тихое дыхание срывается с его губ. Хината наклоняется, чтобы поцеловать, прикусить губу зубами. Он не останавливается на этом, спускаясь вниз по горлу Кагеямы, покусывая ключицы, целуя грудь. Он опускается всё ниже и ниже, но Кагеяма не останавливает Хинату, даже когда тот стягивает с него шорты. Член Кагеямы уже полностью затвердел только от того, что он дрочил Хинате. Как давно он этого хотел? Хината не может не думать обо всех этих язвительных маленьких колкостях в старшей школе. Неужели он ждал всё это время? Хината не может остановиться, чтобы узнать. Каждый момент, когда они не находятся в движении, опасен. Вместо этого он опускает голову, беря этот твёрдый член в рот, проводя губами по всей длине ствола, не дразня и не увеличивая скорость. Кагеяма стонет сквозь зубы. Он запускает руку в волосы Хинаты, запутывая пальцы. Ему действительно нравится тянуть за них, да? Хината откладывает эту информацию на потом, а затем понимает, как смертельно опасно думать о «потом». Лучше думать только о настоящем, притворяться, что завтра не наступит. В тот момент, когда он начинает думать о чём-либо, то также должен подумать, как Кагеяма отреагирует на это в суровом утреннем свете. Он стонет вокруг члена Кагеямы, вкладывая в это всё своё осознание. Его рука обхватывает основание, сжимая, в то время как голова качается. Кагеяма слегка наклоняет голову. Однако Хината чувствует дрожащую силу в своей руке и знает, что хочет надавить сильнее. Он сдерживается, на самом деле проявляя заботу. Хината хочет, чтобы он этого не делал. Он отрывает рот от Кагеямы с влажным хлопком. Хината делает вид, что облизывает губы, словно глотает остатки чего-то настолько восхитительного, что не смеет пролить ни капли. Может, это не просто показуха. В любом случае, это даёт желаемый эффект. Кагеяма что-то ворчит, подтягивая Хинату к себе за бёдра. Хината приподнимается на руке, и Кагеяма использует эти большие умелые руки, чтобы схватить оба их члена. В тот момент, когда Хината чувствует, как его член прижимается к члену Кагеямы, он издаёт то, что можно назвать только горловым стоном. Он отчаянный и маленький, вырывается из глубины груди. Кагеяма слышит. Хината знает, потому что Кагеяма встречает его взгляд прежде, чем начать гладить их члены. Это пронзительно, страшно, почти обездвиживающе, если бы рука Кагеямы не заставляла всё в Хинате извиваться и скрежетать. И всё же, честно говоря, Хинате, возможно, даже не понадобится, чтобы эта рука двигалась. Этих глаз, сверкающих в темноте, смотрящих на него так, как Кагеяма смотрит на своих противников через волейбольную сетку, более чем достаточно для любого простого смертного. Хината знает, что он уже течёт, смазка делает их обоих скользкими, когда Кагеяма гладит их члены вместе. Хината кладет руку на грудь Кагеямы, покачиваясь в его объятиях. Непристойно, как это хорошо, но он хочет большего, он хочет всего этого. Нет никакого завтра, есть только сейчас. Он ничего не может оставить после себя. — Трахни меня, — стонет он. Хината слышит резкий вдох. Рука Кагеямы дрожит. — Серьёзно? Это ужасный момент неопределённости. Это тот момент, когда всё может сломаться, когда шторы могут широко распахнуться, чтобы впустить палящий солнечный свет. Но Хината царапает ногтями грудь Кагеямы. — Да, — хрипит он в темноте. Кагеяма почти отбрасывает его в сторону. Хината встаёт на четвереньки, растягивая себя, в то время как Кагеяма роется в ящике рядом с кроватью. Хлопанье колпачка позади Хинаты, чавканье смазки, втираемой между пальцами Кагеямы, затем ощущение жидкости, стекающей по заднице, прямо туда, где пальцы погружаются в него. — Я сделаю это, — говорит Кагеяма. Хината убирает пальцы и позволяет Кагеяме продолжить то, что тот начал. Он быстр и прямолинеен, просовывая палец внутрь, едва Хината успевает убрать свой. Хината стонет даже от этого. Он крепко прижимает к себе руки, но они уже дрожат. Всё его чёртово тело дрожит, и не только потому, что теперь два пальца Кагеямы внутри него и он двигает ими, как ножницами, всё шире и шире. Нет, это гораздо больше, чем физические ощущения, это огонь, горящий внутри него. Это знание того, что это его пальцы делают это, его рука широко раздвигает Хинату, его член жаждет войти внутрь. Хината достаточно самосознателен, чтобы хотя бы понять, в какой момент во время школы это произошло, даже если он отбросил его в сторону, но он готов поспорить, что Кагеяма задушил в себе любое чувство, которое он мог почувствовать тогда. Хината может сказать это сейчас, потому что Кагеяма дрожит ещё сильнее, чем сам Хината. Пальцы Кагеямы покидают задницу Хинаты, но он трёт ими ягодицу, как будто пытается успокоиться. Кагеяма направил свой член к анусу Хинаты. Хината должен был чувствовать немного больше предвкушения, немного страха, но он прижал бёдра назад при первом прикосновении, страстно желая, чтобы Кагеяма вошёл в него. Кагеяма на мгновение замялся. Хината почти осмеливается спросить, есть ли у него какой-либо опыт в этом. Конечно, он не спрашивает. Это Кагеяма. В тот момент, когда Хината спросит или даже предложит помочь, всё закончится. Хината готов сто раз прикусить язык прежде, чем он это сделает. Это не имеет значения. Кагеяма хорош во всём, что он пробует, осваивает новые техники с первого взгляда, и это техника, которой они оба, безусловно, хотят, чтобы он овладел. Хината стонет, когда головка члена Кагеямы, наконец, толкается в него, широко раздвигая его. Это очень много. Определенно много. Но Хината, в отличие от Кагеямы, не новичок, отказывающийся просить о помощи, поэтому он расслабляется и двигает бёдрами, чтобы пригласить Кагеяму глубже. Кагеяма всегда умел читать его мысли. Сейчас это кажется ещё более важным, чем когда они на площадке. Он скользит глубже в Хинату, заполняя его, принимая это растяжение и жжение и превращая в безумный жар. — Блядь, — шипит Хината, когда Кагеяма задевает его простату. — Что? — Кагеяма на самом деле звучит обеспокоенно. Он даже слегка отодвигается. Хината в ярости, в ужасе, что даже сейчас, на полпути в его заднице, Кагеяма найдёт причину сбежать. — Это хорошо, — говорит он. — Больше. Он хочет сказать ещё так много. Он хочет дразнить, рычать, хочет сказать Кагеяме, чтобы он перестал быть таким чертовски милым и уже трахнул его, но всё это слишком хрупко. Поэтому Хината ждёт, пока Кагеяма вжимается в него с мучительной медлительностью, заполняя до конца, и ждёт. Ждёт. Звук, который издаёт Хината, находится между всхлипом и стоном. Это пытка хуже, чем всё, что им когда-либо приходилось делать на тренировке. Конечно, Кагеяма кажется неопытным, но даже идиот мог бы понять, как это дела… Хината вскрикивает, когда рука Кагеямы хлопает его по заднице. Его кожа всё ещё горит, когда Кагеяма начинает двигаться, вытаскивая свой член только для того, чтобы снова проникнуть так глубоко, что Хината видит звёзды. Как будто кто-то щёлкнул переключателем. Кагеяма хватает Хинату за бёдра, напрягаясь, когда он входит в него. С каждым толчком он погружается всё глубже, задевая простату Хинаты и набирая скорость, прижимая их тела друг к другу, как растопку для костра. Руки Хинаты дрожат. Он падает вперёд, поворачивая голову в сторону, язык почти вываливается, когда Кагеяма наконец-то трахает его всерьёз. Он не уверен, что эти хнычущие звуки исходят от него, но, похоже, что так. Что-то тёмное звучит над ним, ворчание и рычание, низкое и горячее. Кагеяма делает рывок вперёд. Рука снова в волосах Хинаты, но больше не тянет. Кагеяма утыкается лицом в матрас и врезается в анус Хинаты. Хината не уверен, когда он закрывает глаза. Всё, что он знает, — это то, что его зрение переходит от чёрного к яркому цвету, искрам, которые вспыхивают каждый раз, когда Кагеяма входит до конца. Всё становится белым, когда Кагеяма снова шлёпает Хинату по заднице. Сейчас труднее, гораздо труднее, чем в первый раз. Этот шлепок опаляет нервы Хинаты, покалывает всё тело, дрожит прямо в члене. Кагеяма тоже понял это. Он хватает Хинату за бёдра, притягивает его ближе, входит глубже, чем когда-либо, и наконец они кончают. — Ф-ф…ах! — это всё, что Кагеяма может сказать каким-либо связным звуком, когда тепло взрывается внутри Хинаты, наполняя его до предела. Хината дрожит. Он чувствует себя неуверенно, даже когда Кагеяма держит его за бёдра, а кровать под ним. Несколько последних капель стекают из его члена по одеялу, но, кроме члена Кагеямы внутри, он совершенно пуст, опустошён больше, чем просто кончил. Кагеяма отодвигается медленно, осторожно, тяжело дыша. Хината тут же падает, не обращая внимания на влагу под собой. Он долго лежит на матрасе с закрытыми глазами, плавая в темноте, и всё его тело гудит от удовольствия. Неужели это только что произошло? Боже, всё произошло так быстро. Как в старшей школе. Как и головокружительный путь, который привёл их обоих в японскую форму, разбросанную по полу. Размытое пятно — и всё закончилось. Матрас скрипит, когда Кагеяма устраивается на нём. Хината сжимается. Кагеяма попросит его уйти? Будет ли он рычать, стыдиться, пытаться притвориться, что этого не было, даже когда улики липнут к заднице и бёдрам Хинаты? — Воды? Хината осторожно открывает глаза. Над ним сидит Кагеяма. Он не улыбается, но и не хмурится. Он держит стакан воды и протягивает Хинате. Хината садится у края кровати. Он принимает стакан. На самом деле он хочет пить. Они пришли сюда прямо с тренировки, оба зная, что это должно было произойти в коротком, странном промежутке между игрой и едой. — Спасибо, — говорит Хината, возвращая стакан. Кагеяма пожимает плечами. Он всё ещё голый, его тело вырисовывается в слабом свете, пробивающемся сквозь шторы. Хината хочет протянуть руку, погладить эту скользкую от пота кожу, попробовать соль на губах и насладиться жаром, всё ещё исходящим от тела Кагеямы. Он сдерживается. Не сейчас. — Мы должны… — говорит Кагеяма. Он кивает на беспорядочную одежду на полу. Что-то холодное проникает в живот Хинаты. — А, точно. Они выясняют, какая одежда принадлежит Хинате. Кагеяма не одевается. В конце концов, это его комната. Только Хината должен снова надеть мокрую, отвратительную одежду. Кагеяма смотрит на часы. — У нас не так много времени. Хината проследил за его взглядом. Через пятнадцать минут они должны встретиться с командой за ужином. Времени достаточно, но не сильно. — Конечно. Хината идёт к двери. Его сердце замирает. Он не должен чувствовать разочарования. Он знал, даже в спешке и суматохе, он знал, что это произошло. Он достаточно давно знает Кагеяму. Хината должен был знать лучше, а не тешить себя надеждами. Кагеяма ловит его за запястье у двери. Хината останавливается, ошеломленный. Поцелуй Кагеямы медленный, нежный, спокойный, но Хината все еще чувствует стоящий за ним жар. — Увидимся за ужином, — говорит Кагеяма. Хината сглатывает. Его сердце подскакивает к горлу. — Да, — отвечает он. Он улыбается, идя по коридору.