***
– Чуя~! – Заткнись! – Ну Чуя! – Да понял я уже! – хмурый Накахара поворачивается к довольному шатену, поднимая голову, чтобы смотреть прямо в глаза, а потом это его достаёт, и рыжий притягивает Дазая за ворот рубашки. – Зараза, как же ты бесишь, только учебный год начался, а ты снова поблизости ошиваешься, давай не сейчас! – грозным шёпотом выбивает он и отстраняется, поворачиваясь и вставая на место. Всё это время они стояли на приветственной церемонии. Внимание любопытных учеников всё ещё было приковано к этим двоим. Опять учудили, что и ожидалось. А тем временем комедийный дуэт смотрел на Ацуши и Рюноске, сжимающих ладони друг друга. Осаму всё ещё хитро улыбался, а Чуя пытался потушить полыхающую злобу, выходящую паром из ушей. Да, шатен оказался прав, но пихать этот факт прямо в лицо необязательно. "Чёртов Дазай. Не даёт нормально порадоваться". Накахара с самого детства знал Акутагаву. В его памяти ещё не стерся образ милого мальчика, упрямого, но старательного и уверенного в себе. Открытого. Трагедия, произошедшая шесть лет назад, не могла не изменить его. С этим было нельзя ничего поделать. Брюнет в один миг стал другим человеком, незнакомым, отталкивающим и несчастным. Наблюдать такое перевоплощение даже с отдалённого расстояния, было неприятно. А теперь тот милый мальчик возвращался, стоит появиться альбиносу на горизонте. И, разумеется, Чуя это давно заметил, но всё же не ожидал именно такого развития событий. Зато можно было не волноваться сразу за обоих. Судя по ухмылке Дазая, он думает о том же. "Бесит. И как он всё знает?" – улыбается рыжий.***
Череда из дней тянулась, принося новые события. Фукудзава и Мори сдружились, потому что часто виделись и говорили по телефону из-за отношений Ацуши и Рюноске, и не только поэтому. Так, через Юкичи, хирург набрёл на Эдогаву, который, услышав историю Рюноске, сразу же согласился помочь. Его интересовали только странные случаи, ещё на его мнение мог повлиять его коллега, но седовласый детектив не имел привычку злоупотреблять уважением к собственной персоне. В конечном итоге неважно какими путями Акутагава нашёл специалиста. Рампо обладал на удивление странной аурой. По внешнему виду нельзя было понять, слушает ли зеленоглазый или нет. Парень сначала даже опешил. Его притащили сюда, а этот чудак отвлекается?! Но Эдогава слушал. Разговор с ним был подобен разговору с человеком, который побывал в будущем и теперь все знает, поэтому так расслабленно сидит перед тобой и пренебрежительно открывает тебе истины одну за другой, будто это пустяк. Это затягивало. Многих пугало почти буквальное чтение мыслей детективом, но Рюноске это не мешало. Наоборот, так не складывалось впечатление, что перед тобой сидит шпион, который хочет умелой беседой вытянуть из тебя всю информацию. Рампо был гением, а таких людей Акутагава уважал. И визиты медленно помогали. Брюнет с долей удивления осознал, как сильно изменился. – Неудивительно, ведь Ацуши-кун уже открыл "клетку", так что впустить кого-то ещё стало проще, – сказал однажды Эдогава. – О чем вы? – А? Да так, метафора, – пожал плечами психотерапевт. Иногда он напоминал Дазая, но совсем чуть-чуть. Накаджима обожал их обоих.***
С приходом отношений жизнь не сильно поменялась, но всё же были и свои сюрпризы. Девушки, что были ярыми поклонницами Акутагавы, хотя речь шла явно про его внешность и нуарный образ, в первые несколько дней поверить не могли, очень злились, вот только ни взгляды, ни милования влюблённых опровергнуть было нельзя. Слухи оказались правдивыми. Только Люси и Хигучи нашли в себе силы и выдержку поздравить пару, потому что они видели счастье обоих парней. И, если по Рюноске не сразу можно было сказать, что тот изменился, то Накаджима просто светился от счастья, словно натёртый в темноте фосфором. Некоторых людей это начинало бесить. Был даже случай, когда Ацуши окружили самые верные фанатки и спросили, а, собственно, знает ли он, что сделал. Но разговор не вышел, альбинос не понимал, что от него хотели, так как в школе он учился только второй год и не знал всех тонкостей. Светловолосый недоумённо мотал головой. И чего это они? А потом одна не выдержала и крикнула: – Ты, недомерок, делаешь вид, что ничего не произошло!? Ты украл у нас Акутагаву! Верни его!!! – Рюноске мой, – тигр мог бы опешить в такой момент, но вместо этого вырвалось то, что вертелось на языке. И это по сути было правдой. Собственнической правдой, к которой Ацуши любил причислять и то, что он сам принадлежит брюнету. Не в извращенном смысле, но всё же. В этом плане Акутагава был ещё более безнадёжным, потому что за джинко не бегали толпами, у него вообще не было обожателей, кроме Люси в прошлом, а поводы порычать и прижать парня к себе всё равно находились. Всё же они были детьми. И они правда нуждались в друг друге. Но всё просто не могло идти гладко, когда речь идёт о людях, которые не знают, что такое отношения и с чем их употреблять. И если с проявлением любви на платоническом уровне они справлялись, то вот дальше возникали вопросы. Акутагава просто-напросто боялся трогать Накаджиму. Мало того, что он натворил сам, к чему приплюсовывалась ещё и некоторая боязнь того, что такое тигру не понравится, так ещё палки в колеса вставляло прошлое светловолосого. Его чуть не изнасиловали. И как после этого углублять поцелуй, опускать руки на талию или вообще приближаться? У Ацуши тоже была подобная дилемма. Не то чтобы паренёк был стеснительным, но Рюноске всё же мог его оттолкнуть, а страх этого был ещё свеж и незарубцован. Сложно. И, пока вся школа сходила с ума от нового дуэта, у пары ехала крыша на почве близости. А потом всё решилось само собой.***
Их первый настоящий поцелуй был очень сладким. Всё началось в ноябре, когда их отношениям стукнуло уже два месяца. Но дата не играла роли. Важнее была любовь альбиноса к мороженому, которым нужно было наесться вдоволь до зимы, когда для холодного десерта будет слишком неподходящая погода. В чём же было дело, если это просто мороженое? Есть сладость в кафе каждый день неудобно, потому джинко покупал его в супермаркетах, отдавая предпочтения простому пломбиру на палочке и фруктовому льду. А потом он шёл как ни в чём ни бывало рядом с Рюноске, поедая его. Нужно ли говорить, что Акутагава находил невообразимо сексуальным то, как Накаджима, убирая пряди волос за ухо, облизывает подтаившие капли с боков, пытаясь успеть прикончить верхушку, пока лёд не встретился с асфальтом. С таким счастливым лицом берёт побольше, чтобы откусить, жмурясь и айкая от холода, от чего в уголках глаз становилось влажно, а затем с интузиазмом проводил языком по сладкой поверхности, облизываясь как кошка. Это вообще законно? Так и хочется впиться в белое каре, подтянуть ближе и... Брюнета изводили несколько недель почти ежедневно. И он не мог сопротивляться! Отвернуться было невозможно, прекратить, отобрав десерт, не получится. А тем временем сны стали приобретать эротический характер, а терпение истекало. В один день сцену с тигром, утоляющим свой голод, и не менее голодным взглядом Акутагавы увидел известный дуэт. И улыбка Дазая не значила ничего хорошего. – Сегодня вы вдвоем дежурите, да? – спросил шатен у светловолосого. – Ага, – вместо объяснений Ацуши получил чупачупс и наказание не есть его до конца занятий. Парень недоуменно похлопал глазами. – Ладно. Протирание доски и подметание полов заняли не так много времени, а после уроков делать ничего не хотелось, так что двое остались в кабинете, развалившись на партах. Тут и был извлечён злополучный леденец. Осаму, как специально, взял один из самых больших размеров, они кое-как помещаются в рот, так что Ацуши начал с простого полизывания. Но, когда всё ещё слишком большой шарик на палочке был помещён в рот, Акутагаве стало жарко. А от внимания к десерту по всему телу брюнета пронёсся разряд. Взглянув на очарованное лицо Рюноске и прочитав в нём желание, альбинос с некоторым азартом проделал так ещё раз, наблюдая за реакцией любимого. Какой взгляд. Приятно, когда на тебя смотрят так. На третий раз терпение лопнуло. Хватит. Акутагава медленно приблизился, осторожно взяв в руку палочку. Стоило светловолосому на автомате открыть рот шире, давая вытащить оттуда чупачупс, как в его губы нетерпеливо впились, облизывая с них остатки сладости. От неожиданности альбинос отстранился, но его притянули за ворот, углубляя поцелуй, проникая языком. И это настолько волнительно, что Ацуши не успевает подумать, прежде чем отвечает на ласку, так яро, что чуть не берет контроль. Не то чтобы они знали, как надо целоваться, движения были явно неумелыми, но пьянящими, а постепенно приходящее забвение усыпляло разум. И никакое прошлое не испортит этот момент, не встанет между ними, сейчас всё, всё и ещё раз всё . За разорванным от слишком резких движений поцелуем, последовали второй и третий. Оба были достаточно долгими и глубокими. Новые ощущения поглощали с головой, руки Рюноске стали бродить по манящему телу, заставляя Накаджиму постанывать, ему сейчас безумно нравилось, как тянут его волосы и как обводят талию. Тормоза сбило настолько, что, когда кислород закончился и им пришлось отстраниться, Акутагава резко посадил парня на парту, заставляя наклониться к себе. Леденец, про который оба, кажется, забыли, возник у него в руках. Брюнет с голодным взглядом протянул его тигру, а тот послушно открыл рот. Придерживая подбородок Ацуши, Рюноске пару раз заставил его полностью облизать чупачупс, а потом вытащил, резко целуя, сплетая языки и кусая нижнюю губу. И как вообще до этого додумался? Красное лицо Накаджимы, на котором было написано томное наслаждение, звуки, которые парень издавал, сводили с ума. Трюк с леденцом был проделан ещё несколько раз, отчего сладкий вкус оставался на губах брюнета, он заставлял альбиноса облизывать чупачупс, оглаживая губы любимого пальцем, а затем зарываясь рукой в белый шёлк волос, оттягивая их и извлекая ещё один стон. Рюноске топило. Аромат карамели и тот самый запах светловолосого, казалось, были теперь везде. Хорошо прям до одури. И всё же в какой-то момент они останавливаются, сладость летит на пол, Ацуши устало ложится на чужое плечо, рвано дыша, хватаясь трясущимися руками за униформу брюнета. У обоих в глазах плывёт. Акутагава гипнотизирует джинко, запоминая затуманненый взгляд аметринов. Дальше заходить не следует, поэтому Рюноске дарует последнее лёгкое касание губ, проводя руками по талии. Всё ещё за гранью реальности, они выходят из кабинета, держась друг за друга. Так они в первый раз вкусили страсть. Период простых объятий и лёгких чмоков в щёчку был окончен, и, видимо, слишком затянут, потому что оба сорвались с цепи. И правда сладко.***
Комедийный дуэт направлялся к залу игровых автоматов. Чуя, конечно, был не в восторге, но спор есть спор, и оставаться должником, не в его правилах. За обыденной беседой они пришли на место. – Вот все твои жетоны, наслаждайся! – сказал рыжий, протягивая монеты. – Ура~! Теперь можно и поиграть. Ты же не против составить мне компанию~? – Увы, но это не входило в правила. – Я понял. Ты просто не хочешь проиграть. – Тебе-то! Ты за кого меня держишь?! – Ну-ну, Чуя-кун, нужно быть честнее с собой. – Да ты... Да, Накахара отлично понимал, что его только что развели, но он сам этому поддался, хотел пару раз рубануться в автоматы, что такого? Сказать об этом правду у него язык не повернётся, да и этот дурак может надумать себе не весть чего. – Чёрт, – кулаки стукнули по пластиковой поверхности интерфейса. – Я тебя ненавижу! Пиксельная надпись "Game over" выделялась на мониторе, а надоедливая мелодия перекрывалась скрежетом зубов. – Сомневаюсь, – перевёл взгляд шатен. – Это ещё почему? – Я тебя часто вывожу из себя, но люди чаще ненавидят больше тех, кто напоминает им их самих. Так что это, друг мой, не просто "ненависть". – И откуда такая уверенность? – О, нет, я не утверждаю, это просто гипотеза. – Тогда лучше бы молчал, – отвернулся рыжий. После ещё пары попыток, они вышли на улицу. Обрывки оживленного разговора были слышны, пока дверь помещения громко не захлопнулась, оставляя лишь жужжание автоматов и тихую какофонию из звуковых сопровождений игр.***
Мусорное ведро звонко ударилось о дорогу, заставляя прохожих повернуться. Беловолосый ученик второго года выглядел разъяренным. Его тусклые узкие фиолетовые глаза наливались смесью негодования и бешенства. У Эйса были проблемы. Но это был особый случай, потому что проблемы нельзя было решить деньгами, что для него обычно казалось универсальным вариантом. Они всегда были, ничего не требовали, не давали обещаний и не подводили. По сути красивые бумажки и цифры на карте были единственной его опорой и стабильностью, хоть сам он их и не зарабатывал. В любом случае, общаться с людьми вежливо Эйс не умел, потому что в этом не было необходимости, да и с ним не общались по-другому. Сменяющие друг друга няни и сиделки могли съесть свою одежду, только бы получить больше. Любого, как учил отец, можно было заткнуть, прибавив пару нулей, а мать ему самозабвенно поддакивала, снова уезжая неизвестно по каким важным светским делам. Возможно, парень бы не вырос таким, если бы не деньги папочки и в целом родители, которым явно было неинтересно воспитание, но теперь его личность была почти сформирована. В семье, где от тебя откупаются, чтобы не лез, просто нельзя было увидеть альтернативы. Но терпеть Эйса даже за деньги соглашались не все. И, когда шестнадцатилетний подросток захотел себе одну из тех красивых школьниц, что после занятий идут в караоке, стало ясно, что характер его был не терпим даже девушками, которые хотели от него благ. Понимал ли это беловолосый? Нет. Для него картина мира не состыковывалась, как если бы малыш пихал в круглое отверстие квадрат. Раз за разом повторяя одну и ту же ошибку, Эйс начинал злиться. Невинная мусорка стала тому подтверждением. Злые и уверенные в своей безнаказанности могут сделать многое. У парня уже чесались руки. Пусть только хоть кто-нибудь выбесит его, чем угодно, ему не жить. А вот и отличная цель. Уродец с глупой улыбкой. Ему слишком весело для такого отброса. Так почему бы не поставить всё на свои места? Почему этот идиот такой счастливый, ходит везде за чёрной ледышкой и радуется? Они оба по сравнению с Эйсом ничтожества. Фиолетовые линзы и крашеные волосы стали фишкой парня, он хотел выделяться. Эйс был уверен в том, что выбрал достаточно необычную внешность, даже прическа была ассиметричной. А потом объявился этот альбинос. Эйсу ещё тогда не понравился Ацуши. Сирота, жалкий мальчишка, готовый стелиться перед первым встречным, иначе, как думал парень, это ошибка природы не водилась бы с Акутагавой. Популярность брюнета тоже выбешивала. Доберман без чувств, но даже так к нему тянутся. В последнее время все только и делают, что болтают об этих двоих. Так что можно сказать, что альбинос сам нарвался. На лице подростка появилась злобная ухмылка.