В твоих объятьях очень тепло

– Ты не любишь цветы? – удивленно спрашивает Шото, его лицо искривлено беспокойством. Мидория еле заметно жмет плечами. Он и не знает, что сказать. Как на это реагировать? После вчерашнего разговора Тодороки был сам не свой. Ложась спать, он бурчал что-то странное о том, что такого больше не будет… Изуку тогда ничего не понял. А сегодня альфа появился с работы раньше обычного с тортом и большим букетом цветов. У него никогда не получалось красиво изъясняться. Но Мидория всё же понял, что Шото извиняется. – Я… я люблю цветы, – Изуку слегка улыбается. – Особенно лилии, ты же знаешь… – мягко отзывается омега, с умилением разглядывая букет. – Просто… ты меня удивил, – нервно говорит он. – И ничего удивительного, – бормочет Тодороки, всучивает ему в руки букет, сам быстро раздевается. – Ну, тебе нравится? – с тревогой уточняет он. Омега кивает. – Нравится-нравится, – откликается он, с трудом унося букет на кухню. Тот пах свежестью. Этот аромат был так силен, что рисковал перебить их собственные запахи. – Только я не понимаю, – оборачивается Изуку в дверях, – зачем? – спрашивает с легкой улыбкой. Шото смотрит на него пристально, болезненное выражение появляется у него на лице, он отворачивается. – Решил сделать тебе приятно… – вздыхает он и уходит в спальню, переодеваться. Мидория растерянно провожает его взглядом. Он ставит букет в вазу, располагает её на столе. Красота! Вот только вся эта ситуация жутко напрягает. Он мнется несколько секунд, а затем идет следом. Натянув на лицо радостную улыбку, готов врать в лицо и усердно делать вид, что всё хорошо. – Шото, – омега весело зовет его, подходит, заглядывает в глаза, – спасибо… – улыбается ещё шире. – Но не стоило, правда… – Изуку, нет, не надо, – Тодороки болезненно морщится, – помолчи, пожалуйста, – просит он, продолжая переодеваться. Мидория вздыхает, собираясь что-то сказать, но осекается и замолкает. – Ммм, – мычит он что-то тихое в губы, – ну… я там… уже приготовил… твою любимую собу, – Изуку чуть пожимает плечами. Альфа тяжело выдыхает. – Ох, – он грустно кивает, – спасибо. – Ты не рад? – с беспокойством уточняет омега. – Рад-рад, – Тодороки натянуто улыбается. – Просто… после вчерашнего… – он виновато опускает голову, – прости, Изуку. – Шото, – омега берет его за руку, тянет на кухню, – ты не должен об этом много думать, правда! – просит он. – Ага, конечно, – альфа закатывает глаза. Проходит в ванную, моет руки. – Ты сам ведь думаешь об этом. И переживаешь! Я знаю… – Ну-у… – Мидория прячется на кухне, ему неспокойно. Чувствует, что разговор будет сложным. Он открывает тортик, достает блюдца и вилки. – Шото, а зачем ты купил клубничный? – вдруг восклицает Изуку. Искренне удивленно. – Ты же его не любишь! – замечает он. – Зато ты любишь, – отзывается Тодороки, проходя на кухню. Он останавливается рядышком, немного мнется и целует мужа в щеку. Тот морщит носик и хихикает. – Ну… ладно, спасибо, – жмет плечами. Они рассаживаются за стол, приступают к еде. Изуку исподлобья поглядывает на альфу, тот жмется, будто боится поднять на него глаза в ответ. – Прости, – тихо. Прорывающее тишину. Омега вздрагивает. Как на это реагировать, он не знает. – Эта неловкость утомляет меня, – осторожно замечает он. – Шото, давай, м… я хочу прояснить один момент. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Ну… да, происходило это… нехорошее в нашей жизни. Но… мне некомфортно лишний раз мусолить эту тему, – признается Изуку. – Давай не будем. – Ох, – Тодороки подпирает голову рукой. – Ладно, – соглашается он. Мидория удивленно на него смотрит. Он-то думал, альфа откажется. – О… спасибо. – Изуку-Изуку, – Шото с печальным видом покачивает головой, – если ты не хочешь разгребать всё это, то… я не могу тебя заставить. Ладно, – он жмет плечами. – Я верю, ты сильный, ты… со всем справишься, – на его лице появилась добрая улыбка. – Я уверен. – Ой, – омега вздрагивает, его щеки сами собой краснеют. – Так приятно, – прикрывает от удовольствия глаза, – ты… в меня так веришь. – А как же иначе, – Тодороки фыркает. – Меня интересует, честно говоря, куда больше кое-что другое. Как мы до такого дошли? Изуку, ты можешь… припомнить момент, когда это всё началось? – просит серьезно альфа. Мидория неопределенно качает головой. Нет, не может. Он надувает губки «уточкой», думает. – Ну, нет. Вроде, нет, – говорит неуверенно. – Точно? – Шото смотрит на него в упор. – Хоть что-то. Может… мы ссорились? Или… с тобой что-то случалось? – Со мной? – удивляется Изуку. – Ну, может, ты попадал там… в аварию тоже, просто себе что-то ломал. Бывал в больнице. – Э… нет. – Просто… сколько себя помню, Изуку, я тебе доверял, – тихо говорит Тодороки. На его лице написана откровенная боль. Мидория смотрит на него, ему становится не по себе. Он чувствует, что постепенно начинает злиться из-за чего-то, но постоянно одергивает себя. – Должно было случиться что-то серьезное, чтобы… я изменился… Омега вздыхает. Ему нечего сказать. И тут в голове что-то щелкает, вновь яркие вспышки воспоминаний мелькают перед глазами. – Ох, – он шумно выдыхает, привстает со своего места. Венки на его шеи вдруг начинают набухать. – Я… так, ну, был случай, – говорит осторожно, боится ляпнуть какую-то ерунду. Шото подается в его сторону, в разноцветных глазах тревога. – Что за случай? – Ну… я не уверен, – Изуку неловко отворачивается, – просто это единственное, что я могу припомнить. В общем, я уже сам не помню, что там было, но… мы с тобой поругались сильно, – с неприязнью проговаривает он. Всегда больно это вспоминать. – И что? Что произошло? Все иногда ссорятся, это кажется недостаточной причиной, – замечает Тодороки. Он очень встревожен. Всё его поведение говорит только о том, как его тяготит чувство вины. И глядя на это, Мидория всё больше убеждается, что альфа виноват. Что только из-за него их отношения стали столь ужасными. Только он. И доселе тихо сидевшая в нем злоба усиливается, постепенно захватывает сознание. Омега упорно этому сопротивляется, но чувствует, что долго не выдержит. – Нет, Шото, в тот раз мы поссорились очень сильно. Это был прям скандал. – А причина? – альфа напрягается, с тревогой на него смотрит. – Причина… – Изуку неопределенно качает головой, – не помню. Вроде как совокупность всего и вся. Бытовые сложности. Это были первые года нашего брака, помнится… Мы даже развестись хотели… – И? – А после… как-то так случилось, что… Ну, мы даже разъехались, я умотал к маме, а ты – за город. Тогда ещё съемная квартира осталась пуста. Мы… почти месяц, наверное, были порознь. Не писали, не звонили, ничего. Я тогда, помнится, думал, что это конец… – Мидория ежится. Этот разговор приносит только боль. – Но в какой-то момент… я уже даже не помню… Изуку замолкает. Нет сил говорить. Ему кажется, что слизь в его душе постепенно вытекает, выползает со дна наружу. Но в этом нет ничего приятного. Ощущения не приносят ни облегчения, ничего. – И что? – Шото одергивает его. – И… я… Я специально старался это забыть. Так что сейчас… уже точно не скажешь. Кто-то из нас сделал первый шаг к примирению, мы решили повременить с разводом. И как-то… втянулись, что ли, – Мидория неуверенно куксится. – Если я правильно помню, именно с того времени ты стал… другим… – тихо замечает он. Тодороки вздрагивает. Отвечает не сразу: ему нужно время всё обдумать. Внутри у обоих довольно гадостно. Изуку смотрит на мужа, противоречивые чувства разрывают внутренности. Он всё ещё любит, очень любит его. Но жуткая горячая обида, будто расплавленное золото разливается по внутренностям, сжигая их. – Это могло быть причиной… – тихо говорит Шото, вид у него сосредоточенный. – Замолчи! – омега вдруг вскакивает, его крик прорезает тишину. Тодороки поднимает удивленный взгляд и послушно молчит. Лишь смотрит вопросительно, ждет. А Мидория и сам не знает, что на него нашло. Просто обида будто начала душить, он не смог сдержаться. Они молчат около трех минут, но альфа всё же не выдерживает. – Изуку, что? Что такое? – уже предвкушая, спрашивает он. – Шото! Как ты можешь так спокойно говорить об этом! – восклицает омега, его будто прорывает. – Как?! Шото, это же не шутки! Это действительно было в моей жизни! Весь этот ужас. А ты с невозможным спокойствием даже для флегматика выведываешь у меня, что могло бы быть причиной! Шото, – он задыхается, обида, что раньше пряталась глубоко внутри из-за обжигающего всё страха, в один миг вырывается наружу. – Шото, ты не на работе сейчас, я не твой клиент. Как ты можешь оставаться таким спокойным?! – О, – Тодороки нервно вздыхает, послушно кивает, встает, – я лишь пытаюсь мыслить здраво. – Да пошел ты, – Мидория возмущенно надувается, пытается сдержать свою злость. – Из-за тебя… все эти годы на душе мне было так гадостно! – он сдавленно мычит, изредка прерываясь на рык. Альфа испуганно отходит к стене, выставляя руки вперед. – Прости меня, – виновато бормочет он. – Мне… мне так больно! – Изуку шипит, обнимая себя руками. – Ты виноват. Только ты, я тут не при чем, – говорит он и повторяет, пытается убедить. Правда не ясно, кого именно. Шото кивает, соглашается. – Я виноват, – натянуто улыбается он. Омега злится, от этого ему аж дурно становится. – Фу, не хочу с тобой разговаривать, – вдруг восклицает он и позорно убегает в комнату. Сердце стучит быстрее положенного, ему трудно дышать. Все органы взбудоражены, он жутко напряжен. «Что со мной? – растерянно думает Мидория, открывая окно. – Гормоны уже скачут из-за беременности? Вряд ли, вряд ли…» Он обдумывает собственное поведение, стыдно немного. Ведь Изуку не любит повышать голоса, а тут… Но Шото это заслужил, пусть знает! Так омега пытается себя успокоить. Тодороки приходит вслед за ним в комнату только через полчаса. – Прости, – начинает он сразу же. Мидория аж подпрыгивает, обернувшись на него, и корчит недовольную моську. – Ты можешь не злиться на самого себя за крик, – осторожно говорит альфа. – Я бы сказал, что это из-за того, что ты прежде подавлял свои эмоции. И теперь они все разом выплескиваются наружу… – Замолчи, – Изуку недовольно одергивает его. Но в глубине души он рад, что у специалиста нашлось объяснение его странному выпаду. – Прости-прости, – Шото виновато улыбается. Они замолкают. Мидория посматривает на альфу обиженно, даже зло. – Может ты и прав, – недовольно буркает он. – Раньше я… в упор не замечал, как ты со мной обращаешься. Чувствовал, но… не понимал, что именно не так. И вот теперь… всё это осознав… – омега хмурится. – Ты очень злишься? – догадывается Тодороки. – Прости, – повторяет вновь. Изуку лишь недовольно на него смотрит. – Я знаю, Шото, что ты даже и не помнишь, когда делал всё это, но… меня всё равно зло берет! – Мидория мычит сквозь плотно сжатые губы. Альфа разводит руками. – Это нормально, – говорит он печально. – Извини за это… – Да ну тебя, – омега отмахивается. – Всё, хватит это повторять. Извинения заставляют меня чувствовать себя странно. И прощать тебя. А я пока не намерен тебя прощать! – шипит он. – Прости-прости, – Тодороки сдавленно смеется и тактично уходит. Изуку лишь грустно вздыхает. У него от всего этого пухнет голова. «По крайней мере, после моего признания наши отношения не рушатся. Всё будет хорошо, я верю, – он слегка улыбается, пытаясь не нервничать. – Рассказав о происходящем, я будто сорвал всякие замки, открыл ящик Пандоры!» Каждый из них отправляется заниматься своими делами, так до ночи ни словом они больше не обмолвились. Мидория постепенно начинает клевать носом, хочется спать. Он прислушивается, ожидая, когда же Шото ляжет и уснет. Ему совсем не хочется ложиться под пристальный взгляд разноцветных глаз или, не дай боже, вместе с альфой. Но тот будто нарочно медлит. Просматривает что-то в интернете, сидя с ногами в кресле. «Что он там высматривает? Небось опять какую-нибудь психологическую ерунду смотрит…» – недовольно думает омега. Он зевает, потягивается. Глаза уже слипаются. – Когда ты спать? – спрашивает в итоге он, не выдержав. – Я тебе мешаю? – с тревогой отзывается Тодороки. – Да нет… – Если хочешь, могу лечь, – Шото пожимает плечами, поднимается, раскладывает постель. – Я сейчас в интернете всякую ерунду смотрю, мне непринципиально, – объясняет он, словив его удивленный взгляд. – Я не гоню тебя спать, – тихо говорит Мидория. Альфа с легкой улыбкой кивает. – Конечно нет, – мягко отвечает он, забирается под одеяло. – Если что-то не так, ты скажи, – с легким нервным вздохом просит он. Изуку растерянно на него смотрит. – Шото, – он подскакивает и подбегает к нему, слегка хмурится. – Шото, почему ты такой… спокойный и радостный? Я не понимаю. – Ну-у, – Тодороки хитро улыбается, – я очень рад, что ты… так реагируешь. – Как так? – с прищуром уточняет Мидория. – Буйно, – альфа усмехается. – Рычишь на меня, злишься. Это правильно. – Почему? – Ну, не то, чтобы правильно. Просто намного лучше, если бы ты закрылся в себе, Изуку. Лучше кричи на меня, выпускай пар, – он нежно улыбается, а омега неуверенно отворачивается. – Я люблю тебя, – шепотом добавляет Шото, закрыв глаза. Мидория смотрит на него около минуты, думает. А после всё же отвечает: – Я тоже, – кивает и медленно уходит на кухню. Там на полочке стоит баночка. Заветная. В ней таблетки, что альфа регулярно принимает. Вроде, каждый день. Изуку смотрит на них с отвращением. Хочется схватить их и выкинуть в мусорку. Он раздумывает, а будет ли это правильно. Как вообще Шото отреагирует на такое его действие? Плохо, наверное… Да и зачем пытаться что-то скрыть, раз уж он всё рассказал. Пускай Тодороки всё вспомнит и не будет донимать его расспросами. Но страх. Страх, липкий, вязкий страх сковывает его тело. А вдруг Шото вновь будет таким, как раньше? Вдруг вновь перестанет так же искренне его любить? Мидория волнуется. Он около часа ходит кругами по кухне, а затем решает, что для сегодня мыслей хватит. Выключает везде свет и ложится в кровать, натянув на голову одеяло. Тодороки, похоже спит. Но оно и к лучшему. Изуку закрывает глаза, но сон не идет. Он ворочается около сорока минут, от усталости уже дурно становится. Чего-то не хватает, что-то не так. Неприятное чувство. Омега лежит без движения, чувствует, как пакость выкарабкивается со дна его души, скоро он начнет ею блевать. Да уже начинает. Вся его злость и обида – лишь накопленная за годы дрянь. Слизь выходит из него вместе с агрессией, подавленной когда-то давно. Мидория смотрит в стену, ни о чем уже не думает. И вдруг чувствует, как чья-то рука скользит по его боку, как со спины прижимается что-то теплое. Он знает, что должен сдержаться. Но не может. Дергается, оборачивается, растерянно смотрит на альфу. Тот так же удивленно смотрит в ответ. – Прости, – тихо говорит он и усмехается, – я думал, ты уже спишь. – Я тоже так думал! – возмущенно восклицает Изуку. – А ты… – он смущается, опустив глаза. – Извини, – Тодороки заваливается обратно на подушки и закрывает глаза. – Я сплю-сплю, – уверяет он омегу. Но руки так и не убирает. У того внутри что-то щемит, он колеблется недолго, а после переворачивается на другой бок лицом к альфе. Смотрит на его лицо, закрывает глаза и осторожно прижимается. Шото без слов притягивает его ближе… Из ванной слышится грохот, Мидория испуганно подпрыгивает и скорее туда бежит. – Шото-Шото, – стучит он в дверь. – Ты там живой? Что-то случилось? – О-ох, – Тодороки тяжело там дышит, – да-да… – Шото-Шото, – Изуку продолжает тарабанить, – ты упал? Что случилось? Ты поскользнулся? – Всё в порядке, – замок проворачивается, альфа, облокотившись на стену, медленно открывает дверь. Он держится за голову, слегка хмурясь. – Ой, – Мидория испуганно подскакивает, прижав ладошки к щекам. Он хватает мужа за плечи и тащит его на кухню, сажает на стул. – Что такое? – держит за голову, заботливо смотрит в глаза. – Что такое с тобой? На лице Тодороки расплывается благодарная улыбка. – Просто… я делал свои дела, и тут мне резко поплохело. Даже не поплохело, а просто… не знаю, в голове каша, – он морщится, в сознании одно за другим всплывают обрывки событий. – О, – он вздрагивает, – Изуку, прости меня, пожалуйста, за вазу. – За какую вазу? – омега в недоумении поднимает брови. – Шото! – на его лице отражается искренняя забота. – Не надо меня пугать! – Изуку, за ту вазу, которую я не разрешил тебе купить, сказав, что она бесполезная, – Тодороки перехватывает его руку, нежно целует кончики пальцев. – Прости за это. – Я… а-а, ой, – Мидория морщится, – я такого даже и не помню! – нервно хихикает он. – А я вот… сейчас вспомнил, – Тодороки резко поднимается, внимательно смотрит в его глаза. И вдруг наклоняется, нежно целует в губы. Омега вздрагивает, но не отстраняется. Просто стоит. – М-м, – он осторожно отворачивается, -- Шото, я… – Я сделал что-то не то? – с тревогой уточняет альфа, – извини, пожалуйста, я подумал, что… в этом не будет ничего такого. – Нет-нет, просто… – Изуку слегка жмет плечами, – я просто не ожидал. И я удивлен, что к тебе возвращаются воспоминания. Дело не в том, что мне неприятны твои поцелуи, – тихо признает он. Тодороки кивает. – Ясно-ясно, – улыбается он. – Изуку, когда я всё вспомню, я… смогу найти в себе причины, смогу искоренить проблему. Обещаю, с тобой такого больше не произойдет! – Ох… – Мидория вспыхивает, – спасибо. – А если вдруг я… не справлюсь, – Шото морщится, – то бросай меня. Уходи. Напиши заявление и уходи. Ты заслуживаешь лучшей жизни, – серьезно говорит он. – Ты чего, – омега отмахивается, – я же люблю тебя, я не могу уйти… – Изуку, – альфа перехватывает его руку и качает головой, – нет, ты должен будешь уйти. А меня должны будут привлечь к ответственности. По-хорошему я уже сейчас должен… понести наказание, но… – Шото, хватит! Я не буду писать никаких заявлений! – Изуку, – Тодороки хмурится, глядя на него, злится, – ты что! Совсем? Ты же знаешь, что я ужасно с тобой обходился, верно? Так зачем всё это. Ты не должен меня прощать. Я не заслуживаю твоей любви. Но раз уж ты… даешь мне шанс, пообещай, что он будет только один. – В смысле? – омега отходит на шаг, ему неспокойно. – Пообещай, что не станешь меня прощать, если такое случится во второй раз. Пообещай, Изуку! – Об-обещаю… – Мидория поджимает губы, грустно кивает. – Если ты так хочешь, то ладно… – соглашается он. Хотя где-то внутри знает, что в случае чего уйти от этого альфы будет очень тяжело. – Если вдруг, Изуку, ты заметишь, что я вновь… веду себя неадекватно по отношению к тебе, то бросай меня! Уходи! – Угу… – Обещай, что уйдешь! – Тодороки требует, его до дрожи всё это волнует. – Да-да! – омега кивает. – Обещаю, – гулко говорит он. – Но тогда и ты обещай, – просит он, – обещай, что такого не будет. – Чего? – Шото насторожен, он смотрит внимательно, не мигая. – Пообещай, что отныне всегда будешь… хорошим! Что будешь любить меня! По-настоящему! – Э… о-обещаю, – чуть нерешительно говорит альфа. – Обещаю, – повторяет уже смелее. – Изуку, я такой эгоист, – тихо вдруг добавляет он. – Почему? – Потому… я… не могу тебя отпустить. У меня не хватает силы бросить тебя, хотя я знаю, что должен. Я манипулировал тобой и твоими чувствами. Ты же знаешь, как это ужасно! Я должен пойти в полицию, сам признаться в содеянном. А ты должен уйти, начать нормальную жизнь. – Нет! – Мидория испуганно дергается. – Но ты… не хочешь уйти, я тоже… очень боюсь жить без тебя. Поэтому… остается лишь попытаться всё исправить, – еле слышно объясняет Шото. Изуку кивает. Пускай это неправильно. Пускай это ненормально. Он готов идти на риски, прощать, терпеть. Лишь бы дойти до того заветного светлого будущего. – Я бы ушел, – Мидория нервно вздыхает. – Чувствовал, что это будет правильно. И Юга об этом говорил, – он подходит ближе, обвивает руками альфу за шею. – Я должен уйти. Я знаю. Но я не могу, – омега склоняет голову набок, – я слишком сильно тебя люблю, – на его лице появляется грустное выражение. – И пускай это неправильно, ненормально, я по-другому не умею. Не могу. – Какая-то у нас с тобой больная любовь, – Тодороки усмехается, обнимает его, притягивает к себе. – Пусть так, – Изуку потирается носом о его шею, – я тебя люблю. – Я тоже тебя люблю, – Шото шумно вздыхает. – Обещаю, я всё исправлю.