В твоих объятьях очень тепло

– И сколько там будет твоих друзей? – уточняет настороженно Изуку, вертясь перед зеркалом. Воскресенье. Вчера весь день они провалялись без дела дома, так что сегодня решили хоть куда-нибудь выбраться. Они бы никуда не пошли, наверное, но сегодня знакомые Шото пригласили его на какой-то вечер. Отказаться было бы невежливо, пришлось идти. Ну а Мидория увязался с ним. Тодороки долго отказывался. Пытался отвязаться от него всеми правдами и неправдами, приговаривая, что ничего интересного там не будет. А потом в один миг вдруг передумал, резко согласившись. – Четверо, – отзывается Шото, застегивая рубашку на пуговицы. – Ты чего там красуешься? – нахмурившись, уточняет он. Омега оборачивается, пожимает плечами. – Ну… хочу быть красивым, – спокойно говорит он и улыбается. – Зачем? – Тодороки щурится, подходит, становится рядом и качает головой. – Ты и так красивый. Не надо себя лишний раз приукрашивать. – Ну… Это, может, я для тебя красивый. Ты же меня любишь, – радостно отзывается Мидория, прижимаясь к его руке. – Ты же меня любишь? – спрашивает он весело, подняв на лицо альфы взгляд. Тот поворачивается на него, недовольно поджимает брови и закатывает глаза. – Не задавай глупых вопросов, – буркает он. – Ну! – Изуку топает ногами. – Шото, ты любишь меня? Любишь ведь? Так скажи! Скажи! – Прекрати, – Тодороки еле заметно скалится, хмурится. Омега испуганно отскакивает, вжимает голову в плечи. – Хорошо, – выдавливает он из себя. – Так… и как их всех зовут? – продолжает расспрашивать он. – Кого? – Друзей твоих! Как думаешь, я им понравлюсь? – спрашивает Мидория, потуже затягивая пояс. Он смотрит на себя в зеркало, улыбается. Заправляет прядь за ухо, крутится, уверенно кивая сам себе головой. Ему нравится. Выглядит хорошо. Даже очень. – Надеюсь, нет, – бурчит Шото, ревностно на него поглядывая. – И не думай там кому-то глазки строить! – Эй! О чем ты вообще говоришь? – Изуку возмущенно упирает руки в бока. – Глупости какие! Тодороки не отзывается, надевает пиджак, завязывает галстук. Изуку смотрит на это с легким восхищением, покусывая губы. Нравится. Уж очень муженек красивый. Жаль только редко он так наряжается. Омега поправляет свои темно-серые брюки, рубашку. Красиво… – Не надевай, – одергивает его альфа, заметив, что Мидория тянется к бабочке. – Почему? – удивляется Изуку. – Не надо, – с нажимом отзывается Шото, ничего не собираясь объяснять. Он подходит поближе, поправляет ворот бледно-зеленой рубашки омеги. – И так хорошо. – Но… – омега растерянно смотрит на себя в зеркало, – думаю, с бабочкой лучше… – Нет. Без бабочки. – Почему? – Потому что без бабочки лучше, – Тодороки хмурится, злясь. – Всё. – Ну… ладно, – Мидория пожимает плечами. И так, впрочем, хорошо. Действительно, чего из-за какой-то бабочки ругаться. Они накидывают легкие пальто и выходят из дома. Изуку крепко держит Шото за руку, радостно смотрит по сторонам. Погода хорошая. Он редко выползает из дома. Потому что… просто потому что. Обычно на улице тоскливо, холодно. Да и делать ему там нечего. А с Тодороки они тоже почти не гуляют. Альфа этого не любит. Омега смотрит в отражение лужи на себя и улыбается. Ему нравится. Вместе они смотрятся очень даже хорошо. Мероприятие, на которое коллеги Шото пригласили его, очень серьезное. Такое… деловое. Все будут с пресными лицами в дорогих костюмах. Мидория такие места не любит. Но хоть какого-то разнообразия хочется. Он с тоской вспоминает те времена, когда они с Тодороки гуляли каждый вечер. Как тусили в клубах, как бегали по набережным на рассвете. Ах, были времена. Но сейчас, нет. Наверное, молодость просто кончилась. Но разве в зрелости люди не заводят детей? Тогда уход от бесконечных развлечений был бы обоснован. А так… – Шото, – Изуку поворачивается к мужу, хочет его поцеловать. Но тот, наверное, плохо на это отреагирует. Нежностей на улице он не признает. Говорит, мол, слишком личное, нет причин выносить на публику. – М? – Зайдем после куда-нибудь? – Куда? – Ну… куда-нибудь. В кафе. – Ты есть хочешь? – Нет, но… Тогда, может, в кино? – Нет. Поздно уже будет, – Тодороки недовольно морщится, перехватывая его за талию. – Да и зачем? – Ну-у… – Мидория качает головой, – дома не хочу тухнуть. – Изуку, – альфа поджимает губы, – думаю, тебя сильно утомит предстоящее мероприятие. И сил на всякие прочие дела не останется. Сразу же поедем домой. – Ну… нет! Давай где-нибудь проведем вместе время! – Изуку в надежде смотрит вдаль, улыбается. Одна лишь только эта мысль его радует. – Нет. – Почему? – Не хочу. – Но… эй! Как не хочешь? Шото, а зачем тогда я иду с тобой? – Мидория возмущенно топает ногами. – Зачем мы вообще женились! Почему ты не хочешь проводить со мной время? А? Может, скажешь, что больше меня не любишь? – кричит и рычит. Тодороки останавливается. Оборачивается. Смотрит серьезно, хмуро. – Ты… – он прищуривается, – злишься? – спрашивает тихо, спокойно. Изуку мгновенно начинает чувствовать себя виноватым. Зачем он повысил голос? Шото ведь не сделал ничего плохого… Тон альфы заставляет его одернуться, замереть. Он действует как гипноз. – Шото! Я тебе про одно, ты мне про другое! Нет, я не злюсь! Я просто… тебя не понимаю. Почему ты не хочешь провести вместе время? – голос Мидории стихает, он опускает голову, извиняется спутанно, начинает бормотать. И так вот всегда. – Мы всегда вместе, Изуку, – уже очень мягко говорит Тодороки. Омега поднимает голову, встречаясь с его добрыми глазами, на душе становится очень-очень тепло. – Ну да… – Нет смысла куда-то специально ходить, – убеждает его альфа. Мидория кивает, соглашается. – Ты прав. Прости, – он вновь берет мужа за руку, на лице появляется обычная спокойная улыбка. Они молчат, медленно заходят в большое высокое здание, идут по длинному коридору с высокими потолками, заходят в лифт. Шото притягивает омегу поближе, зарывается носом в его пушистые волосы и говорит: – С собой я тебя беру, потому что… – он хитро улыбается, облизывается, – потому что хочу похвастаться перед коллегами. – Чего? – Показать всем, какого хорошенького омегу мне удалось отхватить, – шутит Тодороки и смеется. Изуку краснеет и тоже смеется, глупо улыбаясь. – Ну… глупости. – И ничего не глупости. Чтоб ты знал, это очень простой способ самоутвердиться. Показать всем крутость своей половинки. – Скажешь тоже… – омега смущается, смотрит в зеркало, и улыбка сходит с его лица. Странно. Странно они выглядят. Почему-то дома он этого не замечал. Его костюм смотрится… странно. Красиво, но очень скромно. Бабочка бы дала строгости, но он без неё. Значит, надо сделать акцент на чем-то другом. Сделать образ более открытым, например. Мидория тянется к шее, собираясь расстегнуть парочку пуговиц, но его руку перехватывают, качая головой. – Изуку, я хочу похвастаться тобой. А не твоей фигурой. Не открывай кожу. – Что? – омега задирает голову, усмехается. – Что за глупости? Мы же не в семнадцатом веке, Шото! Просто расстегну воротничок… – Изуку, – Тодороки хватает мужа за плечи, разворачивает к себе, смотрит в упор, хмурится. – Не надо. – Но… – Не хочу, чтобы кто-то бросал на тебя голодные взгляды. – Шото, – Мидория нервно усмехается, – что за глупости? Еле заметные ключицы – это мелочь! Да и ежели люди не умеют себя контролировать, это их проблемы, а не мои. – Изуку, – альфа хмурится, – меня коробит от одной мысли, что кто-то другой может думать о тебе в таком, – выделяет он голосом, – смысле. – Ну… – омега потупил взгляд, перебирая пальцами. – Не заставляй меня лишний раз ревновать, – практически просит Тодороки грустным голосом. И Мидории его жаль. Он кивает, соглашается. Не хочет расстраивать любимого. Хотя где-то глубоко внутри и понимает, что у него нет выбора. И просящий голос альфы лишь притворство. Они входят медленно в большой зал, здесь уже множество гостей. Круглые столики, официанты, умело лавирующие между клиентами, строгие костюмы, пресные лица, бокалы полупрозрачного шампанского. Дорогое местечко. Изуку вздрагивает от предвкушения, на таких мероприятиях он ещё не бывал. Вроде как здесь будет проводиться аукцион, соберутся меценаты, желающие попантоваться своей благотворительностью. Тодороки с Мидорией никогда не были достаточно богатыми для таких мест. Шото пригласили просто вместе с компанией. Но это должен быть очень интересный опыт. – Изуку, познакомься, – альфа одергивает омегу за руку, – это мои коллеги и по совместительству, друзья. Хитоши Шинсо, Яойорозу Момо, её девушка, Джиро Кьека, и Монома Нейто, – представляет он всех по очереди. – А это мой муж, Мидория Изуку. Все радостно кивают, протягивают руки. Мидория пожимает их, так же улыбается, сразу же подмечает, с кем отношения легко будет завязать. Джиро – омега, значит, с ней они уже, считай, на короткой ноге. Монома – бета, к нему не стоит даже лезть. Яойорозу и Хитоши – альфы, общаться с ними стоит с осторожностью, но без напряжения, они же свои, в отличие от тех же бет, что всем кроме них самих кажутся пришельцами из другого мира. Мимо скользит официант, держащий в руке поднос с множеством бокалов. Как он его не роняет, остается загадкой. Всё тянется за напитками, Изуку тоже. Но он ловит строгий взгляд Шото и замирает, вздрогнув. – Мидория-сан, а вы чего не берете? – окликает его весело Шинсо, взяв с подноса два бокала и протянув второй омеге. Тот нелепо улыбается, не знает, как на это реагировать. – С-спасибо, – всё же берет. Тодороки незаметно хватает его за свободную руку и сжимает, продолжая мило улыбаться друзьям. Изуку передергивает, он послушно кивает, соглашается, что пить не будет. Это действие не укрывается от зорких глазок Кьеки. Девушка удивленно приподнимает брови, смотрит то на одного, то на другого. Шото перехватывает её взгляд, морщится, он не доволен. Приходится пояснять: – Изуку нельзя пить, – говорит легким, будничным тоном, не вызывает ни у кого подозрений. – Ой, а что такое? – восклицает Джиро, начиная анализировать Мидорию взглядом. – Проблемы с желудком? – предполагает она, понизив голос и подавшись в его сторону. – Э… – Изуку дергает плечами, не знает, что сказать. У него всё в порядке со здоровьем. Тодороки смотрит на Кьеку зло, всем своим видом показывает, что не надо лезть в чужую личную жизнь. Но девушка, по всей видимости, этого не замечает. Или решает игнорировать. – Может, беременность? – продолжает предполагать Джиро задумчиво. Мидория жутко напрягается, а вместе с ним и Яойорозу. Оба смотрят на девушку, хмурятся. Та пожимает плечами весьма равнодушно. «Момо так напряглась… прям как я. Можно подумать, она тоже хочет ребенка! – думает отдаленно Изуку, глядит за окружающими гостями. – Может, у них не получается… так ведь бывает. А у нас бы наверняка всё получилось! Увы, Шото слишком непоколебим…» Свет вдруг на мгновение притухает, на сцене появляется человек, начинающий зачитывать свою длинную речь. Изуку слушает вполуха, он опять вспоминает о ребенке и ему неспокойно. Смотрит искоса на мужа, тот кивает в такт словам говорящего. Дети… почему же он так рьяно их не хочет? В какой момент жизни его мнение так кардинально поменялось? «Он сказал вчера про аборт. Меня это напугало. Но… он ведь не поступит так на самом деле? Нет, конечно, нет. Шото добрый и никогда не оборвет жизнь нашего потенциального ребенка. Жаль только, что так или иначе забеременеть я не смогу… Ну не обманывать же мне его! Протыкать презервативы… Нет-нет, это слишком гнусно!» – Мидория вздрагивает, его пугают собственные мысли. На душе неприятно. Тема детей всегда делает ему очень больно. Гуляя по улицам, омега постоянно замирает на детских площадках, смотри на резвящихся деток и их сонных родителей. Сердце замирает, на глаза наворачиваются слезы. Время идет, он не молодеет. Туда-сюда, почти тридцать. Легко ли будет родить первого? Да и не таким уже молодым он будет. Не сможет бегать по площадкам со своим чадом, не будет достаточно активным. Да и разница возрастов в будущем скажется… «Шото говорит, что у него в голове каша. Что не готов он воспитывать детей. Ага, а когда будет готов? Наверное, это всё просто глупые отмазки. И денег ему не жалко, это тоже отмазка. Только вот зачем?» Все вдруг дружно начинают хлопать, Изуку подключается к массе. Он подходит ближе к Тодороки, берет его за руку, тянет к себе. Альфа никак не реагирует. Он не слишком эмоционален на публике. Начинается аукцион. Один лот, второй. У Мидории глаза на лоб лезут от первых ставок. А от последней конечной суммы он вообще готов каждый раз падать в обморок. Но окружающие реагирует нормально, продолжая каждый раз хлопать в ладоши. Вот есть обеспеченные люди. Сродни Тодороки с Изуку. Своя квартира в хорошем районе, живут на широкую ногу. А есть богатые или, даже вернее сказать, зажиточные люди. Вот именно они могут позволить себе покупать всякую ерунду на аукционах и поднимать ставки на тысячи долларов. Мидория беседует с окружающими, искоса поглядывая на Шото. Тот равнодушен. Но стоит быть осторожным: его довольно часто выводят такие вещи из себя. – Нет, что вы! – Изуку смеется, разговаривая с Шинсо. Альфа тоже усмехается, выпивает очередной бокальчик бурлящего шампанского. Оно переливается на солнечном свете, блестит, точно светится. – Я не шучу! – заявляет Хитоши. – Не стоит так меня недооценивать! – возмущается он. Омега вновь смеется, легонько похлопывает альфу по плечу. Тот этого действия практически и не замечает, продолжает с интересом рассказывать о своих «подвигах». Но это замечает кое-кто другой. Тодороки медленно оборачивается, устремляет в Мидорию взгляд, его брови съезжаются к переносице. Он подлетает к ним, хватает омегу за руку, утягивает к себе за спину. Тот успевает лишь нервно вздохнуть. Шинсо удивленно хлопает глазами пару секунд, мгновенно переключается на другого знакомого, начиная вещать что-то уже ему. А Изуку неловко мнется, весь сжимается. Шото оборачивается к нему, хмурится. – Что это было? – сухо спрашивает он. – Что? – пытается Мидория состроить дурачка. Не получается. Альфа смотрит на него в упор, не мигая. – Ну… ничего. Я случайно. – Случайно? – Тодороки не повышает голоса, не рычит, ничего. Но Изуку всё равно становится не по себе. – Случайно прикоснулся к другому человеку? Похлопал его по плечу. Зачем? – Ну… само собой так получилось. По ходу разговора, – Мидория качает головой, не знает, что сказать. Шото не отзывается. Смотрит на него зло, поджав губы. Лицо спокойное, расслабленное, но глаза холодные, будто две льдинки. Омеге от этого становится не по себе. Он отворачивается, виновато вжимает голову в плечи. И выдавливает из себя тихое: – Прости-и… – На кой мне твоё «прости»? – Ну… прости, – Изуку подходит поближе, встает к альфе вплотную. – Я не хотел. Не ругайся… пожалуйста… – Я не ругаюсь, – Тодороки вдруг солнечно улыбается; Мидория облегченно выдыхает, расслабляется. – Просто… – альфа покачивает головой, – я никогда к другим омегам не прикасаюсь, – говорит он тихо. Изуку вновь напрягается, отступает на шаг назад. Стыдно. Слова Шото заставляют его чувствовать себя виноватым. – Прости. Я правда… случайно! – заявляет он. Позади них стоит всё тот же Шинсо, с любопытством наблюдающий. Он не может слышать, о чем речь, они говорят очень тихо. Но Мидории всё же кажется, что он знает. Тодороки прослеживает за его взглядом и вновь хмурится. – Так, – говорит он хмуро, берет Изуку за руку, – мы уходим, – и тащит к выходу. Тот лишь растерянно оглядывается по сторонам, не знает, чего бы такого сказать. И молчит, послушно следует за альфой. Они выходят из зала, бредут к лифту. Оба молчат. Омега не выдерживает первым. – Почему? – тихо спрашивает он. – Шото, ещё ведь не кончилось ни… – Потому что, – Тодороки тянет его на улицу, не оставляет возможности к сопротивлению. Мидория, впрочем, даже и не думает о том, чтобы запротивиться. – Но… там ведь твои друзья… и мы так редко вместе куда-то выбираемся! – Не моя вина, Изуку, что ты не умеешь себя контролировать и прилично вести в обществе, – заявляет альфа и тянет его дальше. – Но… – омега замолкает. Если это не вина Шото, значит, это его вина. А раз виноватый, нужно помолчать. – Ладно… Тогда, может, зайдем куда-нибудь? Время ещё раннее! Может, в кино? В кафе? – Нет, – отказывается Тодороки, перехватывает его за талию, притягивает ближе к себе. – Я бы хотел, – протягивает он искусственно, – но ты же сам это учудил! Зачем было так ему улыбаться? – Как так? – Так! – Кому хоть? – Тебе виднее, наверное, кому ты там улыбался. И я ещё терпеливый, не обращал на это внимания. А ты, нет, совсем не соображаешь, трогать его полез. И не стыдно тебе? – Ну… – Мидория покорно опускает голову. Он всегда виноват. Всегда так получается. Каким-то магическим образом. Шото всегда хороший, всегда белый и пушистый, ничего неправильного не делающий. А он… Изуку из-за этого часто чувствует себя виноватым, беспокоится, что Тодороки за бесконечные проступки разлюбит его и бросит. А Мидория этого не хочет, боится. Боится больше всего на свете. Его самооценка из-за этого упала ниже всего и вся, буквально пробив дно. Они заходят медленно в дом, Шото запирает дверь на ключ, медленно раздевается. Омега стоит, прижавшись к стене, виновато смотрит в пол. Альфа замирает, удивленно на него оборачивается. – Что такое? – спрашивает он грубо. – Сам виноват, что мы так рано ушли! – заявляет Тодороки. Изуку кивает, соглашается. – Да-да, ты прав… – говорит он тихо, – я виноват. – Угу… – Шото складывает руки на груди, вопросительно на него смотрит. – Так в чем же дело? – уточняет он едко, издевается. – Почему у тебя такое лицо, а? Чем недоволен? – Я не недоволен, – с болью в голосе шепчет Мидория. – Я… я не хочу, чтобы ты на меня ругался, – тихо объясняет омега, волнуется, переживает. – Не хочу, чтобы злился на меня… Тодороки замолкает, удивленно смотрит на него. – Изуку, – говорит он вдруг неожиданно мягко, – я не обижаюсь, – заявляет уверенно. Подходит, неумело обнимает его. – Не переживай. – Но… я ведь так виноват… ты сам сказал. – Неважно, – альфа улыбается, – я всё равно… всегда буду с тобой, – заявляет негромко. Мидория вздрагивает, к щекам приливает кровь, улыбка вновь появляется на его лице. Он успокаивается, начинает радоваться, вновь становится счастливым, довольным жизнью. – Правда? – переспрашивает на всякий случай, обнимая Шото в ответ. – А почему? – Потому что. – Ну почему? Потому что ты любишь меня? – Изуку задирает голову, с надеждой на него смотрит. Тодороки смотрит в ответ пристально, не моргает. Его руки сжимаются вокруг спины омеги сильнее. Он не отвечает, поджимает губы, отворачивается. Мидория привстает на носочки, тянется к нему, задает свой вопрос вновь. Ему очень нужно. Очень важно это знать. Очень. Немедленно нужно получить ответ на столь волнующий вопрос. И неважно, что он и так знает ответ. Ему нужно. Физически и душевно необходимо. Чтобы жить. Чтобы дышать. Чтобы быть счастливым. Изуку нужно. Но Шото как будто бы этого не замечает. Он лишь пожимает плечами и выдавливает тихое: – Не задавай глупых вопросов, – гладит омегу по волосам, целует в лоб и уходит в комнату. Мидория смотрит вслед, неприятно. Он много не требует. Никогда. Ему нужно лишь услышать такие заветные слова. Такие важные, что греют душу, успокаивают, защищают. Ему нужно. Но Тодороки никогда, никогда за последние лет шесть их не говорил. Непонятно почему. Словно издевается. Изуку прижимается спиной к стене, медленно вздыхает, жмурит глаза. Сердце замирает, ему трудно дышать. «Не задавай глупых вопросов», – крутится в голове. Глупых? В каком месте этот вопрос глупый? Хотя… возможно, глупый. Но не вопрос, а Мидория. Ведь отсутствие ответа на этот вопрос делает ему больно. Если бы он услышал из губ любимого человека простую фразу: «Я люблю тебя», он был бы самым счастливым. Самым. Больше Изуку ничего не надо. Но он не слышит её. Никогда. Омега оседает медленно на пол, скатывается по стене. – А-ай! – вдруг накалывается рукой на выступающий в стене гвоздь, который они не успели вынуть, буквально вспарывает себе кожу до мяса. Кровь мгновенно брызгает во все стороны, Мидория вскакивает, завороженно смотрит на порез. На крик из комнаты выбегает напуганный Тодороки. – Что? – спрашивает он, но в ответе не нуждается. Всё и так предельно ясно. – Звоню в скорую, – буркает альфа, подпрыгивает к телефону, набирает номер. А Изуку стоит, завороженно смотрит на кровь, не может оторвать взгляда. Больно, но… терпимо. По щекам текут слезы, он этого даже не замечает. Руку словно пронизывает тысячи игл, она мгновенно немеет. «Я такой неуклюжий», – думает он и весело усмехается.