В твоих объятьях очень тепло

Изуку стоит в полнейшей растерянности, в ужасе смотрит на мужа. Тот выглядит не менее растерянным. Его пальцы разжимаются, выпускают из рук пакеты. Те с шелестом падают на пол. Но их это не волнует. – Ч-что ты сказал? – еле слышно переспрашивает Мидория. Он не верит, нет. Наверное, альфа просто оговорился. Или он ослышался. – Изуку, – Тодороки подходит, берет его за руку. – Изуку, мне кажется… нам нужно расстаться, – более-менее серьезно говорит он. Правда не слишком уверенно. – Ох… – омега дергается, – ты что! – в ужасе восклицает он. – Ты совсем! Совсем! – Мидория хватается за сердце, начиная задыхаться. – Изуку, я… – Шото дышит так же тяжело. – Я вспомнил вдруг… я… это всегда было в моей голове, но сейчас я жутко ясно это увидел! – начинает сумбурно объяснять. – Там… ты, мы… – его лицо мрачнеет. – Я отправил тебя на аборт, Изуку, я… – не отступает стыдливо назад. – Мы не можем быть вместе. Мидория смотрит на него в ужасе. У него кружится голова, а дыхание перехватывает. Хочется обматерить альфу и надавать ему хороших лещей, чтобы заткнулся скорее. Но омега не может даже пошевелиться. – Т-ты… т-ты… ты что! – бормочет он спутанно. Тодороки стоит, понуро повесив голову, его руки болтаются, будто лоскуты ткани. – С твоих слов я… много не понял, не так это прочувствовал. Но сейчас я вдруг понял, что… такому, как я, не место рядом с тобой, – виновато лепечет Шото. – У-ух, – ноги Изуку вдруг подгибаются, опускают его слабую тушку на пол, – не-ет! – он хватается за голову. – Шото, замолчи! Заткнись! – он кричит, срывая голос. Мимо идущие прохожие удивленно на них оборачиваются, кто-то даже интересуется, не нужна ли помощь. На его слова никто не реагирует. – Изуку, успокойся, – альфа нервно взмахивает руками, подскакивает, поднимает омегу на ноги и оттаскивает его к ближайшей лавке. – Изуку, дыши глубже, – просит он, уже сам явно жалея, что ляпнул это так без предупреждения. – Ой-ой, – Мидория тихо стонет и отворачивается от него. – Ой-ой-ой, – бурчит он. – Мне плохо, – отмахивается от Тодороки, даже не думает смотреть в его сторону. – Изуку, – Шото осторожно поглаживает его по плечу, обнимать не решается. – Изуку, всё хорошо, чего ты так реагируешь. – Замолчи! – омега вновь шипит, толкает его в бок. – Не говори больше ничего! – требует гневно. Его сердце стучит жутко быстро, мысли путаются. – Ой, – Мидория хмурится, ему кажется, вот-вот и он свалится в обморок. Но Изуку упорно борется с этими ощущениями. – Изуку… – альфа дергается в его сторону, но осекается и замолкает. Они сидят, ничего не говоря, долгие минуты. Омега пытается успокоиться, отдышаться. Ему дурно, он сейчас просто хочет вырезать этот фрагмент из жизни. Тодороки посматривает на него искоса, ничего не решаясь выдать. Мидория заваливается набок, ложится на лавку. Он тяжело дышит, перед глазами пляшут веселые точки. Одна только мысль, что Шото может бросить его, доводит до ужаса. И пусть где-то внутри он знает, что так будет правильнее, легче не становится. – У тебя совсем мозгов нет… – недовольно бормочет Изуку, покачивая головой. – Совсем уже… – фыркает он. – Умалишенный! Тодороки только глаза закатывает. – Прости меня. Это вырвалось само собой, – виновато говорит он. Мидория даже слушать не желает. – Ты просто хочешь меня расстроить, – говорит он сдавленно. – Я знаю, да! Ты нарочно! Нарочно-нарочно-нарочно! А я, между прочим, беременный… не стыдно тебе? А? не стыдно? – омега порыкивает, грозно хмурясь. Альфа виновато опускает голову. – Извини, – повторяет он. – Изуку, я не хотел тебя обижать. Просто осознание правильности этого решения так резко настигло меня! – Замолчи! – Мидория вновь его пихает. – Не говори ничего, дурак совсем… – он всхлипывает, на глаза, только шок отступает, наворачиваются слезы. – Правильность решения? – язвительным голосом переспрашивает он. – Правильность? Иди знаешь куда с такими решениями! – Изуку рычит на него и тяжело вздыхает, пытаясь не злиться. – Хочешь меня одного с ребенком на руках бросить? – выходит он из себя. – Нет-нет! – Тодороки виновато машет руками. – Конечно, нет, – говорит он уверенно. – Я бы… помогал вам… материально, – осторожно предлагает он. – Ты злой! Ты меня не любишь! Ты хочешь меня бросить! Шото, ты урод! – вопит омега, усердно отпихивая его от себя. Альфа виновато хмурится, но на последних словах его лицо светлеет. – Да! Ты прав, я урод! А всё остальное… – он разводит медленно руками, – вовсе не так. – Да пошел ты, – Изуку поднимается, его вечная злоба преобразуется и усиливается. – Не хочу с тобой говорить, – восклицает он, поднимается и спешно уходит прочь. Тодороки смотрит несколько секунд задумчиво ему в спину. Затем тоже поднимается, подбирает пакеты и волочится следом. Мидория в первое мгновение бежит домой, слишком сильно его распирает от злобы. Но быстро передумывает, решая, что раз уж приперлись, надо всё купить. Как планировали. И направляется в магазин. Шото робко идет за ним. Изуку выбирает себе одежду, постоянно задерживая взгляд на детских вещичках. Это происходит само собой. Последнее время он стал жутко чувственным. «У него определенно нет мозгов… – думает омега, крутясь в примерочной. Что-то ему в своем отражении не нравится. Наверное, покрасневшие от подступивших слез глаза. – Сначала так низко обходиться со мной… А после бросить, так ничего и не решив!» – он злится. Но злость чуть отступает, ему становится жутко грустно. Грустно, из-за того, что Шото хочет уйти, так ничего и не сделав. Ничего не исправив. И страшно, ведь Мидория, несмотря на всё содеянное, боится его потерять. По щекам стекают слезы, он садится на стульчик, начиная беззвучно плакать. Закрывает лицо ладонями, шок и злость отступают, на него накатывает печаль. «Он прав, нам лучше расстаться. Но… это так… болезненно. Учитывая, что скоро у нас ребенок!» – грустно вздыхает Изуку. Но эти мысли делают только хуже. В магазине шумно. Люди переговариваются, шуршат одеждой. Его это слегка успокаивает. Жизнь не остановилась, время продолжает идти, всё в порядке. Мидория ведет носом, чувствует знакомый запах корицы. Он нехорошо близко. Вот-вот и Шото найдет его. Опять что-то скажет. Омеге этого не хочется, у него нет душевных сил на злость. Или печаль. А ведь это всё ещё может плохо кончиться! Выкидыш, какой-нибудь. Об этом даже думать страшно. – Изуку, ты здесь? – кто-то стучит в дверцу. Мидория наверняка знает, кто это. Но откликаться не спешит. – Нет, – говорит он не своим низким голосом. От напряжения голосовые связки мгновенно начинают болеть. – Изуку, – голос Тодороки становится мягче. – Ты здесь? – Нет! – повторяет омега. Вовсе ему не хочется сейчас ничего говорить. Нужно ещё немного времени, чтобы прийти в себя. – Судя по наличию мной горячо любимого запаха здесь, Изуку определенно там, – глубокомысленно протягивает альфа. – Только вот… мало ли, он там не один. «Он совсем, что ли?» – ахает Мидория. – Уходи! – кричит уже своим голосом. – Изуку, если тебя держат, пни дверь, – откликается чуть весело Шото. – Не шути так, идиот, – шипит недовольно омега. Его обижают такие шутки. – После того, что ты предложил, я не хочу с тобой разговаривать! – Извини, – Тодороки виновато вздыхает. Мидория не видит его, но знает, альфа опустил глаза в пол. – Не хочешь говорить – послушай. Я… правда думаю, что так будет лучше. Изуку, люди не меняются. Кто знает, вдруг я снова стану таким. – Фу-у! – Я не шучу. Слишком большой риск. – Шото, – Изуку облокачивается на стенку и чувствует, что с другой стороны на неё так же облокотился альфа. – Если ты найдешь причину и сможешь её устранить, то… может, такого и не будет? – с надеждой спрашивает он. – Не нужны причины, чтобы быть… манипулятором. Я просто полон всякого дерьма, видимо, – Тодороки горько усмехается. – Глупо было ждать чего-то другого с моей-то семьей и детством… – Но, Шото! – омега не выдерживает и распахивает дверцу, врезаясь в альфу, что этого совсем не ожидал. – Я… – Мидория краснеет и отходит назад. – Вообще-то, – он заправляет спешно прядь за ухо, – вообще-то… – его язык заплетается, – ну… ты хочешь меня бросить? – серьезно спрашивает он. Так и давит на жалость. – Не хочу, – честно признается Тодороки. – Но так будет лучше. Я буду отсылать все возможные деньги, Изуку, всё будет хорошо. – Урод, – омега отталкивает его от себя, его взгляд становится жутко злым. – Ну тебя, – отмахивается рукой, хватает одежду и бежит на кассу. Шото с тусклым видом следует за ним. Он замирает рядышком, Мидория хочет пихнуть его, но это будет странно выглядеть на людях. Так что он сдерживается. Тодороки внимательно смотрит за тем, как кассир пробивает товары, и шепчет Изуку на ухо: – Я заплатить могу. – Сам справлюсь, – омега оборачивается на него и показывает язык. Шото сдержанно хихикает. А кассир смотрит на них, как на ненормальных. Супруги выходят из магазина и сразу же направляются в следующий. Точнее, это только Мидория идет, куда хочет. Альфа просто послушно следует за ним. – Изуку, пожалуйста, не надо кипятиться, – тихо просит его Тодороки, нагоняя. – Давай успокоимся и обсудим это спокойно. – Что обсудим? – омега останавливается, оборачивается, смотрит. – Да, – он глубоко вздыхает, – ты поступал… как последний говнюк, – выдает Мидория строго. Шото аж вздрагивает. – Но я готов… тебя простить. Зачем всё это? – Но ты не должен! – Но я готов! Да, я знаю, что… люди не очень-то меняются и… мне не стоит идти на риск… – Изуку качает в задумчивости головой. – Но… я не хочу… – он думает, медленно подбирая слова, – жить без тебя, понимаешь? Даже если это случится снова, я… ну не могу по-другому. Ну не умею жить без тебя! – Э… – альфа отшатывается, виновато опускает голову. – Не надо… – тихо говорит он. – Это правда, – Мидория пожимает плечами. – И сейчас ты… ровно такой, каким я тебя знал когда-то, Шото. Ты всего можешь добиться. Я верю. Всё получится, – он слегка улыбается. – А если нет? – Тодороки подскакивает к нему, хватает в страхе за руку. – А если нет, Изуку! Что тогда? Как мы будем жить? – спрашивает в каком-то неконтролируемом ужасе. – Ну… – Если бы ты ещё был не беременным… Один ты можешь уйти в любой момент. Но с ребенком. Не оставлять же его мне, если это снова случится… – Шото, – омега мягко улыбается, – у меня… – он надувает губки, – достаточно денег. Есть некоторые суммы в запасе, ты же знаешь. Так сказать, на черный день. Ты же помнишь, я маме машину купить хотел. А она отказалась и вообще… не сложилось в тот раз с подарком. Так что уйти я смогу всегда, – уверяет он с добрыми глазами. – Но это же нет, – Тодороки усмехается и прислоняется спиной к стоящему рядом столбу. – Я, как психотерапевт, тебе скажу. Это может быть чем-то похоже на стокгольмский синдром или просто привязанность. Но жертва, как правило, сам уйти не может, так работает человеческая психика. Из привычной зоны, как бы плоха она ни была, сложно выйти. – Шото, – Мидория морщится. – Ну почему ты всё всегда рушишь… – он вздыхает и идет дальше. Альфа с поникшим видом идет следом. Изуку вдруг останавливается и разворачивается. Тодороки, этого не ожидавший, смачно в него врезается. – Ох, извини! – Знаешь, что! – Изуку потрясает в воздухе руками, а Шото нервно отступает назад. – Возьми-ка пакеты! – Мидория всучивает в руки альфы свое добро и с предовольным видом идет дальше. Альфа лишь задумчиво смотрит ему в спину. Нести одежду пусть и в таком количестве совершенно не трудно. Его куда больше напрягает неожиданная капризность Изуку. Его нежелание всё взвесить и договориться. Он вообще какой-то нервный в последнее время. От беременности, что ли. А может просто за последние годы скопилось. Омега идет неспешно, внимательно разглядывая товары в витрины магазина. В целом ему больше ничего не нужно. Но и домой идти совершенно не хочется. Он мельком оборачивается на Тодороки, тот, кажется, вообще уже не заинтересован в магазинах. – Изуку, – альфа нагоняет его, – есть хочешь? – весело спрашивает Шото, демонстративно делая вид, что ничего не произошло. – Давай зайдем куда-нибудь! – Ну-у… – Мидория недовольно морщит нос. – Я плачу, – сразу же предлагает Тодороки. Омега лишь фыркает. – Зачем тебе так тратиться? – наигранным голосом спрашивает он. – Зачем? – надувает недовольно щеки. – А? – Зачем тебе платить за меня? Ты же вместе быть не хочешь, бросить меня одного собираешься! – дуется он. Шото прискорбно вздыхает. – Я слишком боюсь. Как вспомнил, что я делал, Изуку, ты лучшего заслуживаешь. У нас на работе столько хороших альф есть! Тебе обязательно хоть кто-нибудь понравится! – Фу, как можно! – Мидория пихает его в бок. – Противный ты! – шипит он. – Не любишь меня видно… – Очень люблю, очень! – Ага, – Изуку грустно опускает голову. – Надо было к черту выкинуть твои таблетки! – заявляет он. – А сейчас ты только больнее мне делаешь, между прочим! Шото, ну зачем всё это? Чтобы я плакал, да? Снова хочешь прокатить меня на эмоциональных качелях?! – Изуку! – Тодороки в ужасе отпрыгивает. – Конечно, нет, – заявляет он. – Ладно, хорошо… – кивает, – я тебя не брошу, – обещает он, про себя раздумывая, какие есть способы обезопасить Мидорию. Тот слишком беспечный, вряд ли заметит сразу же, что что-то идет не так. – Вот и молодец, – омега легко хлопает его по спине, – и только вздумай передумать! – грозит он пальчиком. Шото сдавленно хихикает. Зря Изуку пытается переделать это в шутку. Ой, зря. Неужто не понимает, что происходящее – серьезно. Они неспешно спускаются на этаж ниже, где уже более-менее успокоенный Мидория всё же благосклонно соглашается зайти перекусить. Он весело болтает ногами, сидя на высоком стуле, и медленно попивает свой сок через трубочку. – Думаю, тебе вредно есть такую пищу, – задумчиво протягивает альфа. Омега лишь фыркает. – Да ладно. Не такая уж она и вредная, – отмахивается он. Последние дни его постоянно тянет на какую-нибудь дрянь. Газировка, фаст-фуд, сладости, жареные крылышки и прочее-прочее-прочее. Он упорно с собой борется и ничего этого не ест. Доктор запретил. Точнее, рекомендовал воздержаться. Но та пища, которой Мидория замещает желаемое, тоже далека от полезной. – Не знаю, не знаю, – Тодороки качает со скептицизмом во взгляде головой. Но ничего говорить не осмеливается, боится вновь поругаться. Мысль о том, что он может расстроить Изуку, совсем его не радует. И вправду, мало ли что случится. Даже думать страшно. – А я знаю, – уверенно заявляет омега. – Ну что здесь вредного? Овощи, хлеб, – он берет в руки большой, даже слишком большой для него бутерброд. – Соус? – предполагает Шото, не веря, наблюдая за тем, как его муж уминает еду с космической скоростью. – Не подавишься? – обеспокоенно уточняет он. Мидория, не переставая жевать, мотает головой. – Не-а, – бурчит он с набитым ртом. – А это не много? – хрипло уточняет альфа, что только приступил к небольшой булочке. – Изуку, ты не лопнешь? – Нет! – тот проглатывает последний кусочек и довольно улыбается. Вытирает влажные губы салфеткой и оглядывает стол в поисках ещё чего-нибудь, что можно было съесть. – Я, конечно, не против, – осторожно говорит Тодороки, пододвигая ему свою тарелку, – но… ты так располнеешь быстро очень, – вздыхает он. – Сам же потом причитать будешь. – Ой, – Изуку вздрагивает, его рука, занесенная над кексом, медленно опускается на стол. – Ты прав, – грустно кивает он. Живот уже чуть побаливает от поглощенной пищи, но вот голод так никуда и не уходит. Он искоса поглядывает на злополучный кекс, чувствуя, как слюна собирается во рту. – Эх, – Шото вздыхает, подперев голову рукой. – Тяжело быть беременным, – со знанием дела говорит он. Мидория недовольно закатывает глаза. – Ну-у, Шото, – он надувает щеки, ерзает на стуле. – Можно, я всё-таки возьму кусочек? – просит омега, исподлобья глядя на мужа. Тот давится. Медленно поднимает голову, смотрит пристально, анализирует Изуку взглядом. Будто хочет убедиться, адекватный ли тот. Тодороки долго не думает, сразу же крутит пальцем у виска. – Чего? – спрашивает он всё же. Мидория, не правильно поняв его поведение, грустно опускает голову. – Ну-у… мне есть хочется, – тихо говорит он. – Изуку, – альфа болезненно выдыхает. – Ну возьми, если хочешь! – восклицает он в страхе. – Ой! – Мидория вздрагивает и глупо хихикает. – А, ох… да-да, я неправильно тебя понял, – неловко улыбается он и хватает кекс, сразу же в него вгрызаясь. Шото смотрит на это с некоторым сомнением, ему всё же кажется, что это не очень правильно, столько есть. Но ничего не говорит, не он же беременный. Изуку, может, виднее. Домой они возвращаются только к пяти. Омега клюет носом, ему уже опять хочется спать. Будь его воля, его жизнь состояла бы только из сна и еды. Но, увы, есть ещё дела. Мидория уныло смотрит, переодевшись, на ноутбук, вздыхает. Он так толком ничего и не сделал. А заказчики уже начинают злиться. – Ах, Шото, как же я устал, – ворчит Изуку и всё же садится работать. Срок небольшой, внешне он всё такой же небеременный. Но внутренне… Частенько болит голова, постоянно хочется спать. Он и так спит по десять-двенадцать часов, а всё равно! Поясница уже иногда ноет, он очень быстро утомляется от самых простых дел. Волосы стали более ломкими, а глаза – тусклыми. Мидория старается не обращать на это внимания, но его это очень беспокоит. Беременность – далеко не нормальное или естественное состояние. Ах, если бы была возможность растить ребенка вне своего тела. Единственное, в чем Изуку везло, – токсикоз. Потому что его просто не было! Иногда еле заметно поташнивало, когда он съедал уж сли-ишком много, но это не было чем-то уж страшным. – Одеяло нести? – голосом опытнейшего в этом вопросе человека спрашивает Тодороки, отвлекая его от дел. – Ну-у… – омега неопределенно покачивает головой. Не холодно пока что. – Нет, пока не надо, – отказывается он. – Даже солнце не село. – Как скажешь, – Шото пожимает плечами, потягиваясь. Выходной. Его никакие дела не ждут. – Как там твои статьи? – интересуется он практически учтиво. Подходит, осторожно начиная разминать Мидории плечи. От сидения за компьютером у того они постоянно болят. Изуку благодарно что-то мурчит. – Не-еат, – протягивает омега, сонно зевая. – Не очень, – признается он честно. – Я сдал кое-что, практически половину. Удивительно, но люди довольны остались. А мне-то казалось, плохая работа… – делится новостями он. – Ясно-ясно, – Тодороки наклоняется, быстро чмокая его в щеку, и уходит на кухню. Ужин, наверное, готовить. – Смотри, не перетруждайся! – кричит заботливое напоследок. Изуку провожает его растерянными глазами. «Он действительно… так сильно изменился, – думает омега, на душе становится тепло. – Вся эта забота… Это именно то, чего мне не хватало все эти годы! Ох», – он слегка морщится, отчего-то становится грустно. Мидория медленно печатает, устало вглядываясь в экран. И дело вовсе не в том, что он не может печатать быстрее. Может, конечно. И в слепую даже! Но, увы, мозг просто уже не соображает так быстро, как раньше. Он хмурится, в десятый раз пытаясь написать одну и ту же строчку. Не звучит… – Шото! – кричит он, потягиваясь. – А? – мгновенно отзывается с кухню. – Принеси водички, – просит Изуку, чуть напрягаясь. Раньше он никогда такого себе позволить не мог. Тодороки не то, чтобы отказывался ему помогать, просто использовал эти ситуации для того, чтобы нотаций почитать. Или, как оказывается, поманипулировать. – Пожалуйста! – Водички? – уточняет альфа. Его голос вовсе не смеющийся, не злой. Просто уточняющий. Это хороший знак. – Да! – Может, лучше сока? Он у нас в холодильнике стоит-стоит, а ты его не пьешь. Сам же просил купить! «Сок? – омега чуть хмурится. Он не помнит такого. Совсем. – Какой сок?» – Давай сок! – всё же отзывается чуть нерешительно. Шото появляется очень скоро. Он выглядит смешно: на нем кружевной желтый фартук. Один из их общих знакомых по дурости подарил его вместе с деньгами на их свадьбу. Может, он предполагал какое-то другое назначения для этого фартука… Но молодожёны не оценили, решив использовать его на кухне. Также Тодороки измазал щеку в муке. – Держи, – альфа улыбается шире, сейчас он выглядит таким добрым, домашним. Идеальным, в общем. Именно таким, каким Изуку всегда хотел его видеть. – Спасибо, – он тянет руку, та от нахлынувших вдруг эмоций подрагивает. Заметив это, Шото ставит стакан на стол. – Ты что-то готовишь? – Да. Пирог… твой любимый, – Тодороки смущенно отворачивается. – О, спасибо, – Мидория от его этого действия тоже почему-то краснеет. – Люблю тебя, – Шото слегка кивает и, качнув бедрами, разворачивается и уходит. Изуку глупо смотрит ему в спину. – И я тебя.