***
Ацуши любил поспать. Несмотря на привычку, выработанную за многие годы ранних подъёмов, дай ему волю, и он проваляется на часов пять больше, чем нужно. Вот и сейчас Накаджима, напоминающий котёнка, сонно потирал глаза. Пряди его волос застыли в разных направлениях, так что издалека он выглядел как одуванчик. Пока Ацуши, слишком вялый от пересыпа, пытался напиться кофе с большим количеством сливок, сахара и маршмеллоу, его не менее сонная жертва уговоров и сказочных глазок стояла за плитой, пытаясь приготовить им завтрак. Они уже давно привыкли ходить друг к другу в гости, так что остаться с ночёвкой было почти обыденностью. Сейчас парни были в доме семьи Акутагавы, но больше в нём не было ни души, потому что Гин и Мори ещё с самого утра пошли за покупками. И неудивительно: в последнее время поднялся настоящий ажиотаж. Близилось Рождество. Этот год отличался от остальных, ведь вся семья и ещё много других гостей были приглашены во владения Фукудзавы Юкичи. Детектив и в прошлый раз собрал довольно много людей, хотя большинство из них были друзьями Ацуши. На этот раз размеры толпы увеличились, но всё же не превышали лимит. Дом был и правда огромный. Воодушевлённые тем, что подарков нужно купить больше, племянница и дядя с радостью утонули в круговороте нескончаемых торговых центров. Как ветром сдуло. Вставать в такую рань в выходной было слишком, так что подростки решили присоединиться к энтузиастам позже. А пока они сидели друг напротив друга, уплетая омлет и тосты. Тишь да благодать. Ацуши, собирая посуду, чтобы помыть её, на мгновение обнимает брюнета со спины, вдыхая запах шампуня, смешанный с природным ароматом самого Рюноске. Альбинос вообще любил ластиться. Настоящий тактильный маньяк, который обожает прикосновения, причём без разницы дарить их или получать. Он мурчит, когда его приобнимают в ответ, что делает его похожим на котика, и, отойдя, смотрит на Акутагаву глазами, похожими на рассветное небо. Если при одном взгляде на парочку могло показаться, что хмурый собственник в лице Рюноске правит балом, то это было не совсем правдой. Именно светловолосый обычно лез целоваться или явно намекал на это, он тащил брюнета в разные места и только он мог уговорить черноволосого на то, на что тот сказал свое твёрдое "нет". Нельзя было утверждать, что Акутагава ничего не делал для отношений. Просто его чувства выдавал лишь виляющий как у собаки хвост, когда Ацуши чуть ли не тёрся о его ноги, заставляя наклониться и почесать за ушком, что перерастало в часовое наглаживание кота на коленях. Даже сегодня Рюноске остался в кровати и провалялся не менее трёх часов, только потому что тигр, округляя глазки и прижимая к голове несуществующие уши, попросил пообнимать его подольше. Наглец, хитрец и тот ещё манипулятор. Нравилось ли это Акутагаве? Ещё как. Брюнет вообще любил наблюдать за всем спектром эмоций Ацуши, будто впитывая то, чего у него самого долгое время не было. За последний месяц (даже меньше) к обычным "тигр" и "джинко" добавились "тигрёнок", "котик" и "котёнок". И если от этих слов у Накаджимы появлялась любимая брюнетом улыбка Моны Лизы, то вот у всех остальных моментально челюсть отвисала до пола. В школе вокруг их столика начали собираться толпы девушек, твердивших что-то о "крепкой мужской дружбе" и "кто из них в купе поедет сверху". Новая причёска альбиноса произвела настоящий фурор. Дазай был очень воодушевлен, Чуя одобрительно кивнул головой, Кёка с почти непроницаемым лицом показала палец вверх, Танидзаки долго просил вернуть "его прежнего Ацуши", а Наоми хитро улыбалась, посмотривая на Акутагаву и поздравляя светловолосого, Люси привычно хмыкнула, говоря что белокурому идёт, а Кенджи с Куникидой лишь отметили необычность стрижки. Наверное, стоит упомянуть Эйса, который ушёл под воду. Ни слуху, ни духу. Лишь пару раз они с Накаджимой пересекались в коридоре, и тогда "блондин" одаривал альбиноса взглядом то-что-ты-прижал-меня-к-стенке-ничего-не-значит, пока не замечал обращёный на себя только-пискни-и-тебя-никто-не-найдет взгляд Акутагавы. Тогда парень быстро ретировался. Он, безусловно, хотел отомстить, но Накаджимы сторонился, брюнета страшился, а при попытке подойти к делу деньгами узнал, что опекун этого никчёмного сироты —известнейший детектив Йокогамы, Фукудзава Юкичи, у которого было столько знакомых в светских кругах, что тявкнув в его сторону, можно было подписывать себе смертный приговор. И, хоть крашеный и не вынес никакого урока, он все же был повержен, так что некоторые мысли родились в его голове. Уже прогресс.***
Красный. Пунцовый. Алый. Бордовый. Коралловый. Карминовый. Кирпичный. Неизменные сопровождающие того кошмара. Забыть о нём, не видеть каждую ночь, не думать — это не значит избавиться. Каждый оттенок, это прут "клетки", каждая деталь угасшего образа — тяжёлый амбарный замок. В квартире слишком много знакомых вещей, вынести их все оттуда невозможно. Он не в силах принять этого, не может выбросить всё, хочет оставить, но даже от вида знакомых очертаний, бросает в дрожь. Спасает всё лишь тот блестящий закатом взгляд нового обитателя метафорического места, шумно ходящего по комнатам. Как он там оказался?***
Рождественская вечеринка приобрела поистине вселенский масштаб. В приглашении было разрешено взять с собой ещё двух человек, так что ко всем друзьям Ацуши и чете Акутагава присоединилась ещё целая группа людей. Фукудзава был вынужден пригласить иностранного партнёра агентства, очень богатого человека, которого нельзя было просто так игнорировать, хоть он и был слегка невыносим. Все же Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд — инвестор и глава организации "Гильдия". С ним пришли его супруга Зельда и секретарша Луиза Мэй Олкотт. Уверенный в себе странноватый блондин, одетый с иголочки, и его прекрасная пассия были людьми, воплощающими сам дух европейской аристократии, а их бедная подчинённая в очках лишь дрожала и запиналась, выговаривая робкие приветствия. Разумеется, Рампо был желанным гостем. С ним явились Йосано и некий шатен с длинной чёлкой и енотом, который представился Эдгаром Алланам По и весь вечер робко просидел рядом с зеленоглазым, о чём-то споря с ним. Комедийный дуэт тоже притащил парочку друзей. Дазай с восторгом представлял третьегодок Оду Сакуноске, высокого шатена с отливом в рыжий и честным лицом, и Анго Сакагучи, серьёзного брюнета в очках. Чуя привёл какого-то беловолосого парня и девушку с розовой ванильной причёской героини аниме про волшебниц, они представились, как Ширасе и Юан (та самая, что приставала к Аку и Ацу с вопросами об их отношениях). Новенькие быстро влились в и без того большой коллектив, так что уже через двадцать минут подшучивали над Чуей и Дазаем, разбалтывая всем подробности общения этих двоих. Гин тоже привела знакомого, тёмно-рыжего Мичидзо Тачихару, который вроде спелся с Танидзаки и Наоми, просидев в их компании большую часть времени. Вместе с доктором Мори пришла Элис, которая с самого начала выбрала Кёку и Гин, порхая рядом с ними. Итого, без одного двадцать пять человек. Нужно ли говорить, что вечер был шумным? И весёлым. Всё началось с достаточно затяжного знакомства всех друг с другом и коротких приветствий. Вспоминая прошлое сборище и караоке, двое комедиантов решили ушатать всех присутствующих вусмерть, включив на этот раз "Just dance" *. За криками и смехом было не слышно музыки. Каждого заставили пройти этот круг ада из сложных движений и быстрого темпа хотя-бы раз, а аргументы на второй, третий и четвёртый Дазай доставал из рукава как настоящий шулер, переодически кроя всех тузами. После ещё одного захода в "дом с приведениями" и пропажи уже трёх человек в головоломке из коридоров, как обычно следовал ужин, напоминающий пир на столах Хогвартса. Как-никак сегодня творились те ещё чудеса. Усталые и наевшиеся, все резко решили, что невыносимо глупые сериалы по телеку именно то, что нужно. Хотя Осаму несколько раз пробовал переключить канал, а под конец вообще поставил какой-то фильм на моменте, в котором человек в ушанке стоял в ванной под включённым душем, никто и глазом не повёл. Затяжной отдых закончился раздачей подарков. Кто-то взял их с запасом, предвидя, что гостей будет навалом, кто-то принёс только друзьям, в целом обделённых не было. Дазай напялил на Чую шляпу, говоря, что эта самая безвкусная, которую он только нашёл. И да, она очень понравилась рыжему, так что коробочку, предназначенную Осаму, Накахара швырнул в шатена не так сильно, как мог. В ней оказался галстук боло, похожий на тот, что Дазая заставила напялить Наоми во время школьного фестиваля. Кёка получила от Гин красный оби**, ответив сероглазой милейшей заколкой для волос. Элис как всегда была завалена невероятным количеством новых платьев, каждое из которых ей приглянулось и было отложено в памяти внимательного отца. Дядя так же не оставил без внимания и своих племянников. Рюноске получил старую виниловую пластинку, на которой не стёрлось лишь название "Тёмная эра", отличное дополнение к коллекции антиквариата брюнета. Для Гин был приготовлен набор ювелирных украшений, потому что она любила милые женственные вещи и камни, хоть это и не было её страстью. Было ещё много всего (честно, я не смогу упомянуть и половины), но завершилось все очень вялой игрой в мафию. Уже сонные и усталые подростки только слегка вели ухом на рев Чуи о том, что убил его именнно Дазай. Нужно упомянуть, что взрослые в это время были заняты более незамысловатым способом празднования. И тут внезапно прибежал Кенджи (он так и не вник в правила игры, так что решил пройтись): — Ребята, там снег идёт! Лёгкие хлопья пеленой накрыли Йокогаму так, что вернуться домой сегодня точно не получится из-за того, что все поезда встали. Белый затмил собой все остальные цвета, серебрясь и бликуя от ярких вывесок города. На почти одиноких улицах показались люди, кто-то выходил даже в пижаме, чтобы посмотреть на явление природы. Плавное падение замедляло само ощущение времени, останавливало мгновение, позволяя насладиться немой красотой этого мига, когда ты в окружении вкусной еды и близких людей под звуки музыки просто можешь расслабиться. Так просто. Этим решил воспользоваться Ацуши, медленно утягивая за собой Акутагаву. Не далеко, на соседнюю веранду, холодный воздух начинал морозить, несмотря на тёплые кофты. Здесь, присев на татами, они обменялись подарками. Первым открыл Рюноске. Его коробочка серого цвета с красно-зелёной ленточкой была небольшой и квадратной. Внутри оказались часы. Механические, с ремешком из чёрной кожи, строгого фасона и с римскими цифрами. Несмотря на простоту, они были явно не дешёвыми. Дорогая модель, которая была очень тщательно подобрана. То, что было нужно, очень практично и подходяще для педантичного брюнета, но вот только взгляд напротив переливался калейдоскопом в ожидании чего-то еще. Перевернув подарок, Рюноске увидел гравировку. Маленькие аккуратные символы складывалось в «А & Р». А, ясно. Это была вещь, призванная служить напоминанием о искренней любви светловолосого, когда его не было рядом. Подарки Накаджимы всегда отличались своей сентиментальностью. Уголки губ невольно медленно поползли наверх, пока в груди мёдом растекалось трепещущее чувство. Так мило. Ацуши добился своего и тихо ликовал, пока в ртутных глазах бились фейверки. Все же улыбка Рюноске была одной из самых любимых вещей альбиноса. Часы идеально смотрелись на брюнете, подходили ему по стилю, всё было выверено до мелочей. Но Ацуши тоже ожидал сюрприз. Очень длинный и тонкий, судя по красной коробочке. Акутагава, все ещё ошеломленный и вдохновленный, вдыхал прохладный воздух ночи, выпуская облако пара, пока наблюдал за старательным выражением лица любимого. Упаковка слетает, эта специальная бумага, как ни старайся, всё равно разорвёшь на куски. И Ацуши видит — ошейник? Нет. Это чокер. Чёрный, кожаный с серебряной пряжкой (такс, тут можно сказать не отсылка, а намёк на новеллу "Зверь", где Ацу в ошейничке, ну, или просто это мой фетиш). Дело было в том, что альбиносу очень шли белый, красный и чёрный. И последний цвет Рюноске особенно любил видеть на парне, заполняя постепенно гардероб светловолосого тёмными футболками, джинсами и худи. Обоим нравилось сочетаться в одежде. Всего лишь небольшая мелочь повседневности, но безумно приятно. Накаджима был всегда рад такому проявлению любви. Кто-то дарит цветы и шоколад, а Рюноске забрасывает чёрным, "своим цветом" , и мороженым. Возможно, брюнета натолкнул на такую покупку стиль Накаджимы, который всегда был слегка инфантилен. Мягкие кардиганы и футболочки с милыми принтами, плюшевые вещи и укороченные штаны. Что плохого в желании добавить ко всему этому остринки в виде одной чёрной ленты? Это льстило Ацуши, который был жаден до внимания брюнета. Но Рюноске ещё никогда не дарил украшений, потому сейчас по телу пробежали мурашки. Если эта маленькая вещица позволит приковать взгляд Акутагавы, то Накаджима наденет, не думая. Хотя нет. Игривый взгляд опускается на тонкие руки. "Надень его сам". Белокурый поворачивается спиной, чувствуя, как кожаная полоска обвивает шею, закрепляется застёжкой в конце и остаётся на месте, охватывая непривычным лёгким давлением. Оборачиваясь, альбинос ловит на себе тот самый желаемый взгляд, нотки которого всегда присутствовали в стальных глазах, но многократно усилились сейчас. Восхищение, любовь, нежность и страсть. Будто смотрят на драгоценность. В глубине аметриновых озёр взрывается сверхновая, от чего чёрные дыры-зрачки расширяются. Он прижимается к Акутагаве, укутывая обоих в одеяло, потому что становится холоднее. Запах одеколона вперемешку с морозным воздухом и танец белых снежинок — всё сейчас становится частью чего-то большего, имеет смысл, мир желаний и реальность сливаются, границы исчезают. Как ему может не понравиться? — Спасибо. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Гудящая тишина осела над домом, в лабиринтах комнат неизменной владычицей стала темнота. Казалось, ничто не способно поднять усталые тела гостей, но некромант прочёл свое звучное заклинание. Ацуши открыл глаза. Шорох. Неподалёку. Нет, у парня не был столь чуткий сон, да и устал он прилично, и все же. Было то, что Накаджима ещё не сделал, но очень хотел. Ведомый шестым чувством, он оставил мирно сопящего Рюноске, устремляясь в глубину коридора. Мори стоял на краю веранды большого гостевого помещения, любуясь заснеженным каменным садом. — Не спится, Ацуши-кун? — устремляет свой фиолетовый взор доктор. Юноша у порога кивнул, проходя вперёд, давая лунному свету залить его фигуру. — Я хотел поговорить с вами. — О чём же? — не без доли интереса спрашивает брюнет. — О Рюноске. — Мы оба волнуемся за него, да? — мужчина продолжил после лёгкого кивка альбиноса. — В последнее время, он стал более общительным и открытым. Для меня было большой радостью видеть, как сегодня он проводил время. Я боялся, что уже никогда не смогу увидеть его таким. И это по большей части твоя заслуга. Я… Нет, мы очень благодарны тебе за это. — слова звучат так тихо и отдалённо, теряясь в кусочках мрака. — Я хочу попробовать сделать ещё кое-что. — на парнишку направляют вопросительный взгляд. — Я хочу отвести его к её могиле. Фиолетовый светлеет, в нем отражается уверенное лицо Ацуши. — Он всего лишь раз поднял эту тему, думал, что я настолько устал, что не запомню его слов. Рюноске ведь ни разу не посещал то место. Но я знаю, что Аку нужно прийти туда. И, думаю, я смогу провести его. — Да. Ну и дети сейчас пошли. Ты хочешь, чтобы я дал тебе разрешение? — Я не мог сделать что-то подобное, не посоветовавшись с вами. — Тогда, я буду очень признателен. Они ещё некоторое время смотрели вдаль, пока белый человек, как призрак, не растаял во тьме.***
Зима. Когда начинало холодать, сердце Рюноске и вовсе замерзало. Нет, с Рождеством у него не было плохих ассоциаций, но стоило празднику закончиться, как в голове всплывала следующая красная дата. Двадцать седьмое января. Он игнорировал этот день. Как и почти все, что случалось после него. Акутагава не плакал на похоронах, не бился после в истериках из раза в раз, когда ему снилось кошмарное происшествие и никогда не задерживал долго свой взгляд на фотографии матери, не говоря уже о том, чтобы посетить место её упокоения. Рюноске очень любил её. Он боялся идти. По его фарфоровому телу шла трещина, но стоило подумать о ней, как возникало чувство, что еще одна капля, и он разобьётся вдребезги. Как же сильно брюнет ужаснулся, когда на горизонте ясного неба показалась туча. Был конец занятий, так что Рюноске обыденно собирал свои вещи. — Рю, у тебя же все уроки на завтра сделаны? — невзначай спрашивает Ацуши. — Да. А что? — Я хотел бы сходить с тобой кое-куда. Если ты, конечно, не против — совершенно обыденной тон. — Куда? — в мыслях проносится, что отвлечься от грустных мыслей будет неплохо. Пусть его парень уведет его куда-нибудь от его прошлого, заставляя забыться. Да, отвлеки меня. Нежные руки ложатся на лицо очень неожиданно, а шёпот в купе с взволнованным, но решительным лицом вызывает дрожь. — Я хочу отвести тебя к ней. — сказано очень осторожно. Ацуши не хочет причинить своими словами боль, так что сейчас его глаза всматривались в родное лицо, пытаясь найти в нём подсказку к следующим действиям. Понимая, что для Акутагавы это будет нелегко, альбинос соединяет их руки, пытаясь успокоить брюнета. — Всё в порядке. Если ты не хочешь, мы просто займёмся чем-нибудь другим. — он ласково проводит руками по плечам, обнимая Акутагаву. — Но ты не сможешь вечно избегать этого, так что я хочу помочь тебе наконец разобраться во всём. "Акутагава Мирай" гласит надпись на надгробной плите. Её фотография, запечатлила один из самых прекрасных её образов. Живая, эта женщина была прекрасна, воплощение ангела на этой грешной Земле, с голосом, подобным пению самих небес. Мягкость, нежность, все это сгинуло на его глазах, и Рюноске пришёл, чтобы увидеть пепелище, потому что без неё он был уверен, что тонул в саже, вдыхая тёмную пыль вместе с кислородом. Но его руку сжимает сейчас Ацуши, а перед ним лишь холодный камень. Ни тёмных теней, ни тлена, ни единого оттенка красного, лишь голая констатация факта. Её нет. Рюноске и так это знает, он отвык от её присутствия, и все же. Её нет. Да знает он, знает!!! Но это знание не делает меньше желание её увидеть. Квартира пустует, а вещи лежат вокруг её владельца, окружая. Её больше нет. Её любовь мертва. Его любовь жива, и он не может от неё избавиться. Мысли падают в кроличью нору, проходят по изуродованной стране чудес в поисках ответа, но сталкиваются лишь с раздирающим чувством отчаяния. Брюнет со стеклянным взглядом спрашивает, очень тихо и медленно: — Почему она так поступила?.. Разве бросать нас было правильно? Разве она не любила нас? — вопросы, которые он сам себе никогда не задавал, теперь слетали с губ. Чего он ждёт? Что Ацуши ему на них ответит? — Почему она хотела умереть? Ведь мы были с ней… — винил ли он её? Акутагава даже уже не знает. В растерянности, он лишь обращает бездонный тёмный взгляд на альбиноса, пытаясь найти в нём что-то спасительное. И он находит. — Не думаю, что она хотела умирать. Она хотела жить. Быть с вами. И быть счастливой. — Но тогда почему она нас бросила?! Она была нужна Гин! Нужна мне! И. И!.. — нежный взгляд глубокого-фиолетового и золотого-жёлтого снисходительно обращается на фоторамку с чёрной лентой. — Дело в том, что лишившись своей любви, она могла только существовать. — когда аметрины поднимаются на Рюноске, на лице Ацуши замерзает грустная улыбка Джоконды, смесь чувств, отражающуюся в одном выражении, не передать словами. Вакуум замыкается, и Акутагава и сам не осознает, как одна за одной солёные капли начинают прочерчивать свои дорожки. Что там по прогнозу погоды? Кажется, обещали дождь. Честно, Рюноске никогда так не рыдал. Он не помнит своё детство отчётливо, но всё же, подобного не было ни разу. Брюнет упал на колени, всхлипывая и крича, переходя на рычание, истерично глотая воздух и хватаясь руками за джемпер альбиноса, который, спокойно прижимая его к себе, гладил по спине и голове. Он рядом. — Я скучаю, я так по ней скучаю!!! — Ты любишь её, Рю. — Я злился на неё! — У тебя были причины. — Я не могу забыть её! — Ты и не должен. Больно, ему было очень больно, поэтому брюнет думал, что, забыв все, ему станет лучше. Стоит стереть все воспоминания, и он освободится. Не вышло. Не замечать было невозможно. Шок. Разве так он сможет не чувствовать пустоту? Нет, это абсурд! Если он всё удалит, как все данные с телефона, то ему должно стать легче, если не будет напоминать себе, всё пройдёт. Если больше не привяжется, этого не повторится. Он всё это время пытался. И что получил? — Но это в прошлом, сейчас она..! — Всё это время, даже сейчас, ты её любишь. И тебе нужно это принять. — руки сжались чуть сильнее, укрепляя объятия. — Принять то, что ты не можешь её отпустить. Принять то, что ты скорбишь по ней. И то, что тебе плохо без неё. Напряжённое тело резко обмякло, придавливая парня под собой. Рюноске беспомощно уставился в одну точку, пуская последние слезы, прежде чем уткнуться в белокурого носом. — Мама. — немой крик вырывается из груди. Они ещё долго просидели там. Акутагава рассказывал о чём-то, тихо ведя свой монолог со своей матерью, а Ацуши стоял неподалёку, наблюдая за ним. Это был первый раз, когда он видел Рю таким. Накаджима верил, что этот день прошёл не зря. Все будет хорошо. И все идёт хорошо. Они спокойно едут домой. Их встречают Гин и Мори, которые тоже сегодня посещали место упокоения и переживали своё горе, и заключают в групповые объятия. За ужином во время спокойной беседы всплывает забавный факт, который заставляет всех смеяться, и комнату наполняет хохот четырёх человек. Вечером, передав Фукудзаве спокойной ночи по смс, Ацуши засыпает рядом с Рюноске. Во сне брюнет видит, как женщина в белом и парнишка с глазами яркого заката рассматривают его детский альбом. Светловолосый юноша твердит, что на этом фото Аку очень милый, женщина с ним соглашается, улыбаясь надувшемуся Рюноске, который пока не хотел показывать эти изображения, но его не спросили. А потом он присоединяется к их небольшой компании, и они вместе рассуждают о том, что он был тем ещё проказником в детстве. Ха. Нечасто можно было увидеть, как Акутагава улыбается во сне.