Величайшая приманка // The Greatest Decoy

— Это не работает, — говорит Кагеяма. — Просто подай так, как ты привык, — говорит Хината. — Это было много лет назад. Хината пожимает плечами. Он не уверен, что ещё можно сделать. Играть в волейбол сегодня было естественно и легко, именно так, как и должно быть. По крайней мере, для него. Очевидно, то же самое не относится к Кагеяме. С того момента, как они покинули ту массажную палатку прошлой ночью, было ясно, что Кагеяма ушёл и будет оставаться в стороне. Хината пытался игнорировать это во время сегодняшней тренировки, как ради себя, так и ради Кагеямы, но упражнение с быстрой атакой показывает, насколько всё сейчас неправильно. — Просто окажись в нужном месте в нужное время, — говорит Кагеяма. — Понял. Хината старается говорить лёгким и непринужденным тоном. Кагеяма, вероятно, воспринимает это как своего рода пренебрежение. Хината может судить об этом по его подаче, даже несмотря на то, что следующий раунд проходит немного лучше, чем предыдущие. На самом деле, всё идёт идеально. Хината взмывает в воздух, и мяч скользит на место как раз на вершине его прыжка. Он опускает его на другую сторону сетки, сдерживая возглас, когда приземляется. — Неплохо. Кагеяма вздрагивает при звуке голоса тренера, а Хината изо всех сил старается не нахмуриться. Кагеяма сегодня похож на испуганного кота: кажется, что каждого малейшего звука и возмущения достаточно, чтобы заставить его вскочить на ноги. — Но вам потребовалось некоторое время, чтобы сделать это, — говорит тренер Хибарида. — Вам нужно быть лучше этого, если мы хотим обыграть такую команду, как Аргентина. — Да, тренер, — говорит Кагеяма. Хината практически слышит, как он скрипит зубами. Он должен быть раздражëн, но на самом деле чувствует только вину. Он не хотел перевернуть весь мир Кагеямы. Это был просто накал страстей… ну, накал двух мгновений. Но, несмотря на это, теперь они взрослые люди, олимпийские атлеты. Они должны быть в состоянии справиться с этим, и, честно говоря, Хината верит, что он сможет. Он, по крайней мере, всё ещё может тренироваться в лучшей форме. Он всё ещё может есть, не бросая исподтишка обжигающих взглядов через стол. На утро он всё ещё может стряхнуть с себя сны, оставшиеся на задворках его памяти. Хината хлопает Кагеяму по плечу. — Эй, мы справимся, верно, Кагеяма? Кагеяма не отвечает. Может, это уже слишком. Однако кажется, что всё, что делает Хината, — это слишком много или слишком мало. Тренер Хибарида вникает в стратегию. Что произойдет, если быстрая сработает? Если нет? Как долго они должны держать её в секрете, прежде чем показать это конкретное оружие противникам? Хината настолько увлечён деталями, что едва замечает, что Кагеяма погрузился в полное молчание. Может, он просто очень напряжённо думает. — Она не будет удивлять вечно, — говорит тренер Хибарида. — Чем скорее мы расскажем об этом, тем скорее об этом забудут. — Это правда, — говорит Хината, — но быстрая атака со мной и Кагеямой всё равно будет отличаться от любой другой. Даже если они знают, что мы её используем, они, вероятно, никогда раньше не имели дела с нами. — Это хорошо, — говорит тренер. — И всё же это всего лишь одно оружие из многих. Мы не собираемся возлагать на это все наши надежды. Однако наши первые несколько шансов будут иметь решающее значение. Нам нужно напугать наших противников, когда они увидят это в первый раз. Тогда ты сможешь отвлечь их. — Как приманка, — говорит Хината. — Вот именно. Это так же важно, как и остальной результат. — Без проблем, тренер. Я… Кагеяма уходит. Хината не уверен, что он мог сказать, но Кагеяма внезапно ушёл, будто обсуждение тактики было каким-то серьёзным оскорблением. Всё, что Хината может делать, — это моргать и смотреть, как Кагеяма топает с площадки в сторону раздевалок. Тренер Хибарида выглядит не слишком довольным. Его губы сжаты в тонкую линию. Рука сжимает блокнот, угрожая порвать бумагу. Он прищуривается, глядя вслед Кагеяме. Хината впадает в панику. Что бы ни овладело Кагеямой в этот момент, это ставит под угрозу его место на Олимпийских играх. — Он, наверное, плохо себя чувствует, — говорит Хината. — Он почти ничего не ел за завтраком. Я пойду и разберусь с этим. — Нет, — говорит тренер Хибарида. Резкость и холодность этого единственного слова камнем ложатся в желудок Хинаты. Тренер абсолютно прав, что злится, но Хинату ужасает наблюдать, как один из лучших игроков, которых он когда-либо знал, упускает свой шанс выступить на соревнованиях самого высокого уровня. Это не то, чего хочет Кагеяма. Хината уверен, что Кагеяма хочет играть. Ему просто нужно пережить… что бы это ни было. Хината делает пару шагов вслед за ним, но тренер Хибарида останавливает его, положив руку на плечо. — Если он хочет дуться, пусть дуется, — говорит тренер. — Я хочу, чтобы ты закончил тренировку с командой. — Но, тренер, — начинает Хината, — я уверен, что он просто плохо себя чувствует или что-то в этом роде. Я могу пойти и поговорить с ним. Он вернётся. Я уверен. Жёсткие черты лица тренера смягчаются. — Подача в прыжке. Тогда можешь идти. Это сделка, выгодная сделка, и Хината с готовностью принимает её. Он бежит, чтобы присоединиться к команде для выполнения упражнений в прыжке, попадая в ротацию нападающих, подпрыгивающих к подачам Ацуму. Теперь он единственный, кто отстаёт на шаг в каждом прыжке. Его мысли витают где-то в другом месте, когда они должны быть здесь, на площадке, сосредоточенные на сто процентов. Он просто не может смириться с мыслью, что из-за него Кагеяма лишается своей мечты. Хината действительно не думал, что трах может быть настолько важным, но очевидно, что для Кагеямы это так. Жестоко, но какая-то часть его надеется, что это так сильно повлияло на Кагеяму, потому что это не просто трах. Хината встряхивается. Это опасный ход мыслей. Очень опасный. Настолько опасный, что он чуть не спотыкается о собственные ноги, поднимаясь за очередной подачей. Ему удается добраться туда вовремя, но его прыжок ниже обычного, и неловко так явно ошибаться на глазах у всей команды. Он всё ещё «слишком мал ростом» для волейбола, и это заставляет его чувствовать, что он постоянно доказывает своё место здесь. Здесь нет места для неудачного прыжка, даже на тренировке. Он делает все прыжки. Тренер объявляет короткий перерыв, прежде чем они перейдут к следующему упражнению. При этом он едва заметно кивает Хинате, наконец освобождая для погони за Кагеямой. Опять? Неужели после стольких лет он всё ещё безнадежно гоняется за своим величайшим соперником? Хината старается не слишком задумываться об этом, направляясь в раздевалку. В коридорах тихо. Хината прошёл мимо тренера и менеджера, но по большей части он один. Этот камень в его животе становится всё тяжелее по мере того, как он ищет. Его внутренности скручивает от этого. Он понимает, что не совсем уверен, что найдёт, когда доберётся до Кагеямы, — и хочет ли он это найти. Такое ощущение, что приближается край обрыва, внезапный, драматичный конец. Хината не знает, конец ли это этой безумной интрижке или волейболу. Он не уверен, какая идея пугает его больше. Он находит Кагеяму в коридоре прямо перед раздевалкой команды, прислонившегося к стене, как будто пытающегося отдышаться. — Кагеяма? Кагеяма вскидывает голову, как будто Хината — самый последний человек в целом мире, которого он хотел бы сейчас видеть. Он испускает вздох. — Что? Хината делает осторожный шаг ближе. — Что ты здесь делаешь? Почему ты ушёл с тренировки? Кагеяма скрещивает руки на груди. — Мне нужно было проветрить голову. Это проблема? — Нет, — говорит Хината, — но тренер не слишком доволен. Кагеяма бормочет, губы принимают хмурое выражение. — На самом деле он даже не хотел, чтобы я искал тебя, — говорит Хината. — Я сказал ему, что ты, вероятно, просто плохо себя чувствуешь. Снова бормотание. Хината практически видит, как Кагеяма замыкается в себе, с каждой секундой становясь всё меньше и бронированнее, как черепаха, прячущаяся в свой панцирь. — Если ты скажешь тренеру, что у тебя проблемы с желудком, я поддержу тебя, — говорит Хината. — Я не хочу, чтобы это было странно. Я просто хочу играть с тобой в волейбол, Кагеяма. Это вызывает зловещий взгляд, но это далеко не так угрожающе, как, вероятно, надеется Кагеяма. — Это всё, чего ты хочешь? — говорит Кагеяма. Его голос сочится сарказмом. Хината закатывает глаза. — Ладно, ладно, не всё, но ты понимаешь, что я имею в виду. И если я могу выбрать только одно, я выбираю волейбол. Это немного смягчает гнев Кагеямы. Его руки немного расслабляются. — Я тоже выбираю волейбол. — Я знаю, — Хината старается говорить мягко, подходя ближе, будто приближается к настороженной птице, готовой упорхнуть. — Вот почему я сделаю всё, что потребуется, чтобы мы смогли. — Мы даже нормально не провели ни одной тренировки. Это просто смешно. — Эй, говори за себя. Со мной всё было в порядке. — Верно, — протягивает Кагеяма. — Вот почему твои прыжки были ужасны. — Они не были ужасны, — говорит Хината. — Просто твои подачи были слишком быстрыми. — Это быстрая атака. Это должно быть быстро. Легко начать подшучивать, это почти откровенно ностальгическое. Хината может сказать, что Кагеяма расслабляется, пока они продолжают обсуждать, по чьей вине были эти неудачные подачи. Он ведёт себя как подлый ублюдок из-за подач, в которых определённо был виноват он, но это настолько чисто Кагеяма, что приносит облегчение. Затем Кагеяма останавливается. Замирает, как собака, пойманная на краже с обеденного стола. Хината вскоре понимает, почему. Из раздевалки доносятся звуки. Сначала Хината думает, что кто-то может пострадать. Затем он понимает, что это что-то очень, очень необычное. Отчётливо слышно пронзительное хныканье. — Блядь, блядь, блядь, блядь-блядь-блядь, бля-я-я-ядь. Глаза Хинаты широко распахиваются. Кагеяма выглядит так, словно снова стискивает зубы. Они оба, заикаясь, удаляются от раздевалки, молча соглашаясь отойти достаточно далеко по коридору, чтобы звуки стихли. Однако даже с увеличенного расстояния Хината всё ещё может слышать тихое бормотание. Кто бы там ни был, он говорит громко, но, по крайней мере, Хината больше не может разобрать отдельные слова. — Что… — Хината даже не может заставить себя сформулировать остальную часть вопроса. Кагеяма одновременно и побледнел, и раскраснелся. — Это… вот почему ты нашёл меня снаружи. — Подожди, ты имеешь в виду, ты слышал их там? В раздевалке? Кагеяма с несчастным видом кивает. — Целые предложения. — Что они говорили? Кагеяма вздрагивает и качает головой. Это только усиливает любопытство Хинаты. Что могло быть сказано такого ужасного, что Кагеяма даже не может повторить? Часть Хинаты действительно хочет подтолкнуть Кагеяму сказать это, особенно если это действительно было так ужасно и грязно. Услышать, как это слетает с уст Кагеямы, такое тёмное, низкое и хриплое… Хината сглатывает. Он пытается задать вопрос попроще. — Кто это был? — Без понятия, — говорит Кагеяма. — Ты их не видел? — Нет, спасибо. Хината проводит пальцем по губам. — Ну, это не может быть кто-то из команды. Они все на площадке. Это было бы действительно очевидно. Тренеры и все остальные тоже там. Думаю, у некоторых тренеров и прочего персонала есть доступ в раздевалки. — Пожалуйста, — стонет Кагеяма. — Я не хочу этого знать. Однако с каждым мгновением Хинате становится только любопытнее. — Было бы довольно непрофессионально, если бы это был тренер. Так что это должен быть кто-то, у кого есть доступ и кто готов использовать её для… для этого. Кагеяма массирует свой лоб. — Мне всё равно. Мне действительно всё равно. Хината хочет подтолкнуть. Ему так сильно хочется надавить. Он хочет прокрасться в раздевалку прямо сейчас и покончить с этой тайной. Он всегда слышал, что Олимпийские игры могут вскипятить кровь, что олимпийские деревни, как правило, становятся… «дружелюбнее», но до сих пор он никогда по-настоящему в это не верил. Кто бы ни находился в этой раздевалке, он не игрок, но всё равно охвачен лихорадкой всего этого места. И он невероятно нагл, готов многим рисковать ради этого секса. Хината надеется, что оно того стоит — и, боже, как он хочет убедиться, так это или нет. Ему приходится сжать кулаки, чтобы не побежать обратно в раздевалку. Это далеко, слишком заманчиво, но Кагеяма выглядит почти больным от пережитого испытания. Сегодня он уже сбежал с тренировки; ещё один толчок, и он, вероятно, окажется вне досягаемости. Хината делает глубокий вдох. Тот, кто ведёт себя так смело, вероятно, сделает это снова; у него будет ещё один шанс. Он надеялся. А сейчас… — Давай вернёмся к тренировке, — говорит Хината. — Это лучше, чем оставаться здесь. — Я не могу, — ворчит Кагеяма, глядя в пол. — Скажи, что у тебя расстройство желудка. Это даже не совсем неправда, верно? Кагеяма хмурится, хотя и кивает. — Тогда решено, — говорит Хината. — Мы вернёмся, продолжим тренировку и постараемся забыть обо всём… — он машет в сторону раздевалки, — этом. Кагеяма наконец поднимает на него взгляд. — Я слишком много пропустил. Я и так потратил впустую полдня. Мы отстали. — Знаю, — говорит Хината. Кагеяма колеблется. Хината знает, что он не простит себе того, что отлучился даже на несколько часов. Это будет держать его в напряжении до конца дня, а может, и дольше. Хината не может этого так оставить. — Эй, — говорит Хината, — что, если мы проберëмся сюда снова для небольшой ночной тренировки? Кагеяма не отвечает, но надежда появляется в его взгляде. — Очевидно, что прокрасться сюда не так уж трудно. Не похоже, что кого-то действительно так уж волнует, куда мы идём и когда. Мы могли бы вернуться сегодня вечером и потренироваться вдвоём. Только мы. Как в старые добрые времена. Кагеяма обдумывает это. Хината уверен, что сейчас они оба думают об одном и том же — вспоминают те тёмные школьные спортзалы; тренировки ранним утром и поздним вечером, на которые они пробирались тайком, когда могли; постоянное стремление подталкивать друг друга к тому, чтобы быть лучше. Это то, что превратило их обоих в игроков, достойных представлять Японию на мировой арене. Это могло бы стать перезагрузкой, безопасной, стабильной площадкой для приземления после двух дней турбулентности. Грудь Хинаты сжимается от надежды. Возможно, это именно то, что им нужно, чтобы вернуться в нужное русло. — Хорошо, — говорит Кагеяма. Это всё, но этого достаточно. Хината не пытается сдержать ухмылку, которая расползается по лицу. Он собирается что-то сказать, пообещать Кагеяме, что эта тренировка будет великолепной, совершенной, сосредоточенной, но тут дверь раздевалки с грохотом открывается. Кагеяма убегает прежде, чем кто-либо из находящихся в той комнате успевает раскрыть себя. Хината испытывает искушение задержаться, такое сильное, отчаянное искушение, но Кагеяма уходит, и если вернется только один из них, а не оба, тренер только сильнее расстроится из-за своего проблемного дуэта. Он на мгновение отскакивает назад, наблюдая за дверью раздевалки, надеясь хоть что-то увидеть. Ему кажется, что он видит, как дверь двигается, когда Кагеяма хватает его за шиворот и тащит за поворот коридора.