Little Queen

4 апреля, 1977 Рассвет занимался за окнами слизеринской спальни, окрашивая весенний лес позолотой. Тени убегали под деревья и тяжёлую листву, скрываясь до наступления ночи. Птицы запевали бодро, пытаясь разбудить саму жизнь, но Регулус не был готов подниматься с постели и встречать первый день каникул, когда грудь Джеймса служила ему подушкой, а большие ладони поглаживали бледные плечи, касаясь их кончиками пальцев. Стук умиротворённого сердца идеально сочетался с пейзажем вне стен замка, напоминая Регулусу, что это всё было реально: он и Джеймс были реальны. Они могли просыпаться так хоть каждый день, держаться за руки, идя на завтрак, или сидеть вместе в библиотеке (Джеймс будет работать со спортивными тактиками, конечно) до самого закрытия. Не будь слизеринец таким трусливым, они бы смогли. Совсем скоро проснётся та половина змей, что осталась в Хогвартсе, и Регулусу пора было уже одеваться и выводить Джеймса из спальни, но тепло знакомого тела и воспоминания о ночи, полной любви, заставляли Регулусу всерьёз подумать о том, чтобы никогда не отпускать Джеймса Поттера от себя. Тёмные глаза упали на слизеринца, уже мечтательно глядевшего в сторону прекрасного гриффиндорца, и они блеснули, будто угасавшие на небе звёзды чудом попали в душу Джеймса. Он улыбнулся, проводя пальцами по щеке, скулам и подбородку любимого, словно зачарованный древней красотой Регулуса Блэка, а тот не мог и шелохнуться, следя за восхищением Джеймса. Только с ним жалкий слизеринец мог почувствовать себя достойным чьей-то любви, внимания и заботы — а ведь большего Регулус и не желал. Джеймс коснулся края бледных поутру губ большим пальцем, чтобы через мгновение опуститься и поцеловать их, не задумываясь о проблемах утреннего дыхания. И Регулус оценил каждую секунду. — И каково тебе любить меня? — неожиданно спросил Джеймс, оставляя следующий поцелуй на щеке. — Ужасно, — выдохнул Регулус, хватаясь за волосы мага, добравшегося до кожи под ушком. — Почему же? — Потому что мне кажется, что я готов вот-вот умереть от счастья. Поцелуи протянулись по шее, заставляя бедного слизеринца откинуть голову на подушку, цепляясь за остатки самообладания, чтобы продолжить: — Мне настолько хорошо, что, если ты уйдёшь, то… Я не смогу дышать, Джеймс. И чем дольше ты далеко, тем мне хуже. Мне кажется, что, если умрёшь ты, умру и я. — Но я ведь никуда не уйду, — напомнил гриффиндорец, возвращаясь к лицу Регулуса. — Так что всё хорошо, да? — Да. С тобой — всегда. — Тогда я был создан, чтобы сделать тебя счастливым. Когда Регулус и Джеймс вышли из комнаты, время завтрака уже наступило — шанс встретить кого-то в гостиной возрос в разы. Но оставить своего парня в комнате на целый день Регулус тоже не хотел, да и друзья начнут искать его и переживать. Уже в обед они будут бегать по Хогвартсу и призывать всех студентов, имеющих какую-либо информацию о местонахождении Джеймса Поттера, обратиться в гриффиндорскую гостиную. Но остаться незамеченными на пути к выходу было также невыполнимой миссией. Вряд ли кто-то из слизеринцев обрадуется лицу Джеймса Поттера (в целом, не говоря уже о его присутствии во вражеской гостиной). Регулус рассудил, что плохой была сама мысль провести ночь вместе. Конечно, как он мог упустить шанс, если спальня освобождалась лишь для одного Регулуса на целую неделю. И Джеймс был совершенно согласен, отправив матери письмо о том, что он не появится дома этой весной. Сириус, конечно, стал издеваться и шутить про «леди Слизерин» (Эван теперь так начинал послания к Регулусу: «Дорогая леди Слизерин...»), но даже Сириус понял и согласился навестить Юфимию и Флимонта Поттеров за своего друга. К огромному везению Джеймса и Регулуса, никого не было в коридоре или плохо освещённой гостиной. Ничто не помешало им пройти к холодной кирпичной стене, у которой волшебники попрощались лёгким поцелуем и короткими объятиями. — Встретимся вечером на Астрономической башне? — спросил Джеймс, так и не убрав руки с талии Регулуса. — Поттер, тебе валить надо, — смущённо и гневно произнёс слизеринец. — Ну же, Реджи, давай. Обещай, что мы встретимся, посмотрим на звёзды... — И вам доброе утро. Джеймс почти подскочил от резкого голоса за его спиной и тут же убрал руки от Регулуса, заодно и отойдя на несколько шагов, будто Дженна, сидевшая с чашкой чая и печеньями, только что материализовалась на кресле и теперь наблюдала за братом из тёмного угла. Разумеется, крошки на тарелке намекали, что Дженна видела их с самого выхода из коридора в комнаты. С осознанием этого щёки Регулуса вспыхнули. — Да, п-привет, — произнёс Джеймс, почёсывая затылок. — Как утречко? Отличная погодка, ведь так, Реджи? Свежий весенний воздух. Мордред, Поттер. — И ты совершил прогулочку в кровать к Регулусу из-за хорошей погоды? Если слизеринец напоминал помидор после первой фразы Дженны, то сейчас он должен был пылать алым ярче гриффиндорской формы. Ведьма же выглядела способной убить и избавиться от улик в два мига, а потом продолжить пить свой чай и читать какую-то подозрительную потёртую магловскую книгу. Прочистив горло, Регулус кивнул в сторону выхода и произнёс: — Тебе лучше… — Да-да, сейчас, уже иду. Было приятно поболтать, сестрёнка. Встретимся вечером, Реджи. Люблю вас. Джеймс исчез в коридоре, послав воздушный поцелуй своему парню, который желал лишь скорее провалиться под землю или хотя бы ударить себя по лицу так сильно, чтобы выбить воспоминания о неловкой встрече. — Не говори ничего, — предупредил он Дженну, подходя ближе. — Я не собиралась давать никаких комментариев, дорогой Реджи, — спокойно произнесла ведьма, перелистывая страницы, а затем добавила: — И грязные руки подальше от моего печенья. Сама Моргана не ведает, где они были. Регулус отошёл от тарелки ни с чем. — Не ври, ты уже приготовила целую лекцию. — И что, по-твоему, я так хочу сказать? — с нотками раздражения спросила Дженна, кусая шоколадное печенье. — Что безрассудство предаётся по воздуху, например. На самом деле Регулус испытывал удачу второй раз за утро. Ему следовало благодарить небеса за то, что перед ним сидела Дженна, а не Элен или, не дай Мерлин, Эван. Эти двое бы устроили марафон похабных анекдотов, соревнуясь на наиболее неловкий. Дженна же обладала более понимающей натурой — надо было лишь пережить речь в стиле: «Ты понимаешь, как это опасно... А ты подумал о...» — Ну это в культурном переводе, — отметила Дженна. — Ладно, я понимаю, хорошо? Обещаю быть осторожнее. А теперь я пойду завтракать со всеми, чтобы не заставлять эльфов готовить мне отдельно. Регулус развернулся и быстрым шагом направился подальше от, наверняка, задетой Дженны. Теперь-то ему не избежать письма Эвана. Уже тогда Регулус мог вообразить себе текст: «Юная леди Слизерин тёмной ночью пригласила в свою опочивальню брата своей близкой подруги — какой скандал!» Да, пожалуй, стоит быть осторожнее с приглашениями в гостиную. — Удачи! Не потеряйся в объятиях Джеймса по дороге! 6 апреля, 1977 Регулус любил Джеймса и отсчитывал оставшиеся дни, глядя на небо перед сном. Когда громкий смех окутывал Регулуса, он забывал о цифрах, злой семье и представлял себя бежавшим далеко, прямиком в закат, чтобы окунуться в золото исчезавшего Солнца. Так Регулус стал думать об этом: Джеймс пришёл с рассветом, окрасив жизнь одному одинокому слизеринцу, оставался в дневные часы, подарив воспоминания о секретных приключениях, и сейчас время близилось к закату, последнему яркому шагу перед наступлением вечной ночи. Регулус не жалел ни о чём, даже разбитое сердце не болело. Оставалась лишь дымка меланхолии в душе, ведь, когда выйдут звёзды, Джеймс исчезнет. — Ты не представляешь, — говорил гриффиндорец, отрываясь от вина, — Минни была в двух шагах от нас! Я убеждён: она специально развернулась и сделала вид, что нас нет. Два мага сидели в классе подземелий, удобно устроившись за партой с бутылочкой красного «сульского» вина и стопкой колдорафий с Джеймсом, его друзьями и знакомыми (казалось, что он общается со всеми студентами Хогвартса). И на каждый запечатлённый миг у гриффиндорца находилась целая история. — А вот это, — Джеймс указал на следующую колдографию, — мы с Питом делали снеговиков в виде Ремуса и его пса. — Вау, я тоже хочу свою снежную скульптуру, — вставил Регулус, обновляя бокалы. — Я сделаю такую прямо под твоим окном. — Боюсь, моя мать не одобрит направление твоей творческой мысли, mon amour. Оба мага улыбнулись, представляя лицо Вальбурги Блэк, подошедшей ранним утром к окну с чашечкой английского чая, когда с улицы на неё смотрел собственный сын, к холодному лицу которого прикасался Джеймс Поттер, изображая поцелуи. Регулус уж точно видел так картину своей казни. — Но тебе ведь скоро не придётся беспокоиться о ней, так? — спросил гриффиндорец, делая глоток вина. — О чём ты? — Ну, ты ведь когда-нибудь уйдёшь из дома? Не вечно же тебе торчать с матерью в том ужасном месте. — А, да, конечно, — неловко соврал Регулус. «Когда-нибудь, когда я умру», — добавил он в своей голове. Оставить мрачные стены было невозможно, Регулус дышал тенями дома, зная, что он никогда не сбежит, и просто ждал своего приговора, как в тюрьме. Сириус скрылся. Андромеда спаслась. Нарцисса застряла. Беллатриса умерла. Регулус остался без выбора, как последний Блэк. Но лучше было просто не думать об этом, а искать нечто в прикосновениях Джеймса к ладоням Регулуса. И во тьме ощущать тепло, способное стать взрывом, разорвавшим на клочки пьяного от вина и любви мага. А потом Джеймс всегда ласково поднимал голову Регулуса за подбородок и оставлял короткий поцелуй на бледных губах, а затем он просто смотрел. Долго, пока не докажет, что он здесь навсегда. Наверное, в глазах Джеймса таились надежда, блеск иного мира, простор для жизни, покой, любовь, страсть, пожары и грусть Регулуса, только сложно было различить нечто одного в карем безумии. — Сириус сказал, чтобы ты занял комнату Дженны. Окно выходит прямо на запад, и оттуда открывается хороший вид. Там, конечно, много вещей осталось, но, думаю, что это не сильно помешало бы в первое время. Если ты захочешь. Когда-нибудь. — Когда-нибудь, — только повторил Регулус, наклоняясь вперёд и упираясь лбом в плечо Джеймса. — И я буду прибираться к тебе по ночам. — Стоит купить пару томов французской поэзии, — тихо произнёс гриффиндорец, оборачивая руку вокруг любимого. — Буду заставлять тебя читать перед сном. Регулус Блэк хотел плакать, прижимаясь к Джеймсу Поттеру, пока тот был в силах его держать, бегая пальцами по спине и плечам, скрытыми шёлком рубашки. Регулус хотел рассказать Джеймсу всё, не оставляя неназванных слабостей, потому что знал: тот не ударит. Регулус хотел любить Джеймса, как любил на этих каникулах, проводя каждый день со своей частичкой счастья. Но что он мог, несчастный? Регулус найдёт Дженну, которая ходила без сна долгими ночами, и расскажет ей. Так всегда было. Дженна знала столько правды, сколько возможно было вытянуть из Регулуса одним присутствием — едва ли волшебнику удалось умолчать. Джеймсу же не стоило знать. Пусть он считает всех слизеринцев жестокими трусами, а Регулуса не видит исключением. — La vie est une fleur. L'amour en est le miel. — И что это должно значить, мон ами? — спросил Джеймс без намёка на настоящий французский. — Что-то, что ты ни за что не должен покупать. Луна повисла на тёмном небе, мелкий дождь падал на землю, ночной ветер трепал мокрые волосы, и Дженна неспешно шла со стороны Запретного леса, стараясь избежать грязи, насколько это было возможно. Её фигуру преследовал дым сигарет, как это повелось, и даже во втором часу ночи Дженна не могла отказать себе в никотиновой затяжке после долгой пробежки в попытке забыть нечто. Ошибки, промахи, оплошности. Подставив лоб холодным каплям, Дженна расслабленно выдохнула. Только вот не она одна захотела покинуть Хогвартс во втором часу ночи. По крайней мере, Дженна предполагала, что часы приближались к этой пометке. — Мисс Поттер, не думаю, что старосте стоит так грубо нарушать правила школы. Вы подаёте дурной пример. Это было о курении, посещении Запретного леса, выхода из гостиной после отбоя или нелегальной анимагии? — Прошу прощения, профессор, — с насмешкой ответила Дженна после очередной тяги. Гамильтон предстал перед ведьмой, крепко держа в руках два чемодана. Наверняка, вид промокшей с ног до головы студентки должен был напрячь любого ответственного профессора. Но это был Гамильтон. — Уже уходите? — Каникулы подходят к концу, я и без того довольно задержался из-за нашего общего приятеля. Дженна кивнула и преподнесла сигарету к губам, позволяя Гамильтону закончить короткую беседу и устремиться на свободу, оставив ответы на многие сложные вопросы при себе. Он уходил с победой, положив жизнь Элен перед Дамблдором, подпортив существование своему кузену и избежав наказания. — Удачной прогулки, профессор. Надеюсь, Вам удалось доказать семье свою значимость, — бросила Дженна в спину уходившего с тем, как окурок погас на земле. Гамильтон обернулся, усмехаясь, и смерил ведьму таким взглядом, будто перед ним стоял несносный ребёнок, едва способный обиженно ударить его. — Он доберётся до Вас, мисс Поттер. Так или иначе. — Вам придётся уточнить, кто именно И ведь Гамильтон был прав: Дженна могла только смотреть, как разыгрывается игра после его смертоносных ходов, пока он спокойной ступал по дороге в Хогсмид. Натаниэль Гамильтон был никем, бастардом Роберта Эйвери, младшего брата нынешнего главы рода. Он не обладал богатством или властью, но Дженна Поттер запомнила его имя, занеся в историю Первой магической войны. Гамильтон не был способен залечь на дно: он вернётся, и вряд ли в компании Альбуса Дамблдора. 8 апреля, 1977 — Беатрис спрашивает, что ей надеть на свидание с Мари, — объявила Дженна, дочитав записку. — Мари пишет то же, только уточняет, что это пикник, — сказала Элен, заканчивая свою. — Ну хоть у кого-то хорошо проходят каникулы. — Если тебе нужно свидание, то Уолш всегда свободен. Дженна отправила подушку в Элен, но та поймала её с профессиональной лёгкостью и спокойно продолжила готовится к своей встрече с одним гриффиндорцем, пытаясь воссоздать какую-то сложную причёску. Регулус занимался примерно тем же в своей комнате, как будто он и Джеймс не будут просто лежать в постели и повторять друг другу, как они влюблены. Отвратительно. — Почему Эван не остался? — ныла Дженна, развалившись на постели Элен. — Потому что у него есть жизнь вне общения с тобой, — чуть раздражённо заметила Элен. — И ты отправила ему последнее письмо всего час назад. Вам даже нечего будет обсудить при встрече! — Но мне скучно-о-о, — продолжила Дженна. — Тогда помоги мне с этой блядской причёской! — Ты знаешь, что только Гестия обладает этими тёмномагическими навыками, Мида. — Тогда помоги заплести хотя бы что-то! Дженна быстро вскочила с постели, обеспокоенная резким тоном Элен и щенячьей грустью в глазах. Проблема была в тёмных локонах: волосы торчали во все стороны, частично завитые, частично спадавшие аккуратной волной, и частично абсолютно прямые. Дженна аккуратно взяла расчёску и волшебную палочку, начиная процесс попытки создать нечто приличное из обычно мягких волос Элен. — Что случилось? — Мне кажется: Кингсли слишком хорош для меня. — Глупость, — тут же ответила Дженна, — ты великолепна, и это он должен думать, достоин ли тебя, ясно? — Проблема в том, что он слишком идеален, Джен, — возразила Элен. — Он такой умный, понимающий и заботливый, что, не знаю, сложно воспринимать его как настоящего волшебника, а не плод моего воображения, понимаешь? — Да, но тебе нравится быть с ним? — Не знаю, иногда я просто думаю, что лучше бы осталась с тобой, и мы бы сидели и обсуждали, какие отвратительные парни в Хогвартсе. Дженна взглянула на Элен через небольшое зеркало, но та уже смотрела на подругу, прикусив украшенные помадой губы, будто сказанное ей было чем-то нелепым или постыдным. И только с ухмылкой Дженны Элен расслабилась вновь, награждая мир отражением своего прелестного сиявшим от радости лица. — Я всегда буду рада, если ты останешься, — призналась Дженна, наклоняясь к лицу Элен. — Но твой милый гриффиндорец достоин этой улыбки больше меня. Поцеловав подругу в щёку, она продолжила заниматься волосами, воссоздавая знакомый греческий стиль кос, всегда хорошо смотревшийся на Элен. Конечно, Дженна не отрицала, что выходило куда хуже, чем если бы Мари занялась этим, но, к счастью, причёска ложилась более или менее аккуратно. Элен замолчала на некоторое время, бессознательно играя с украшениями, лежавшими перед ней, а потом приподняла голову, заставляя Дженну встретить её задорливый взгляд в зеркале. — Если не Уолш, то... — Я предпочту ответить Трис и Мари, а потом пойти за кучей еды и провести прекрасный вечер в обществе музыки, — перебила подругу Дженна, пряча глаза. Ей хватило событий за каникулы. — А если это будет Толкэлот? — игриво приподнимая брови, спросила Элен. — Нет, ты шутишь? — Клянусь, она вся краснеет, когда ты приходишь на тренировки. И сразу такая серьёзная: «Все строимся!» — Она вполне может смотреть на Эва или Реджи, — возразила Дженна со смешком. Толкэлот не была похожа на девушку, которая будет боязливо поглядывать на другую девушку. Она вряд ли даже целовала другую слизеринку. И поверить, что Люсинда Толкэлот была влюблена в Дженну Поттер — сложно и соблазнительно. Мерлин, лучше даже не думать — Нет, поверь, пофлиртуй с ней, и она потеряет сознание! — продолжала Элен чересчур активно. — Элли. — Нет, ну я тебя тут одну гнить не оставлю. Ты и так провалялась в постели почти всю неделю уже! — Я лучше найду себе кого-нибудь летом, чем буду мутить с твоей капитаншей, — отрезала Дженна. — Тогда сходи с Уолшом, парень вот-вот на коленях умолять начнёт: «Ох, Дженна, поцелуй меня, как тогда. Я всё ещё помню опьяняющий вкус твоих губ...» — Мордред, Элли, — посмеялась Дженна, заливаясь краской. — Я прекрасно чувствую себя здесь. — Хорошо, погоди, как там его фамилия... — Не-ет, — протянула Дженна, закрепляя волосы с помощью магии. — Только не он. О ком бы Элен не говорила. — Ты была одинока слишком долго. Пора возвращаться в игру! — Я вернулась, — усмехнулась Дженна, оценивая свою работу. — Что? Когда?! С кем?! Стыд и смущение на лице обычно уверенной слизеринки, наверняка, сказали Элен всё необходимое, и Дженна прокляла себя за неумение скрыть позор неправильных решений. Если совершённое было неправильным решением. Дженна отчётливо помнила тоску от вида счастливой Марлин, уводившей Доркас в глубину тёмного коридора. Свет падал прямо на них, бежавших в неизвестном направлении. Смех из другой вселенной, сплетённые пальцы и слишком много любви. Дженна отчётливо помнила, как курила, глотая слёзы и вдыхая никотин. Она ведь была такой сильной и так хорошо справлялась, что хватило всего одного вида Марлин, чтобы осесть на ближайшей лестнице и замолкнуть. И потом Дженна пыталась вспомнить ядовитые глаза, руку на своём плече и какие-то глупые-глупые слова, затянувшие её в неправильное место всего на одну ночь. Дженна слишком отчётливо помнила солнечное утро, лучи на мятом белом покрывале, чужую руку на талии, чужую рубашку на теле, чужой запах на ней и едва знакомое лицо, нарисованное больным художником: спокойное, мечтательное и такое красивое. А Дженна хотела только поскорее спрятаться. Она сбежала, выскользнула из тёплых объятий чужого обожания, лишив себя шанса услышать сломленный голос, шептавший ей: «Доброе утро, Поттер». А самое ужасное: Дженна боялась, что, встретив хоть одно утро с проклятым магом, она захочет ещё. — Приятные воспоминания? — спросила Элен, поднимаясь со стула. — Возможно. — О Уолше? — Возможно. Элен взвизгнула, хватая Дженну за плечи, и начала задавать сотню вопросов: «И ты не сказала мне? Когда?! Что произошло? Где мои подробности? Как?! Что? Ты видела его после?! Кто знает?» — не давая Дженне шанс ответить. — Элли, перестань, — мягко попросила ведьма. — Мерлин, я знала! Так когда? — На этой неделе. — Нет, — шокировано ответила Элен, — ты явилась поздно, но я же не думала... Мордред! Когда Рег притащил Поттера?! Поэтому ты не пошла на завтрак со всеми? Я должна была догадаться: у тебя отвратительный вкус в парнях! — Спасибо, но Уолш просто вовремя появился, ладно? Никакого продолжения не будет. Мы переспали один раз и больше не виделись. Конец. — Конечно-конечно. — Элли, — предупреждающе сказала Дженна. — Дженна, — насмешливо поддержала подруга. — Ничего не будет. — Как скажешь, дорогая. — Тебе не пора на свидание? — спросила Дженна, скрестив руки перед собой. Элен тяжело вздохнула и в последний раз оценила свой внешний вид перед зеркалом, поправила платье и немногочисленные украшения. Выглядела волшебница потрясающе: ткань идеально облегала тело, и золото сочеталось с богатым синим вельветом, который на выходе будет скрыт мантией, чтобы лишь избранным удалось увидеть Элен такой изысканной. Оставался лишь кулон. И Дженна перехватила последнее золотое украшение, становясь за спиной Элен, и аккуратно опустила металл на горячую кожу, по которой тут же пробежали мурашки от резкого холода. Элен не выглядела слишком нарядной для свидания, скорее, одетой согласно своему статусу: серьги, пояс и тонкое кольцо, подходившее к кулону, сверкавшему, как затуманенные глаза Элен. И всё же собой она уже не казалась. — Мне даже чуть-чуть жалко Уолша, — заметила волшебница. Пальцы быстро разобрались с застёжкой, и Дженна отошла в сторону, чтобы поднять мантию, стараясь оставаться равнодушной к словам подруги. — Он переживёт. К следующей неделе найдёт себе кого-то ещё. По крайней мере, Дженна рассчитывала на это. Лёгкая ткань мантии опустилась на плечи Элен, и та перехватила ладони подруги, останавливая Дженну до того, как она опять упадёт на постель, съедаемая собственной скукой и глупыми мыслями. Элен сжала пальцы Дженны, и кольца ударились друг о друга в резком движении, контрастирующем с дружеской любовью во взглядах. Дженна оказалась лицом к лицу с Элен. И на секунду могло показаться, что они потеряли нечто недосказанное. Может, поэтому Элен не сказала ничего, а Дженна не осмелилась спросить.