***
Погода была немного отвратительная: небо в свинцовых тучах и холодный ветер. Но настоящие тёмные тучи были в глазах Рюноске, которого потянули пройтись по берегу. Ладно, не потянули, не уговорили, а предложили, сказав, что уж очень скучно, а до вечера ещё как до Луны пешком. Так что натянув свой чёрный плащ, хмурый брюнет шёл рядом с солнечным мальчиком, идеально вписываясь в окружающую среду, в отличие от чересчур радостного Накаджимы. Акутагаве лишь оставалось наслаждаться эмоциональным парнем, в поведении которого было что-то ребяческое. Счастливая улыбка, то, как он тараторит и как повышает звонкий голос, указывая куда-то, как смеётся и игриво смотрит сказочными глазами. Если вы не понимаете, в чём тут вся прелесть, то Рюноске не о чем с вами разговаривать. Это его маленький рай. Тем временем, на набережной оказалось слишком много людей, для такой "отличной" погоды. "Какое-то мероприятие" —догадались оба, увидев ряд из разноцветных палаток. Соблазн подойти поближе взял свое. Так что влюблённые шагнули прямо в толпу, осматриваясь. В итоге, они потратили чуть больше времени, чем хотели, бродя по небольшому клочку земли и осматривая представленные на продажу безделушки, купили яблоки в карамели, которые явно не были им очень уж необходимы, но "Рю, это же яблоки в карамели!" Из-за этого пришлось отойти подальше, чтобы похрустеть сладостью, не мешая людям. Кованая чёрная ограда набережной холодила спину. Ацуши, твердя о какой-то милой вещице, которую он запомнил, потому что она была в форме тигра, обращает взгляд на брюнета, начиная ни с того ни с чего хохотать. — Ах! Рю, у тебя карамель на лице! — и белые пальчики смахивают красный кусочек с щеки, очень близко к уголку губ. Глаза к глазам, они гипнотезируют друг друга, аметрин светится, как фонарик, мириады звёзд поднимаются из ртутной бездны, все бликует и танцует в темпе медленного вальса. Ох уж эти пушистые ресницы, что так трепещут на ветру, влага в уголках глаз от смеха, розовые от холода щеки. Акутагава наклоняется ближе к уху, чтобы шепнуть, как же прекрасен его милый котёнок: — Ацуши... — Да? — альбинос застывает в ожидании тех слов, что заставят сердце удариться о ребра и плясать джигу. Вот только... — Осторожно! — в глазах лишь на секунду мелькает металлический корпус и красный шлем. Велосипедист. Видимо, спортсмен, раз уж в полной экипировке. Пробивался через образовавшуюся пробку, в какой-то момент, выехав на относительно просторную местность, решил ускориться, как тут из неоткуда появился ребёнок, прямо перед колёсами. С одной стороны — много людей, с другой — всего двое. Выбор делается за несколько секунд, руль выгибается, а бедный любитель скорости летит в металлические перила. Что произошло? Переднее колесо врезается прямо в то место, где стоял Ацуши. Куда он делся? Его оттолкнули. Кто? Рюноске. Где он? Альбинос обводит ищущим взглядом толпу, как телефон, когда делает фото в режиме "панорама". Сердце успевает сделать несколько ударов, прежде чем замереть. Остатки яблок лежат на асфальте. Красные крошки карамели смешались с грязью. Выдох. Вдох. Затрясло. Акутагава стоит рядом, почти на том же месте, где и был. А практически в пяти сантиметрах от него находится велосипед, вросший в слегка погнутые перила, неподалёку лежит и сам водитель этого монстра, что успел спрыгнуть с металлической махины, не желая влететь головой в чёрную ограду. Пять долбаных сантиметров! Ацуши с ужасом тянет руки, резко хватая брюнета и притягивая его к себе, подальше от места столкновения. Тело предательски дрожит, когда альбинос пытается успокоиться и нервно осматривает Рюноске на предмет повреждений. Вокруг них уже собралась толпа людей, видевших аварию, они подходили к владельцу велосипеда, спрашивая, нужно ли вызывать скорую помощь, переглядывались, шептались. Стало очень шумно, но Накаджима не слышал. Он как будто бы ушёл под воду, пытаясь двигаться в тягучей жидкости, всё замедлилось, замкнулось, его поместили в вакуум. Лишь в голове набатом била одна мысль: "Все ли хорошо с Рю?" Акутагава застыл на месте как вкопанный, пока Ацуши на грани истереки тормошил его, пытаясь получить хоть какой-то ответ. И было очень страшно. Внутри снова возникло то ощущение, которое сопровождало его большую часть лета. Мрачное, гнетущее, проходящее телевизионной чёрно-белой рябью по всему телу. Теперь оно усилилось. Стало острее. Он досмерти боится потерять его. ... — Аку, все хорошо? — снова громко звучит подрагивающий голос. Болезненно-бледный жёлтый занял почти всю радужку, делая альбиноса похожим на перепуганного грустного котёнка, жалобно трущегося о чью-то ногу. Стальной взгляд оттаивает, говоря о возвращении Акутагавы из небытия. Он с силой прижимает Ацуши к себе, падая головой на его плечо, судорожно перебирая руками складки куртки светловолосого на спине. — Ты стоял точно на том месте. — выдавливает из себя он, ещё сильнее вжимаясь в белокурого паренька. Ему нужно доказательство, что Накаджима всё же не исчез. Он тоже испугался. Так, как и не думал, что может испугаться. Перед глазами мелькнула пунцовая картина ванной комнаты и длинные чёрные тени. Вот только теперь по всей квартире звонким эхом раздавались фразы, сказанные родным голосом. "Эй, смотри, это мы на фестивале! А это с рождества! О, моя любимая! Да ладно тебе, тут ужасно милый!" "Хех, мне говорили, что ты похож на тучку, но это вовсе не так! Я бы сравнил тебя с морем или ночным небом!" "Знаешь, мне на самом деле нравится порой твоя неразговорчивость и серьёзность. Приёмные "родители" всегда были притворно заботливыми, вечно врали, улыбаясь. С тобой мне куда спокойнее." "Вообще-то ты тоже любишь класть много сахара!" "Ах! Рю, у тебя карамель на лице!" — Со мной всё хорошо. Как ты? — Нормально. — Пойдём домой? — Ага.***
Акутагава сидел рядом с Ацуши, медленно попивая зелёный чай с ромашкой, в попытке успокоиться. Они приехали в дом Фукудзавы, так как он был ближе, но хозяин как обычно отсутствовал, что позволило парням остаться наедине со своими мыслями. Всё произошло в один миг, и пусть прошло уже пару часов, да только остатки того едкого чувства все ещё оставались в душе, как осадок в стакане из-под сока. Только это не апельсиновый, не томатный и даже не мультифрут, а настоящий ужас в перемешку со страхом прошлого, о котором забыть удалось только недавно. Бодрит, как ведро холодной воды рано утром. Случайность. Подобное нельзя предугадать, и в этом вся проблема. Все эти месяцы всё было тихо. Его семнадцатилетие, на котором даже появились Дазай и Чуя, потом размеренные недели апреля, ожидание особого дня Ацуши. Он мог так и не наступить. Всего за пару минут Рюноске стал настоящим параноиком, твердящим о том, что завтра может начаться землетрясение, ураган, армагеддон, обрушится цунами, на город сбросят атомную бомбу. А хуже всего — завтра его котёнок может случайно... Этот хвалёный чай не помогает. — Рю, знаешь... — прикосновения светловолосого теперь казались спасительными, такими обжигающими, Акутагава, только ощутив их, понял, что именно это было ему необходимо. Остриё негативных чувств магическим образом исчезло, а мир раскололся и рухнул, оставляя перед собой одного Ацуши, столь реального и невообразимо родного, словно кошмар резко прервался, и начался самый лучший сон из всех, что ему доводилось видеть. Слова Накаджимы, как заклинания исцеления, слетали с губ, убаюкивая взбудораженный разум. — ...Я думал о будущем. Порой такие мысли сами лезут в голову, особенно когда ты смотришь на фотографии, сравниваешь прошлое с настоящим... — заговорившись, он немного опустил голову, пряча свой взгляд за неровной чёлкой, чтобы в один момент, ошеломив Рюноске, поднять глаза и посмотреть точно на него. — И сегодня я наконец-то понял... Сколько бы раз я не представлял возможные вероятности, сколько бы логически не размышлял... Я всегда... Никогда не думал....Я не могу представить свое будущее без тебя. Акутагава повернул голову, столкнувшись с тем самым нереальным взглядом чистого аметрина, заставляющего его сердце встрепенуться и поскакать галопом. Из лёгких вмиг был выбит весь кислород, а голова, уже который раз за этот день пошла кругом, но именно сейчас, это было чарующе приятно. Этот светловолосый мальчишка заставляет влюбляться в себя раз за разом, так непренуждённо, просто берёт и срывает брюнету крышу одним своим существованием. В такт своим бушующим чувствам Рюноске потянулся к Ацуши за поцелуем. Да, они много раз целовались до этого, и это было прекрасно. Но сейчас всё казалось как никогда будоражеще. Будто их окатили ведром холодной воды, что пронзила каждый миллиметр кожи, накрывая обоих волной ранее не испытанных чувств. Что это вообще такое? Он в жизни не подумал бы, что способен такое испытывать. Так немыслимо ярко, до кругов перед глазами. Невинный поцелуй быстро перешёл в глубокий. Обоих обдавало такой ярой страстью, руки, что прежде зарывались под футболку, сделали это требовательнее, будто подтверждая сказанные ранее слова в особо собственнической форме, блуждая по горячем телу, проходясь по спине, считая рёбра, спускаясь по животу. "Я не могу представить своё будущее без тебя." Звенит эхом в ушах и выливается в новые поцелуи, идёт выше, добираясь до мочки, прикусывая её, чтобы услышать рваный выдох. У Ацуши чувствительные уши. И шея. Рюноске знает это. Так что нападение продолжается с усиленным напором. Что сейчас способно остановить Акутагаву, желающего услышать столь нежный голос своего любимого, который издаёт такие развратные звуки? Ацуши буквально тает, приземляясь на футон, почти растекаясь от удовольствия. Эмоции. Да, быть может это странно, вести себя так, после случившегося, но кому не плевать? Сейчас хочется лишь забыться, сбросить груз с плеч, и это получается. Рядом. Близко настолько, что они почти единое целое, даже сердца бьются в унисон, ритмом своим порождая резонанс. Почти... Всё быстро летит в топку, и печка разогревается, обдавая жаром. Руки Ацуши, прижимаясь, блуждали по спине, рисуя овалы, вдруг сжали чужие плечи, когда Акутагава обхватил его бедра, подцепив пальцем резинку домашних штанов. Обычно Рюноске боялся заходить дальше. Он отлично помнил, с каким страхом альбинос рассказывал ему о приёмном "отце", его вгоняли в ступор уныние и панические атаки светловолосого, когда они у него ещё были, потому что смотреть на это было невыносимо. Давайте так, они встречаются уже почти год. Им по шестнадцать, уже почти семнадцать, и ничего интимнее поцелуев они не делали. Накаджима, безусловно, не был уж очень стеснителен, ему, напротив, очень нравилось внимание, вот только Акутагава бы себе никогда не простил, если бы зашёл слишком далеко, тем самым ранив парнишку. А сейчас он так глупо осёкся! Мысленно выругавшись, брюнет осторожно сказал: — Всё нормально? Если тебе неприятно, просто скажи. Я знаю, что... у тебя есть не очень приятные воспоминания об этом. — Я хочу, чтобы ты перекрыл их собой. — Ацуши прижимается сильнее, невесомо касаясь губ, чтобы потом, быстро отстранившись шепнуть: "Нижний шкафчик слева". Серые глаза округляются, находя в указанном месте тюбик смазки и пачку презервативов. Рюноске оборачивается, пронзая альбиноса вопросительным взглядом. "Откуда это у тебя?" — Я купил это на свой будущий день рождения, — смущённо отводя глаза, объяснился Ацуши. Так он планировал?! А ведь с первого взгляда сама невинность! Брюнет громко выдыхает, устраиваясь между ног, разводит их чуть сильнее, подкладывая под спину Накаджиме подушку. В первый раз это очень нервно, хоть с теорией он давно знаком. Рюноске решает вернуться к ушам, медленно спускаясь ниже поцелуями и укусами, пока руки снова не ложатся на бедра, поглаживая и сжимая их, оставляя быстро сходящие красные следы. Он все ещё медлит, пытаясь максимально расслабить светловолосого, но тянуть так дальше не получится, так что он щёлкает крышкой, выдавливая прохладный гель на руку, заглядывая в двухцветные трепещущие глаза. Ацуши не против. Ацуши в ожидании. Что ж... Один палец входит без проблем. Альбинос на это морщится, но не противится. Ощущения и правда странные. Неприятно, но терпимо. Акутагава немного тушуется, не понимая, правильно ли он делает, но через некоторое время всё же решает добавить смазки, вставляя уже второй палец. Хлюпающие звуки начинают смущать, все идёт как надо, и вскоре, немного осмелев, Рюноске проталкивает пальцы чуть дальше, задевая чувствительную точку. По телу Ацуши точно пускают заряд тока. Да ладно. Он и не подозревал, что может быть настолько приятно. Издав то ли всхлип, то ли стон, граничащий с хныканьем, светловолосый рвано выдает: — Аку, ещё раз, там... Его просьбу выполняют, и Акутагава видит, как искривляется лицо парня под ним. В стальных глазах загорается огонёк азарта. У него самого пробегает волна мурашек, и Рюноске, уже без лишней опаски, добавляет третий палец, толкая глубже. Белокурый может только метаться, сжимая простыни, и постанывать сквозь прикусанные губы, сходя с ума. Ацуши уверен, что Рюноске не делает ничего необычного, вот только от каждого прикосновения он готов растечься, как растаявший пломбир. Потому что всё это делает именно Рю. Его длинные тонкие холодные пальцы, от прикосновений которых земля уходит из-под ног. Пошлый пожирающий взгляд тёмных омутов бездны. Запах, что Накаджима улавливает запечатляется в усыплённом сознании. И поцелуи, что так безуспешно пытаются заглушить юношу. Ацуши всё же очень громкий. Его надрывающийся голос слишком заводит, так что Акутагава уже банально не может терпеть своё собственное возбуждение. Он вытаскивает пальцы, на что следует недовольное мычание светловолосого. Нетерпеливый, да? Тёмные глаза гипнотизируют альбиноса, пока Рюноске слегка покусывает внутреннюю сторону бедра, поддразнивая парня. Из пачки достаётся презерватив, следует шорох вскрытия герметичной упаковки. Входить брюнет старается медленно, максимально аккуратно, не отводя взгляда от лица Ацуши. Но даже так, светловолосый всё равно тяжело вздыхает, подрагивая. Внутри крышесносно узко, жарко и влажно. Рюноске хрипит, прерывисто дыша. Голова идёт кругом, но он терпеливо ждёт знака Накаджимы. Белокурый немного ёрзает, одобрительно кивая. Первый толчок был медленным и глубоким. Глаза широко распахнулись, наполняясь маленькими каплями слёз, Ацуши резко выгнулся, сладко застонав во весь голос. Ему вторили более тихие вздохи брюнета, что с силой сжал чужие бёдра. От такого могут остаться синяки. Вот только это уже никого не волновало. Реальность была безвозвратно потеряна, оставшись где-то за гранью. Ацуши успевает ухватиться за тонкие черты бедного лица и стальных омутов глаз, прежде чем следующий толчок буквально унёс его. Всё в мгновение лопнуло, как мыльный пузырь. Медленный темп тянул удовольствие, накаляя обоих до предела. Волны жара распространились по комнате, неся за собой звуки шлепков и терпкий запах близости. Накаджима сжал ногами талию Акутагавы, притягивая его к себе, пытаясь толкаться навстречу. Глаза застелал туман, а с губ слетало сбитое: — Рююю! — больше походившее на плач или мольбу. У брюнета же, слетели все тормоза, так что парня, с и без того рваным дыханием, заткнули неистовым поцелуем, играя и прикусывая. Со слюной оба глотали концентрированную эйфорию. Стоило им отстраниться, как всё заполнили глубокие вдохи и стоны, плавно переходящие в несвязное бормотание Накаджимы, что бессознательно лепетал: "Люблю, люблю, люблю, люблю..." Ответом ему служило гортанное рычание Акутагавы и хриплое "Ацуши..." Темп перешёл на дикий, и оба уже были в шаге от пика. К этому моменту, светловолосый хрипел, издавая скорее хныкающие звуки, раз за разом впиваясь руками в плечи брюнета. Рюноске тяжело дышал, сильнее сжимая Альбиноса в своих руках. И тут всё сузилось, полетело, как в невесомости, взорвалось тысячами фейерверков, барабаня по ушам. Акутагава уловил лишь последний вскрик Накаджимы, погружаясь в блаженное удовольствие. Звёзды танцевали в глазах, крутя хороводы, всё замедляясь и замедляясь... Придя в себя, Рюноске осторожно вышел из Ацуши, осматривая его. По его искривленному наслаждением лицу тонкими ручейками стекали слёзы. Такой чувствительный, он даже на мгновение напугал брюнета, но увидев почти полностью фиолетовые глаза, Акутагава лишь стёр влагу лёгким прикосновением руки, устраивая парня поудобнее. Светловолосый ещё долго лежал не двигаясь, мерно дыша. Первым, что он увидел, открыв глаза, был Рюноске, пропускающий белые шёлковые пряди сквозь пальцы. Получив поцелуй в лобик, Ацуши придвинулся ближе, довольно обнимая брюнета. — Как ты? — тихо шепчет Акутагава своему тигрёнку на ушко. — Это было прекрасно. Ты невороятен, Рю, — сонно отвечает ему белокурый, утыкаясь носом в грудь парня. Они лежат так, ещё долго балансируя между сном и реальностью.