Гарри закручивает в воздухе петлю, наслаждаясь тем, как волосы падают ему на лицо. Он слышит, как Рон смеётся и называет его показушником, его слова звучат мягко и расплывчато на расстоянии. Но он игнорирует их, поскольку видит блестящее мерцание золота.
Это всего лишь квиддич, в который играет его команда, но Моррис, ищущий соперника, — лучший игрок, против которого он выступал со времён Малфоя, и, хотя он наслаждается соревнованием, Гарри не отрицает, что его желание победить таится в его глотке, как будто тот случайно проглотил косточку фрукта. Моррис находится на противоположной стороне поля, ближе к тому месту, где парит снитч, но Гарри видит его первым и останавливается, пытаясь не предупредить Морриса о его присутствии. Он замедляет скорость, кружа ленивым извилистым движением и не сводя глаз с золота.
Интуитивный момент, усвоенный за более чем двадцать лет игры, когда он чувствует, что Моррис его увидел; даже до того, как он повернёт голову, даже до того, как его тело слегка напряжётся. Моррис крепче хватает руками метлу и сужает глаза. Он хороший соперник для Гарри, что должно усложнить задачу, но Гарри знает, что этого не будет. Он подтягивает пятки выше, наклоняется и бросается вперёд, за долю секунды до того, как Моррис делает то же самое. Это четвёртый раз, когда они его замечают, и Гарри полон решимости не дать ему ускользнуть снова.
К сожалению, снитч их замечает. Этот маленький золотой мячик, который Гарри любил с одиннадцати лет, — он коллекционирует их теперь, всевозможные, исторические, зачарованные, из других стран, из любимых игр, — решает больше не парить на месте, когда они оба почти достигают его. Он улетает, уже не как колибри, а как сокол, и устремляется вверх. Гарри, предвидя это, едва не врезается в Морриса; Моррис сворачивает направо, затем налево, как будто скользит по воздуху, пытаясь сбавить скорость. Гарри устремляет свою метлу вверх, уже протягивая руку. Он чувствует стук в зубах от вибрации его метлы, когда её хвост с силой задевает плечо Морриса, он летит прямо под Гарри, всё ещё слишком быстрый. Метла устремляется вперёд, толкая с огромной скоростью, в тот момент, когда он сжимает руку вокруг холодного металла, торжествующе восклицая.
— Ага! — Гарри поднимает кулак и направляет метлу вниз, замедляясь, пока он не рассекает воздух и не спрыгивает на мягкую влажную траву. — Поймал!
Моррис присоединяется к нему через минуту, а вскоре и остальные члены их команды. Он печально смотрит на Гарри.
— Он был ко мне ближе.
Гарри хлопает его по плечу.
— Это была хорошая игра. Ты держал меня в напряжении.
Моррис смеётся, его глаза сияют. Он молод, всё ещё немного восхищён идеей работать непосредственно на Гарри Поттера, Мальчика, Который Выжил Дважды, но он в их команде шесть месяцев, и Гарри с облегчением отмечает, что его поклонение в некоторой степени начинает спадать.
— Было здорово играть с вами, сэр. Я всегда свободен.
В некоторой степени.
Но Гарри просто улыбается и игнорирует намёк; Моррис — довольно красивый мужчина, высокий и широкоплечий, с песочными волосами и карими глазами, но ему едва исполнилось двадцать, и к тому же он работает на Гарри. У Гарри есть жёсткое и твёрдое правило: никогда не смешивать приятное с полезным, начиная с его катастрофически недолгой связи с Чжоу, которая решила перевестись в другое место в течение года, просто чтобы избегать его.
Рон спрыгивает с метлы и толкает его.
— Мы могли бы закончить игру лучше, если бы ты не тратил так много времени на возню, вместо того, чтобы держать внимание.
— Я давал тебе время попрактиковаться, — высокомерно улыбается Гарри и насвистывает несколько нот из «Уизли — наш король».
Рон фыркает, но всё равно приглашает его выпить. Гарри обычно присоединяется к ним после игры, но на этот раз отказывает Рону — у него на вечер другие планы.
Бешено содрогаясь от нетерпения, он аппарирует домой и быстро принимает душ, прежде чем натянуть тёмно-зелёную футболку и чёрные джинсы, которые Адам купил для него в лучшие времена. Гарри подозревает, что он оставался с ним так долго из-за его особой нежности к заднице Гарри в них; всякий раз, когда они ссорились из-за того, что Гарри женился на своей работе, Гарри надевал джинсы, которые снимались почти так же быстро. Этих джинсов, по-видимому, достаточно, чтобы оставаться человеком, которому нужен более целеустремлённый партнёр, тот, кто будет возвращаться домой ровно в шесть вечера, и Гарри считает их в какой-то мере приносящими удачу. Он и Адам расстались почти два месяца назад, и это, вероятно, его самое продолжительное время без секса за последние десять лет, и Гарри планирует исправить это сегодня вечером.
Он накладывает небольшие чары на лицо, слегка расширяя скулы, немного обводя контур носа и рта, осветляя волосы на несколько оттенков и убирая шрам. Сегодня он не ищет отношений; хотя он предпочитает быть с кем-то одним в долгих отношениях, разрыв с Адамом всё ещё немного отдается в душе, но он не сможет заполучить интрижку на одну ночь, если будет в своём настоящем облике.
Гарри колеблется несколько минут прежде, чем решает пойти в
Мётлы. Сегодня вечер пятницы, а это значит, что в клубе будет больше людей и будет громче музыка, чем ему хотелось бы, но сама атмосфера облегчит ему задачу. Он аппарирует туда, и действительно, после захода солнца прошёл всего час, а очередь уже вовсю стоит. Направляясь вперёд, он получает хитрую ухмылку и кивок от Эллиота, который узнаёт его в особенном облике; когда он один, Гарри часто приходит и много тратит, и не возражает против привилегированного отношения на этом основании. Эллиот указывает палочкой на дверь, которая открывается и позволяет Гарри пройти внутрь, в объятья грохочущей музыки и вспышек разноцветных свечей.
Выпив что-то крепкое в баре, Гарри с минуту рассматривает сцену. Они все такие
молодые в наши дни. Он помнит, когда девятнадцатилетние мальчики и девочки казались вершиной сексуальности, а теперь они кажутся такими детьми. Он смутно задаётся вопросом, выглядел ли он когда-нибудь таким молодым, и хихикает в свой напиток, прежде чем выпить его и отправиться на танцпол.
Посреди него азартно танцует юный волшебник с развевающимися платиновыми волосами. К сожалению, это заставляет его подумать о Малфое на секунду, что происходит уже во второй раз за этот день. Что происходит второй раз за последние пятнадцать лет, если не считать праздные моменты любопытства, когда его мысли блуждают. Но этот человек не Малфой; в нём много мягкости, красоты и уверенности, без каких-либо острых углов или неуверенного гнева, которые Гарри видел в последний раз. Тем не менее, сходства волос достаточно для того, чтобы он почувствовал, как его член начинает немного увеличиваться, к его большому удивлению.
Гарри пробирается сквозь кучку парней, собравшихся вокруг него; все они видят в лице парня то же самое, что и Гарри, — какую-то жестокую, непреднамеренную сексуальность, расслабленность его конечностей, дымный, знающий взгляд его глаз. Гарри видит, что парень точно знает, что ему нравится, и Гарри хочет быть тем, кто ему это подарит.
Ему катастрофически нужно. Гарри понимает свое сексуальное влечение и давно смирился со стыдом, окружавшим его бисексуальность в первые несколько лет после того, как он это признал. Теперь секс для него, как и самые важные вещи, — удовольствие, освобождение, способ удержать свое тело и разум сфокусированными и на правильном пути. Когда в толпе становится достаточно места, Гарри входит. Мужчина моложе Гарри примерно на десять лет, но он одаривает его улыбкой, от которой неуверенно расцветает эрекция Гарри, и протягивает ему руки. Гарри влетает в них, и они в течение нескольких минут двигаются вместе в такт, прежде чем волшебник зарывается лицом в шею Гарри и облизывает длинную полоску сбоку.
Гарри опускает рот к уху мужчины; он проводит языком по его ушной раковине, пока они качаются вместе.
— Куда ты хочешь пойти?
— Пойдём, — паренёк хватает Гарри за руку и тянет его к коридору с маленькими занавешенными нишами. Он толкает их в первую попавшуюся, где нет пары других ног под ней, и толкает Гарри к стене, жадно атакуя его рот.
Гарри стонет в поцелуй, хватаясь за другого мужчину, поглаживая его покрытое джинсовой тканью бедро. Быстро и грязно блондин с помощью палочки расстёгивает и сбрасывает джинсы Гарри, протягивая руку, чтобы окружить его эрекцию длинными мозолистыми пальцами. Гарри задыхается, прислонившись головой к грязной стене, и толкается блондину в кулак, потирая его эрекцию сквозь узкие штаны.
Он чувствует это; ощущение жара в кармане. Простонав по другой причине, Гарри прерывает восхитительно грязный поцелуй и останавливает на себе руку блондина.
Мужчина удивлённо моргает.
— Что такое?
Гарри вытаскивает галеон из кармана. На нём заклинание, похожее на то, что Гермиона использовала ещё на пятом курсе, и Кингсли требует, чтобы их носили все авроры, но использовали только в случае крайней необходимости, если человек, который им нужен, находится в слишком публичном месте, чтобы прослушать патронус. Глаза блондина расширяются, когда он видит его.
— Разве не авроры ими пользуются?
Гарри улыбается; он качает головой.
— Пользуются, но я не такой уж и крутой. Я просто работаю в Министерстве. Но у меня чрезвычайная ситуация; я должен идти.
Блондинчик выглядит разочарованным.
— Они не могут подождать десять минут?
— Боюсь, что нет, — Гарри застёгивает ширинку и начинает отходить от занавески, затем поворачивается назад, нежно улыбаясь. — Ты прекрасен, — говорит он, потому что это правда.
Блондин улыбается в ответ.
— Я обычно здесь по пятницам. Может, увидимся на следующей неделе?
Гарри пожимает плечами и кивает. Бросив последний взгляд, он покидает нишу и углубляется в клуб; дальше по коридору, вместо того, чтобы пытаться выбраться вперёд через битком набитый танцпол. Он выходит через заднюю дверь, убирает с лица чары и немедленно аппарирует по адресу на галеоне.
Хаос окутывает его. Цвет наложенных проклятий (яркий, резкий, затенённый) проступает сквозь занавески маленького домика, перед которым он стоит. Гарри выхватывает палочку из кармана, когда Робардс выскакивает из-за стены дома, неся в руках что-то маленькое и безвольное: ребёнка.
Гарри бледнеет и мрачно кивает.
— Заложники?
— Как минимум пять, — коротко говорит Робардс. — И как минимум двое детей. Три преступника, о которых мы знаем. Уизли и Боунс внутри. Я в Мунго, скоро вернусь. Подкрепление на подходе, — он аппарирует с маленьким мальчиком.
Гарри быстро втягивает воздух, а затем его разум становится пустым и голодным, его наполняет адреналин. Дети. Он не знает и не заботится о том, что делают Тёмные Волшебники. Даже Робардс не беспокоится, по всей видимости, иначе он дал бы Гарри что-то большее по поводу мотива или способов нейтрализовать угрозу. Но это нормально; история будет позже, после боя. Между тем, в таких ситуациях лучше всего работает мышечная/магическая память. Это то, что он знает; это то, в чём он хорош.
Он обрабатывает всё это менее чем за секунду, а затем вступает в бой. Проклятия, освещающие дом внутри, свирепые, и там Рон, а Сьюзен где-то с детьми. Входная дверь разлетелась на осколки. Направляясь туда, откуда вышел Робардс, Гарри обдумывает возможные варианты. Есть два маленьких окна, которые кажутся окружёнными тяжёлой дозой защитной магии, поэтому он продолжает двигаться, пока не обнаруживает, что приоткрыта дверь в задней части, откуда, должно быть, вышел Робардс. Быстро произнеся заклинание, чтобы убедиться, что нет скрытых преград, Гарри входит внутрь.
На кухне тихо и темно, поэтому он пробирается к передней части дома; там тусклый коридор, время от времени озаряющийся вспышками света, но их частота снижается. Он выглядывает из-за угла, затем уклоняется, когда меткое проклятие пролетает мимо него, чуть не повреждая ухо. Он опускается и снова проверяет: волшебник лежит на полу, мёртвый или без сознания, а Рон и Сьюзен сражаются с двумя другими, быстро кружась со своими противниками, элегантно, как в вальсе. Выйдя из угла, Гарри посылает
Конфринго в ведьму с растрёпанными волосами, которая рычит так, что он думает о Беллатрисе Лестрейндж.
Он попадает ей прямо в грудь, отбрасывая её назад, но не раньше, чем она кидает в Сьюзен кишечно-опорожнительное заклятие. Гарри создаёт вокруг неё защитный щит, но проклятие распространяется слишком быстро; его
Протего смягчает его, сводя к минимуму эффекты, но Сьюзен сильно корчится. Гарри накладывает на неё чары стазиса, что должно дать им достаточно времени, и оставляет вокруг неё свой щит.
Рон всё ещё борется с третьим волшебником, и Гарри успокаивает своё дыхание; видеть Рона в опасности — не новость, но ему пришлось научиться контролировать автоматическую панику, которая заставляет руки потеть, чтобы нормально держать палочку. Кроме того, Рон способный, быстрый и сильный, и как раз когда Гарри думает об этом, он дестабилизирует почву под преступником. Гарри присоединяется к своему другу, когда волшебник врезается в стену и падает на пол.
— Гарри! — весело говорит Рон. — Как мило с твоей стороны присоединиться к нам!
Гарри качает головой, но слегка улыбается Рону.
— Как вы, ребята, так быстро сюда попали?
— Считай, что никому из нас не пришлось застёгивать штаны, приятель, — Рон всё ещё тяжело дышит. — Но спасибо за помощь с этой сукой. Она заставила меня подумать о…
— Беллатрисе? Ага, — Гарри направляется к Сьюзен и находит булавку порт-ключа на её воротнике, которая была заколдована, чтобы доставить её прямо в палату Повреждений от проклятий Святого Мунго. Он помещает её руку на булавку, но она не аппарирует. Он вопросительно смотрит на Рона.
— Робардс не был уверен, есть ли другие.
— Нет, — Рон уверен. — Но наверху трое взрослых и двое детей; Робардс взял на себя самого израненного, но я почти уверен, что ещё один ранен. По какой-то причине мы не можем аппарировать отсюда; возможно, поэтому её порт-ключ не работает, — добавляет он, отвечая на безмолвный кивок Гарри в сторону Сьюзен.
— Окей, — Гарри начинает подниматься по лестнице. — Проверь их, живы ли они — при необходимости используй
Петрификус Тоталус. Подкрепление должно быть здесь с минуты на минуту.
— Понял, — кричит ему вслед Рон.
Сцена, которая открывается перед ним наверху, заставляет его чувствовать себя плохо. На стенах пятна крови, всё пахнет плесенью, дымом и тяжёлым запахом Темной Магии. Он открывает двери одну за другой, обнаруживая, что комнаты пусты, пока не добирается до комнаты в конце коридора.
Семья заложников ютится там, спрятавшись кучкой за кроватью. Двое родителей, подросток постарше и две маленькие девочки (близнецы, если он не ошибается) смотрят на него с совершенно белыми лицами. Гарри убирает гримасу с лица и смотрит прямо на мать, улыбаясь ей. Это единственный момент, когда ему нравится делать то, что он собирается делать.
— Здравствуйте. Я Гарри Поттер.
Она всхлипывает один раз, тихо, приглушённо, а затем ещё раз громче, обнимая мужа, который выглядит ошеломлённым от облегчения.
Подросток недоверчиво смотрит на него, но одна из близняшек улыбается, её голубые глазки сияют.
— Можно взглянуть на ваш шрам?
Гарри усмехается.
— Ну только потому, что ты была такой храброй, — он убирает волосы со лба и слышит, как мать говорит:
«Это он, это действительно он», голосом хриплым и сиплым, когда уверенность в его имени пробивается сквозь её страх. Он делает паузу, всё ещё глядя на девочку. — Твоя сестра ранена?
Ее голос начинает дрожать.
— Она… Она истекает кровью. — Гарри подходит ближе; ни кровинки в лице. На самом деле, цвет её лица пепельно-голубой, и когда он обходит край кровати, видит, что это потому, что её туловище залито кровью.
— Они, они забрали наши палочки, но я смогла поместить её в стазис, — неуверенно объясняет мать, опомнившись. Она умоляюще смотрит на Гарри. — Вы можете ей помочь, правда? Вы можете спасти её?
— Мы сделаем всё, что в наших силах, — грубым голосом обещает он.
Он пытается поднять её в воздух, но всё, что сделали с домом, похоже, отталкивает определённые заклинания. Чары стазиса, однако, действуют, и она достаточно стабильна, чтобы Гарри мог её поднять, что он и делает осторожно. Семья молча спускается за ним по лестнице, лица оцепеневшие от шока и горя, а Гарри продолжает говорить тихо, спокойно, что угодно, лишь бы помочь им заполнить ужасающую пустоту их мыслей. Рон поворачивается к нему.
Его лицо мерцает сочувствием и пониманием, когда он переводит взгляд с лица Гарри на девочку, которую тот держит на руках. Он знает, что чувствует Гарри, когда в дело вовлечены дети. Он протягивает руки.
— Сюда. Позволь мне взять её. На мне булавка. Я пойду к краю участка и перенесу её в больницу. Ты можешь забрать Сьюзен — она в порядке.
Гарри благодарно улыбается и передаёт девочку. Рон умело берёт её, перекладывая на руки, чтобы ей было удобнее; хотя она не изобразила протеста, её лицо бесконечно расслаблено.
Гарри чувствует себя выжатым, но довольным. Это глубокая боль, которая часто приходит с осознанием того, что он что-то изменил, и ни одна его часть не сожалеет, что он оставил блондина, чтобы прийти сюда, потому что это то, ради чего он живёт.
Он направляется к Сьюзен, когда чувства улавливают шум, движение, и ощущение такое, будто он собирается обхватить снитч пальцами. Волосы на затылке встают дыбом; по телу пробегают мурашки. Гарри оборачивается, когда первый волшебник, который, как он предполагал, был мёртв, направляет тёмное дерево своей палочки на Рона и девочку.
Гарри не думает. Это мышечная память; это волшебная память. Это осознание того, что он не смог бы жить, если бы что-то случилось с Роном. Он выкидывает руку вперёд, когда поток глубокого, вспыхивающего красного света движется к его лучшему другу, к истекающей кровью маленькой девочке, но он слишком
медлителен во второй раз за ночь,
чертовски медлителен, и проклятие почти их настигает, когда Гарри собственной персоной откидывает свою палочку и прыгает перед ними, прикрывая их спиной и сбивая Рона с ног силой своего захвата, когда мир вокруг него темнеет.
***
Боль, тупая и сильная, как Адское пламя. Гарри плывёт через неё, потому что больше ничего не может сделать. Он никогда не верил ни в рай, ни в ад, и всё же теперь крохотными уголками сознания он задаётся вопросом, не находится ли он в последнем.
Она поднимается вверх по его правой ноге, обжигая глубоко ниже колена. У него болит вся нижняя часть тела, потом перестаёт, а потом снова начинает. Он понимает, что тьма — это сон, и она обволакивает его, как вата, защищая от боли, пусть даже на мгновение.
Ему интересно, действительно ли он спит или мёртв.
Он думает о Роне и Гермионе и ненавидит себя за свою неспособность плакать.
Гарри снятся сны.
Ему снится, как он занимается любовью с Джинни в первый раз, её огненно-рыжие волосы рассыпались по подушке, когда он целовал её улыбающийся розовый рот, скользил в неё и слушал, как её теплый смешок превращается в стон. Ему снятся лезвия ножей, рассекающие его заживо. Ему снятся напитки в Дырявом, Рон, Гермиона, Невилл, Джинни, Луна и Ханна, которые окружают его, как щит, столь же могущественный, как заклинание против звездных сталкеров и папарацци, и всё время заставляют его смеяться. Ему снится блондин с платиновыми волосами, и он знает, что это неправильно, но этот мужчина продолжает превращаться в Малфоя в уме, тихим голосом произносит в ухо «Поттер», сжимая рукой его член. Ему снится его последняя битва с Волдемортом, магия, изливающаяся из него, затопляющая его силой, которая всё ещё перегружает тестирующие весы Министерства. Ему снятся сильные нити магии, похожие на плетёную пряжу, обвивающую внутренности. Ему хочется кричать, а затем наступает облегчение, то же самое ватное чувство, которое приносит сон.
Гарри снятся сны.
Ещё он слышит голоса. Небольшие обрывки разговоров, тонкие нити, за которыми он мог попытаться уследить. Боль возвращается, но уснуть на этом этапе утомительнее, чем слушать.
Голос Гермионы вызывает тревогу, когда она говорит:
— … но каковы шансы…
Кто-то отвечает:
— … никакой уверенности. Но есть и хорошие…
Голос Рона в ухе, извиняющийся. Он звучит так же тревожно, как и Гермиона.
— … думал, что мы убили его. Это все моя вина… Я так…
До него доносится нежный женский голос, и на мгновение он вспоминает маленькую девочку. Но что-то в нём хоронит это воспоминание, и он узнает Рози, которая поглаживает его лицо своими решительными ручками.
— Дядя Гарри… …Гарри. Ты вернёшься сейчас? Пожалуйста? Мама и папа так…
Постепенно Гарри приходит к пониманию, что он в больнице, и что есть люди, которым он нужен. Рона и Гермиону впускают каждый день, а со временем и Молли с Артуром. В какой-то момент он улавливает голос Тедди, низкий и тёплый, который спокойно говорит ему о квиддиче. Тедди уже молодой человек, ему шестнадцать лет… Или семнадцать? Гарри не уверен; он не знает, как долго он здесь.
Когда Гарри впервые моргает, его глаза плывут, всё размыто и слишком ярко, но Гермиона и целители носятся вокруг него, как будто он сотворил чудо. Он издаёт каркающий звук — ему так хочется пить — а затем снова засыпает, измученный своими усилиями.
В следующий раз ему удается несколько минут держать глаза открытыми. Рон держит его за руку. В его хватке почти слишком жарко, а глаза покрасневшие и ищущие.
— Гарри? Ты меня узнаёшь?
Гарри вздыхает. Он пытается прочистить горло, но ему больно. Почему они не дадут ему грёбаной воды? Но он говорит
да и видит облегчение на лице Рона, прежде чем снова ускользнуть.
***
— Гарри, мне нужно, чтобы вы оставались спокойным. Вы можете сделать это для меня? — голос, раздражающий и ровный, проникает сквозь туман в его сознании. — Пожалуйста, поднимите палец, если можете сохранять спокойствие.
Указательный палец Гарри дёргается, и он чувствует, как его брови поднимаются. Он не осознавал, что может это сделать.
— Замечательно, — подтверждает голос. — А теперь мне нужно, чтобы вы послушали. Вы находились в магической коме в течение последних нескольких недель. Вы получили серьёзные повреждения от проклятий, большую часть которых мы смогли исправить с помощью ряда процедур. Вы самостоятельно выходите из комы, что очень хорошо, потому как мы смогли установить, что у вас нет повреждений мозга. Мы бы хотели удалить остальные снотворные чары, но, скорее всего, это будет немного болезненно. Как вы думаете, вы справитесь?
Гарри хочет фыркнуть. Он хочет смеяться. Он хочет, блять,
выть. Потому как что, по её
долбаному мнению, он делает? Всё не так плохо, как было раньше, но правая нога продолжает болеть ниже колена, а всё остальное кажется странным и неуместным. Тем не менее, он снова дёргает указательным пальцем, умудряясь поднять его и слегка пошевелить.
Наступает долгая пауза, а затем окутывает тёплое, покалывающее ощущение магии, успокаивающее, умиротворяющее, за которым быстро следует ощущение боли. Правая ступня горит, мышцы голени кричат, их сводят судороги. Другая нога явно тоже чувствует себя странно. Бёдра и спина болят, даже руки дрожат от потребности в облегчении. А затем интенсивность пыток утихает, оставляя после себя дрожь.
Гарри приоткрывает глаза — всего лишь на щёлочку, позволяя им приспособиться к яркости, затем широко открывает, обнаруживая, что смотрит прямо в потолок. Он прочищает горло; оно болит.
— Воды, — шепчет он. — Очки.
Ко рту подносят соломинку, и Гарри поворачивает голову, медленно посасывая. Вода воздействует на горло, как дождь на иссушенную землю, впитываясь по мере оседания пыли. Они убирают соломинку до того, как он напивается, вода стекает по щеке. Он протягивает ладонь, чтобы вытереть её трясущейся рукой.
— Гарри? — нерешительно говорит Гермиона с другой стороны. Он поворачивает к ней голову и обнаруживает, что очки аккуратно усаживают ему на переносицу. Она выглядит встревоженной, её глаза влажные, поэтому он автоматически пытается ей улыбнуться.
— Что случилось? — он наконец справляется с охрипшим от долгого молчания голосом.
Она колеблется.
— Тебя ударило ужасное рассекающее проклятие. Они не видели ничего подобного; это было что-то новое.
Встревоженный Гарри смотрит на неё, и паутина начинает смываться с его головы.
— Рассекающее проклятие?
— Гарри, — мягко говорит она, и этим как-то всё сказано.
— Что? Что произошло?
Скажи мне, Гермиона!
Ее глаза беспомощно поднимаются, и Гарри следует за ними к Целительнице (тот
голос, подсказывает его разум). Она довольно молода, с тёмной смуглой кожей и большими чёрными глазами, с прямым и заострённым носом. Волосы цвета воронова крыла заплетены в густую косу. Она пристально смотрит на него.
— Мистер Поттер, — её лицо серьёзно. — Вас ударили в два места. Ваш позвоночник получил повреждения, для лечения которых вы перенесли три процедуры за последние несколько месяцев. Нам было нужно, чтобы вы проснулись, прежде чем мы сможем оценить весь спектр существующего ущерба. Вы чувствуете свои ноги?
Озадаченный, со слишком частым дыханием, Гарри безмолвно кивает.
— Да. Они болят.
— Не могли бы вы попробовать пошевелить для меня большим пальцем левой ноги? — он делает. Это должно быть легко, как пальцем руки; чёрт, он делал
это, ещё находясь в магической коме. Но палец на ноге не двигается. Он чувствует лёгкий ветерок, когда Целительница отбрасывает покрывающую его простыню, заставляя его чувствовать холод.
Она пробегается чем-то по голени.
— Вы чувствуете это?
Гарри сглатывает.
— Да.
Тычок, чуть сильнее.
— А это?
— Да. На, на моём бедре.
Она вздыхает и широко улыбается ему.
— Это по-настоящему хорошие новости, одни из лучших, на которые мы только могли рассчитывать, — сообщает она.
Что-то густое и болезненное застревает у Гарри в горле, перекрывая способность глотать, не имеющее ничего общего с тем, что он не пил в течение нескольких месяцев, и он снова смотрит на Гермиону.
— Скажи мне, Гермиона.
Она судорожно втягивает воздух.
— Твоя… твоя нога.
Его нога чертовски
болит. Гарри нетерпеливо приподнимается на локтях. Это занимает целую вечность, потому что все мускулы кажутся вялыми и болезненными, но, наконец, он принимает положение, в котором может рассмотреть собственное тело.
Мозг вмиг опустел.
Левая нога более бледная и худощавая, чем была в последние годы, не прикрыта простыней. Правая нога, которая так сильно болит ниже колена, попросту… отсутствует. Бедро резко контрастирует с тем, что ниже него ничего нет, о чём свидетельствует ровная простыня, прижатая вплотную к матрасу.
Гарри слышит хриплый ревущий звук, наполняющий уши, и хочет, чтобы он прекратился,
прекратился, чтобы он смог, блять, сконцентрироваться и осознать, чтобы он понял, что делать, чтобы
исправить это. Целительница снова начинает говорить, а Гарри не может расслышать, Гарри не может ответить, потому что этот рёв — это звук его крика, которого он никогда раньше не издавал. Этот звук — то, как он кричит, заставляет сомневаться, что он когда-нибудь сможет вообще остановиться.
