Little Queen

В разумности Регулуса Блэка никто никогда не сомневался: истинный сын своих родителей, с гордостью принявший ношу наследника великого дома Блэков, будущий соратник Волан-де-Морта, стоявший сразу за Лестрейнджами и Малфоями по праву рождения. Он никогда не перечил воле родителей, вслух не сомневался в верности их решений, следовал устным законам чистокровного общества и старался оставаться вне любых конфликтов, кроме внутренних. Только было что-то в Поттерах (во всей семейке), что заставляло Регулуса сомневаться во всём мире. Но эти сомнения привели его к нахождению правды. Его заставили заглянуть за занавес, оставленный семьёй Блэков и увидеть злое лицо Дамблдора, властолюбивого Волан-де-Морта и слабое Министерство Магии, неспособное справиться ни с одним из двух великих магов. Только, будь Регулус честен с собой, он бы сказал, что показала ему всё Дженна, единственная ведьма, способная глядеть в будущее с ясностью пророка. Джеймс был лишь подтверждением страшной теории: он глупо следовал за Дамблдором, с закрытыми глазами проходя мимо очевидного. Или же Джеймс был слишком занят рассмотрением красивого лица Регулуса, чтобы заметить, как мир начал разрушаться. Два волшебника скрывались в своей средневековой сказке, разделяя поцелуи в углах и пустых коридорах замка уже три вечера подряд, договариваясь о тайных встречах, чтобы не разрушить связь, которая только зарождалась, обрамляя сердца прозрачными нитями. Регулус думал, что Эрос дарит влечение неожиданное, срывающее с места и несущее в сторону второй стрелы, подобной той, что уже торчала из груди, но оказалось иначе: Регулус Блэк влюблялся неспешно, с осторожностью, подкрадываясь к Джеймсу Поттеру, как сладкий сон, о котором он мечтал после пробуждения. Проходил час за часов, ночи сменяли друг друга, привязанность двух магов друг к другу росла на фоне угасающей дружбы с прекрасной Дженной, наблюдавшей за братом и его любовником в Большом зале и на коридорах. При свете дня, разумеется. О ночных походах двоих было известно лишь Луне. Регулус хотел поговорить с подругой, испытать свою удачу и её терпение, но воскресенье Дженна провела с Марлин, а в остальное время не отходила от подруг и Эвана. В вечер понедельника, время дежурства, когда они могли остаться наедине, Элеонор Бейли решила (после жалоб других старост), что пары для дежурств должны быть межфакультетскими. Это предотвратит несправедливое лишение баллов. Отчего Регулус всё же решил вернуть дружбу Дженны после долгого внутреннего монолога: «Ей лучше без меня, им всем лучше?» Неожиданно сам Регулус не нашёл достойного ответа. Его привычка копаться в собственной голове не дала плодов на сей раз, оставляя его лишь с догадками. Неужели после субботнего вечера он захотел убедиться, что не заменяет одного Поттера другим? Или он заскучал по дружбе остальным, ставших заметно холоднее по отношению к Регулусу? Эван убедил его, что Дженна всё ещё верно ждёт своего потерянного друга, и с каждым днём её глупая вера тлеет на глазах вместе с гневом, который Дженна теперь перенесла на Эйвери с приближением его дня рождения. Несложно было догадаться, что она планирует испортить долгожданный праздник, но, судя по тому, что Дженна не делала ничего, это должно было остаться лишь планами, как и всегда. Только вот вечером Эйвери не праздновал день рождения в гостиной факультета, как это происходило уже пять лет подряд. Неужели на шестой он всё же получил отработку за очередное преступление против морали? «Нет, — ответила Регулусу улыбка богини справедливости, — я уничтожила его руками правды». Слизеринцы сидели в гостиной, большая часть из них — друзья Эйвери — переглядывались между собой с тревогой и единым вопросом: «Где Эдвард Эйвери?» И никто, казалось, не повернулся за ответом к Дженне, с удовольствием пьющей чай на одном из удобных диванов. Разве что Эван, лежавший на коленях у ведьмы, подозревал её, и поэтому с любопытством следил за входом в гостиную. Напряжение возрастало, и некоторые друзья Эйвери удалились либо в свои комнаты, либо на поиски пропавшего мага. Регулус остался на месте, продолжая делать вид, что занимается древними рунами, хотя его глаза не покидали Дженны и Эвана. Эйвери появился через пару минут, и его быстрые шаги-рывки, полные неконтролируемой агрессии настигли Дженну в пару мгновений. Она даже не успела подняться на ноги, когда Эйвери направил на неё дрожащую в руках волшебную палочку. Его лицо исказила гримаса ярости, разочарования, предательства — всего, что обычно надменный и хладнокровный Эйвери не испытывал, особенно глядя на Дженну, способную раскусить его с лёгкостью всезнающей жительницы Олимпа. Регулус едва успел выбить палочку Эйвери, хватая её на лету перед теми, кто остался и теперь с открытыми ртами и широкими глазами следили за павшим тираном в гневе и богом, избравшим сторону, противоположную разумной. Но вскоре всеобщее внимание устремилось на Дженну, лениво поднявшуюся с дивана и без доли страха взглянувшую на Эйвери с видом победителя: ухмыляясь с высоко поднятой головой. Зубы её врага скрипели в отчаянной агонии, и руки так и тянулись к шее Дженны, стоявшей прямо перед ним, меньше, чем в метре, испытывая его терпение и жажду крови. — Этого ты хотела?! — кричал он, брызгая слюнями. — Это твоя месть?! — Да, — тихо и спокойно ответила Дженна, так что никто, кроме троих магов вокруг неё, не услышал. — Ты считаешь, недостаточно? — Мистер Эйвери! — послышался крик Слизнорта, выбивший из колеи всех, кроме Эйвери и Дженны, всё ещё стоявших напротив друг друга с тысячью несказанных слов на губах. Тревога и интерес Регулуса возрастали: Слизнорт был самым уравновешенным профессором Хогвартса, его крик заранее устанавливал судьбу Эйвери в глазах повскакивавших со своих сидений студентов. Профессор зельеварения пылал — всё его лицо стало необычайно красным, а следом за ним в гостиную вошли Дамблдор и новый профессор ЗОТИ, оба крайне серьёзны. — Мистер Эйвери, отойдите от мисс Поттер! — повторил профессор Слизнорт, угрожающе приближаясь к магу, как к преступнику. Эйвери пришлось отступить от Дженны, и та тут же изобразила весьма правдоподобное выражение шока, а Эван, сидевший на диване, за ней, с тотальный непониманием, написанным на лице, добавлял картине большей реалистичности. Регулус бесконечно восхищался Дженной до этого, но её игра, идущая только по её правилам и под её началом, была достойна восхваления. Что бы Дженна ни сделала, это было выполнено быстро и содержало лишь простейшие шаги: никто не мог заметить и раскрыть план, если он состоял из нескольких действий. — Мистер Эйвери, вернитесь в кабинет профессора Слизнорта. Ваши вещи доставят туда же, не стоит переживать за них и врываться в гостиную, — заговорил Дамблдор, намекая, что он забудет о попытке предупредить своих друзей и пригрозить Дженне, если Эйвери сдастся. — Прошу прощения, профессор Дамблдор, — заговорила одна из поклонниц Эйвери, — но что происходит? — Они исключают меня из-за...! — Мистер Эйвери! — проревел Слизнорт. — В мой кабинет! Сейчас же! Для Регулуса, как и для большинства учеников Хогвартса, прояснилось всё лишь на утро. Весь Большой зал: от первокурсников до профессоров — обсуждал события вечера громким шёпотом. Регулус сел ближе к компании слизеринцев, чтобы услышать историю из уст Дженны, если она решится сознаться во всём за завтраком, что было крайне маловероятно. Но, как и остальные ученики, пятёрка горячо делилась мнениями, кроме, разве что, Дженны, молчавшей большую часть беседы. Эйвери исключили по неясным причинам, его родители и мракоборцы пришли за ним тем же вечером, быстро исчезнув с сыном, обучение которого теперь, после пятого курса, было уже необязательным. Друзей Эйвери вызвали к Слизнорту рано утром, тот, по их словам, вручил им некое письмо, в котором Эйвери говорил о планах Волан-де-Морта с упоминанием нескольких имён: Мальсибера, Снейпа и Паркинсона. Об остальных Эйвери так и писал: «Остальные...» Письмо было потерянным посланием друзьям, которое один из них оставил в кабинете нового профессора ЗОТИ. Почему оно попало в руки Дамблдору, а не ученикам? Это оставалось вопросом интересным. Несложно было догадаться, кто написал письмо от лица Эйвери, убивая сразу несколько зайцев одним выстрелом. Первым полёг самый опасный зверь: Эйвери угрожал теперь сам Волан-де-Морт после того, как Слизнорт по своей неосмотрительности показал письмо друзьям несчастного бойца, тем самым распространяя информацию о глупости Эйвери. Да и мракоборцы найдут на нём метку Пожирателя Смерти, что сулит ему заключением, ведь Эйвери было уже семнадцать. Если он, конечно, не предаст своих соратников. Вторым была целая группа во главе со Снейпом: они не смогут функционировать с тем же успехом, когда их имена всплыли в письме Пожирателя Смерти. Хотя бы на два месяца им придётся приостановить свою деятельность. Третим зайцем стал профессор, а точнее проверка его лояльности. И Дженна теперь была убеждена, что она лежит с Дамблдором и его Орденом, что было и хорошей, и плохой новостью. И четвёртым, как вишенка на торте, Теренс Паркинсон увидел своё имя на том же пергаменте, что и виноватые. Дженна не забыла, как он обошёлся с ней и Элен, и наконец-то нашла способ незаметно подставить под огонь и его. Гениально и просто — всё укладывалось в стиль мести Дженны Поттер. Ей всего лишь нужно было достать копию почерка Эйвери (а незаметно скопировать текст из эссе не составило труда), немного времени для составления самого письма, доля магии — и жизнь Эйвери разрушена. Не будь у него метки, Эйвери бы смог доказать, что автор не он, но теперь-то мало кого заботили факты. Он Пожиратель, так или иначе. Как и Регулус всего через год. Как известно, под покровом ночи дневные создания становятся честнее. И если можно было увидеть честность в вечеринке гриффиндорцев, неофициальным поводом которой стало исключение Эйвери, то Дженна соглашалась. В ней ещё жила и процветала детская доброта, и, возвращаясь вновь и вновь к событиям дня, к наказанию Эйвери и встрече с ним в «Кабаньей голове» в ту роковую ночь с пятницы на субботу, Дженна размышляла: не слишком ли жестоко она обошлась с мальчишкой, который исписал десятки пергаментов, рассказывая о своём несчастливом детстве? «Нет, он верен Волан-де-Морту, он помешан на нём, — шептал ей разум и тут де оспаривал: — Но и Регулус был таким». Неужели она совершила истинное преступление, отправив его либо на смерть, либо в Азкабан? «Там ему и место. Нет-нет, никто не заслужил такой участи». Конечно, она согласилась пойти с другими слизеринцами отстаивать гордость факультета там, где им были не рады, но с тем её душила вина. «Что я натворила?» — спрашивала она себя снова и снова, представляя, в каком отчаянии Эйвери сейчас. Тот самый Эйвери, который в субботу отвёл её обратно в Хогвартс и уложил спать в одном из пустых кабинетов подземелий. И тот самый Эйвери, который навредил сотне маглорождённых, подарив им вечные страх, тревогу и паранойю. «Он навредил тебе, он видел зло в тебе». Дженна сглотнула, сжимая свой стакан сильнее. «Он мог стать лучше. Никто не рождается плохим человеком». — Стала ли я плохим человеком? — спросила она себя, едва двигая губами. — Афина! — крикнул ей Эван с другого конца комнаты. — Свет очей моих! Ты куда пропала? Дженна закатила глаза, осушила стакан, затем второй и только потом пошла танцевать со своим другом, уже распробовавшим веселье на вкус. Он схватил Дженну, как только она появилась и притянул её к себе, начав скакать вокруг остальных подростков. Он будто знал, что Дженне нужно развеяться, и алкоголь с танцами всегда помогали ей, так что вскоре вся гриффиндорская гостиная поднимала свои стаканы за Поттер, пока её брат исчез в неизвестном направлении вместе с Регулусом. Дженна танцевала под ритм едва знакомой песни так, будто знала её с самого детства. Ноги несли её сами, и алкоголь помог мышцам расслабиться, чтобы Дженна смогла подарить пару движений свистящим парням и аплодирующим девушкам. Эван и Марлин стояли позади неё, поддерживая Дженну громче всех. Её девушка несла гордую улыбку, осматривая толпу и как бы говоря им всем: «Это моя девушка». Под красным светом Дженна кружилась, привлекая к себе больше внимания, чем когда-либо. Слизеринцы уже привыкли видеть её на пьедестале, и остальным факультетам пора было уже привыкнуть к змеиным движениям очаровательной Дженны Поттер. Из богини она на одну ночь превратилась в морскую нимфу для смертных, бороздящих просторы вод наслаждения в поисках прелестной пары глаз. Таких было много, даже слишком, чтобы Дженна успела отказать им всем. Для себя она оставалась сияющей девой ночного неба, но её смертные черты призывали просить сладкого поцелуя. Вскоре Марлин, пообещав Эвану вернуть его любимую подругу, ненадолго отвела Дженну на перекур, позволяя им обеим проветриться и отдохнуть. — На Слизерине повеселее. Там хотя бы травы достают и в бутылочку не только на поцелуи играют, — заключила Дженна, присаживаясь на подоконник в одном из отдалённых углов коридора. Марлин только усмехнулась, покачав головой. Закрытые слизеринские вечеринки были достоянием факультета: там происходило такое, о чём родители никогда не рассказывали детям. Дженна бы ни за что не призналась Феликсу, что она и Эван творили под влиянием отобранных старшекурсниками трав, крепкого алкоголя и весёлой толпы. Хотя Регулус, например, может рассказать всё в деталях. Разве что он никогда не признает, что его приходилось несколько раз укладывать спать всей компанией друзей. Воспоминания привнесли свет и ясность в затуманенный и тёмный мир сознания Дженны вместе с сигаретами, окончательно расслабившими её. Марлин держала руки на ногах своей девушки, наблюдая за той с обычным её обожанием. Дженна же опёрлась спиной на окно, проводя кончиками пальцев свободной руки по косточкам на изящной руке художницы, и пыталась скрыть смущения от глаз Марлин, целовавших лицо Дженны. Наконец, сигареты сгорели в воздухе, и блондинка смогла заговорить, унося пьяную Дженну в мир между сном и реальностью своей размеренной речью с кучей подробностей и повторений, убаюкивавших слизеринку лишь больше. — Ты знаешь, что я люблю тебя, — прошептала Дженна. — Я тоже тебя люблю, но Мэри и Лили определённо вместе! — почти воскликнула Марлин, сильнее сжимая колено Дженны— Они просто не признаются! — Ты так же говорила про Лили и Доркас, но одна в итоге встречалась с левым гриффиндорцем, а вторая — с Фортескью. — Да, но это другое! Дженна улыбнулась. Она отчётливо помнила, как страдала Марлин от того, что обе её подруги скрывали своих партнёров: она час ходила по Выручай-комнате, объясняя Дженне, как те постоянно оказываются заняты в одно время и как они неожиданно сдружились после встречи в библиотеке. Потом оказалось, что Эванс была той, кто помогал Медоуз начать её почти полугодовые отношения с Фортескью (которые оборвались всего лишь в начале августа). — Мерлин, Дженна, любовь моя, если ты мне не веришь, то на кого надеяться? — Ну не знаю, Марлс, — игриво протянула Дженна. — Хорошо, слушай. Мэри сильно расстроилась после того, как она порвала с Доркас, после чего та стала встречаться с Алисой, так? — Да, — неуверенно протянула Дженна, позабыв всю историю отношений мародёрок. У них была ужасная привычка встречаться с бывшими друг друга, хотя не Дженне критиковать их, иначе как бы ей удалось заполучить внимание Марлин. — И потом она стала больше общаться с Лили, потому что я чаще была с Доркас, так? — Да-да, помню. — Ну так вот, потом они стали вместо... — Привет, леди! — Доркас! — с неловким смехом произнесла Марлин, пряча свои красные щёки в тени. Когтевранка подкралась незаметно, напугав погрузившихся в беседу о ней волшебниц. И либо Медоуз действительно не услышала их, либо она просто прикрывалась своей очаровательной улыбкой, но Дженна всецело верила, что её и Марлин не поймали за сплетнями. Подойдя ближе к Марлин, под свет Луны, Доркас закурила и протянула Дженне руку, которую та тут же приняла, заворожённая красотой и изяществом волшебницы с сигаретой в зубах. Доркас посмотрела на Дженну с усмешкой и пьяным блеском в глазах, прежде чем произнести певучим голосом своё имя: — Доркас. — Дженна. Отпустив слегка дрожавшую руку слизеринки, когтевранка обернулась к Марлин, дружески приобняла её, и тогда Дженна сумела всецело окинуть взглядом гладкую тёмную (в ночи почти чёрную) кожу, копну пышных чёрных волос и платье богатого синего цвета. Доркас была так же спортивна в фигуре, как Элен: обе одинаково любили квиддич, занимаясь им вне обязательного времени, из-за чего две ведьмы и поладили, часто пересекаясь друг с другом на поле. — Собираешься в этом году играть? — спросила Дженну Доркас. — Нет-нет, определённо. — Почему?! — воскликнула Марлин. — Ты была так хороша весной! — Нам же лучше, если милая Дженна откажется, — здраво заметила Доркас. — Элли говорила... — Элли?! — настала пора слизеринки восклицать. — А ты называешь её Элен? — с удивлением переспросила Доркас. На секунду наступила тишина, и Дженна просто сидела перед двумя волшебницами, раскрыв рот, не в силах вымолвить и слова. Последний раз, когда она посмела так назвать Элен, та рассердилась и избила её подушкой. До сих пор Мари была единственной, кто менял имена подруг, как ей хотелось. — Ничего, Джи, боль пройдёт, — успокоила её Марлин, шутя, а Доркас посмеялась. Через полчаса, когда Дженна вновь вернулась к танцам, Элен только пришла на вечеринку. Совершенно трезвая, она выбивалась из толпы, ещё не прочувствовав музыку, так что единственным выходом для неё стал столик с алкоголем. Конечно, там она обязана была встретить Дженну, наполнявшую очередной стакан, чтобы утопить внутренний монолог, а не выплеснуть всё наружу. Элен пыталась вести себя спокойно, но неведомая тайна, лежавшая на её плечах, давила слишком сильно, чтобы не заметить её присутствия. Уж слишком часто стала Элен пропадать. И пропустить открытие вечеринки в честь падения слизеринского тирана? Определённо не в стиле Элен. И на сей раз тренировкой по квиддичу она оправдаться не могла. — А ты стала часто пропадать, — как бы невзначай заметила Дженна, протягивая Элен стакан с вином. Та сразу напряглась, беспокоясь, что страшный секрет её могут раскрыть, тем самым подтверждая опасения Джннны, что такой есть. — Всего дважды, — спорила Элен, принимая стакан от подруги с подозрением. — Трижды. — Ладно, трижды. Повисла пауза. Элен осушила стакан, и Дженна поспешила наполнить два, даря подруге мгновения рассудить, стоит ли продолжать прятать свои секреты от пары внимательных голубых глаз. Дженна не пропускала деталей, и Элен знала это лучше других, морально готовя себя к моменту признания. Конечно, тогда пьяная, едва способная мыслить с обычной скоростью Дженна не представляла опасности для Элен. Разговор не забудется, но избегать конфронтации пару дней она сумеет с лёгкостью. — Ладно... Предлагаю отложить серьёзные беседы и пойти танцевать. Не дав Дженне рассудить или хотя бы вставить слово протеста, Элен схватила подругу за руку, как Эван часом ранее, и потянула её к толпе, тут же затянувшую обеих в самую глубину. С музыкой, накрывающей пьяных беспечных подростков волной, в их крови бурлило веселье, и жажда продлить эти миги юности кипела в сердцах с их блеском, радостью и танцами с опасностью.