Очищение сердца

Соблюдая приличия, они выходили каждый из своих покоев. То, что между их комнатами были неприметные двери — об этом вообще мало кто знал. Слуги в Цинхэ Не были менее любопытны, чем в Ланьлин Цзинь. Возможно, из-за их небольшого количества и того, что все на виду. Возможно, благодаря жесткой дисциплине и военному укладу, сохранявшемуся в Нечистой Юдоли и в мирное время. В личные покои главы клана допускались лишь особо доверенные и безупречно преданные люди. Добиться такого в Ланьлин Цзинь с огромным штатом прислуги, гостями, приживалами, приглашенными заклинателями и вечной неразберихой было почти нереально. С большим трудом за несколько лет Цзинь Гуанъяо смог навести какой-то порядок, постепенно ставя на важные посты благожелательно относящихся к нему людей и осторожно отодвигая в сторону тех, в ком был не уверен. Даже среди приближенных отца у него уже имелись свои люди, хотя здесь требовалась особенная осторожность: обитатели Башни Кои, вне зависимости от чинов и сословий, умели служить сразу нескольким господам и питаться из всех кормушек. Быть в курсе сплетен, заговоров, хитросплетения отношений, кипения страстей среди ничтожных мира сего, на которых господа обычно не обращают внимания, требовало внимательности и хорошей памяти, но сторицей окупалось и могло принести при умелом использовании много выгоды. То, какую сильную и порой самоотверженную благодарность может испытывать это жалкое отребье всего лишь за толику внимания к их персонам, поражало Цзинь Гуанъяо до сих пор. То, как яростно оно может ненавидеть... было гораздо проще для понимания. Насколько же незамысловатым в сравнении со всем этим выглядело устройство жизни в Цинхэ Не! Когда Цзинь Гуанъяо вспоминал свой первый приезд сюда мальчишкой, ему становилось и смешно и грустно. Величие и мощь стен крепости Нечистой Юдоли поражали воображение и внушали трепет. В то время как раз в очередной поход собиралась армия. От суеты, ржания лошадей, грохота амуниции, ругани и хохота солдат кружилась голова. Не Минцзюэ он увидел издалека, из-за спин других новоприбывших адептов, собираемых в боевые подразделения. Тот вышел из дверей церемониального зала и остановился перед лестницей, приветствуя своих людей. На мгновение толпа на площади замерла и вдруг восторженно взревела в едином порыве. Глава Не смотрел вниз на замерших и вытянувшихся в струнку, глядящих на него с обожанием солдат, словно живое воплощение несокрушимости Цинхэ Не. За ним хотелось идти куда угодно. Это первое впечатление сохранилось в памяти Цзинь Гуанъяо навсегда. Уезжать не хотелось. Сегодня более, чем обычно. Это не было каким то особенным дурным предчувствием. Напряженное ожидание грядущего несчастья давно уже витало в воздухе. Сюэ Ян пропал на какое-то время, а потом от него пришло короткое невнятное послание: «Он идет по моему следу». Это его обыкновение страшно злило. Все, что происходило, было для Сюэ Яна развлечением, и он не думал о том, что кроме него в этом участвуют другие люди, которым совсем не нужны загадки, догонялки и веселые, захватывающие приключения. Кто идет по его следу? И насколько этот кто-то опасен? Расследовать гибель клана Чан в свое время взялись многие... С кланом Чан все получилось до крайности неудачно. Так плохо, что хуже просто некуда. И Цзинь Гуанъяо не мог не признаться хотя бы самому себе, что еще тогда знал, что сложности с этим будут. Уж очень громким и вопиющим вышло дело, оно многих возмутило и взбудоражило. В основном потому, что получило искренний отклик в сердцах всех этих глав многочисленных мелких кланов, по сути являвшихся всего лишь разросшимися семьями, столь же уязвимыми и беззащитными перед всяческим злом, как и несчастный клан Чан. Примерить на себя его судьбу было легко, и кровь леденела в жилах от страха. Поэтому то, что об этом происшествии не сразу захотят забыть — не оставляло сомнений. И то, что его просто так не даст задвинуть в пыльный угол Не Минцзюэ — было очевидно для всех, кто знал его хоть сколько-то хорошо. Глава Не со своими «ничтожными и мелкопоместными» интересами по-прежнему стремился защищать весь мир и добиваться справедливости. Хотя война давно уже закончилась, он оставался крепостью, за стенами которой готов был спрятать всех жалких тварей. Это было восхитительно. И глупо. И жутким образом мешало. Хорошо хотя бы сейчас его удалось отговорить от поездки на Совет кланов. Пока все так непонятно и тревожно, Не Минцзюэ лучше держаться подальше от Башни Кои. Как-то очень уж проницателен он стал в последнее время. Или Цзинь Гуанъяо слишком устал, чтобы должным образом держать лицо. К тому же, если не явится Не Минцзюэ, возможно, отец будет в более благодушном настроении. Главу Цзинь перекашивало каждый раз, когда он видел главу Не на Совете кланов. Раз от разу их противостояние все более накалялось. Порой начинало казаться, что они готовы вцепиться друг другу в горло даже без всякого повода. В этот раз повод мог появиться. Вместе с Сюэ Яном. Или с тем, кто идет по его следу… Следу! А ведь гаденыш уверял, что не оставил никаких следов! Отец был недоволен всем сразу: и тем, что Сюэ Ян присутствовал в его жизни, и тем, что отсутствовал непонятно где. Он хотел хороших новостей и продолжения исследований. Ни того, ни другого Цзинь Гуанъяо сейчас ему предоставить не мог. О том, что новости о Сюэ Яне могут появиться в любой момент и вряд ли будут хорошими, он отцу не говорил. Он надеялся, что Сюэ Яну хватит ловкости выпутаться из неприятностей самому и вернуться тихо и незаметно. Каким богам молиться об этом? Если каким-то образом всплывет его связь с кланом Чан, и из-за этого испортятся с таким трудом восстановленные хорошие отношения с Не Минцзюэ, Цзинь Гуанъяо придушит Сюэ Яна собственными руками. На улице шел дождь. Не мощный ливень, который обычно быстро заканчивается, и не легкая морось, от которой сможет защитить плащ с капюшоном. Это был в меру сильный, основательный, уверенный дождь, который может идти сутки напролет и промочит насквозь даже самый плотный плащ уже на взлете. Грея ладони о чашку с чаем, Цзинь Гуанъяо уныло смотрел на беспросветно серое небо за окном. Не Минцзюэ, наскоро что-то перехватив с обеденного стола, давно уже был на тренировочном поле вместе со старшими адептами. Он заявил, что дождь весьма кстати и предоставляет прекрасную возможность отточить боевые навыки в условиях, приближенных к жизни. Перед тем, как покинуть их, он пожелал Цзинь Гуанъяо счастливого пути, а Хуайсану поскорее заканчивать с трапезой и присоединяться к нему на тренировке. Надо ли говорить, что оба оттягивали окончание чайной церемонии как могли. После ухода Не Минцзюэ обстановка в жилой половине дома сразу же неуловимо изменилась, словно все вдруг выдохнули и стали держаться свободнее. Не Хуайсана прислуга всерьез не воспринимала. В отличие от сурового и порой непредсказуемого главы Не, его брата до сих пор считали ребенком, то ли на контрасте, то ли потому, что Не Хуайсан всячески этот образ поддерживал. Ему нравилось, когда о нем заботятся и жалеют. Кухарка принесла засахаренных ягод и позволила себе проворчать, чтобы молодой господин и не думал выходить под дождь. Если для этого нужно бесконечно пить чай, то она постарается и будет заваривать его сколько потребуется. Не Хуайсан в ответ только горестно вздохнул. Можно подумать, Не Минцзюэ что-то остановит, если вдруг он поймет, что его брата слишком уж долго нет. Семейный лекарь раскланялся и рассыпался в благодарностях, явившись к Цзинь Гуанъяо за очередным подарком, — набором мешочков с редкими и дорогими снадобьями. Это было не первое подношение, и лекарь уже не интересовался, чем может за него отплатить. Однажды Цзинь Гуанъяо заявил, что ему важно лишь то, чтобы о здоровье господ Не заботились наилучшим образом, и немного намекнул, что это может значить в отношении Хуайсана. Поэтому лекарю пришлось собраться с силами, побороть страх и рассказать Не Минцзюэ очень убедительную историю о том, что особенности строения костей его брата таковы, что его рука еще не сформировалась полностью и не в состоянии удерживать столь тяжелое оружие, как сабля, и, ах-ах, нет, никакими тренировками этого не исправить, лучше ему пока осваивать оружие полегче, иначе запястье может быть необратимо повреждено. Не Минцзюэ удивился и опечалился, но как будто бы даже поверил, и теперь позволял брату сражаться мечом. — Ты можешь придумать что-нибудь, что помогло бы мне избежать еще и тренировок под дождем? — жалобно спросил лекаря Не Хуайсан. Тот от ужаса едва не лишился чувств, по крайней мере, очень старательно это изобразил. — Прощу прощения, молодой господин Не, но я не стал бы этого делать. Боюсь, что глава клана может заподозрить меня в желании облегчить вам жизнь, и наша маленькая хитрость в отношении сабли раскроется. Он перестанет мне доверять, и я ничем уже не смогу быть вам полезен! Вслед за лекарем явился старший помощник управляющего, некоторое время назад просивший Цзинь Гуанъяо о помощи, и, получив от него пачку бумаг, от радости едва не разбил лоб о каменный пол: дело о наследстве его недавно почившей сестры, вышедшей замуж в Ланьлин, разрешилось в его пользу. Учитывая, о каком внушительном состоянии шла речь, истовые восторги не выглядели странными. Цзинь Гуанъяо выслушивал хвалебные словоизлияния в свой адрес с неизменной милой улыбкой и отвечал вежливой фразой: не стоит благодарности. Придет пора, вы все пригодитесь… А если выйти за порог личных покоев господ Не, начнется паломничество торговцев и владельцев разнообразных мануфактур. Эти умудрялись появляться в самый неожиданный момент и в самых странных местах, кланяясь, лебезя и предлагая взятки за выгодные контракты с Ланьлин Цзинь. Иногда конкуренты умудрялись сталкиваться друг с другом, и тогда разве что до смертоубийства не доходило. Цзинь Гуанъяо это развлекало. Ему нравилось по собственной прихоти решать судьбы маленьких людей, нравилось подобострастие тех, кто еще несколько лет назад, здесь же, в этих самых стенах, смотрел на него как на пустое место. Ему нравилось не ошибаться в том, что люди предсказуемы и для них не имеет значения ничего, кроме личной выгоды. Не Минцзюэ, конечно, счел бы его забавы недостойными и жалкими. Наверное, он очень удивился бы, узнав какое количество его подданных в той или иной степени Цзинь Гуанъяо должны. Но он ничего не знал. В присутствии главы Не никто не отваживался вести себя неподобающим образом. А вот Не Хуайсана не стеснялись. Тот никаким образом своего мнения о происходящем не выражал, хотя и наблюдал порой с любопытством за алчным мельтешением вокруг человека, решающего теперь дела в Ланьлин Цзинь. Ничто земное не интересовало младшего господина Не. Он витал в своих фантазиях. И Цзинь Гуанъяо ждал, что в какой-нибудь очередной его поэме появятся смешные и нелепые образы хитроумных искателей выгоды: они действительно порой выглядели весьма колоритно. — Тренировки с мечом даются тебе легче? — спросил Цзинь Гуанъяо, когда они на какое-то время снова остались одни. — Это как сказать... — задумчиво проговорил Хуайсан, и, видя направленный на него удивленный взгляд, поспешил объяснить. — Мои духовные силы на том же уровне, где были, когда я оставил занятия с саблей. Я не понимаю, в чем тут дело. Медитации, тренировки, самые разнообразные практики — все впустую. А я очень стараюсь, поверь. Лишь бы только убедить брата, что и с мечом я смогу чего-то достичь и стать хорошим заклинателем. Он помолчал, мрачно глядя на дно чашечки с чаем. — Иногда я чувствую такое бессилие, что готов сдаться и взять саблю снова. Впустить её в себя. Кажется: все сразу станет легче. Меня к ней тянет… Знаю, что потом будет плохо. Но в тот первый момент, когда берешь ее в руку, это… такой восторг! — Не Хуайсан поднял несчастный взгляд на Цзинь Гуанъяо. — Все равно как приложиться к источнику чистой силы. И убивать… убивать… Крушить чужое оружие, лить кровь… Цзинь Гуанъяо смотрел на него потрясенно. — Тебе этого хочется? — О, я же тебе не говорил: я начал писать новую поэму! — воскликнул Не Хуайсан. — Если кратко, идея в том, что у главного героя злодей похитил невесту. Злодей — глава великого клана, а главный герой всего лишь обычный заклинатель, не слишком одаренный. Но он готов пойти на все, чтобы вернуть невесту, отомстить и уничтожить своего врага. После долгих поисков юноша находит оружейника, который соглашается продать ему проклятый меч. Только им он сможет победить врага. Но это приведет его к гибели. Юноше, впрочем, все равно, потому что без возлюбленной ему не жить… Но когда в его руке оказывается проклятое оружие, все прежние надежды и чаяния покидают его, и остается только жажда убийства. И гибель это не смерть в привычном ее понимании, а постепенное угасание всего человеческого… Я еще не все продумал, честно говоря... Только то, что впоследствии выяснится, что оружейник был демоном. И еще что-нибудь будет о древней родовой тайне... — Замысел выглядит интересным, — ответил Цзинь Гуанъяо. — Правда? — обрадовался Не Хуайсан, — Мне тоже нравится эта история. Но только я опасаюсь, что не смогу описать все достоверно. Так, чтобы выразить в достаточной мере всю глубину и трагичность происходящего с главным героем. Не Хуайсан глубоко вздохнул. — Мне кажется, я не сумею передать на бумаге все, что чувствую. Знаешь, как это бывает, когда читаешь гениальные произведения великих поэтов, хочется плакать от того, насколько это прекрасно, и от того, как сам ты ничтожен. Мои способности к стихосложению столь жалки... Не Хуайсан готов был сесть на любимого конька и начать жаловаться на свою бездарность. Он мог это делать часами, и Цзинь Гуанъяо прервал его. — Вспомни первый сборник стихов своего любимого поэта и утешься. Не Хуайсан весело фыркнул. — Вот уж правда. Не удивляюсь, что он стал редкостью. На месте Ван Си я бы тоже постарался уничтожить все экземпляры. Но он-то со временем стал великим! — Ты тоже станешь. — О нет… Нет, я в это не верю… — Не Хуайсан обреченно махнул рукой. — Но спасибо, что ты веришь в меня. И знаешь, то, что и Ван Си когда-то писал плохо в самом деле утешает! Где-то за окном гулко грохнуло и сквозь шум дождя донеслись вопли и ругань солдат. Не Хуайсан вздрогнул и прислушался, но не смог ничего разобрать. — Надо идти, — сказал он. — Брат может вспомнить обо мне, и тогда мне влетит. Я его боюсь, когда он в единении с Бася. — Ты же говорил, ему лучше, — нахмурился Цзинь Гуанъяо. — Уже некоторое время сабля не летала по церемониальной зале, — пробормотал Не Хуайсан, поднимаясь. — Брат не так часто выходит из себя по ничтожным поводам, как это было раньше. Это большое достижение, А-Яо… Это очень-очень хорошо… Но когда у него в руке Бася, все человеческое его покидает… Видя, как вытягивается лицо Цзинь Гуанъяо, Хуайсан добавил: — Это не искажение ци, у него ясный взгляд. Будь иначе, я бы тебе сказал. Просто он злится. — Прости, я не всегда понимаю твои поэтические образы. Я думал, главный герой твоей поэмы — это ты. — Ну конечно, я! — воскликнул Хуайсан. — Брат злой глава великого клана, все человеческое давно его покинуло! А я главный герой, который победит или умрет! — А кто же невеста? — Поэзия! Кто же еще?! Прекраснейшая из невест! Украдена злодеем в пользу тренировок под дождем! Цзинь Гуанъяо рассмеялся. — Хуайсан, я всеми силами желаю тебе вернуть невесту! Не Хуайсан скинул тонкую клановую накидку и вместо нее надел халат с узкими рукавами из более плотной ткани цвета свежезамешанной грязи. Подоспевший слуга помог ему затянуть пояс и вручил меч. Выглядеть более воинственно Не Хуайсан не стал, но взор его загорелся решимостью. — О, моя возлюбленная невеста! Только мысль о тебе спасает меня, когда я думаю о том, что меня сейчас ждет! — провозгласил он и добавил тише. — Дождь, кажется, немного утих. Может, мне повезет, и он закончится? Должна же быть хоть какая-то справедливость в этом мире? Словно в ответ на его слова капли сильнее застучали по крыше. — Ну что ж… Хорошо хоть не придется брать саблю, и я пока останусь человеком. Не Хуайсан криво улыбнулся и прошептал одними губами: — Спасибо, А-Яо! Ему единственному из всех Цзинь Гуанъяо в ответ улыбнулся искренне: не стоит благодарности.