Little Queen

22 февраля, 1977 Дорогой Реджи, Мерлин, мы не виделись уже так долго, что я, наверное, схожу с ума. Даже усиленные тренировки не помогают не мечтать о тебе (всё ещё виню твоё прекрасное лицо в моём падении с метлы!). А смотреть постоянно на тебя в коридорах уже скучно, и ты слишком милый, чтобы не поцеловать тебя... Жестоко с твоей стороны уделять так много времени учёбе, а не мне. Сириус всё спрашивает про «девчонку-слизеринку», с которой я встречаюсь. Ничего не изменилось в этом отношении. Мои отрицания его не волнуют. Больше сказать нечего: мы ведь проговорили почти всю ночь вчера в Больничном крыле. Но я уже скучаю по твоим лечебным поцелуям. Знаешь, может, стоит почаще устраивать там свидания. Думаешь, мадам Помфри будет против? Не знаю даже. Но идея хорошая: будет, что рассказать нашим внукам — подумай. «А где дедушка Реджи впервые признался, что наизусть знает почти все песни «ABBA»?» Мечта. Знаю, что написанные поцелуи не согревают, так что надеюсь вскоре подарить тебе настоящий. С любовью, твой Джеймс. P.S. Про время на учёбу — шутка. Ты имеешь право заниматься столько сколько считаешь нужным. Оценки СОВ крайне важны для следующего курса занятий. Люблю тебя очень-очень! Регулус отложил письмо и поднял глаза на улыбавшегося с другого конца Большого зала Джеймса Поттера. Рядом с ним сидела Эванс, указывая на какие-то статьи в «Ежедневном пророке». Люпин скучающе листал чью-то копию и параллельно слушал Петтигрю, а Сириус смеялся, беседуя с МакКиннон. МакДональд сидела слева от Эванс и пыталась вместе с Джеймсом вникнуть в слова ведьмы с волосами цвета пламени. «Я тоже хочу поцеловать тебя», — подумал Регулус, вспоминая жар дыхания на коже и мокрые касания сладких губ. — Кто-нибудь разговаривал с Дженной вчера? — спросила Беатрис, разрывая упавшую тонкой паутиной тишину. — Честно, она выглядит вполне в порядке без нас, — неожиданно утвердил Эван. — Конечно, говорит тот, кто не смотрит в её сторону. — Я ожидаю моих извинений. — Эван, — остановила его Элен, бросив леденящий взгляд в сторону споривших. — Да что?! И только с кивком головы Мари Регулус заметил быстро прошедшую мимо Дженну: её голова — высоко поднята, но глаза даже не задели спин друзей. Она села в метрах трёх от них, налила себе кофе и попросила одного из недалеко сидевших студентов копию «Ежедневного пророка». Регулус про себя подметил, что листала Дженна газетку с тем же видом, что и Люпин. — Нам дежурить сегодня вместе, — вспомнил Регулус с досадой. — И когда ты думаешь, что хуже не будет, — вздохнул Эван. Пусть глаза всей компании были прикованы к ней, Дженна продолжала пить кофе и игнорировать что-либо, кроме какой-то занимательной статьи. Удивительно спокойная для завтрака — это уж наверняка. — Да ладно вам, пора уже помириться с ней! Она выкурила что-то и, наверняка, пожалела сотню раз, — вступилась Мари. — Ага, тогда почему она не извинилась? — возразил Эван. — Дио прав, — поддержала Элен. — Она всегда извинялась. — Может, ей надоело? — предположила Беатрис. — В смысле? — бросил Регулус, не подумав. Тот же вопрос застыл на лицах Элен и Эвана, но вот Мари неожиданно заинтересовалась в своей чашке чая, предчувствуя взрыв со стороны оскалившейся Беатрис, наклонившейся ближе к троице непутёвых друзей. — Она всегда берёт вину на себя, первая извиняется и бежит спасать ваши задницы без просьб и молений, не всегда получая хотя бы пустое «спасибо» за то, что играет здешнюю мать. «Да, — думал Регулус. — Но это ведь Дженна». Она никогда не вела себя иначе и никогда не просила благодарностей, ведь они просто не были необходимы. Дженна всегда слушала, слышала, была рядом и помогала, насколько могла, будучи таким же брошенным ребёнком, как и другие. Такой была их Дженна. — Ты преувеличиваешь, — уверенно возразила Элен. — Мы все помогаем друг другу. И мы помогаем Афине, насколько она нам позволяет. — Нет, Элли, Трис не дружила с Джей с первого курса, поэтому и замечает это, — мягко объяснила Мари. Возможно, Беатрис была права. По крайней мере, отчасти. Но Регулус не мог назвать ничего выдающегося, что Дженна совершила. Она была таким же сложным ребёнком, вечно грустила в тени и потом разрывалась от гнева, неспособная побороть чувства, запертые внутри. И виновата была лишь она одна: позволила бы она взглянуть на выжженные стороны своей души — вышло бы иначе. Нет, греха Регулуса здесь не было. Как и греха Элен, Эвана, Беатрис или Мари. Но от этого вина за нечто неизвестное не перестала пожирать их. — Я пойду поужинаю с Джен, — объявила Беатрис и поднялась на ноги. — Да, мы достаточно долго наказывали её, — укоризненно добавила Мари, вскакивая вслед за своей девушкой. Регулус, Элен и Эван наблюдали, как две волшебницы подошли к Дженне и сели по обе стороны от неё, сиявшей редким искренним счастьем от одного дружеского жеста. Отчего-то Регулус вспомнил тот день, в далёком детстве, когда он впервые предложил Дженне свои объятия. То была зима, холодная, как и сегодня. А маленькая волшебница в его руках была такой тёплой. И её милое личико отражало осознание простого факта: она была не одна. Как и сейчас. — Класс, — прошептал Эван, запивая эмоции соком. Регулус же не мог оторвать глаз от Дженны, медленно приходя к осознанию своего преступления против кулона на груди. Созданного её божественными руками, целуя которые ему стоило извиняться, пока губы не высохнут, а воздух не покинет лёгкие. Боги, он предал свою Дженну. *** Той ночью Элен вернулась в спальню после полуночи, уставшая и заметно напряжённая (подозрительно для свидания, даже такого позднего). Дженна всё ещё ворочалась в постели, меняя стороны подушек и сбрасывая с себя одеяло, чтобы вскоре спрятаться под него с головой. Дежурство по мрачным коридорам в жутком молчании преследовало Дженну тенью печальных мыслей, и даже пробежка по Запретному лесу не помогла развеяться: Регулус не проронил ни слова за дежурство, и Дженна могла только гадать, что будет дальше. Неужели ни он, ни Эван, ни Элен не заговорят с ней? Дженна обладала поразительной способностью игнорировать факты, способные разрушить её маленький мирок, но в такие странные ночи мысли закрадывались в голову и не отпускали до самого утра, оставляя Дженну с недосыпом и тяжестью на сердце. Неужели она останется одна? Осторожные шаги Элен раздались совсем рядом, прямо у кровати Дженны, но балдахин закрывал волшебниц друг от друга, заставляя тех полагаться исключительно на слух: и Элен недолго потопталась на месте и развернулась к своей постели. Затем Дженна уловила шорох балдахина и одеяла. И следом тишину — Элен легла спать. Через часа пол Дженна вышла прогуляться по коридорам с пачкой сигарет и желанием прямо сейчас убежать далеко, куда-нибудь севернее, следом за никотиновым дымом. Она оставит после себя холодную постель, чемодан вещей, книг и воспоминаний, но заберёт свободу и свою гордость, спасёт жизнь себе и избежит зелёного света, предрекавшего вечную тьму. А холодные коридоры молчали, не отвлекаясь на безумное месиво в голове Дженны. Только утром они кричали детским хохотом и громкими разговорами студентов обо всём на свете, будто мир ещё им не надоел. Хотя Дженна догадывалась, что «будто» пришло от неё. 23 февраля, 1977 Дженна наслаждалась мрачным зимним днём: редкие снежные хлопья падали за окнами тёмного замка, серое небо не предвещало тепла и света, запирая студентов в окружении свечей, чей огонь с опаской танцевал в очищенном от парт кабинете профессора ЗОТИ. Дженна перечитала слишком много готической литературы, и теперь она видела прекрасное даже в ставшей обыденной атмосфере мистики и загадки Хогвартса. Искусные речи Гамильтона о важности дуэльной магии также помогали, и Дженна нашла себя мечтавшей о романе с непонятым миром богатеньким вампиром; только без любовного треугольника: ведьма считала их омерзительными. — Итак, сегодня мы попрактикуемся в использовании защитной и боевой магии, — объявил Гамильтон чуть громче, привлекая внимание Дженны. Взгляд юной ведьмы быстро скользнул от стены к лицу профессора, чтобы найти его уже глядевшим в её сторону с выражением, которое не несло ничего хорошего Дженне. Скорее, смерть или — что ещё хуже — полный провал и унижение. Если драматизировать. — Мисс Поттер, прошу, выйдете для демонстрации, — сказал Гамильтон, а затем добавил с противной улыбкой: — Я постараюсь поддаться своей ученице. — Конечно, профессор, — ответила Дженна максимально любезно, почти слащаво, и выступила вперёд. Остальные студенты выглядели заинтригованными и активно перешёптывались, наверняка, гадая, как пройдёт демонстративный поединок между уважаемым профессором и лучшей ученицей на курсе. Трис и Мари, стоявшие в начале урока рядом с Дженной, явно беспокоились. Особенно рыжая волшебница, схватившая свою девушку за руку, как только Гамильтон выбрал их подругу. А вот Элен, наоборот, не особо интересовала дуэль, волшебница будто уже знала исход заранее. Дженне лишь оставалось надеяться, что та видит победительницей её, а не жалкого профессора. Гамильтон, разумеется, воспользовался невнимательностью противницы и атаковал неожиданно, бросив в Дженну, кажется, «Таранталлегру», от которой пришлось быстро защититься «Протего» — это вышло интуитивно, резко и слишком мощно для шутливой атаки профессора. Энергия полетела во все стороны, оттолкнув студентов на хороших полметра и потушив почти все свечи в кабинете. Видимо, резкость атаки как-то повлияла, вот только времени оценить ситуацию не было. Очередное заклятие полетело в Дженну, а сразу за ним и второе. Только от первого ведьма защитилась, ускользнув от другого и атаковав профессора обычным «Баубиллиусом» — Гамильтон отбил заклятие с лёгкостью и тут же застыл, глядя на победоносно усмехавшуюся ведьму с искренним удивлением. Невербальный «Остолбеней». За светом «Баубиллиуса» профессор пропустил красный кончик волшебной палочки. Дженне понадобилось меньше минуты, чтобы разделаться с ним. Под аплодисменты слизеринцев Гамильтон был освобождён от действия чар, а Дженна сумела выдохнуть. Адреналин ударил резко, и живее ведьма себя не ощущала: ей хотелось ещё, больше. Она ощутила себя способной на завоевание мира и его освобождение, словно кровь греческой героини проснулась спустя тысячелетия. Нет, кровь самой Афины, не меньше. Сила дочери великой богини: иначе как объяснить возвышение, которое Дженна ощутила, сразив своего врага. Будто для побед она и была рождена. — Отличный подход, мисс Поттер, — похвалил Гамильтон, одобрительно кивая. Дженна не удостоила его благодарностью, развернулась и ушла к Мари и Трис, которые тут же начали беспокойно говорить о произошедшем, пока Гамильтон ненадолго замолчал, заставляя Дженну тревожно оглядываться на него весь оставшийся урок с единственной мыслью: «На что способны униженные мужчины?» Если, конечно, это не было очередной частью плана. Во имя всех богов Стоит ли говорить, что после урока Гамильтон попросил Дженну ненадолго задержаться (он объяснил это домашним заданием или его отсутствием — чем-то таким). Мари и Трис пообещали подождать подругу в гостиной: так хоть место ближе к камину можно занять, а нет — Дженна пофлиртует или пригрозит и добьётся посиделок на любимом диване. Гамильтон терпеливо ждал, пока студентка займёт своё место на первой парте, закинув ногу на ногу и опёршись локтем на колено, чтобы положить подбородок на ладонь — и всё это она делала с таким скучающим видом, что любой другой профессор бы гневно поторопил, но не Гамильтон. Каждое действие Дженны было ему любопытно, сколько бы раз она не садилась на первую парту, а он бы не становился прямо перед ней, у профессорского стола. Сколько бы раз они не обсуждали Дамблдора так заговорщически, что могло показаться: зарождается союз, появляется фундамент революции. — Начну с того, что Вы проявили себя блестяще, мисс Поттер, — заметил Гамильтон. — Случайность, Вы напали неожиданно. — Конечно-конечно. Наступила недолгая пауза, и Дженна воспользовалась ей, чтобы поразмыслить над дальнейшим разговором: Элен не ходила к Дамблдору последние несколько дней, что было и плохо, и хорошо, но из-за такого короткого перерыва Гамильтон не стал бы отвлекаться на Дженну. Сам директор вряд ли планировал что-то серьёзное на данном этапе: слишком уж старик был занят промыванием мозгов, чтобы заметить погибавших маглов и маглорождённых — его бездействие обсуждать нечего. Так что оставалась одна причина: Волан-де-Морт. — В Вас заинтересованы, мисс Поттер. Вы великолепный воин. Очевидный факт. Гамильтон повторял его чаще, чем приветствовал учеников. — С другой же стороны Вы неуправляемы и потому опасны, — продолжил профессор. — Приму за комплимент. — Примите за предостережение. Не допускайте моих ошибок, мисс Поттер. — В каком смысле? — вырвалось у Дженны с нотками недопонимания. Гамильтон выдохнул и скрестил руки перед собой, отвернувшись от ведьмы, чтобы взглянуть на серый пейзаж за окном. Дженна молча наблюдала: спешить было некуда, и, кажется, Гамильтон желал вывалить на неё новую тайну, достойную любопытной слушательницы. Его крепко сжатая челюсть и неестественно бледное лицо отчётливо отпечатались в голове Дженны с тысячью коротких мыслей-обрывков, хором игравших на фоне. Но одна из них была точной: «Разговор обещает быть крайне тяжёлым». — Дамблдор планирует избавиться от меня, так что после весенних каникул профессора ЗОТИ у Вас не будет, — быстро произнёс Гамильтон и перевёл взгляд на застывшую Дженну. — И только если сам Дамблдор пожелает вступить в должность, Вам стоит бояться, мисс Поттер. В остальном факт моего ухода должен сыграть Вам на руку. Произнося безэмоциональную речь, хорошо отточенную в голове, Гамильтон вытянул из кармана пачку сигарет и волшебную палочку — губительной привычкой страдали не только молодые студенты с желанием побыть взрослыми и подержать смерть между двух пальцев. Только вот впервые Гамильтон курил при Дженне. Она лишь замечала ядовитый запах, пропитавший дорогую мантию; и то, когда стояла достаточно близко. — Но Вы предупреждаете меня за месяц? — чуть помедлив, спросила ведьма. Гамильтон помолчал, поджигая сигарету и делая первую глубокую затяжку. Следом вторую, расслабляясь до состояния сговорчивого языка. — Боитесь, что не доживёте до апреля, хотя недавно были так уверены, — продолжила наступление Дженна. — Мне казалось, что я полезен, — искренне признался профессор и отошёл от парт, — что могу контролировать потоки информации между Тёмным Лордом и его врагом. Будто я знал, чего от меня хотел Дамблдор на самом деле, — Гамильтон практически рухнул на учительский стул и сделал очередную тягу. — Пока не оказалось, что меня обокрали, а потерянного предмета я и вспомнить не могу. Гамильтон проиграл, и он отступает. Мрачные стены Хогвартса стали напоминать Дженне сетку, оборачивающуюся вокруг сверкающей под лучами Солнца рыбёшки. Сотни беспечно плывущих созданий попадали в заточение верёвок и бились на земле, задыхаясь и медленно погибая. Гамильтон был достаточно умён, чтобы свернуть вниз по реке, не выплывая к просторам опасного моря. Только и всего. — Оу, — только и смогла выдавить ведьма. — Да, — усмехнулся профессор, — оу. Ещё некоторое время Гамильтон и Дженна молчали, погрузившись в печальную атмосферу прощания, хоть до него оставался ещё месяц — достаточно времени для подготовки и завершения нескольких последних дел. Вряд ли Гамильтон позволил себе время на посиделки с Дженной. Да и опасно для неё общаться с ускользавшим от закона. Однако было в этом молчании нечто глубоко семейное, дружелюбное, приятное, резко разорванное одним вопросом Гамильтона: — Мисс Поттер, Вы не желаете спросить что-то ещё? Вновь официальный тон и мрак. — Эм, я хочу знать в точной формулировке, насколько Вы сможете, профессор, что Они говорили о моих друзьях. — Опасно иметь друзей, — заметил Гамильтон тоном мудрого наставника. — Я делаю это только для них, иначе вы бы уже планировала свой отпуск, — едко поддержала Дженна. — Вы знали, что всегда грубите, когда защищаетесь. — Сложно пропустить. — И ещё вы вечно спрашиваете меня про Ваших друзей — прошу заметить, они в порядке, — но что про Вас? Неужели Вы думаете, что «Дженна Поттер» упоминается в разговорах реже, чем «мисс Пьюси» или «наследник Блэков»? — Вы не устаёте повторять, как во мне заинтересованы, профессор. Простите, если куда больше меня волнует судьба Элен, которую как раз Вы, кстати, затянули к Дамблдору, — громче и злее необходимого заметила Дженна. Гамильтону раздражение ведьмы было только в радость, но дальше давить на неё он не стал, принявшись спокойно говорить на выбранные им темы. Дженна продолжала вскипать, царапая ногтями края первой парты и надеясь, что взгляд сумеет отравить Гамильтона раньше, чем она сама доберётся до тяжёлых зелий. Тем не менее, Дженна больше не огрызалась. — Тёмный Лорд слышал о Вас от Эйвери. Тот сказал, что Вы одна из сильнейших ведьм, и Вы ненавидите Дамблдора. — Враг моего врага — мой друг, не так ли? — Он хочет использовать Вас для убийства Дамблдора. Тот в свою очередь... — Для убийства Волан-де-Морта, — продолжила Дженна, как общеизвестный факт. — И да, и нет. Ненадолго Гамильтон вернулся к пачке сигарет в кармане мантии, вызывая у Дженны ещё больше зависти и негодования. Во-первых, ей также хотелось курить. Во-вторых, ни слова объяснения последней фразы не было дано, а стрелка на часах неуклонно двигались, призывая Дженну чаще глядеть на неё и всё сильнее желать сбежать куда подальше от таинственного союзника. — Вы заставите меня гадать? — злобно поинтересовалась ведьма. — Думайте, мисс Поттер. Боюсь, Вы недооцениваете, насколько жесток Ваш враг. Бойтесь не тех злодеев, что сжигают города, бойтесь тех, кто говорит, что никогда этого не допустит. «Я прекрасно могу справиться с оценкой Дамблдора», — хотела запротестовать Дженна, как ребёнок, чьи знания проверяют, но вместо этого выдала хладнокровное: — Что-то ещё? — Про мистера Блэка Вам известно всё, как и про мистера Розье, мисс Бёрк и Ламент живут без мишеней на спинах. Мисс Пьюси, — он помедлил, — продолжает находиться в довольно тяжёлом положении. — Хорошо, — уверенно кивнула Дженна. — Это хорошо. Особого облегчения от слов Гамильтона ведьма не получила: ситуация не менялась последние пару месяцев, сохраняясь на уровне «Плохо, но могло быть хуже». По крайней мере, время на попытку спасти Элен оставалось, чего не скажешь об Эване и Регулусе — литературных фраз для описания глубины бездны, в которую оба сорвались, не находилось. — Вы планируете выжить, мисс Поттер? — задумчиво произнёс Гамильтон. — Странный вопрос, — ответила Дженна заметно пошатнувшимся голосом. — Ни капли, я смотрю на Вас и не вижу волшебницу, у которой есть желание спастись. *** Элен пришла раньше той ночью, ближе к двенадцати. Дженна почти заснула с томиком Сапфо на лбу, когда осторожные шаги вновь послышались рядом с кроватью, а следом и шорох балдахина, заставивший Дженну приоткрыть глаза: Элен стояла, сжимая ткань в кулаке и нависая над всё ещё полусонной подругой. — Я была в «Кабаньей голове». Видимо, заранее скинув обувь и мантию, Элен запрыгнула в постель к Дженне, хлопавшей ресницами с одним единственным вопросом в голове: «Что происходит?» — Дамблдор послал меня подслушать разговор: многие наши собираются там. Где-то между «Дамблдор» и «наши» Дженне удалось начать понимать серьёзность Элен. Она впервые участвовала в слежке и (судя по тому, что явилась живая) весьма удачной, хоть добытая информация подвергла неподготовленную Элен в шок. — Мерлин, как от тебя пахнет сигаретами. — Прости, — прошептала Дженна. Она не успела переодеться после прогулки до Астрономической башни и заснула в чёрном свитере (лучший элемент одежды для курилки), одолженном у кого-то из гардероба и джинсах, украденных у Сириуса, который украл их у Джеймса. Примерно в это же время к Дженне пришла мысль: Элен здесь, прямо сейчас. Нет обид, нет просьб извиниться — лишь немного раздражённая невнимательностью Дженны волшебница с красивой улыбкой победителя лотереи. — Ладно, расскажу тебе завтра, сонное создание, — буркнула Элен, поудобнее устраиваясь в чужой постели. — Как тебе будет угодно, дорогая, — согласилась Дженна, роняя голову на подушку. — Афина. — Мгм? — Ты же извинишься перед Дио, да? — Мгм. — Он не скажет, но ему сложно без тебя, правда. Тебе тоже, знаю. И Дженна сделает это утром, проглотив гордость и несколько раз чуть не потеряв самообладание из-за чересчур довольного лица Эвана, который воспринял извинение как знак его правоты. Сама не до конца понимая, как ей хватило сил и что заставило в последний момент произнести отравленную фразу, Дженна вернётся к обыденному порядку жизни в Хогвартсе с тяжёлым осадком от произошедшего.