Одержимые Безумием (предыдущее название: Овладеть тьмой - рабочая версия)

«Какого черта, я здесь работаю?» – интересный вопрос для той, кому нравится подобная работа. Но вчера она едва не погибла, никогда ещё она не видела таких холодных глаз. Ей было страшно. Как она записалась на эту работу? Давно уже, много времени прошло. Приезжает и уезжает в это место каждый день, так было всегда. А какой дом? Кажется, небольшой, двухэтажный, белого цвета, ничем не приметный среди остальной ленты домов на улице. А вот сами комнаты, кухня, гостиная – всё как в тумане. – Эллен… – прозвучал чей-то голос. Женщина очнулась на кушетке в медкабинете. Затхлый кабинет давал мало света, обычно здесь принимали раненых пациентов. Помещение было на удивление просторным, что позволяло вместить немало кушеток, хотя половина из них – те, что покосились и потемнели от времени – доверия не внушала. Слабо светили лампы, встроенные в потолок, казалось, воздух не пропускал сквозь свою серую пелену свет, но видимость здесь была хорошая, несмотря на тусклую обстановку. В ясные дни даже можно было приметить, как солнечные лучи пробиваются через мутные стекла окон. В голову рыжеволосой сразу с пробуждением пришли и воспоминания: новая подопечная стала одержимой демоном и едва её не убила, да ещё и тот новенький... Этот гад в неё выстрелил! Медсестра, вскочив с немного качающейся кушетки и сев, осмотрела свою грудную клетку. В области чуть ниже ключиц виднелась алеющая точка, вокруг которой желтел и зеленел синяк, который, видно, скоро пройдет, раз синева сошла и сменила свой цвет на неприятные оттенки. Теперь-то Клоду не поздоровится, ему придется заплатить конечностями, всеми – по крайней мере, Эллен считала, что так будет по справедливости. Раньше не находилось «храбрецов» не то что поднять руку на неё, персонал даже слово сказать в её сторону не смел. А теперь что? По больнице ходит новичок с усыпляющим оружием и стреляет во всех медсестер? Беспредел! Хотя, если бы не Клод, то её, наверное, могло уже не быть в живых, так что она, по идее, легко отделалась. Ей жутко не хотелось бы принять ту участь, которая постигла на том этаже. Но факт того, что этот парень в неё выстрелил, бесил, страшно бесил. Был и ещё один момент, который, мягко говоря, выводил Эллен из равновесия: раньше она не раз встречалась в этой больнице с одержимыми, но такого страха, как в этот раз, никогда не испытывала. Эта сущность, вселившаяся в тело юной пациентки, вызывала страх, сковывающий всё: тело, мысли, разум, чувства, он заставлял сердце биться как сумасшедшее. Эллен сидела на кушетке, сложив свои руки в замок, и смотрела на них, тщательно обдумывая ситуацию, в которую попала определенное время назад. Из её головы не выходили те глаза цвета сумеречного неба, холодные как лёд. Сейчас они не казались такими страшными и ужасающими, как тогда. Увидь она их прямо сейчас, она не испугалась бы и могла бы действовать активно и верно. Интересно, какова была причина страха тогда? Дверь в кабинет приоткрылась, и вошел парень с темными волосами, скинутыми набок. Он был одет в докторский халат поверх тонкой черной рубашки и джинсов, его шаги в кроссовках были мягкими и бесшумными. – Клод! Молодой доктор опешил и, удивленно посмотрев на Эллен, рассеянно моргнул. Сторонние наблюдатели, скорее всего, подумали бы, что тот вовсе и забыл про Эллеонору и про то, что он стрелял, однако ж, нет. Тот улыбнулся с заботой, с которой обычно улыбаются самые ответственные доктора своим пациентам, и сказал: – Да? О, вы уже очнулись? Я рад. – Кто ты такой?! Уж точно не санитар! Какого черта ты здесь делаешь и зачем?! – решила не сбавлять оборотов Эллен, тыча в молодого человека, который явно не соблюдал местный «дресс-код». Но сейчас на нём был докторский халат, а значит, уже можно сделать кое-какие выводы. – А как вы догадались? – на его лице играла слащавая улыбка. Но, заметив выражение лица рвущей и мечущей Эллен, он понял, что шутка не прокатила. Пришлось возвращаться в серьезное состояние. – Я ваш новый врач, психиатр и психолог в одном лице, буду заниматься своими обязанностями вместо Нормана Фрифайра, который скончался у вас из-за несчастного случая с пациентом. Так как я ещё не знаком со здешним персоналом, я решил внедриться к вам и познакомиться со всеми поближе, а также понять, кто так выполняет свои обязанности, – четко проговорил Клод с легкой улыбкой на лице. У Эллен не нашлось, что сказать, её волновало много вопросов. Клод Стоун ей явно не нравился, слишком уж он был молод для того, чтобы попасть на работу именно сюда. Но он был подготовлен, и это доказывалось его спокойным поведением при встрече с одержимым. Больше всего в ступор вводила игра в шпиона-разведчика, женщина этого вообще не понимала. Оставалось думать, что ему просто нечего было делать, или же он просто напросто дурак. Но каким бы дураком он ни был, что-то подсказывало Эллен, что парень не скажет всей правды. Да и кто знал, что скрывается за милой внешностью и улыбкой Стоуна. – И зачем нужно было притворяться санитаром? Если ты… Не успела Эллен закончить, как дверь снова открылась, и в палату вошел главврач. Это был крупный дяденька преклонного возраста, от сорока ближе к пятидесяти, с небольшим пивным животом. Главврач, скорее всего, пивом не увлекался, но живот явно выпирал. Он был широкоплечим, крепко сложенным, его темно-каштановые волосы, уже изрядно поеденные сединой, были зачесаны назад, под маленькими тусклыми коричнево-желтоватыми глазами легли синяки от недосыпа, лицо было немного одутловатым и уставшим. Но что-то в его выражении лица выдавало в нём нечто дьявольское, да и строгий костюм черного цвета с рубашкой в бледно-желтую полоску показывал некую скрытую угрозу, хотя если смотреть на все по отдельности, такого ощущения не создавалось. – Малыш Клод любит поиграть, – усмехнулся главврач. – Здравствуйте, мистер Зивергшайн, – поздоровался с ним Клод. Эллен лишь повторила слова за молодым доктором. – Вы меня не так поняли, я всего лишь хотел подружиться с коллективом, – радостно подхватил Клод. Зивергшайн лишь удовлетворенно закивал. А Эллеонора поняла, что Стоун либо абсолютно непробиваемый, либо все-таки дурак, который может легко общаться с их полным странностей главврачом Льюисом Зивергштайном. Естественно, женщина склонялась к последнему. – Мисс Эллен, надеюсь, в скором времени вы полностью восстановитесь от шока и приступите к своей работе, а пока я не могу вас допустить к вашим обязанностям, – с лица Клода не сходила небольшая и милая улыбка. – Не говорите глупостей, я могу продолжать прямо сейчас, – резко сказала Эллен и встала с кушетки, собираясь идти. Но рука парня легла на её плечо, и Клод заглянул ей прямо в глаза. – Вы неправы, вы устали, вы перенесли тяжелое потрясение, вам нужно отдохнуть пару дней, – стоял монотонный голос Клода в ушах рыжеволосой. Она не могла оторваться от светлых бледно-голубых глаз доктора. Былая бодрость утекала, как вода в раковину, ноги подкашивались, а его глаза будто бы забирали душу. Тепло окончательно ослабело, и Эллен буквально плюхнулась обратно на кушетку, все так же смотря в глаза парня. – Пожалуйста, идите домой и отдохните. Жду вас через два дня на месте, – снова улыбнулся Клод, подавая руку рыжеволосой и помогая ей встать. Та поднялась и вышла из кабинета, не видя коварной улыбки главврача и не общая внимания на милую улыбку Стоуна. Она прошла вниз, в раздевалку, где переоделась в свою нерабочую одежду, и не заметила перепачканную в крови Милли, которой пришлось убирать со всеми остальными на этаже, ставшем пародией на «Техасскую резню бензопилой», только в стиле их лечебницы. Лезвия остались лежать вместе с кожаной лентой около шкафчика, а не внутри него, как прежде, и их заботливо подобрала и прижала к себе Милли, беспокоившаяся о своей подруге. После всех своих манипуляций Эллен пошла к выходу. Те, кто её видел, не мог понять что с ней случилось: её прежнее яростное «я», сменилось на состояние, похожее на то, в котором находились здешние пациенты, её и без того тусклые глаза, казалось, были покрыты мутной пленкой, жизнь в ней словно потухла. Единственным выходом на первый этаж был служебный лифт, а после нужно было идти вдоль тёмного коридора, выглядевшего уже намного лучше, чем всё остальное в больнице, точно так же, как и лифт, сияющий своей чистотой и приятностью на вид. В конце коридора охранник нажатием кнопки открывает тяжёлую железную дверь, и лишь тогда посетитель оказывается в холле, резко контрастирующем с остальной гаммой и мрачной атмосферой психбольницы. Щурясь от яркой белизны холла, Эллен прошла к входной двери, которая была легче, чем железные двери, не позволявшие сбежать пациентам, и, открыв её, она вышла. Сделав пару шагов, пересекая порог клиники, женщина остановилась. Дверь за ней глухо закрылась, и Эллен стояла, не двигаясь, подобно каменному изваянию. Послышались шорохи и звуки, похожие на бульканье, но Эллен, казалось, их не слышала. Позади неё во тьме ночи появилась едва заметная тень. Раздался нечеловеческий вопль, хруст костей, и последние крупицы сознания, которые направляли женщину, исчезли. *** – Клод, ты злодей, – проговорил довольно улыбающийся Льюис, развалившись в кресле и положив руку на стол. Новенький доктор и его непосредственное начальство находились в кабинете главы клиники – пожалуй, это место было самым ухоженным и удовлетворяющим условиям для жизни и обитания. Не мягкий, хороший ковер устилал пол, были установлены всевозможные лампы, шкафы для книг и папок с документами, шикарный письменный стол из красного дуба и кресло ему под стать. На столе стоял письменный набор и тому подобные излишества. Окна были чисто вымыты и не мешали проникновению света, но на них были установлены жалюзи. – Мистер Зивергшайн, вы слишком надумываете себе. Неужели я выгляжу как злодей? – с улыбкой спросил Стоун, сидя напротив своего босса на стуле. – Не прикидывайся, как будто я не видел, что ты сделал. – Как скажете, шеф. Но, я думаю, вы меня позвали поговорить не только об этой медсестре-сиделке, – улыбнулся Клод, внимательно глядя на Льюиса. В его взгляде явно был холодный блеск. – Ты прав. Посмотри-ка сюда, – главврач положил перед психотерапевтом файл. Голубоглазый брюнет взял файл, к которому прилагалась фотография, и стал его просматривать. Там была вся информация о некой девушке, не достигшей ещё совершеннолетия. – Это та девушка, которую я сегодня остановил. Она одержима. Предлагаете заняться мне сначала ею? – Снова спрашиваешь очевидное. Мы с тобой уже давно знакомы, и когда ты нёс её, я сразу понял, что хочешь ею заняться. В других случаях мы поместили бы её в изолированную комнату, как остальных одержимых, но ты не интересуешься обыденными вещами, – серьезно смотрел на него Льюис. – Меня интересует ещё один вопрос. Зачем ты вернулся, ты же занимаешься совершенно другими делами, а они отличаются от наших. – Понимаю вас, – удовлетворенно хмыкнул Клод, полностью облокачиваясь о спинку стула. – Это секрет. – Не играй здесь! – злобно прошипел Льюис Зивергшайн. – Хочешь знать? Так знай, что нам нужно удостовериться в результатах, – словно не замечая гнева главврача, пожал плечами Стоун. – Но ты все равно здесь не только по этой причине. – Возможно. Но пока займусь этой девочкой, – обаятельно улыбнулся Клод, вставая, взял файл и сказал прежде, чем выйти из кабинета. – Всему своё время. Льюис Зивергшайн остался в своем кабинете один. Этот парень никогда не появлялся просто так, главврач ведь и раньше был с ним знаком, что-то должно было случиться, но он не знал что именно. Поэтому придется быть намного осторожнее. Мужчина достал из шкафчика бутылку бурбона со стаканом и стал упиваться хмельной сладостью алкоголя. Слишком много было совпадений и случаев, девчонка стала одержимой в самой спокойной части клиники, и это уже настораживало – там было невозможно стать одержимым. Клод появился, свалился, как снег на голову. Да ещё и их разработки отнимали много времени. Льюису предстояло готовиться к худшему. Клод прошел к одной из палат, где был кое-кто, кто нарушил былое спокойствие работников. Усмехнувшись, открыл кованым ключом старый замок и, отодвинув щеколду и наконец-то открыв дверь, вошел. Обстановка выглядела более чем мрачной, в этой комнате не было окон, лишь небольшое окошко вентиляции. Всю комнату со старыми ветхими обоями, отрывающимися и падающими, подобно осенним листьям, освещал яркий свет единственной лампы, свисающей с потолка, которая покачивалась и скрипела. К одной из стен была намертво привинчена крупными шурупами кровать. Помимо неё к стене ещё были присоединены некие подобия плоских ремней из грубой кожи, именно в них и был заключен человек, точнее, девушка. Она сидела на коленях, потому что не могла по-другому. Руки были накрест сложены на груди и крепко перевязаны. Большую часть тела закрывали именно ремни, но они не скрывали седых волос, недавно отмытых от крови и коридорной пыли. Клод взял деревянный стул из угла и поставил перед кроватью так, чтобы можно было видеть пациентку. Присев, он внимательно оглядел её. Порой оказывалось хорошо, что ремни здесь были в таком количестве. Молодому доктору было ненавистно, когда одежда испачкана в крови и грязи, поэтому он избавил от неё девушку, но переодеть в чистое не успел, потому что к тому времени она уже очнулась, несмотря на такую огромную дозу снотворного, а ходить безглазым не хотелось. Не дай бог выбила бы ему, поэтому он быстро усадил её на кровать привязал её к стене. Он приметил то, что ремни сильно натирали нежную обнаженную кожу юной девушки, и появлялись покраснения. Если честно, подобный вид в каком-то смысле возбуждал Стоуна, ему нравилось получать удовольствие от того, что жертва находится в паутине, из которой она не может выбраться. Клод, водя взглядом по её телу, понял, что ему жаль, что ремни закрывали слишком много, ибо самые сокровенные места не были видны. Его взгляд остановился прямо на глазах девушки. Серые, как пасмурное небо, они выражали такой холод, что парень поежился. Но этот взгляд заставил растечься его губы в довольной улыбке. Похоже, что сложившаяся ситуация и впрямь доставляла ему удовольствие. – Какой свирепый взгляд, похоже, мое пребывание здесь будет интересным, – произнес Клод, наклонившись вперед. Не сдержавшись, парень встал со стула и, опершись коленями о кровать, приблизился к девушке. Та даже не пыталась вырываться, лишь холодно следила за ним, со спокойной яростью. Клод провёл пальцами по подбородку, скрытому ремнями, а после по коже около глаза, так как только там были свободные от этих оков участки. Все, что он сейчас видел, чувствовал подушечками своих пальцев, щекотало его изнутри, не давало покоя, будоражило. Смотря прямо в глаза своей жертвы, по-другому невозможно сказать, и показывая на свет свою настоящую коварную и жестокую улыбку, он произнес: – Надеюсь, я смогу вдоволь насладиться весельем. Ты ведь подаришь его мне, бесенок?