Наследие.

Сердце Кьяры стало бешено колотиться. Она вспомнила слова отца: «Я построил свою тюрьму в сердце Джульетты в пятнадцать лет.» — и снова к ней пришло осознание того, о чём она прежде не задумывалась. Ведь через три дня ей суждено будет полюбить Лауру, а когда судьба сведёт её с Марко (старшим сыном Бенволио и наследником Ромео), познает ревность. Это жуткое разрушительное чувство, которое сподвигнет её на множество страшных вещей, совершать которые она совсем не хотела. — Отец. — прошептала она — мне страшно. Когда я увижу её — унаследую твою кровную страсть и… — она закрыла лицо руками — стану чудовищем… Я не хочу убивать! — Солнышко… — Тибальт подошёл и обнял дочь. — я тоже через это прошёл, я понимаю, как тебе тяжело принять это и поверь, я очень сожалею о том, что совершил, но пойми; Наши образы вечны. Мы были созданы таковыми, чтобы вдохновлять людей. Ромео и Джульетта — это вечная история и как правило, все сопереживают им, видя как они боролись за свою любовь и чем это для них обернулось. — Но. Как же ты? Я? Крёстный? Джо? Бенволио? Фабио? Как же мы все?.. Ведь, если так подумать — Марко и Лаура — единственные кто будет счастлив, пускай и на том свете, но как же мы? Разве мы не заслужеваем счастья? — Конечно заслуживаем. Но, в этой истории мы — отрицательные герои. Нас либо ненавидят, либо очень жалеют. И мы должны поступать так, как предначертано, дабы раскрыть историю с иной стороны, понимаешь? — воцарилась гробовая тишина. — Да, папа. А теперь, если вы не возражаете, я пойду к себе. Мне нужно подумать. — она молча встала и широким шагом вышла из зала. Переступив порог своей спальни, Кьяра села на кровати, подтянув под себя ноги, и стала прокручивать в голове слова отца. «Мы — отрицательные герои. Должны показать историю с другой стороны.» — звучал в голове голос Тибальта. — Нас либо ненавидят, либо жалеют — озвучила Кьяра. Она никогда не была в восторге от того, что ей предстояло, но сейчас она стояла перед негласным выбором: «Пойти по стопам отца или взбунтоваться и жить своей жизнью» С одной стороны — она была зла на Тибальта. Ведь из-за тех ошибок, что когда-то совершил он, ей придётся ступить на этот скользкий путь антогониста и стать той, кем она не являлась, но с другой… Она часто вспоминала детство, как они с ним гуляли по Вероне, и она часто слышала, как прохожие шепчутся у них за спинами. Тогда, будучи ребёнком, она совершенно не понимала, в чём подвох, а теперь у неё словно открылись глаза. Ведь гроза Вероны, блестящий дуэлянт и пылкий любовник — Тибальт растил дочь. Он прекрасно осознавал, что все его грехи скажуться на ней куда больше, ведь унаследованная ею страсть будет считаться грехом, а её маленькие нежные ручки прольют немало крови. А ведь той ночью, восьмого апреля пятнадцать лет назад, он вполне мог отослать жену из города и подать на развод только из-за того, что она родила ему не сына, но он этого не сделал! Он никогда не карил её за то, что она родилась не той, кем должна была, не обращал внимания на осуждения, он хотел вырастить из неё достойного человека, учил быть гордой и доблестной. Он был хорошим отцом. Лучшим из всех. Как она могла так с ним поступить? — Все, решено! — она поднялась с кровати и, встав перед зеркалом, стала смотреть в глаза своему отражению. — Я — Кьяра Капулетти. Я — дочь Тибальта и я клянусь, следовать своей судьбе и, пойдя по стопам отца, сделать все, чтобы он гордился мной. — она поклялась в этом самой себе и отступать была не намерена. Через два дня в доме Капулетти начались приготовления к предстоящему торжеству. Слуги то и дело выезжали в город за провизией, горничные готовили спальни для гостей, а синьора Капулетти не уставала принимать различных портных, перебирая варианты тканей для наряда дочери. И хоть Кьяра настаивала на том, что хочет появиться на балу в отцовской рубашке (так сказать, в знак своего вступления в наследство) мать настояла на бордовом платье, а из всего образа кошачьего царя позволила оставить только перчатки, которые отец передал ей со словами: «Носи их с гордостью». В остальном же Кьяру напрягала вся эта суета, поэтому она предпочитала сбегать от приготовлений и часами бродить по веронским улицам, наблюдая как поздняя весна только начинает вступать в свои права. Утром в свой день рождения она проснулась поздно. Лениво потянувшись и встав с постели, подошла к зеркалу. Прямо посреди пышной копны тёмно-каштановых волос красовалась снежно — белая прядь — первый подарок отца. «Что ж… Веселье начинается.» — подумала она снова сев на кровати. В этот момент в комнату вошла служанка с платьем. Она помогла Кьяре завязать корсет и, уложив волосы таким образом, чтобы унаследованная отцовская черта была более заметна, удалилась. Ещё несколько минут именинница провела у зеркала, разглядывая свой «подарок», но, услышав звон колокольчика к завтраку, поспешила спуститься вниз. — С добрым утром, именинница! — воскрикнула Элен, завидев дочь на пороге столовой и подбежала к ней — Какая ты красивая! — Спасибо, матушка. — У папы есть для тебя кое-что — добавила она, и посмотрела на мужа. Тибальт молча взял со стола шпагу, и подойдя, вручил её дочери. — Кьяра, я знаю, ты не одобряешь моих прошлых поступков, но надеюсь, не откажешься принять её. — Это твоя фамильная?.. — со слезами на глазах уточнила Кьяра. — Спасибо больше! — она бросилась отцу на шею. Тот бережно провел пальцами по новообращённой белой пряди и с усмешкой заметил: — Не думал, что она пойдёт тебе даже больше, чем мне. — Кьяра лишь улыбнулась, и они приступили к завтраку. Как только с трапезрй было покончено — Кьяра спросила: — Можно пойду прогуляюсь? — Конечно, — ответила Элен — пока здесь все готовят к вечеру, можешь прогуляться. Именинница молча встала из-за стола и вышла из зала, спустившись в сад. Не успела она преодолеть последнюю ступень, как кто-то резко поднял её на руки и прижал к себе. — С днём рождения, «кошачий царь» — по привычной насмешке в голосе Кьяра узнала наследника Меркуцио. — погоди-ка. — он опустил её на землю и сорвал одну из роз, что оплетали изгородь у него за спиной — это тебе. — Не дай бог, отец узнает, что ты рвешь мамины розы… — Ты ведь меня не сдашь? — с виноватой улыбкой спросил Джованни. — Нет конечно! Пройдёмся? До вечера ещё есть время. — С превеликим удовольствием, сударыня — он согнул руку «крендельком», и они направились в город. Они несколько часов гуляли по опрятным улочкам, пока у одного из трактиров Джованни не окликнули. — Вот это сюрприз! — воскликнул светловолосый юноша, стоявший у входа и посмотрел на своего товарища. — «Тибальт» и «Меркуцио» под ручку по городу гуляют! — Не знали, что ты настолько любишь играть со смертью, Джо. — добавил второй. На лице Джованни можно было прочитать явное недоумение и смущение, было видно, что общество их внезапных собеседников не приносит ему никакого удовольствия. Кьяра присмотрелась. В этих двоих она узнала сыновей Бенволио — Марко и Фабио Монтекки, какая встреча! — воскликнула она. — надеюсь увидеть вас на своем торжестве нынче вечером. — Сочтём за честь — ответил Фабио и нерашливо поклонился. — И милосердная госпожа соизволит оставить нас отцом в живых — добавил Марко.  — Непременно — прошипела Кьяра. Странно, ведь раньше подколы этой парочки не вызывали у неё подобной реакции (видимо отцовский характер понемногу давал о себе знать) — Пойдёмте, Ваша Светлость — обратилась она к Джованни, дёрнула его за рукав. Тот лишь кивнул, и они направились прочь, оставив «Королей ночной Вероны» позади. — Не верится, что мне совсем скоро придётся примкнуть к ним. — наконец сказал Джованни, после нескольких минут молчания. — они совершенно не переняли черт Ромео и Бенволио. — Это ведь временно — попыталась успокоить Кьяра, похлопав его по плечу — после именин Фабио умерит свой характер, Марко влюбится в Лауру, и всё станет на свои места. — Так-то оно так… — вздохнул Джованни — только вот мне сложно представить, что нам придётся притворяться лучшими друзьями столь долгое время. Наши отношения не совсем такие, как у наших отцов. Мы никогда особо не ладили. С его лица сошла привычная улыбка, взгляд потух, и сам он в секунду стал походить на грозовую тучу перед началом ливня, чем на солнечный лучик, с которым его всегда сравнивала Кьяра. Никогда прежде ей не приходилось видеть Джо в подобном состоянии. — Я не могу смотреть на то, как они изображают благосклонность ко мне при всех, а на деле ни во что не ставят. — грубо и монотонно высказал он. — Почему ты не скажешь об этом отцу? Я уверена, он поймёт, если ты расскажешь, что тебя волнует. — в голосе Кьяры слышалось безпокойство. — Я не знаю. В любом случае, ты была права — мы, к сожалению, ничего не способны изменить, как бы нам этого не хотелось, а отец слишком многим ради меня пожертвовал. Не хочу его разочаровать. — Кьяра молча обхватила Джо обеими руками и уткнулась носом ему в грудь. Мрак на лице Джованни сменился удивлением. — Ты чего? — Не знаю — она перешла на быстрый шепот — когда папа грустит — я всегда так делаю и ему это помогает. — Джо опять привычно, весело засмеялся. — Как же мне повезло, что моим «кошачий царем» станешь именно ты — он скрестил руки у нее за спиной и они зашагал в обнимку к центральному проспекту Вероны, куда приезжали все, кто намеревался посетить город. Оказавшись там, они стали на противоположной стороне улицы и принялись считать проезжающие экипажи. Досчитав примерно до двадцати, Джованни отвлёк её. — Смотри! — он указал на красивую тёмно-синюю карету, что стремительно двигалась в их сторону. На её двери красовался герб семейства Монтекки. — Как?! Они уже сдесь?! — Кьяра испуганно посмотрела на Джованни — который час?! — Полшестого… — До бала час! Скоро начнут собираться гости. Представляю как рассердиться матушка, если я опоздаю. Джованни ничего не ответил. Он молча махнул рукой одному из проезжавших кучеров, что вел пустой экипаж. Когда тот остановился, сунул ему монету и, помогая Кьяре забраться внутрь, сказал: — Я попросил отвезти тебя самой короткой дорогой. Зная Ромео, они сначала направятся к моему отцу, затем к Бенволио, а только потом к вам. Ты должна успеть. — Спасибо, Джо. — Увидимся на балу и, с днём рождения, кошачий царь. — Кьяра хотела что-то ответить, но он захлопнул дверцу, и экипаж помчался прочь. Не прошло и пятнадцати минут, как он остановился у дома Капулетти. На пороге Кьяру встретила мать. Она стояла, скрестив руки на груди, и стоило дочери каснуться земли, как она тут же начала свой длинный монолог об отсутствии у неё чувства такта и том, что они с отцом поставили на уши весь город в попытках разузнать, где она. — Нет времени на нотации, матушка. Ромео и Джульетта уже в городе, я видела, как они проезжали по проспекту. — Ба-атюшки — всплеснула руками Элен, и, схватив дочь за рукав потащила в дом. Сбивая прислугу с ног, она кое-как протянула Кьяру в свою спальню, на скорую руку обновив её туалет, вывела в коридор. Внизу послышались голоса и шаги, в конце коридора показался Тибальт. — Ты готова? — Ага. — Ну, тогда пойдём, — он протянул дочери руку и повел вниз. Вновь оказавшись у входа, Кьяра с родителями стали приветствовать новоприбывших гостей. Здесь присутствовала практически вся веронская знать, но в особенности знакомые лица, с супругами и наследниками: Розалина с мужем и дочерью Сицилией, Бенволио с Марко и Фабио, Меркуцио и Джованни, (который, пользуясь случаем, сунул имениннице ещё одну розу, чем вызвал непринуждённую улыбку.) Кьяра машинально пожимала руки всем прибывшим, которым, казалось, не было конца и невзначай поглядывала на отца, который усердно делал вид, что ничего не происходит, но очевидно тоже заподозрил что-то неладное. — Где же Ромео и тётя Джу? — наконец спросила она, когда почти все гости собрались в зале. — Не знаю, они должны были прибыть одними из первых — пожал плечами тот. — Не переживай, они бы ни за что не пропустили твой день рождения — поспешила успокоить Элен, но Кьяру волоновало отнюдь не это. Она ждала не столь прибытие тёти, как сестры. Странно, ведь раньше она не испытывала к ней ничего, от слова совсем, хоть они и росли вместе, подобно их родителям. А с тех пор, как Монтекки переехали в поместье в Мантуе, жизнь Лауры её совсем не заботила. Но в тот момент её переполнило какое-то странное волнение в предвкушении чего-то грандиозного и фатального, ведь стоит только новой Джульетте переступить порог их дома, и её жизнь измениться. Измениться навсегда. Эти мысли унесли Кьяру куда-то очень далеко, и несколько минут она стояла, смотря в одну точку. Из оцепенения её вывел цокот каблучков. Из сада к парадному входу стремительно приближались двое: невысокая блондинка лет тридцати на вид и её муж — солидный брюнет с благородной сединой на висках и блестящими мудростью голубыми глазами. — Джульетта! Какая радость, что вы всё же приехали! — воскликнула Элен, бросившись обнимать гостью. — Простите, что опоздали — сказал Ромео Тибальту, протянув ладонь для рукопожатия. — решили провести Лауру по местам былой славы. — Непременно. — с колкостью ответил Тибальт (несмотря на их нынешние родственные связи — его пусть утихшая неприязнь к Монтекки осталась неизменной). — А вот и наша именинница! — Джульетта повернулась к Кьяре, словно только что её заметила — боже какая ты красивая! — она тут же прослезилась. — Как быстро дети ростут… — Где Лаура? — спросила именинница, успешно игнорируя все преведущие фразы. Её ужасно напрягали подобные мероприятия, а особенно те их части, в которых появлялись люди, практически никак до этого не участвовавшие в её жизни и их воспоминания о том, как они когда-то о ней заботились. Поэтому придпочла пропустить слова тёти мимо ушей. — Действительно — подметила Элен — где вы её потеряли? После этих слов, словно по взмаху волшебной палочки, из-под арки ознаменовавший вход в сад вышла девушка (а вернее сказать ещё девочка), в лёгком голубом платье аккуратно очертавшем её фигуру. Волосы её были распущены и красиво розсыпались по тонким плечикам, в светлых локонах словно бы запутывались янтарные лучи закатного солнца, а их отблески «обводили» её силуэт. Кьяра невольно застыла на месте. Она знала Лауру с самого её рождения, видела, как она растёт, но никогда ещё она не казалась ей столь неземной и сказочной, каковой она была в тот момент. «Аngelo"¹- только и смогла подумать Кьяра. Но и этого слова было мало. «Нет в этом мире существа более совершенного, чем дочь Джульетты» и это было единственное, в чём наследница Тибальта была твёрдо уверена. Тем временем Лаура грациозно поднялась по ступеням, держась за краешек длинной юбки. Подойдя к Тибальту, склонила голову и сделала лёгкий реверанс. — Простите, что заставила ждать, дядюшка. Ваш сад удивителен, не могла налюбоваться. — сказала она с виноватой улыбкой, не поднимая глаз. — Ничего страшного — Тибальт приобнял племянницу за плечи, та несколько секунд постояла скрестив руки у него за спиной и повернулась к сестре. — С днём рождения. — она широко улыбнулась и легонько коснулась её щеки тонкими розовыми губами. Кьяра не смогла сказать и слова. Она с детским любопытством рассматривала Лауру, будто видела её впервые. Все её черты были такими знакомыми и родными, но в тоже время чарующими и неизведанными, волшебными. В тот момент она напомнила ей одну из фей, которую её няня описывала в вечерних сказках когда-то давно в детстве. Казалось, одно неосторожное движение, и это нежное видение моментально растворится в утренней дымке, подобно самому яркому сновидению. — Спасибо — последовала неловкая пауза. Кьяра понимала, что если сейчас она начнёт озвучивать всё то, о чем подумала, стояло только этому юному очарованию появиться на её пороге — это прозвучит как минимум странно, но язык ей не подчинялся. — Ты чудесно выглядишь — только и смогла выдавить она. — Спасибо. — щеки Лауры залил лёгкий румянец. — ты тоже. В этот момент Кьяра поймала на себе пристальный взгляд отца. Он очевидно обо всем догадался, но вмешиваться не собирался, ибо «так было предначертано» — Пройдёмте в зал — предложил он — не вежливо заставлять остальных гостей ждать. Последовало молчаливое согласие, и все шестеро торжественно вошли в бальный зал, где уже собралось несколько десятков гостей вместе с музыкантами и прислугой. — Друзья! — торжественно начал Тибальт пройдя в центр зала — мы собрались сдесь, чтобы отметить очень знаменательное событие — пятнадцатилетие моей дочери! — все дружно повернулись к Кьяре. Казалось, будто весь мир уставился на неё, и сердце невольно сжалось от страха и смущения. Повисла неловкая пауза, Кьяра встретилась взглядом с Меркуцио, тот молча подмигнул и взяв с подноса бокал произнёс: — Предлогаю поднять бокал за здоровье именинницы! Кьяра, мы все тебя безумно любим и желаем быть сильной, ведь впереди у тебя уйма всего, и ты обязательно со всем справишься. От этих слов крёстного Кьяра невольно покраснела. Она никогда не была особо сентиментальной, а он — мастером на слезливые речи, но в то момент его слова прозвучали настолько трогательно и искренне, и ей не верилось, что они принадлежат Меркуцио. — За Кьяру Капулетти. — произнёс с очеровательной улыбкой Джованни, всё это время стоявший рядом с отцом. — За Кьяру Капулетти! — вторили ему десятки голосов, и множество начищенных до блеска сосудов взмыли в воздух. Как только ажиотаж первого тоста спал, и возгласы с поздравлениями умолкли, Кьяра тихонько отошла в сторонку и, сделав неспешный глоток, стала наблюдать за гостями. Все они разбились по кучкам и розбрелись в разные концы зала: Родители что-то оживлённо обсуждали с Ромео, Джульеттой и остальными «предшественниками», Джованни тщетно пытался поддержать разговор с Марко и Фабио и изредка размеренно поглядывал на Кьяру. В его взгляде можно было прочесть очевидную мольбу о помощи, но спасать его она не спешила. Взгляд её был прикован к Лауре. Она стояла у одного из столиков вместе с Сицилией и, подобно всем присутствующим, вела непринуждённую беседу. Кьяра не смогла разобрать слов, но один лишь звук её бархатистого, и в тоже время звонкого, как колокольчик, голоса приносил такое огромное количество эмоций, которые она не смогла бы описать. Её жесты, такие лёгкие и изящные. Её улыбка, еще совсем юная и наивная, но сколько в ней было искренности! А глаза? Лазурные, словно океанские глубины, они манили, а она жаждала утонуть в них полностью. Вдруг в центр зала вновь вышел Тибальт и, дав знак музыкантам, торжественно произнёс: — Дамы и господа, вальс! — он демонстративно протянул руку Элен. Все присутствующие джентльмены последовали его примеру и подошли к дамам, дабы пригласить на танец. Кьяра, ещё не до конца опомнившаяся от одурманивавшей очарованности, пыталась избежать этого обязательства, ибо танцевать по её же словам совершенно не умела, и продолжила наблюдать за людьми. Ромео, как и следует, пригласил Джульетту, Бенволио и Меркуцио, как когда-то в молодости, отхватили себе по молоденькой дворянке, Фабио с Сицилией, Марко с Лаурой, Кьяра уже обрадовалась, что это её обойдёт, как вдруг заметила Джованни, что решительно направлялся в её сторону. — Подарите мне первый танец — произнёс он с неким лукавством и протянул руку. — Джо, ты ведь знаешь, что я не танцую… — Никаких «не танцую!» — возмутился Тибальт, внизапно возникший за спиной дочери — где это видано, чтобы виновница торжества стояла в стороне на собственном балу?! — с этими словами он взял её лодонь и легко толкнув за плечо, передал Джованни. — Обещаю постараться не отдавать тебе пальцы — подмигнул тот, и последовав за Тибальтом и Элен они выстроились в линию из дебютантов. После нескольких минут гробовой тишины, скрипачи заиграли вступительную часть. В такт тихой и низкой милодии, девушки разом сделали несколько робких грациозных шагов на встречу юношам. Мелодия набирает громкость и силу, джентльмены решительно делают шаг в сторону партнёрш и берут их руки в свои, дабы вести в танце. Кьяра обескуражено глянула на Джованни. Его черты выражали непривычную для нее серьёзность. Он крепко и в тоже время осторожно, сжимал её ладони, а в движениях был раскован и предусмотрителен, безмолвно направляя и проводя Кьяру через танцевальные фигуры. — Не знала, что ты так хорошо танцуешь. — удивлённо прошептала она. — Отец говорит, что в молодости был блестящим дебютантом, и я не должен отставать поэтому у меня были учителя. — И похоже он не врал. — протянула Кьяра и между прочим взглянула на крёстного, который успел вырваться в одну из первых линий и стоя рядом с её отцом, кружил в танце невысокую кареглазую девушку. Она думала вернуть взгляд обратно на Джованни, но тут ей на глаза попались Марко и Лаура. Они кружились практически в самом центре, и само собой, привлекали много внимания. Она была легка и грациозна, казалось, её крохотные ножки вот-вот оторвутся от земли, и она взлетит в воздух, подобно ласточке, стремящейся к солнцу. Он был решителен и властен. Вёл её быстро, почти что грубо, и, казалось, намеревался подчинить себе, словно хищник, заметивший свою ни в чём неповинную жертву в слишком коварную ловушку, из которой та просто не могла вырваться. Снаружи Кьяра не подала и виду, но внутри неё словно взорвался многие годы до этого спавший вулкан. Она видела, как крепко Марко сжимал её тонкие пальчики, насколько хищно и плотоядно его рука вцепилась в ткань на её талии. «Как он только посмел?! Как он смеет так фривольно касаться её?! Думает, раз им суждено быть вместе — он имеет право воспользоваться ею?!!!» — казалось, ещё немного, она взорвётся и озвучит эти мысли не только гостям в зале, но и всему городу, если не всей Италии, как вдруг в её голове что-то щёлкнуло: «Успокойся, Кьяра. Это всего лишь говорящий в тебе Тибальт…» — этот подсознательный толчок от внутреннего голоса немного успокоил её, но жажда мести за сестру была сильнее. Она раздражённо набрала полную грудь воздуха и последние пару фигур стала танцевать на одном дыхании, чем видно напугала Джованни. Зазвучало вступление финальных аккордов и он спросил: — Что с тобой? — Ничего, все в порядке — музыка начала стихать, пока вовсе не умолкла, и все дебютанты вернулись на исходные позиции. — Мне нужно выйти подышать — быстро отрезала она, и, не дождавшись ответа, выбежала из зала.