В твоих объятьях очень тепло

Изуку просыпается неожиданно для самого себя, чисто случайно. Он резко садится, хватается за пульсирующую в висках голову, испуганно оглядывается по сторонам. В комнате жутко душно. А на часах десять. Уже?! Приходится подниматься, открывать окно. Свежий порыв ветра врывается, бьет в лицо. Мидория морщится, на улице ещё и погода жуткая. – М-м, закрой, – бурчит кто-то с кровати. Омега замирает, удивленно оборачивается, растерянно хлопая длинными ресницами. – Шото! – подпрыгивает к мужу, хватает его за руку. – Ты почему ещё дома?! У тебя же работа?! – Изуку испуганно тормошит его, волнуется. Альфа усмехается и бурчит что-то о том, что он взял выходной. Мидория виновато его отпускает. Голова немного побаливает из-за прерванного в пять утра сна, но он поспал достаточно, так что ложиться теперь нет смысла. Изуку лишь наклоняется, целует мужа в лоб, поправляет одеяло и спешит в ванную комнату. Умывается, принимает душ, надевает чистенькую одежду. Настроение удивительно хорошее. Несмотря на недавно случившееся. Он бежит на кухню, готовит на скорую руку яичницу, завтракает в полном одиночестве. Грустно немного, но его жутко греет мысль о том, что через пару стен в соседней комнате спит любимый альфа. «Надо бы заняться работой. В этом месяце я могу получить в полтора раза больше, чем обычно, если закончу начатые статьи. Только на это много времени нужно. Следует заняться этим, заодно отвлекусь от произошедшего». Мидория переплывает в комнату, садится за любимый компьютер. Погода жуткая, но у него отчего-то жутко хорошее настроение. Вдохновение на писательство так и распирает. Хотя Изуку лучше многих знает, что вдохновение – злая сука, на которую полагается только последний идиот. Нужно работать, а не ждать, когда это мнимое вдох-но-ве-ни-е появится. Вдруг и не появится. А дела-то делать надо. Около трех часов без передышки он сидел за компьютером, не отводя от монитора глаз. Не было даже нужды смотреть на клавиатуру, он за столько лет прекрасно овладел слепым печатанием. Но вот из комнаты слышатся звуки: топот, сдавленные ругательства, грохот мебели, уже тихие шаги. – Изуку, ты где? – кричит сонно Тодороки, а после оглушительно чихает. Мидория не видит смысла откликаться. Он слишком сильно поглощен работой. Слова сами собой вылетают из-под пальцев, омега боится отвлечься и сбиться. – Изуку? – голос альфы становится более гневным. Он появляется в проеме, недовольно хмурится. – Почему ты не отзываешься, когда я зову тебя? – недовольно спрашивает он. Омега ежится и все же поворачивается, виновато улыбаясь. – Прости. Меня неожиданно накрыло вдохновение, – говорит с легким оттенком вины Мидория. – Ты выспался? – Да, – Шото странно улыбается, слегка шипит. – Изуку, я жду тебя, – шепчет тихо-тихо. Омега думает несколько секунд, пытается понять смысл, а как он доходит до него, так Мидория резко заливается краской и отворачивается. – Нет, давай уж как-нибудь без меня, – смеется он, вновь разворачивается к компьютеру. Тодороки недовольно рычит, слегка топает ногами. Изуку на это никак не реагирует. Альфа уходит одеваться и демонстративно гремит мебелью, показывая всем вокруг своё недовольство. Мидория хихикает, быстро-быстро печатает. У него такое настроение, что поведение Шото никак не напрягает. Тодороки появляется вновь в комнате довольно скоро. Он начинает ходить вокруг Изуку и его письменного стола, шипеть и злиться. Топает ногами, гремит мебелью, не совсем ясно, какого результата желает добиться. Омега не обращает внимания, лишь тихо смеется. – Изуку, – Шото присаживается рядом с ним на корточки, хватает за коленки, – Изуку! Давай скорее займемся сексом! А то у меня день плохо пройдет! – Ммм, я занят, – отзывается Мидория, закусывая изнутри щеку. Он думает-думает, не знает, как бы сократить текст. Альфа рычит сдавленно на него и вновь начинает ходить кругами. Присаживается на стулья, качает их, гремит горшками с цветами, зачем-то переставляя их с места на места. Но омега не реагирует. И Тодороки, недовольный и неудовлетворенный, уходит на кухню, где стучит ложками по столу, а кастрюлями – по столешнице. Завтрак, наверное, готовит. Изуку слышит это и тихо посмеивается, отдаленно думая, что Шото всегда такой. Стоит только ему не получить желаемого сразу, как начинается! Как ребенок, ей-богу. Мидории всегда кажется это глупым – мебелью греметь. Но по словам альфы, он так снимает напряжение. – Изуку! – кричит с кухню Тодороки, голос его недовольный, раздосадованный. – Поди сюда! – зовет он. Омега недовольно шипит на экран, будто он во всем виноват. Но всё же поднимается, неохотно плетется в коридор. – Чего такое? – спрашивает он, морщит нос. – Шото, я же работаю! Деньги зарабатываю, чтобы нам было на что жить, – бурчит недовольно. Альфа смотрит в упор, недовольно закатывает глаза, цыкает. – Подумаешь, – шипит себе под нос. – Ммм, ты можешь приготовить еды? – просит спокойно. Мидория хочет отказаться, его ждет работа. Но что-то внутри заставляет остановится, подчинится, понуро кивнуть головой. – У меня дела, – предпринимает он несмелую попытку, хотя сам уже идет к плите. – Ммм, – Тодороки подпирает щеку рукой, прикрывает глаза. – Я так страшно не выспался, – говорит он и зевает. – И знаешь, кто в этом виноват? – спрашивает строго. Изуку вздрагивает, понимает, что выбора ему не оставляют. – Я. – Угу. Значит, кому это исправлять? Не хочешь загладить свою вину передо мной? – спрашивает альфа, его губы растягиваются в странную улыбочку. Мидория пожимает плечами и тихо спрашивает, чего муженек хочет на завтрак… Они сидят через пару часов на диване, Изуку всё ещё возится со своей статьей. Вдохновение прошло. Ему неуютно. Шото под боком, ему нечем заняться. Взяв выходной, он решил, что имеет полное право побездельничать. Вот и лежит, плюет в потолок. Ему некуда себя деть, так что, не найдя ничего лучше, альфа отвлекает омегу от дел, целует его в щеку, обнимает руками поперек живота. Мидория недовольно шипит, отворачивается. – Не мешай, – бурчит тихо, боится огрызаться, поскольку боится обидеть. Ему некомфортно. У Тодороки жутко приятный запах. Корица. Но он такой опьяняющий, что собраться с мыслями нереально. – Я мешаю тебе? – притворно удивляется Тодороки, горячо дышит ему в шею, целует плечо. – Прости, – говорит и смеется. Изуку хмурится, но не может злиться. Вдруг тишину в квартире прерывает тихое пиликанье на телефоне. Омега оборачивается, это его мобильный. Собирается встать, для начала надо поставить ноутбук, что стоит на коленках, куда-нибудь в другое место. Но Шото быстрее. Альфа подпрыгивает, подскакивает к телефону, берет его в руки. Включает, смотрит в экран. – Что там? – поежившись, спрашивает Мидория. – SMS кто-то прислал, – шипит Тодороки, хмурится. – Что написано? – с беспокойством уточняет Изуку. Кто может ему писать? Может, с работы… – Не могу понять, слишком длинное… – отзывается Шото. Он проводит пальцев по экрану, пытаясь раскрыть сообщение полностью, но телефон требует ввести пароль. И альфа быстро вводит, спешит узнать, чего же там такое написано. – Ну? – с трепетом спрашивает омега, почему-то предчувствуя что-то нехорошее. – Ты сменил пароль! – в ужасе восклицает он, оборачивается на мужа, хмурится, чуть ли не рычит. Тот пугается, подпрыгивает и подбегает к нему, становится рядом. – Нет! – отвечает настороженно. – Наверно, ты просто… – он жмет плечами, – промахнулся по цифрам. Попробуй ещё раз! – Хм, – Тодороки недовольно хмурится, его лицо перекошено от подозрений. Но он всё же пробует вновь. – Один, один, ноль, один? – уточняет на всякий случай. – Правильно? – Да-да… – Что это за дата? – с интересом спрашивает Шото, тут же добрея: телефон всё же соизволил разблокироваться. – А ты не знаешь? – удивляется Изуку и хихикает чуть нервно. – Нет, – альфа хмурится. – Что за дата? – повторяет он свой вопрос уже строже. Собирается возмутиться, но не успевает. Его внимания привлекает текст SMS. – Это что такое?! – восклицает в шоке. – А что? – Мидория привстает на носочки, смотрит ему через плечо. – Юга… ой, что он там пишет? – спрашивает с беспокойством. Юга редко пишет. Пусть они и друзья. Он предпочитает только личные встречи. Или изредка голосовые в социальных сетях. – Ерунду какую-то пишет, – Тодороки хмурится, щурится, вглядываясь в мелкий текст. Изуку пытается посмотреть, но Шото отстраняет его, отталкивает рукой. – Чего там? Что-то у него случилось? – Нет, – альфа шипит. – Он пишет, что… – скрипит зубами, – волнуется, как мы до дома добрались, – говорит в итоге неуверенно. Мидория растерянно на него смотрит, ожидает, когда же ему отдадут телефон. Но Тодороки лишь что-то быстро клацает пару раз по экрану. – Эй! – омега тянется в его сторону, – дай мне, я отвечу! – просит он. – Ой! – Шото чуть наигранно вздрагивает, оборачивается, с виноватым лицом смотрит на Изуку. – Прости-и, – протягивает нарочно очень грустным голосом. – Кажется, я… его случайно удалил, – извиняется он, пожимая плечами. – Кого удалил? – уточняет с опаской омега. – Сообщение, – Тодороки жмет плечами, протягивает ему телефон. – Извини, – повторяет вновь очень вкрадчиво. Шото редко извиняется. Нет, вовсе не потому, что он такой невежливый. Просто для него редкость попадать в ситуации, когда нужно извиняться. Поэтому Мидория чувствует себя от этого страшно неловко. Он лишь жмет плечами, слабо улыбается. – Всё хорошо, – и берет мобильный в руки, смотрит в экран. – Ох, и что там было написано? – уточняет обеспокоенно. Юга будет переживать, если я не отвечу. Надо ответить… не хочу, чтобы он волновался. Так… что написать? – Изуку оборачивается на альфу, тот качает неопределенно головой. – Он ведь спросил, как мы добрались? И как… всё ли хорошо. Так что напиши, что всё в норме. – М… – омега хмурится, думает, не знает, как лучше ответить. – И припиши, что его опасения не имеют смысла, – добавляет уверенно Тодороки. – Какие опасения? – уточняет испуганно Мидория. – По поводу того, почему ты не появился до сих пор в сети! – смеется Шото. Его голос и глаза уверенные, сомневаться в его словах кажется абсурдным. Как сомневаться в том, что солнце встает по утрам. Но Изуку всё равно чувствует себя не по себе. Он пишет ответ, как и рекомендовал альфа, откладывает телефон и садится вновь за свою работу… – Паприка, Шото, паприка! – омега идет медленно, постукивает каблучками по полу, рассматривает полки в магазине. – Паприка осталась и всё! Тодороки плетется с корзинкой лениво за ним, недовольно морщит нос и всем своим видом показывает, как сильно происходящее утомляет его. Альфа любит проводить время вместе. Но только вдвоем. Только он и Изуку. И никто больше. Поход вместе по магазинам кажется ему бессмысленным. Одному ведь всегда быстрее! И вообще, выбираться куда-то вдвоем. Зачем? Чтоб каждый романтичный момент портил очередной глупый прохожий на улице! Ишь, больно надо. – Ага, – Шото вздыхает, закидывает в корзинку паприку. – Но зачем нам паприка? – уточняет устало. – Ты имеешь что-то против паприки? – удивляется Мидория, весело ему подмигивает. – Паприка, паприка… – Тодороки вздыхает. – Не люблю, в носу у меня першит от этой вашей паприки. – Врешь ты всё, – смеется омега, закидывая ещё пакетик паприки в корзинку. – Ничего ты от паприки не чихаешь, я знаю! Это ты от перца чихаешь, а от паприки просто порой нос воротишь, – улыбается он. Альфа недовольно закатывает глаза. Они подходят к кассе. Всего несколько человек, но даже такое недолгое ожидание кажется бесконечным. Шото переминается с ноги на ногу, смотрит на мужа устало, вымучено. Тот виновато поглаживает его по плечу, слабо улыбается. Их очередь подступает скоро. Кассир смотрит на них с каким-то немым неодобрением, вечер. И он, похоже, утомлен жутко своей сменой. – Пакет нужен? – уточняет безэмоционально. – Нужен, – отзывается лениво Мидория, достает кредитку, мысленно прикидывая, сколько у него на ней должно было остаться денег. Тодороки сморит на него несколько секунд, наверное, рассуждает про себя над тем, стоит ли предлагать самому всё оплатить. Но ему слишком лень двигать языком, вот он и молчит. Кассир пробивает лениво, но быстро, второпях продукты. Несколько раз проводит пакетиком с паприкой перед сканером, хмурится. – Паприка ваша не пробивается, – говорит устало, разозленно. – Вы где её взяли? – Там, на полке, – мгновенно отзывается Изуку и хмурится. – Там ведь код есть, вбейте его вручную! – подсказывает он нерадивому кассиру. Тот смотрит хмуро, начинает постепенно злиться. – И зачем паприку вообще покупают, – бурчит себе под нос. – Молодые люди, может, без паприки обойдетесь? – спрашивает сухо. Мидория дергается, недовольно ежится. Оборачивается на Тодороки, ищет в его глазах поддержки. Тот устал, его глаза слипаются. – Я же говорил, не нужна нам эта паприка, – усмехается он омеге на ухо. – Нужна-нужна! – возмущенно топает ногой Изуку и осекается, ловя на себе гневные взгляды людей, стоящих за ними в очереди. – Так, пробейте нам нашу паприку скорее! – требует он. Кассир вздыхает, оборачивается и зовет кого-то. Люди в очереди синхронно вздыхают, устало жмут плечами, поправляют свои пальто и сумки. Ждать-то никто не любит. Мидория чувствует себя из-за этой паприки виноватым. Хотя и знает, что без этой паприки у него не получится приготовить жаркое. – А я говорил тебе, паприка – зло! – шипит недовольно Тодороки, дыша горячим воздухом омеге на ухо. Тот вздрагивает, по спине вдоль позвоночника бегут мурашки. Он отшатывается, прикрывает глаза. – Паприка – надежда поколений, – отзывается в шутку, закатывает глаза Изуку. – Паприка нужна мне. – Ага, – Шото вздыхает. Люди в очереди начинают переходить на другие кассы, гневно топать ногами и что-то бурчать. До супругов доносится чья-то возмущенная фраза: «Да из-за паприки дурацкой все встали! Там о ней несколько поколений мечтают!» Тодороки фыркает, а Мидория еле сдерживает смех и покачивает головой, усердно делает вид, что не он причина задержки. К кассиру подбегает его товарищ, подносящий какую-то карточку к сканеру. – Вот, теперь пробивай многоуважаемым покупателям их паприку, – говорит тихо и весело подмигивает Изуку, что случайно ловит его взгляд. Шото замечает это и дергает своего омегу за руку, заставляет его обернуться. – Паприка не стоит того, – говорит он недовольно. – Чего? Чего паприка не стоит? – Мидория смотрит в любимые глаза и усмехается. – Паприка всего на свете стоит, – шутит он. – Чтобы ты глазки не пойми кому строил, – недовольно шипит Тодороки, наклоняется близко к лицу Изуку, рискует его поцеловать. Омега отшатывается, обиженно отворачивается. – Ничего я никому не строил, – печально вздыхает он. – Я всё видел. – Тебе показалось! – Ага, конечно… – Ваша паприка! – кассир буквально кидает в них пакетики с этой злополучной паприкой, ерзает на стуле, всем своим видом показывает, как он недоволен собственной работой. – Спасибо за покупку! – улыбается и кричит. Изуку вздыхает, оплачивает покупку, отдаленно думая, что дураков в мире очень-очень много… Шото собирает покупки в пакет. Они медленно выплывают из магазина под гул мимо проезжающих машин. – И всё же паприка – это зло, – вздыхает Тодороки, смотрит в красивое затуманенное небо. Точнее, красивым его можно назвать с большой натяжкой. Но альфе жутко нравится. – Туман… всё такое серое. Прекрасно! – Фу, – а Мидория недовольно морщит нос. – Серое, ненастоящее, какое-то лживое, обманчивое. Не люблю такое, – говорит он уверенно. Шото тихо усмехается, слегка покачивает головой. – Конечно, – он улыбается, наклоняется и целует омегу в щеку. – Ты не любишь ничего ненастоящего. Только искренность, – говорит с легкой хитринкой. Изуку кивает, всё так. Но к чему бы это? Они идут дальше в полнейшем молчании, одиноко рассматривают лужи под ногами. – Зачем ты надел сегодня это убожество? – спрашивает вдруг Тодороки, многозначительно глядит на его ботинки. Мидория морщится от грубости, удивленно жмет плечами. – Ты про мою обувь? – осторожно уточняет он. – Почему тебе не нравится? – спрашивает с беспокойством. – Очень… красивая ведь. – Уродская, – отрезает Шото, – очень, – он морщится, демонстративно кривит лицо. Изуку вжимает голову в плечи, не сопротивляется. «Наверное, у меня просто плохой вкус», – думает он с грустью. – Она удобная, – Мидория покусывает губы. – И… мне нравится, – добавляет смущенно. – Эх, – Тодороки цыкает и закатывает глаза. – Дерьмовый у тебя стиль, – выдает он. – Придем домой и выкинем это! – восклицает уверенно. – Нет! – омега аж подпрыгивает. – Эти ботинки нравятся мне, я их сам выбрал! – заявляет он. – Не буду выкидывать. Они совсем не изношенные еще. – Изуку, – альфа останавливается, хватает его за плечо, разворачивает к себе. – Изуку, – голос спокойный, вкрадчивый, – я же тебе только лучшего желаю. Поверь мне, – он слегка улыбается. – Эта обувь совсем не идет тебе. Она… уродливая! – Ну-у… – Мидория опускает виновато глаза в землю, – ну… Ты правда так думаешь? – уточняет настороженно. – Да! – Шото кивает сам себе. – Понимаешь, – его лицо становится чуть добрее, – просто у некоторых людей есть чувство стиля, а у некоторых… – он морщится, – как у тебя… его нет. – Ну… – омега вздыхает, соглашается. А чего спорить? Тодороки он доверяет, тот ерунды не скажет. – А у меня чувство стиля есть, – уверенно говорит Тодороки, растягивает губы в странную улыбочку. – Будешь со мной – будешь красиво одет всегда. Запомни это! – наставительно говорит он. Изуку кивает. – Х-хорошо, я понял. Если ты считаешь, что они плохие, выкинем, – грустно вздыхает, в глубине души расстраивается. Хотя и не хочет сам этого признавать. Обычно ему всё равно на мнение окружающих, пусть думают, что хотят. Особенно, если вещица ему нравится. Но Шото… Шото это другое. Совсем другое. Шото – его муж, а не пень в лесу. Мидория не может не прислушиваться к его мнению, не может не дорожить его уважением, вниманием. – Купим тебе чего-нибудь нового, – неожиданно очень ласково говорит альфа, приобнимает омегу за плечи. Тот вздрагивает, поднимает на него удивленные, радостные глаза. Он снова счастлив. Чувство заботы и защищенности наполняют пустоту внутри, ему вновь лучше. Когда Изуку не думает над тем, как он одинок, как внутри холодно и мрачно, он в норме. Пустая оболочка. Всё тепло и любовь, что были у него, он отдал. Отдал Шото, потому что очень его любит. И вот, внутри ничего не осталось. В ответ ведь никто ничего не заполняет. Лишь изредка, в такие моменты заботы. Но этого хватает лишь на пустое поддержание жизни. – А когда? У меня нет сейчас денег на траты… нужно дождаться, как зарплата придет, – вздыхает Мидория. – Я тебе чего-нибудь куплю, – обещает Тодороки, и омега счастливо к нему прижимается. – Только пойдем вдвоем! А-то я знаю тебя, выберешь опять какую-нибудь ерунду! – нарекает он. Изуку кивает, соглашается. – Шото, а может, сходим куда-нибудь? – спрашивает он, сам не зная с чего вдруг. – Зима уже… дальше только холоднее будет. – Не-ет, – альфа недовольно морщится, – не хочу. Давай-ка лучше как раз после зимы, а? По весне! Чтоб тепло уже было, красиво! А так… мокро… – он качает головой, отказывается. Мидория равнодушно пожимает плечами. Именно такого ответа он и ожидал. С Шото они уже давно никуда не выбирались. Тут его телефон начинает вибрировать, Изуку останавливается, достает мобильный из кармана. Тодороки тоже останавливается, косится недовольно на экран. – Алло? – подносит к уху трубку омега. В трубке раздается гневный возглас: – «Изуку! Что значит, «всё хорошо», а? Ты там головой своей думаешь? Я же тебе всё подробно расписал! Там же все признаки сходятся!» – Юга. Он зол. – Чего? О чем ты говоришь? Что? Всё ведь… хорошо. Мы с Шото добрались до дома, сразу легли спать. Чего такое? Почему ты так волнуешься? – удивляется он, оборачивается на Шото. Лицо альфы вытягивается на мгновение, брови съезжаются к переносице. Но через секунду он вновь начинает походить на статую. – «А чего? Я! – Юга понижает голос, слышатся какие-то шорохи. – Изуку, твой муж – манипулятор. И, несмотря на то, что ты о нём говоришь, я уверен. Не понимаю, почему ты в упор этого не замечаешь! Давай встретимся с тобой в кафе? Сегодня, завтра!» – Нет! – Мидория в ужасе ахает. Сама эта мысль кажется ему абсурдной. – Зачем? – «Нужно обсудить это! Я могу позвать моего знакомого психолога, ты поговоришь с ним!» – Нет! Я не хочу! Юга, ты ошибаешься! Возможно, ты что-то не то из моих слов понял… – нервно смеется омега, искоса смотрит на мужа, что терпеливо ждет, хмурит брови. – «Да. Возможно, я ведь не знаток. Поэтому я и предлагаю со специалистом поговорить. Родной! Ну, не надо отказываться от моей помощи!» – Нет, Юга, – твердо заявляет Изуку. – Я не хочу, – медленно вздыхает, изумрудные глаза становятся точно стеклянными, – в этом нет нужды. В моей семье всё хорошо. То, что ты предлагаешь, это не помощь, а пустая трата времени, – злым шепотом уверяет он. – Всё, я занят. После поговорим. И бросает трубку. Неприятный звук гудков. Мидория морщится, чувствует себя виноватым. Никогда прежде он не говорил так с лучшим другом. Просто его слова… что-то затронули в пустоте Изуку, пошатнули её. Это было неприятно. – Идем? – кисло спрашивает Тодороки. – Да, – отзывается омега, медленно поворачивается. Альфа спешит вперед, как дурак, не смотрит на светофор. Выскакивает на дорогу. Мидория замечает всё периферическим зрением. Его сердце подскакивает до горла, внутри всё замирает. Вспышка света; гулкий свист автомобиля; резкое торможение; тело Шото отлетает на пару метров в сторону. Пакет вылетает из его рук, продукты разлетаются по всей дороге. Изуку оглушительно кричит и бросается к нему, падает рядом с мужем на колени, хватает его голову ладонями. Лужа. Омеге требуется несколько секунд, чтобы понять, что это не вода. Кровь. Испуганный визг вырывается из груди, к нему подскакивает водитель и окружающие. Кто-то звонит в скорую.