В твоих объятьях очень тепло

Утро оказывается не слишком приятным. Изуку просыпается резко и неожиданно. Его сердце стучит быстро-быстро, а голова гудит. В комнате очень жарко, яркий солнечный свет неприятно слепит глаза. Омега смотрит на часы, пять утра. И как это понимать? С чего бы вдруг ему просыпаться так рано? А ведь последние дни он только и делал, что спал. Мидория потирает лоб, на коже выступил холодный пот. Он пытается вспомнить, снилось ли ему что-то. Но нет, в голове пустота. От его шевелений спящий рядом Тодороки пробуждается. Он перекатывается на бок и, напоровшись на тело Изуку, испуганно вскакивает. Его глаза круглые от напряжения, альфа ошалело оглядывается по сторонам. – Ты чего не спишь? – спрашивает он строго, быстро глянув на часы. – Та-ак… – неопределенно протягивает Мидория. – Не уверен, я… – он думает секунду, пытаясь решить, стоит ли ему рассказывать о своем спонтанном пробуждении или же нет. Шото, как всегда, раздует из этого проблему. Предположит, что это какая-нибудь лихокардия, и потащит омегу в поликлинику. А тому этого совершенно не хочется. – Ну? – Тодороки треплет его за плечо. – А-а, ох… Ну, эм, – Изуку неуверенно хмурится, – водички захотелось, – несмело говорит он, чувствуя, что в горле пересохло. И спешит слезть с кровати. Хотя сил совсем нет. – Лежи-лежи, – хватает его за локоть альфа. – Я принесу, – с легкой улыбкой говорит он. Омега благодарно кивает. – Спасибо, – бурчит он. Шото сонно зевает, собираясь встать, но тут замирает, удивленно уставившись на кровать. На той в строгом порядке разложены одеяла. В огромном количестве. Его брови ползут вверх, Тодороки в недоумении смотрит на Мидорию. Тот его взгляда не замечает. Сидит, уставившись в стену. Последнее время он часто залипает на какую-то ерунду. – Не неси воды, – вдруг говорит Изуку, вздрагивая. Он сам спешит слезть с постели, поддерживая снизу свой живот руками. – Сам принесу, – бормочет он, направляясь в коридор. – Изуку, – Тодороки тянет вслед за ним руку, – я могу! – он слегка хмурится, недовольный, что не смог помочь. – Лучше спи! Мидория только отмахивается и скрывается в туалете. А-а, ну так всё понятно. Ему так или иначе придется встать. Но спать альфа не ложится. Он послушно ждет омегу, тот не спешит. Гремит чем-то на кухне, неужто опять ищет еду. Тодороки лишь в шоке качает головой. Он изучает взглядом их обои. Красивые, с причудливыми узорами. Как давно они их поклеили? Стоило бы уже заменить. Говорят, косметический ремонт необходимо проводить два раза в год. Они с этим уже жутко затянули. Да и люстра кажется какой-то скучной. Потрепанная, да и пыльная. Стоит затеять генеральную уборку. Окна помыть, ковры вытряхнуть. А лучше просто выкинуть. И детскую оформить. Половина срока уже прошла, пора бы кроватку купить, вещичек. А то как всё в один момент успеть! Изуку наконец возвращается. Выглядит он донельзя задумчивым. – Ты чего не спишь?! – возмущается он, заметив альфу, и упирает руки в бока, возмущенно надувая губы. Это смешно. Такая дурацкая бежевая растянутая до коленок туника. Раньше у Мидории был гармоничный спальный костюмчик. Пижама, в общем. Хотя почему был, есть. Только сейчас он стал ему маловат, его пришлось убрать на дальнюю полку в шкаф. А омеге найти себе новую одежку. Та затерлась на многих местах, где-то были даже маленькие дырочки. Шото предлагал купить новую, но Изуку отказался, якобы ему и в этой уютно. Эти глупые высокие носки. Точнее, один высокий, будто гольф, а второй – короткий, еле щиколотки прикрывает. Мидория не любит утруждать себя поиском двух одинаковых. Лицо отчего-то всё красное. Давление, наверное. А волосы летят куда-то вверх. Наэлектризовались, наверное. А, может, просто замялись. И походят теперь на птичье гнездо. – Изуку! – Тодороки встает и тоже упирает руки в бока. – Я бы лег спать. Но ты посмотри! – указывает он рукой на кровать. – Как это понимать? – возмущенно восклицает он. Совершенно беззлобно. Даже больше, альфе вся эта ситуация кажется комичной, скоро он рассмеётся. Пять утра. А у них тут какие-то разборки. Лицо омеги медленно распрямляется, он дергается, руки соскальзывают с боков на живот. Он переводит глаза на постель. – А что? – с искренним непониманием спрашивает Мидория. – Тебе жарко? – предполагает он с сочувствием в голосе. Подходит и с печальным видом поглаживает мужа по плечу, вроде как жалеет. – Мне тоже жарко, – делится он проблемами. – А ведь окно было открыто всю ночь! Может, кондиционер купить? Или хотя бы вентилятор? – Э… если хочешь, – Шото пожимает плечами. Ему было вполне комфортно. – Я не об этом сейчас. Откуда столько одеял? – восклицает он, видя, что омега сам догадаться не способен. Тот неопределенно жмет плечами. – А что? Из шкафа, – отзывается он неопределенно. Молчит, думает. – Нет. Я не буду их убирать. Жара вовсе не из-за них, – уверенно заявляет вдруг Изуку. – Мы ж ими не накрываемся! – Ох, – Тодороки лишь глаза закатывает. – Родной, я имею в виду, что… э-э, откуда вообще одеяла? Зачем? Зачем ты их достал? Как это понимать? – Чего? – омега недовольно хмурится, – чего тебе не нравится? Проблемы какие, что ли? – Изуку, – Шото поджимает оскорбленно губы, обижаясь, что его не понимают. – Зачем спать в одеялах? – А ты как будто не знаешь! – фыркает Мидория. – Для уюта, – говорит он и расплывается в довольной улыбке. – Уюта? – скептически переспрашивает Тодороки. – Давай убирай, это всё ерунда. С ними же не удобно спать! Они столько места занимают. Когда ты их вообще успел подложить? – Когда ты спал, – сухо отзывается омега. – Не буду я ничего убирать, – заявляет он и спешит лечь. – Хорошо, – даже и не думает возражать альфа. И вправду, зачем зазря напрягать беременного человека. – Я сам уберу, – спокойно говорит он. – Не смей! – Изуку вопит и прикрывает одеяла своим телом. – Шото, ты совсем? – крутит он пальцем у виска. Тодороки замирает. Его брови ползут вверх, но сопротивляться он не решает. – Ты чего? – удивляется он. – А ты чего! Совсем уже! – Мидория шипит и отворачивается. – Я обиделся на тебя, – буркает он и отворачивается, подминая под себя как можно больше одеял. Шото молчит некоторое время. Молчит, думает. Пытается понять, чего он сделал не так? У Изуку очевидно нет никакого объяснения, зачем это нужно. В чем же тогда проблема? – Ты часто это делаешь, – замечает вдруг альфа, присев на край кровати. – И чем больше срок, тем больше одеял. – Разве? – омега оборачивается, – ну, может быть, – пожимает он плечами. – Чем они тебе так мешают? Раньше ты вопросов не задавал. – А раньше их было в три раза меньше! – Тодороки всплескивает руками. У него у самого всю жизнь было только одно одеяло. Теплое, тяжелое. И он искренне верил, что это норма. А как съехался с Мидорией, узнал, что это совершенно не так. У омеги было целых пять одеял. И ладно ещё, будь они все разной плотности. Летом легкое, зимой теплое. Всё логично. Так нет же, они одинаково огромные и теплые. В чем суть, Шото так и не понял. И спустя много лет это не изменилось. – Мне нужно, – глубокомысленно выдает Изуку и перекатывается на бок. – Чего ты вообще со мной споришь? – Я не спорю, – альфа вздыхает, зевая. – Вовсе нет. Просто ты меня пойми, я просыпаюсь, а тут – это! Как в норе какой-то. Навевает воспоминания из детства, когда с братьями строили домики из одеял. – Ммм, – Мидория уже не отзывается, а лежит, прикрыв глаза. Он вытягивается, чуть выгибаясь, и его живот кажется ещё более круглым и большим. Тодороки смотрит на это, у него замирает сердце. Внутри что-то щемит, всякое желание продолжать этот пустой разговор отпадает. Но он всё же говорит: – Это а-ля гнездо, что ли? – предполагает он вдруг. Изуку приоткрывает один глаз, внимательно на него смотрит. На его лице написано какое-то уж очень странное выражение. Омега лишь что-то мычит, ему лень говорить. Но альфа смотрит так пристально, что становится не по себе. Так что Мидория всё же кивает. – В какой-то степени… – соглашается он. – Мне казалось, это миф, – заявляет растерянно Шото. – Что именно? – Что омеги строят гнезда из вещей и одеял, носящих запах любимых людей. – Это не миф, – фыркает Мидория и калачиком перекатывается на другой край кровати. На сторону Тодороки. Просто свою половину он уже нагрел, лежать там совершенно неприятно. – И этим занимаются не только омеги, но и альфы. Это просто ты – сухарь бесчувственный. – Я не сухарь! – возмущается Шото. Он, может, и не сопливый романтик, но в нормальных пределах эмоциональный человек. Изуку лишь слегка улыбается. – Ты знаешь, что вообще-то, – протягивает Мидория лениво, – строить гнезда и прочую ерунду изначально было прерогативой именно альф, а не омег. – Это ещё почему? – А потому, что… – Изуку зевает и потягивается. Он не ленится, садится и медленно поднимается, отходя от кровати, – так издревле повелось, что дом должна строить альфа… – уверенно заявляет он. – Ну, конечно, если заглянуть в историю, то мы видим, что были и племена, где омеги жили общинами и строили дома сами для себя, но это больше исключение, чем правило. – И причем это здесь? – хмурится Тодороки. Вроде умный человек, а соображает довольно туго. – А при том, что гнездо – это домик птичек. А сейчас это создает ощущение уюта и защищенности. Аналог дома. Так что давай! – Мидория призывающе машет рукой на кровать. Шото растерянно приподнимает брови. – Чего? – уточняет он, понимая, что ему так или иначе придется смириться. Раз уж Изуку беременный, то спорить с ним себе дороже. Мало ли, что с ребенком может случиться. Так что Мидория всегда будет прав. Даже если он совершенно не прав. – Как чего? Построй! – Изуку подходит и подталкивает его к кровати. – Чего? – ещё больше удивляется Тодороки. Его взгляд становится совсем ошалелым. – Что-что? гнездо! – Мидория возмущенно притопывает ножкой. – Кто из нас альфа? Ты или я? Видишь, оно развалилось всё. Так исправь ситуацию! – требует омега. Шото нервно усмехается. – Это шутка какая-то? – осторожно уточняет он. – Какие шутки! – Изуку возмущенно надувает губы. – Всё очень серьезно! – восклицает он. Тодороки оборачивается к нему, внимательно оглядывает с головы до ног, будто пытаясь удостовериться, в здравом ли Мидория уме. Но тот, очевидно, полностью нормальный. Лишь спать чутка хочет. – Изуку, я… – Шото пожимает плечами, – не знаю, как это, – растерянно протягивает он. Будто в дурку попал. Ну, это были первые ассоциации. Впрочем, отказаться ему вряд ли позволят. – Чего там знать? – вздыхает омега. – Давай-давай! – подталкивает он Тодороки. Тот, чувствуя себя как в каком-то шоу, медленно подходит к кровати, осторожно берет в руки первое одеяло. Мидория одобрительно кивает и советует его встряхнуть для начала. Альфа послушно встряхивает, а после осторожно его кладет. Берет второе, проделывает тоже самое. Формирует из них кольцо, искоса поглядывая на Изуку. Тот одобрительно продолжает кивать, поглаживая себя по животу. – Так? – с мученическим выражением лица спрашивает Шото. – Так-так, – радостно откликается Мидория, подходит к нему и чмокает в щеку. – Стоило бы, как ты сказал, чего-нибудь с запахом любимых людей сюда натаскать, – протягивает он в задумчивости, – но зачем, у меня же есть ты, – счастливо говорит Изуку, обхватывая мужа за плечи. Тот растерянно стоит, не понимая, что только что произошло. – Спать? – уточняет он неожиданно осипшим голосом. – Ещё нет, – откликается омега, – окошко открой шире, – просит он и присаживается на кровать. – Видишь, малыш, папа построил для нас гнездо, – говорит Изуку шепотом, поглаживая себя по животу. – Какой он молодец, правда ведь? – на его лице расплывается придурковатая улыбка. Шото смотрит на это в недоумении. Но уже больше ничего не говорит. Он забирается в постель, осторожно ложась рядом с гнездом. Ему совсем не хочется его случайно испортить, а после перестраивать. Но Мидория, только ложится, сразу же тянет его к себе. Заснуть во второй раз не получается. Тодороки слишком рано лег, он уже почти выспался. А у Изуку вообще какие-то проблемы с режимом. Но они оба лежат, закрыв глаза, и боятся пошевелиться, чтобы не потревожить сон друг друга. За окном что-то щебечут весело птички, погода очень жаркая. Чувствуется запах цветов и растений, от него слегка даже першит в носу. А это учитывая, что у них двоих никогда не было никаких аллергий. Прерывает это всё неприятная вибрация телефона. Будильник. Шото резко садится, он только этого и ждал. Поднимается и скорее направляется в ванную комнату. Но Мидория его опережает, после выпитых трех стаканов воды ему жутко захотелось в туалет. Плюс ещё плод давит на мочевой пузырь. Альфа терпеливо ждет за дверью, отдаленно раздумывая, чего бы сегодня приготовить на завтрак. Изуку будто читает его мысли. Выходя из ванной, он говорит: – Мюсли хочется, – протягивает он. – Сделаешь? – просит с надеждой. – А что там делать? Просто из коробки их насыпать… – Ну, ещё кефир подогреть надо, – Мидория проходит на кухню и садится на стул. Ему самому готовить последнее время в тягость. От запаха готовящейся еды подташнивает, а от жара плиты часто кружится голова. Да и смысл, если есть прекрасный муж, который готовит даже лучше? Тодороки заходит на кухню, сразу же смотрит в холодильник. Пустовато. Следует закупиться в продуктовом. – Кефир подогреть легко. Просто миску с кефиром в микроволновку поставить, – недовольно говорит он, глядя на Изуку, что лениво болтает ногами в предвкушении еды, сам ничего не собираясь делать. – Раз легко, то сделай, – просит его омега на распев. Альфа устало закатывает глаза. – Мне, между прочим, ещё на работу, – замечает он. – А я беременный, между прочим, – в такт отзывается Мидория. Они переглядываются. Аргумент Изуку весомее. Тодороки покорно вздыхает и достает из холодильника злополучный кефир. – Какой ты хороший, – омега улыбается, сейчас он выглядит очень беспечным и счастливым. Шото нравится его такой вид, так что он даже не ворчит о том, как ему тяжело. Раньше домашние обязанности они делили поровну. Так ещё и оба готовили. А теперь Изуку, считай, не работает, у него просто буквально нет сил на интеллектуальный труд. Так ещё и работу по дому он делает спустя рукава. Будет настроение, может пыль протереть. Хотя от неё он чихает, так что заниматься этим не любит. О чем-то более сложном, например, подметании пола или его мытье, речи вообще не идет. Там же нужно наклоняться, а Мидорию, как он говорит сам, живот перетягивает. Боится упасть, якобы. Тодороки подозревает, что это всё голимые отмазки, но ничего вслух не говорит. Зачем? Он слишком виноват, чтобы права качать. Так хоть какая-то польза от него будет. Да и Изуку действительно беременный и чувствует себя часто слишком плохо. И не слишком уж сложная эта работа по дому. А недавно они купили круглый маленький робот-пылесос, который спокойно убирает полы. У Мидории с ним первое время были сложные отношения. Если между роботом и его хозяином вообще могут быть отношения. Омега почему-то очень скептически относился к этой технической мысли. И часто ходил за ним кругами, высматривая, как же устройство убирается. То ни разу дурно себя не показало, но Изуку всё равно его недолюбливал. Мол, сомнительный какой-то. Сам ездит, будто видит, где грязь. А ведь точно не видит! Шото над этим только обессиленно смеялся, поделать ничего он не мог. Кто разберет этих беременных. Сами себе на уме. Однажды, придя с работы домой, он даже застал Мидорию, нюхающим этот пылесос. Омега сидел на стуле с предельно сосредоточенным видом. Он бережно держал машину в руках, вертел его и обнюхивал. Вроде как запах резины ему понравился. Кто-то может сказать, что это нормально. Беременность, странные пристрастия в еде. Это нормально. Но Тодороки кажется, что это всё от безделья. Изуку просто нечем заняться в четырех стенах! Он сам на это жаловался. Но интересного занятия, как они оба ни ломали головы, найти не удалось. Сериалы и прочее кино смотреть не интересно. В соц.сетях зависать скучно. Да и вредно всё это, зависимость вызывает. Мидория пробовал гулять, ходил по паркам. Но чем там заниматься? Он обходил множество детских площадках в мыслях о том, как будет гулять здесь с ребенком. Но это тоже увлекло его ненадолго. Изуку как-то даже не сдержался, сел на качели и начал кататься. По весу он ещё подходил, а вот по возрасту уже нет. Но кто мог его там заметить? Оказалось, нашелся такой человек. Какой-то пожилой бета, недовольный жизнью старичок. Начал к нему лесть с глупыми претензиями. Омега хотел возмутиться, мол, он практически своего ребенка на качелях катает, только тот пока в животе. Но не стал, решив просто уйти. Но запомнилось это ему надолго. С тех пор на площадки он ни ногой. – Вот, твои мюсли, – ставит перед Мидорией тарелку Тодороки, отвлекая его от пустых мыслей. – А вот ложка, – добавляет он, всучивая её мужу прямо в руки. А то был у них уже случай. Шото спешил жутко на работу, так что быстро приготовив себе и омеге завтрак, оставил его порцию на столе, сказав, что вилки все в мойке, пусть ест ложкой, если ему лень мыть посуду. Изуку, как оказывается, всё прослушал. Хотя вроде как в такт словам кивал. Искал в итоге чистую вилку по всей кухне, в те дни Мидория чувствовал себя совершенно отвратно, чтобы что-то мыть. Даже ходить ему было сложно. Закончилось всё тем, что он утомился и отправился лежать, так к еде и не притронувшись. – Спасибо, – отзывается омега и радостно кивает. – Ой, – он морщит носик, недовольно глядя в тарелку, – мюсли… – протягивает с неприязнью. Те выглядят совершенно неаппетитно. Или это только ему так кажется. В миске теплый белоснежный кефир, в котором плавают бежевые хлопья с кусочками сухофруктов. – Ты перехотел? – догадывается Тодороки с легким стоном. – Ну-у, – Изуку смущенно опускает глаза. – Вовсе нет, – врет он и с кислым видом запихивает в рот ложку. Альфа лишь закатывает глаза. – Не хочешь, не ешь, – максимально ласковым голосом говорит он. – Просто я спешу, вряд ли успею много чего приготовить. – Угу… – Мидория вздыхает. От мысли, что Шото сейчас уйдет, ему становится очень грустно. – А ты можешь никуда не идти? – с пустой надеждой просит он. Знает, что нет. Но всё равно спрашивает. – Деньги, – Тодороки жмет плечами. – Нам же кушать что-то надо, верно? – Ну-у… у меня есть кое-что на черный день, – неопределенно отзывается Изуку. – Там большая сумма, мы вполне могли бы жить не тужить… – Пф, – альфа лишь закатывает глаза. – Ну-ну, не расстраивайся, – говорит он, подходя, наклоняется и чмокает омегу в лоб. Тот расплывается в глупой улыбке и растекается по стулу, позвоночник просто отказывается держать его. У Мидории постоянно так последние недели. Он как сосиска варёная, постоянно готов лечь спать. Ему буквально приходится напрягаться, чтобы сидеть ровно, не кривясь и не стекая куда-то на пол. – Шото, – Изуку берет мужа за руку, внимательно смотрит ему в глаза. – Я обещал, что мы поговорим, – говорит он вдруг. Альфа замирает. Его лицо резко приобретает серьезное выражение, строго. Глаза холодеют, всё его тело напрягается, будто пружина. Омега отстраняется от него, смотрит тоскливо. Он думает над предстоящим разговором, неприятно. Уже предчувствует, что-то далеко не самое хорошее. Но он же обещал Юге… – Я помню, – Тодороки настороженно кивает. – Но… мне скоро на работу, – говорит он осторожно, быстро глянув на часы. Создается ощущение, что альфа сам боится этого разговора. Хотя очень может быть, что так оно и есть. – Хорошо, – Мидория пожимает плечами, – значит, вечером? Заодно у тебя… будет время морально подготовиться и придумать, что ты хочешь сказать, – добавляет он, нервно выдыхая. – Я уже всё придумал, – серьезно говорит Шото, соглашаясь. – Ну, значит, это время будет у меня, – усмехается омега. – В голове… такая каша, – признается он. – Я рад, – альфа слегка улыбается, – что ты наконец решился, – нежно говорит он, почти шепчет. – А я что-то не очень, – отзывается Изуку.