В твоих объятьях очень тепло

Изуку сбегает по лестнице из самолета на родную землю, спешит в аэропорт. Сердце колотится быстро-быстро, от предвкушения, кажется, у него даже поднялась температура. Юга лениво следует за ним, слегка морщась от яркого солнца. Жарко. Он слабо улыбается, поездка вроде как удалась. Они отдохнули, немного развеялись. Наконец-то поговорили по душам. Паспортный контроль, получение багажа, и вот омеги уже свободны. Шото стоит на парковке, выискивая взглядом знакомые фигуры. Мидория замечает его, машет рукой и бежит навстречу вприпрыжку. – Я здесь! – кричит он и прыгает к альфе на шею, целует его быстро в щеку. Тот шумно выдыхает от неожиданности, похлопывает его по спине. – Вижу, – усмехается. – Как вы? Как долетели? – Хорошо! – Изуку становится ровно, глупо улыбается. Он скучал. Удивительно сильно. Раньше и предположить не мог, что так будет. – Эм… чей это автомобиль? – спрашивает омега растерянно, косясь мужу за спину. – Это мой друг, – отзывается Тодороки, оборачиваясь. – Он провожал свою мать до аэропорта, поэтому согласился подвести и меня. Рейс задержали, поэтому мы вместе просидели некоторое время. А как его мать отправилась на посадку, приземлились вы. Вот он и согласился нас подбросить, – улыбается альфа. – Здорово, – Мидория кивает, осторожно заглядывая в салон. – О! – восклицает он. – Здравствуйте, Хитоши-сан, – и улыбается. Но вовремя вспоминает, что так делать не стоит, вот и становится ровно. Кто знает, как Шото может отреагировать. – Так вы знакомы? – спрашивает тут он удивленно. – Да-а, – Изуку кивает. – Мы… ты знакомил нас, – протягивает неуверенно. – Хм… – Тодороки качает слегка головой, – не помню, – вздыхает он, жмет плечами. – Так, запрыгивайте и поехали. Аояма мялся буквально несколько секунд, а после всё же смело сел на переднее сиденье. Ему этого явно не хотелось, но стоило дать супругам посидеть в обнимочку… – Какая приятная неожиданность! – восклицает Шинсо и весело ему подмигивает. Юга слегка хмурится, но кивает. – Да-да, – отзывается он. – Спасибо за помощь, – растягивает губы в искусственной улыбке. – Надеюсь, вас это не затруднит, – говорит неуверенно. Мидория смотрит на это, закусив губы. Смешно. Как тесен мир! Судя по всему, отношения между Хитоши и Аоямой не продвинулись ни на сантиметр, хотя в воздухе всё же повисла легкая неловкость. «Юга говорил, Шинсо ему понравился… Интересно», – Изуку слегка усмехается, прижимаясь ближе к Шото. Тот обнимает его рукой за талию, тянет к себе и целует время от времени в щеку, ничего не замечая. – Как поездка? – тихо спрашивает Тодороки, потираясь носиком о плечо омеги. – Отдохнули? – Отдохнули, – напряженно отзывается Мидория, вспоминая его разговор с Аоямой. Дома их с Шото ждет серьезная беседа. – А как ты? – переводит он тему. – Нормально, – альфа жмет плечами, – у нас ничего не произошло… – Я привез тебе сувенир, – слегка улыбается Изуку и чмокает Тодороки в щеку, сам внимательно наблюдая за другом. Тот напряжен. Косится странно на Шинсо, а Хитоши в свою очередь усердно не отводит взгляда от дороги, наверное, боится отвлечься. Они стоят друг друга. – Какой? – оживляется Шото. Он любит такие штучки. Хотя по тону его голоса понятно, что его куда больше радует само наличие омеги, а не всякие подарки. – Так, ерунда, – Мидория жмется к нему, прикрывает от усталости глаза. Их рейс несколько раз переносили, так что он успел порядком утомиться. – Магнитик, ты же их коллекционируешь, и брелок с ракушкой… – Ммм, – Тодороки улыбается, кивает. – Спасибо, – шепотом благодарит он. – Я скучал, – добавляет ещё тише. – Я тоже, – отзывается Изуку, оборачивается к нему, обнимает руками за шею. – Очень сильно, – на лице появляется легкий румянец. Глаза у Шото удивительно добрые, мягкие, красивые. В них блестит любовь, в лучах которых Мидория может греться бесконечно. – Эй! – Хитоши одергивает их и смеется. – Вы до дома-то дотерпите! – просит он. – Не надо в моей машинке любимой непотребствами всякими заниматься! – шутит. Шутка не смешная. По крайней мере, так думает Изуку. Он вспыхивает и недовольно отворачивается, бурча что-то негодующее себе под нос. Шото же его мнения не разделяет, смеется и отмахивается. Юга лишь сдержанно усмехается. Он вообще не похож на большинство омег. Да что там омег, он совсем из другого мира, не такой, как другие люди. Его не смущают пошлые шутки, на эти темы он может говорить абсолютно спокойно. Мидория, наверное, и не припомнит случая, когда бы его лучший друг смущался. Даже сейчас, сидя с вроде как объектом своих симпатий, Аояма всё так же спокоен. Он слишком уверен в себе, чтобы о чем-то там переживать. – Жарко сегодня, – вздыхает вдруг Юга, подпирая щеку рукой. – Что в отпуске, что дома, везде печет… – Это точно, – Шинсо мгновенно поддерживает разговор. Похоже, он заинтересован в омеге намного больше, чем хочет показать. Они друг друга стоят. – Словно тело плавится, сил просто нет. – Будь возможность, я бы снял и одежду, и свою кожу, – печально говорит Аояма. Хитоши нервно усмехается. Не похоже на него. – Ну-у, – протягивает он, – одежду снять можно, – говорит вдруг альфа. Мидория недовольно морщится. И как это понимать? Очередной альфа со своими тупыми похабными предложениями? Юга тоже морщится, он этого не любит. Но Шинсо вдруг добавляет: – Кожу можно только с мясом содрать, – шутит он. – Я, кстати, могу в этом подсобить, – улыбается. – Вот, – достает из бардачка карточку, – визиточку возьмите. Пластическая хирургия… – он смеется. Изуку растерянно берет протянутую карточку, вчитывается в текст. Самореклама, ясно. – Так вы хирург! – вдруг говорит он радостно. Шото, что мирно сидел, прижавшись к нему, аж вздрагивает. – Да, – кивает Шинсо, его голос звучит так, будто это нечто само собой разумеющееся. – А как, вы думаете, мы бы с Шото познакомились? Общая, так или иначе, сфера деятельности… – Хирург, – повторяет вслед за ними Юга, он, очевидно, что-то обдумывает. – Хорошая профессия, – говорит и улыбается. «И о чем он только думает? Решает, подходит ему Шинсо или нет?» – размышляет Мидория и усмехается. Хитоши пускается в разглагольствования о своей работе, кажется, он очень любит об этом поговорить. Изуку теряет нить монолога со второго предложения, а Тодороки вообще предпочитает не слушать. Похоже, его такой тягомотиной Шинсо грузит постоянно. Лишь Аояма слегка вникает, кивает в такт словам. Его не впервой встречаться с таким большим объемом профессиональной лексики… – Ваш дом, – объявляет весело Хитоши и тормозит. У него удивительно хорошее настроение. И даже вечные синяки под глазами кажутся не такими темными, как обычно. – Уже? – Шото сонно открывает глаза. – Сколько с нас? – по привычке спрашивает он. Они с Мидорией довольно часто вынуждены разъезжать на такси. – Пф, – Шинсо смеется. – Я не столь меркантильный и бедный, чтобы брать деньги с друга за обычную услугу, – улыбается он. Изуку благодарно кивает. Хотя он до конца не уверен, на самом ли деле Хитоши так благороден или он хочет выглядеть лучше в глазах Юги? – До встречи, – машет рукой Тодороки, они с Мидорией выпрыгивает из автомобиля на тропинку. – Ага, – Шинсо отмахивается от них и газует. Супруги растерянно смотрят в след быстро-быстро удаляющейся машине. – Он такой странный сегодня, – вдруг говорит Шото и зевает. – Почему? – удивляется Изуку и неспешно бредет к многоэтажке. Они поднимаются по лестнице, идут к квартире. – Ну… – Тодороки усмехается каким-то своим мыслям, но всё же говорит, – Шинсо не очень любит людей. Ладно уж он согласился подвести меня и тебя по дружбе. Но твоего этого Югу! Его дом ведь совершенно в другой стороне! Мидория нервно хихикает, а после и вовсю заливается чистым смехом. Альфа на него удивленно смотрит. – Понимаешь, – протягивает Изуку, но замолкает, решив, что не стоит рассказывать о личной жизни другого человека. – Ну, – он закусывает губу, – думаю, Юга ему просто понравился, – говорит он легко. – Думаешь? – с сомнением уточняет Шото. – Странно всё это, – говорит он, переступая порог. – Шинсо… и ему кто-то понравился! Да нет, быть такого не может! – Ну, посмотрим-посмотрим, – Мидория улыбается каким-то своим мыслям, разувается и спешит в ванную комнату. Тодороки по пятам следует за ним. – Изуку, – вдруг шипит он тихо, – ты не сильно устал? – спрашивает осторожно. Омега напрягается, удивленно на него оборачивается. Предчувствует что-то нехорошее. – Чего? – уточняет он, скидывает с себя одежду и запрыгивает в ванну под леденящий душ. Наличие Шото совсем рядом его ничуть не смущается. Хотя чисто для приличия шторкой он задернулся. – Ну-у, – Тодороки усмехается и присаживается на край стиральной машины. – Хочу тебя, – говорит тихо. Мидория вздрагивает. И не понятно от чего это. От холодной воды или от таких вот заявлений. – Я тоже тебя, – робко отзывается он. – Только подожди, – предостерегает на всякий случай. Прежний Шото после таких слов безо всяких промедлений мог наброситься на него. Но теперь об этом переживать не стоило. – Конечно-конечно, – альфа усмехается. Он моет руки и идет разгрести сумку Изуку. Тот кричит ему, что справится сам, но Тодороки лишь отмахивается. Ему не сложно. – Ты хоть что-нибудь о своей поездке расскажешь? – кричит он попутно. – Ну-у, – Мидория вылезает из ванны, закутывается в большое полотенце. Чистых вещей под рукой нет, так что он в таком виде сразу же бредет в спальню к шкафу. – Море очень красивое, чистое. Водичка практически прозрачная. Мы медуз всяких видели, а поутру – крабиков. Правда совсем-совсем маленьких… – Чем хоть занимались? – Так, ничем, – Изуку несколько секунд стоит задумчиво перед шкафом, а после обессиленно заваливается на кровать. Он слишком устал, чтобы что-то там делать. – Ох, болтали, spa-салоны ходили. Ты знаешь, я в волшебные действия всех этих масочек не верю, но это довольно приятно. На массаж сходили, косточки всем знакомым перетерли, – шутит он. – Правда, что ли? – появляется разноцветная голова в дверном проеме. Тодороки удивленно смотрит на него. – Не похоже на тебя, – замечает он. – Не похоже, – соглашается Мидория и жмет плечами. – Ладно, шучу, никому мы косточки не перетирали, – отмахивается он. – Ну так, обсудили кое-какие проблемы, некоторых знакомых, с этим связанных, – говорит он и отводит смущенно глаза. Шото кивает. – Чувствуешь себя отдохнувшим? – спрашивает последнее, медленно к нему подходит. Изуку растерянно кивает и садится. Смотрит на альфу снизу-вверх, покусывает отчего-то губы. – Я… кое-что понял там, на отдыхе, – говорит он неуверенно. – И что же? – уточняет Тодороки, берет его за руку, поднимает с кровати, притягивает к себе. Большое полотенце медленно съезжает с Мидории на пол, тот неловко вздрагивает. Приподнимается на носочки, чмокает альфу в губы. Тот стоит, ждет ответ на свой вопрос. Спешить не собирается. – Ну… нам необходимо будет серьезно поговорить, – уклончиво откликается Изуку, плавно обнимает его руками за шею. Он чувствует себя смелым. Очень. Отчего – не ясно. Просто нынешний Шото так добр и ласков. – О… кое-чем, что случалось в прошлом. – О, – Тодороки кивает. Но, кажется, он совсем не удивлен. – Так и знал, что в прошлом что-то случалось! – восклицает он. – И это серьезно? – щурится недовольно. – Что-то я предчувствую… что-то нехорошее… – бурчит альфа. Омега смеется, отмахивается. Он тянет мужа на себя, их губы мягко соприкасаются, сливаются в нежном поцелуе. Спешить некуда. Но они всё равно спешат. Мидория делает шаг назад и падает на кровать, увлекая за собой мужа. Тот наваливается на него и тут же поднимается, скидывая с себя руки Изуку. – Чего? – спрашивает тот недовольно. И краснеет. – Ты перехотел? – предполагает он обеспокоенно. Оглядывает себя на предмет симпатичности. Симпатичный или нет, не понятно. Но ровно такой же, каким и был. – Ничего, – Шото усмехается. – Просто я тоже хочу в душ, – виновато бурчит он и ускользает. Напоследок кричит лишь, – просто там жарко очень! Мидория вздыхает. А он уже настроился. Поднимается и так прямо голышом следует за ним. Собирается повесить полотенце на место. – Эй! – но тут же вновь возмущается. – Ты зачем запираешься? – удивленно восклицает он. – Скрываешь что-то от меня? – Нет, – мгновенно откликается Тодороки. – А что? Тебе что-то нужно? – Полотенце повесить хочу… – Изуку вздыхает и, долго не думая, отпирает замок ножом с внешней стороны. Альфа недовольно огрызается на него лишь, но ничего не говорит. Мидория замирает посреди ванны, несколько секунд смотрит внимательно на шторку. А после выдает: – Не выходи, – усмехается. – Чего? – Шото выглядывает, смотрит на него как на ненормально. – В смысле? – Ну-у, – Изуку игриво убирает прядь за ухо, – я к тебе, – шепчет он и подходит к ванне, собираясь забрать внутрь. – Нет-нет-нет, – резко отказывается Тодороки. – А ну стой на месте! – кричит возмущенно. Мидория пугается и отпрыгивает назад. – И чего так орать? – спрашивает он, недовольно надувая губы. – Прости, – виновато бурчит Шото. – Просто ты же знаешь, секс в ванне и душе крайне опасен. – Это чем еще? – недовольно уточняет Изуку. Давненько его так не отшивали. – А тем, что вода смывает естественную смазку, – альфа что-то недовольно шипит, вертит вентиль, а после шум воды стихает. – Есть большая вероятность поскользнуться, – вещает он, медленно вылезая на пол. Мидория стоит у двери, внимательно на него смотрит. Взгляд у него странный. Пошлый, глаза горят далеко не пристойным огнем. – Ммм, – растягивает он губы в улыбочке, – какой ты красивый, – усмехается омега. Тодороки от этого аж краснеет. – Не знаю, Изуку, с чем это связано, – говорит он серьезно, – но… после потери памяти порой я чувствую себя школьником, к которому старик домогается, – осторожно признается альфа. – Эй! – Мидория мгновенно закипает. – Ты что такое говоришь! – шипит он. – Совсем того, что ли? – восклицает в ужасе. – Я ни к кому не домогаюсь, – бурчит уже тише. – И вообще, ты что, хочешь сказать, что я старый? – голос совсем затухает. Шото уже хочет было начать его успокаивать, но осекается, замирает. А после ванную разрывает от хохота. Изуку же хочет продолжить злиться, но уже не может. Он вздыхает и убегает в спальню, где заваливается на кровать и сдавленно хихикает в подушку. – Ты не старый, – на распев кричит Тодороки, следуя за ним. – Мы ещё очень молодые, – поет он. Похоже, это строчки из какой-то песни. – Хотя ты знаешь, – говорит уже обыкновенным голосом, – так как мои воспоминания всё ещё не вернулись, я ощущаю себя… двадцати трех летним. Не больше. А тебе вот уже почти тридцать, – замечает он. – Разница мышлений, да и вообще… Мидория садится, оборачивается на него, смотрит, изгибая странно брови. – Так я, получается, совращаю малолетних! – восклицает он в ужасе. – Ах, мне так жаль, – смеется. Шото закатывает глаза. – О чем ты хотел поговорить? – спрашивает он, раскладывая вещи, что омега брал с собой в поездку, по полкам. Тот смотрит на это с благодарностью, слегка улыбается. Тодороки не только стал нежнее и любвеобильнее. Но ещё и заботливее. – Ну-у, – Изуку неопределенно отводит глаза. Ну не может он этого так прямо сказать. – Иди сюда, – зовет альфу, манит пальчиком. Футболка выпадает из рук Шото, он оборачивается. Смотрит внимательно на мужа, а после кидается к нему, запрыгивает на кровать, наваливается сверху. Мидория от неожиданности даже вскрикнуть не успевает. Они сливаются в горячем поцелуе, руки Тодороки скользят по бокам Изуку, мягко сжимают. – Ты потолстел, что ли? – говорит альфа вдруг, на мгновение оторвавшись от манящих губ. Омега напрягается, хмурится несколько секунд. – Почему ты так решил? – уточняет с беспокойством. – Не знаю, – Шото проводит носом вдоль его шеи. – Просто… бока больно мягкие, – усмехается он. – Ну-у… – Мидория растерянно качает головой, – не знаю, – признается он, сам проводя рукой по прессу Тодороки. Тот тоже, не сказать, чтоб самый худой… Но всё же покрепче, мышцы там определенно есть. Про живот Изуку такого сказать нельзя. Он просто мягкий, слегка кругловатый. – М-мм, – альфа жмется ближе к омеге, целует его за ухом. – Так даже лучше, – вдруг говорит он. – Почему? – Мидория слегка улыбается, поглаживает его по голове, играется с мягкими волосами. Шото отвечает не сразу. Он целует мужа в шею, медленно спускается ниже. Его губы скользят по мягкому телу, оглаживают розовые соски, целуют живот. Изуку нервно хихикает, ему жутко щекотно. – Ты такой мягкий, – всё же говорит Тодороки, мельком на него посмотрев. Его глаза блестят от похоти. Мидория вспыхивает. – Шото, – он садится, тянется ладонью альфе между ног, – чего ты торопишься? – Я тороплюсь? – Тодороки замирает, подняв на него удивленный взгляд, – прости. – Нет-нет, – Изуку слегка жмет плечами, – просто… – он качает головой, отводит глаза. Не может сказать. И стыдно, и больно. Хочется насладиться моментом. Раньше у него не было такой возможности. Ведь Шото любил торопиться. Всё и сразу, так было всегда. А тут… Мидории нравится растягивать весь процесс, он и так не слишком долгий. Но прежний Шото того не терпел… Альфа же молчит. Смотрит на него, ждет объяснений. Но, не получив их, говорит: – Я тороплюсь, потому что очень тебя хочу. Скорее, сейчас, – шипит он, наваливается на мужа, вновь его целует. Тот смеется, безвольно разваливается на кровати. Его переворачивают вдруг на живот и ставят на коленки. – Ой, – он шумно выдыхает, эта поза не самая приятная. Никогда ему не нравилась. Так ещё и воспоминания какие-то сомнительные навевает. – Шото, я… – замирает, оборачивается. Почему-то Изуку кажется, что альфа не станет его слушать. Он любит спешить. Но вопреки ожиданиям Тодороки замирает, удивленно на него смотрит. – Что-то не так? – голос заботлив и тих. – Я что-то не то сделал? – с беспокойством уточняет. Мидория удивляется и отрицательно качает головой. – Нет-нет, Шото, – он сглатывает, переворачивается. Поднимается на коленки, обнимает его за шею и прижимается изо всех сил. – Шото, я очень тебя люблю, – шепчет одними губами. – Ой, ты чего? – Тодороки поглаживает его по спине, смотрит растерянно. – Ты чего? – повторяет растерянно. – В отпуске что-то случилось? Что на тебя нашло? – Нет-нет, – Изуку усмехается, сам не замечает, как на глаза наворачиваются слезы. – Просто… мне это так непривычно, – вздыхает он. – Что именно? – Ну… то, как ты себя ведешь, – тихонечко признается Мидория. – Вся эта заботливость… и нежность, Шото, – он кусает от тревоги губы, – так непривычно. Я помню тебя совсем другим. – Изуку, – альфа убирает его руки со своих плеч, отодвигает, внимательно смотрит в глаза, – ты меня пугаешь, – признается он. – Всё то, что ты говоришь, – качает альфа с тревогой головой. В глазах застывает страх. – Не переживай… Изуку от этого улыбается, тепло. Пустота внутри заполняется светом и любовью. Он счастлив. По крайней мере, так думает. И тут слизкая дрянь на дне вдруг булькает, напоминает о себе, скребется о стенки души, зудит. Он нервно ахает и отворачивается. Становится тяжело дышать, становится страшно. – Изуку, что такое? Что с тобой? Изуку, эй! – Тодороки одергивает омегу, встряхивает его за плечи, волнуется. Но тот на него не смотрит, лишь кусает от боли губы. Внутри всё зудит, как укус комара, болит, жжется, горит. Душит его. Стоит только вспомнить о той слизи, как она начинает разрастаться, заполоняет собой всё пространство, убивает его. – Шото, – Мидория мотает головой. Он шумно вздыхает, успокаивается. Оборачивается на альфу, обнимает его, тянет на себя и целует. – Займись со мной сексом сейчас, – просит тихо. Ему это необходимо. Эти прикосновения, поцелуи, объятия. Только в такие моменты он чувствует себя до конца хорошо. Тодороки растерян. Он гладит его по голову, целует, прижимает к себе. – Изуку, – альфа горячо прикусывает его нижнюю губу, пытается заставить ожить, – Изуку, что такое? Ты так резко помрачнел! – Шото, – Мидория вжимается в матрас, прикрывает глаза. – Ты любишь меня? – спрашивает шепотом. Звенящая тишина повисает в комнате. – Ты любишь меня? – повторяет уже громче. – Э… Изуку, ты чего? – Прошу, скажи, что любишь меня! – вздыхает омега, волнуется, – скажи это! Пожалуйста, я хочу почувствовать себя… любимым! – просит он. – Изуку, – Тодороки садится, обеспокоенно смотрит на него. – Конечно, я люблю тебя. Очень-очень люблю! Больше всех! Но… Изуку, что такое? Что на тебя нашло? Ты… распереживался из-за моих слов? Да? Не волнуйся, пожалуйста, ты всё ещё самый красивый для меня, ты вовсе не потолстел. И ты не старый! – взволнованно восклицает альфа. Мидория лишь усмехается, прижимается щекой к его ладони. – Шото, нет, ты не виноват, – тихо говорит он. – Просто я должен тебе кое-что рассказать, – признается омега. Альфа вопросительно на него смотрит. – Что? – Ну… я… эм, дело в том, что… – Изуку покачивает головой, его взгляд становится отрешенным, – я… – он замолкает. – Ничего, – не может сказать.