Одержимые Безумием (предыдущее название: Овладеть тьмой - рабочая версия)

Кошмары. Они преследуют тебя каждую ночь, они в каждом сне. Из-за них невозможно уйти в спокойное царство Морфея, здесь они существуют и в сонном царстве, и в реальности, от них никуда не спрятаться. Ужасы, холодящие кровь, найдут, где бы ты ни был. Единственный способ – это быть с ними, привыкнуть, и тогда они станут обыденными, страха не останется. Нужно жить с ними, всегда. Наверное, так человек способен выживать, а если не способен, то его ждет лишь смерть. Ночь за ночью раздавались странные звуки, и появлялось чувство, что тысячи невидимых глаз находятся на стенах, потолке – они безотрывно следят за каждым движением, быстро моргая, вращаясь в каменной глазнице. Что-то следило и уходило, а один наблюдатель всегда оставался, он был постоянно рядом. Те, что появлялись неожиданно, под покровом ночи шурша живым покрывалом из плоти, так же быстро уходили, задерживаясь лишь на пару мгновений. Только один постоянно оставался рядом. Больше не было гулких тяжелых шагов, как в тот единственный раз, не было криков, стонов и рыданий постояльцев этого места, раздававшихся в течение всего дня. Люди просто тряслись, спрятавшись под одеялом или в углу своей комнаты, окончательно обезумев от угнетающей и пугающей обстановки. Со временем такие ночи пугали все меньше, но ком нервов в горле невольно перекрывал дыхание. Что-то другое говорило, что это лишь часть страха, наводимого здешними существами. Оставалось лишь ждать новых сюрпризов в стенах этой клиники. На этот раз Эллен дала большую дозу снотворного и обезболивающего перед закрытием дверей, дабы проспать наконец всю ночь. Девушка с седыми волосами не спала много времени: целую ночь, да ещё и почти всё утро. Под серыми глазами уже залегли темные круги, а тело чувствовало вселенскую усталость. Снова ночь, трудно подняться, глаза невольно закрываются, и открыть их больше невозможно. Было очень тепло под пуховым одеялом, а израненное тело, покрытое бинтами на местах ран, не чувствовало жесткости матраса. Сон настиг быстро. Лишь сквозь затуманенный разум послышался едва слышимый щелчок, раздающейся каждый вечер, когда двери закрывались. Больше не было ни единого звука. *** Темно. Вроде бы тепло, но тепло лишь телу, а всю душу обдает холодом, звенящим, как звук бьющегося стекла, и острым, как тысячи тонких игл. Странно, нет никаких образов – каждый раз она видела темные коридоры, покрытые слоем пыли и паутины, лица Эллис и пары санитаров, не излучающие тепла, лицо того безумного человека, напавшего на неё, кровь, даже боль пребывала в её сне, крики, вопли, шорохи – всё это было в её мире сновидений. Но в этот раз осталась лишь пустота, не было ни единого образа, ни звука, только темнота вокруг, смутные вкрапления цвета переливали тьму своими холодными отблесками. Тяжесть от повязок больше не чувствовалась. Наверное, раны скоро совсем затянутся. Они больше не беспокоили хрупкий сон девушки: лекарства давали о себе знать. Никто не подаст руку помощи, здесь ты один. Во сне может быть все что угодно: друзья, семья, близкие люди. Но когда ты проснешься, их не будет, в реальности ты остаешься один, не будет иллюзии прикосновения, объятий твоего друга, как во сне. Ничего нет. А душа все так же промерзает от пустоты, которую нечем заполнить. Одиноко. Вскоре эта пустота полностью вытеснит собой все, оставляя жалкое бессмысленное существование, а после уничтожит. Никаких чувств и эмоций, лишь бездумный страх выжигающий сознание – таким был каждый сон, каждую ночь. Но сейчас почему-то кажется, будто что-то или кто-то окутывает продрогшую душу, согревая, огораживая от пустоты, наполняя чем-то незнакомым. Словно чьи-то руки скользят по телу, прижимаясь к нему, даруя такое желанное тепло, проникающее вглубь. Казалось, чьё-то чужое сердце забилось, вторя эхом своему. Беззвучный шепот, но слов не разобрать. Каждая частичка тела была окутана, тело начало существовать в цветной тьме сновидения, какой же плотной, как морская вода. И что-то в этой «воде» обнимало, так цеплялось к ней, как к чему-то очень дорогому и нужному. Снова это спокойствие, которое ничем невозможно потревожить. Этот невидимый друг дарил спокойствие, он не желал размыкать объятий, он желал заполнить пустоту в душе, подарить тепло. Для такого тепла одной одежды и одеяла мало – он, скорее всего, действительно существовал, этот невидимый друг. Свернувшись в комочек, все равно чувствуешь его: его нежные объятья, спокойствие, даруемое им и тепло, тепло в душе. Кажется, чуешь легкое дыхание на своей шее, он снова шепчет. Но что? Словно крепче объятья, он не стесняется дотронуться до всего, он хочет быть рядом. И вскоре понимаешь, что он шептал всё это время. Они врезаются в самую глубину сердца, слова, эти слова: «Будь со мной». Мгновение. И два существа, различных по своей природе, обращаются в единое созидательное чувство, сливаются друг с другом. Пустота в сердце исчезает, заполняясь окончательно до краёв чем-то горячим, обжигающим, прогревающим все. Но тут то, что казалось таким теплым, даже огненным, обращается в холод, в холодное как лед чувство. Сильная боль в запястьях, жгучая и мокрая, как кровь. Сознание вытягивает из сна, возвращая обратно в реальность. *** Было уже утро. Двери всегда открывались с первыми лучами солнца, а работники всегда приходили на свои места в точно положенное время. Перед этим у пациентов было достаточно времени, дабы сделать всё, что им угодно, за исключением перехода на определенные этажи. Санитары, следившие за ними, появлялись сразу же после отпирания дверей. Идеальное время, чтобы куда-нибудь пролезть или спрятать лезвие в потайном месте, были те, кто играл с местными насекомыми, что было отвратительным занятием, и никто из персонала не давал поощрения этим играм. Поэтому пациенты играли в это время. Они безумцы, чего с них взять? Только им кажутся уродливые насекомые красивыми игрушками. Однако один из них не был занят ни тем, ни другим, даже не был банальным, так называемым «овощем», бессмысленно смотрящим в стенку. Это был мужчина средних лет с тусклым цветом глаз. Худой, среднего роста, он ничем не выделялся и выглядел обычным, даже волосы были скудного русого оттенка, неумело зачесанные на бок. Но он все-таки был бессмысленным, и казалось, ничто не могло его заинтересовать здесь. Сейчас он рыскал рукой под кроватью. Вскоре послышался треск отдирающейся изоленты, мужчина вытащил скальпель и ремни для привязывания буйных пациентов к кровати. Снял остатки скотча с ремешка старого матерчатого ремня. Прижимая их к себе, он спрятал скальпель в носок и задернул мешковатой штаниной, а ремни пришлось нести в руках. Он знал, что может сейчас беспрепятственно пронести что угодно на этом этаже. Но его дыхание сбилось, то ли от страха, то ли от предвкушения чего-то особенного. Мужчина вышел из своей палаты, судорожно прижимая к себе свои «сокровища». Его звали Джон, обычное имя. Джон всегда скитался по больнице с пустым взглядом, казалось, что он был бессмысленным существом, как какое-то расплывчатое пятно. Он был бы среднего телосложения, если бы не был так худ: лекарства и местная еда, давали о себе знать, однако, это не довело до полного ослабления тела, сила все ещё оставалась. Ничего его не интересовало здесь, пока он не увидел несколько дней назад девушку, совсем девочку. Его взгляд был абсолютно пустым, но никто не заметил, как в его глазах блеснул безумный блеск, как когда-то раньше. Джон давно затерялся во времени, находясь в клинике. Но о прошлой жизни до пребывания в больнице он не забывал. Раньше у всех была своя жизнь, но она окончилась, когда они попали сюда, больше её не вернуть. У Джона была жизнь насильника, за ним несколько месяцев гонялась полиция, чаще всего его жертвами оказывались маленькие дети, девочки. Он разрушил немало детских судеб. Когда его поймали, суд признал его невменяемым и отправил в клинику, но это оказалось слишком большой ценой. Спустя какое-то время его начали отправлять из одной клиники в другую, пока, в конце концов, он не оказался здесь. Здесь ему пришлось попрощаться со своим прошлым, забывать его медленно и мучительно, как хороший сон, который однажды подарил радость. Без своей прежней жизни Джон угасал, его кровь давно не двигалась по венам скоротечно, он просто-напросто застыл в своих муках. Он здесь не видел того, чего жаждал больше всего. Его жажда утихала с каждым днём, пока не угасла полностью, оставив за собой пустоту, гнетущую и холодную. Но стоило лишь увидеть совершенно юное создание, как жажда воспрянула с новой силой, стала яростной, как огонь, снимая собой весь лёд с его чувств и разума. Его сердце забылось быстрее, предвкушая желанные чувства и эмоции и ощущение давно забытого наслаждения. Джон, после того, как увидел девочку, всю ночь продумывал, как ему совершить своё тёмное действие. Он ждал её несколько дней, поджидая, когда она будет проходить на этаж, где свободное время проводили местные обитатели. Ждал, чтобы затащить в темный угол и сделать то, что хотел. Но она не появлялась. Естественно, Джон был в расстроенных чувствах. Спустя день он узнал, что это создание находилось у себя, в одиночной палате, её изрезал какой-то псих... ну ничего он подождет. Джон пытался зайти к ней, но помешала сиделка. Скверной бабой он её считал, она ему была противна. Однажды он видел, как она жалась в углу с каким то санитаром, слышал их похотливые стоны и вздохи. Тогда ему было все равно, но сейчас он понял, как отвратительно ему было это видеть. После неудачи у него появилась новая идея, она будоражила его ещё больше, чем первая. Ему потребовалось много сил, чтобы достать ремни. Пусть они потрепанные и старые, но прекрасно пойдут для дела. Сегодня он получит удовольствие с маленьким созданием, он считал её уже своей, несмотря ни на что. Вот дверь. Да, это её палата. Рука легла на ручку, создалось ощущение, что за дверью скрывалось сокровище, которое принесло бы нашедшему его достаток на всю оставшуюся жизнь. Именно так чувствовал себя Джон, там было его сокровище. Он открыл дверь и зашёл внутрь. Первое, что он сделал – это судорожно вдохнул воздух. Он почувствовал запах «хозяйки» этого помещения, безумец – человек не может почувствовать запах другого человека. Джон подошёл к кровати, где спала девушка. Её седые волосы разметались по подушке и прядями ниспадали на лицо. Её сон был на удивление спокоен. Часть бинтов уже была снята, но оставалось ещё достаточно. Джон залюбовался девочкой, он уже решил, что она его. Его пальцы размотали моток из матерчатых ремней. Ему надо было привязать её, чтобы она не рыпалась. Он действовал осторожно, чтобы не разбудить, переместил девичьи руки вверх, обмотал их запястья ремнями, прикрепив к спинке кровати, и резко затянул. Сон девушки быстро рушился, она застонала от боли сквозь сон. У Джона оставалось ещё два ремня, но, видя, что девушка вот-вот проснётся, он сел ей на ноги и начал их привязывать. Девушка проснулась от боли в запястьях. Первым, что она увидела, был тяжело дышащий мужчина склонившийся над ней. Не осознав, но поняв опасность, она постаралась сбросить его с себя, но запястья отдались новой болью, а он был тяжелее её. Тут боль отдалась и в лодыжках. Ей было страшно, спокойствие сна нарушил безумец. Она поняла, что привязана к кровати и ничего сделать не сможет. Тут она увидела скальпель у незнакомого человека. «Неужели снова?» – девушка думала, что умрет. В первый раз её спасли от ножевых ранений, но сейчас у неё не было шанса защититься. Мужчина занёс над ней лезвие, она зажмурилась. Но удара не последовало. – Моя маленькая, – безумно говорили губы человека. Только открыв глаза, седоволосая поняла, что скальпель тянулся к её майке. – Меня зовут Джон. Не бойся, больно не будет, я с тобой поиграю, – он даже представился. Тут седоволосая поняла, что он собирался сделать, и ей этого совершенно не хотелось. Она собралась закричать, но он зажал ей рот. Лезвие скальпеля начало проходить по ткани майки, нещадно её разрезая. Джон не до конца разрезал её майку и начал обустраиваться между ног девушки, всё так же грубо зажимая ей рот рукой. Кажется, швы на руках разошлись, и бинты на запястьях стали влажными. Как бы она ни старалась, освободиться от ремней ей не удалось. Она не понимала, почему судьба так посмеялась над ней? Сначала попала сюда, забыв своё прошлое, в первый же день едва не умерла от ножевых ранений, а сейчас может оказаться изнасилованной. Хотелось плакать от бессилия. Но к чему реветь? Делу это не поможет. В сердце возникло странное чувство, сильное и не преодолимое, оно затуманило рассудок, говорило лишь одно: «Убить». Что-то рвалось из глубины сознания девушки, или из души? Это распространялась по венам, доставляло жгучую боль во всем теле, разрывающую её изнутри, что-то словно рвалось наружу… Девять часов утра. Медперсонал начинал свою работу. Эллен решила первым делом навестить свою «ни на что негодную пациентку», хотя та должна просто дрыхнуть, сейчас. Около кабинок с вещами Эллен по привычке надела жгуты на свои ноги и вложила под них лезвия, затем, оправив свой халатик, пошла вон из раздевалки. – Привет, Эллен! – сзади выскочило привычное чудо по имени Мили. – Ага, снова один халатик! – радостно загоготала блондинка, словно поймав свою подругу на чем-то. У самой вертушки из-под формы медсестры выглядывали брюки темно-зеленого цвета на резинке. – Может скоро будешь вообще носить халатик на голое тело? – хитро надув губки и «стрельнув» глазками, спросила Мили, после чего тут же задала её один вопрос. – М-м, с кем сегодня будешь, с тем новеньким санитаром? Ну да, он такой… ух! Клод – милашка, голубоглазый. – Мили, иди куда шла, – ответила ей рыжая. – А я сюда шла! – Тогда оставайся здесь. Я ухожу, – резко сказала Эллен и пошла к страдающей амнезией пациентке. «Что-то рано она сегодня», – подумала блондинка, смотря своей подруге вслед. А после достала пудреницу и стала прихорашиваться. Эллен, отстукивая небольшими каблуками, ровным шагом шла вдоль коридора. Подойдя к палате своей первой на сегодня пациентки, она заметила, что железная дверь приоткрыта, а её край вымазан в крови. Женщина рванула оставшуюся чистой ручку и распахнула дверь. Около кровати валялся мужчина весь в крови. Эллен подошла к нему, у него оказалась едва ли не сквозная рана на шее, он был мертв. На лице умершего оставалось выражение ужаса, хотя глаза были остекленевшими. Сиделка признала его, это был Джон Броу – один из пациентов Мили. Она когда-то показывала файлы со своими больными. Этот человек страдал педофилией и психическими расстройствами. Больных на этом этаже было немного, а её новая подопечная оказалась здесь самой молодой. Как она с самого начала не смекнула, что такое может произойти? Но Джон убит, а новенькая исчезла. Кровать пуста. Что-то здесь наводило ужас на Эллен, рана на шее Броу была слишком большой. Женщина выскочила из палаты и побежала в коридор, заглядывая в каждую комнату, где была открыта дверь. Никого не оказалось, и в этом было ничего страшного, но дальше, открыв следующую дверь, Эллен увидела ещё один труп. Дальше почти за каждой дверью обитаемых комнат начали встречаться окровавленные тела людей. Даже парочка в коридоре. «Да что тут происходит?» – задавалась вопросом Эллен, которая шла уже быстрым шагом. Бежать не было сил, в боку начало колоть. Тут она услышала чьи-то сдавленные крики и нашла в себе силы побежать в ту сторону, откуда они доносились. В какой-то степени она начала беспокоиться за свою новую подопечную, надеясь, что та жива, ведь среди всех трупов, которые ей встретились, новенькой не было. Эллен свернула вправо и распахнула железную дверь. То, что она увидела, поразило её до самой глубины души. Седоволосая прижала за горло к стене пациента, мужчину, тот впился руками в её запястье. Он пытался кричать, но воздуха катастрофически не хватало, а его ноги были оторваны от пола. Сама девушка была вся в крови, её лица Эллен не видела. В левой руке девушки, волосы которой были покрыты багряной кровью, что-то блеснуло. Тут же она резко вогнала в живот мужчины причину блеска, распарывая ему живот. Из тела пациента хлынула кровь, обдавая её ноги. После она вынула из него своё оружие и воткнула ему в горло. Послышался треск. Девушка откинула кусок зеркала, который был уже бесполезен, потому что большая часть осталась в горле жертвы. Эллен поразила жестокость, с которой седоволосая убила человека. Ещё вчера эта девушка была совершенно беззащитным ребенком, а сейчас смогла пойти на такое. Теперь Эллен поняла, кто их всех убил, а также то, что сама слишком долго здесь пробыла. Седовласая медленно к ней повернулась, словно знала, что медсестра уже давно была там, хотя та не издала ни звука. Эллен стало страшно впервые за долгое время, её чувства и инстинкты говорили об опасности. Седоволосая устремила свой взгляд на сиделку. Взгляд был совершенно холодным и не выражал эмоций, прямая рука разжала горло уже мертвого тела, и убитый мешком упал на пол. – Одержимый, – прошептали губы рыжей. Она знала, что у них были одержимые в клинике, и что они чрезвычайно опасны, но никогда не встречалась с ними одна. Лучше всего было бы позвать кого-нибудь на помощь. Эллеонора – да, таково было её полное имя – сделала шаг назад и встретилась с коридорной стеной, спина отозвалась болью, в глазах потемнело. «Черт, я не успела заметить», – через пару секунд опомнилась она и поняла, что новенькая её так сильно ударила, что она отлетела. Но рыжая и тут пропустила действие, когда седовласая оказалась рядом. Та села перед ней на корточки. Взгляд, с которым она смотрела в глаза Эллен, пугал женщину. Рыжая выхватила одно из своих лезвий из под жгута и направила его в сторону своей подопечной. Но лезвие тут же вонзилось в раскрытую ладонь девушки, разрезав бинты. Она, не глядя, защитила себя, а ведь женщина целилась в шею. Седоволосая продолжала смотреть в глаза своей жертвы, от этого Эллен почувствовала невыразимый ужас и поняла, что это конец. Раздались негромкие хлопки, больше похожие на выстрелы. Юная девушка упала на пыльный бетонный пол, разметав окрашенные кровью волосы. В её плече были видны ампулы, похожие на транквилизаторы, которые нередко использовали в лабораториях, чтобы усмирить объект изучения для взятия образцов. – Эллеонора, ты как? – спросил чей-то голос. – Зря, ты одна здесь гуляла. В коридоре стоял высокий мужчина, точнее, молодой парень лет где-то двадцати. Его темные волосы были скинуты на бок и прикрывали один глаз, второй же, бледно-голубой, насмешливо смотрел на женщину. С его тонкими чертами лица он, несомненно, был хорош собой: высокий, подтянутый – одним словом, красавец. На нём не было формы, которую должен носить медперсонал, вместо неё он надел джинсы и черную шелковую рубашку. Эллен признала в нём того новенького санитара, про которого говорила Мили, его звали Клод Стоун. Клод подошёл к ним и, наклонившись к седоволосой и не брезгуя испачкаться в крови, убрал волосы с её лица. В его голубых глазах появилась странная заинтересованность. – Какой интересный экземпляр, – протянул он. – Раньше одержимые демонами не убивали за раз столько в этой больнице. Первый случай как-никак. «Откуда ему знать? Он же только неделю у нас работает», – подумала Эллен, ошарашено смотря на Клода. – А вам, моя дорогая, нужно отдохнуть, – улыбнулся парень, направив на Эллен небольшой пистолет с яркими полосами оранжевого и зеленого цвета по стволу и широким дулом, а затем выстрелил.