Little Queen

16 мая, 1977 Регулус проснулся с одной удручающей мыслью: «Понедельник». После тяжёлого воскресного отдыха от ещё более тяжёлого субботнего празднования дня рождения открывать глаза вовсе не хотелось: видеть профессоров, пытаться разобраться в сложных заданиях, встречаться с однокурсниками — всё казалось — и было — сплошным наказанием. Регулус хотел просто остаться в кровати и позволить себе в честь праздника проспать хотя бы первый урок, но злое лицо матери находило путь в его сознание. «Я разочарована, Регулус», — говорила Вальбурга Блэк, заставляя сына подняться с тёплой постели. А потом он опустился обратно, вспомнив, что за уроки стояли в расписании. Подушка казалась такой мягкой, а постель — такой пушистой, да и что плохого в пропуске одного занятия? Регулус скажет, что ему утром было нехорошо, и декан никаких претензий иметь не будет. Так Регулус и решил сделать: только перевернётся на другой бок, натянет одеяло до подбородка, послав свет из окна радовать кого-то другого, и прикроет глаза на часик-другой. А затем ощутит чужое дыхание на лице. — Знакомая угрюмая рожа. Это ли не Регулус Блэк? Чуть не взвизгнув от неожиданности, волшебник подскочил на месте, вытягивая одеяло перед собой, как щит. Испуг ударил по всему телу, заставляя пробудиться лучше холодной воды и вспомнить о неучтённом факторе: Эван Розье. Регулусу никогда не хотелось проклясть кого-то так сильно, как поджидавшего у кровати монстра, посмевшего притвориться его другом. — Видеть моё лицо по утрам должно вызывать чувство благодарности, а не ужаса. — У тебя есть три секунды, чтобы сбежать. — Да ладно тебе, я же не мешаю принцессе спать, — ответил Эван, скучающе поправляя свою рубашку. — Я не… — Да и тот факт, что ты так вскочил, должен был оскорбить меня в первую очередь, — проигнорировал упрёк второй маг. Несмотря на всю смелость, когда Регулус поднялся с постели, Эван отступил и глянул на дверь, вероятно, оценивая, успеет ли добежать до неё: всё же Регулус был куда ближе и куда злее. — Я достану тебя, Эван Розье, — со всей холодностью пригрозил он. — Сначала оденься! — воскликнул тот и понёсся вперёд. Регулус спустился через несколько минут, успев собраться и проверить наличие всех заданий по нелюбимым предметам. Заснуть после вмешательства Эвана вряд ли бы вышло, так что пришлось вместе со всеми встречать утро в гостиной и готовиться к тяжёлому началу недели, пока, конечно, не появилась Дженна, накинувшись на Регулуса с объятиями и громкими словами: — С днём рождения, моя любимая Звёздочка! Точно. Понедельник. Его день рождения. Ежегодное письмо матери. День не мог стать хуже. Но Дженна улыбалась так, будто этот день должен был стать лучшим. И Регулус поверил ей и улыбнулся в ответ, встречаясь с искрами огромных глаз, полных любви, такой тёплой, что он мог ощутить жар на своих щеках. — С днём рождения! — добавила Мари, выпрыгивая из-за плеча Дженны. — С днём рождения, Морфей, — поддержала Беатрис, пряча руки за спину. Эван стоял в стороне, как бы невзначай держа камеру в руках, а Элен прикрывала Беатрис, нервно улыбаясь и ожидая, пока Мари и Дженна подойдут к ним для важного момента. Улыбка Регулуса стала только шире от осознания, что прячут от него. — Вам не стоило. — Молчать, Реджинальд! — быстро остановила его Элен. — Вы подарили мне всё ещё в субботу, правда, это слишком много... Беатрис протянула Регулусу книгу. И на вид подарок не представлял из себя ничего необычного: чёрная обложка и отсутствие название, но, стоило волшебной палочке коснуться её, на чёрном фоне засияли звёзды, и следом Регулус в совершенном оцепенении стал листать страницы его любимой поэзии с глупейшими рисунками и пометками друзей: маленькие сердечки, звёздочки и портреты Эвана (сделанные Эваном), глубокие заметки Беатрис и каракули Дженны, которые ещё стоило разобрать. Но их перо для Регулуса значило больше, чем великие мысли мудрых маглов. Тем более, что на последней странице его друзья спрятали свои сердца, оставив послания: кто-то короткие, кто-то длинные, но все они были гениальны. И Регулус едва сдерживался, чтобы не заплакать прямо перед камерой Эвана и всеми, кто наблюдал со стороны. — Вашу ж мать, как я вас люблю. Хоровой звук умиления заставил Регулуса хихикнуть, но общие объятия Мари, Элен, Дженны, Беатрис и Эвана заставили его заплакать от радости, смеясь в плечи, способные укрыть его от писем матери или от гибели — какой бы враг не опустился перед ними. — Мы тоже любим тебя, Регулус Блэк, — сказал Эван. — Даже больше, чем ты любишь поэзию! — добавила Мари. Он тоже любил их больше жизни. Эти прекрасные молодые души, смотревшие на него, как на часть семьи — этим они и были все эти годы. Семья детей, назвавших себя богами, чтобы бороться с теми, кто боится смерти. — Эван, ты можешь не делать колды хоть одну секунду! — возразила Элен. — Мне нужно что-то внукам показывать! Регулус поверил, что они победят и встретят старость с достоинством, смеясь над русоволосым Эваном на колдографиях. Хотя седые волосы вполне пойдут ему к лицу. Стоило ли заранее готовить сборник издевательств? Кажется, Элен уже начинала писать что-то по поводу его первых морщин. Далее день проходил замечательно. Регулус говорил такое нечасто. Даже письмо Вальбурги Блэк стало поводом написать десять тысяч анекдотов для Эвана. Весь день слизеринцы поздравляли Регулуса почти дружески, и к концу пары по ЗОТИ с Флитвиком (на пути к заслуженному обеду) казалось, что сегодня именинник поздоровался со всеми студентами Хогвартса. Погода была чуть прохладная, ветер свистел за стенами замка, и дождь моросил, укрывая глубоким зелёным цветом пейзаж за окном. Лучше дня и вправду не было. — Я так рад, что у нас нет замен МакГонаналл! Мерлин, готов расцеловать Флитвика прямо сейчас! — воскликнул Эван, приобнимая Элен за плечи. — Никаких заданий! Этот мужчина... — До сих пор печально, что Гамильтон вот так испарился, — заметила Беатрис. — Я бы хотела увидеть, как Афина уделает его вновь. После того, как Гамильтон исчез («сбежал», — тут же бы поправила Дженна), уроки ЗОТИ разбросали между тремя профессорами, основываясь на их графике, но было крайне тяжело подготовить студентов к экзамену, не зная, что те делали в течение учебного года. Но Флитвик был хорош не только в заклинаниях, но и в боевой и защитной магии. Пожалуй, его Регулус назовёт своим любимым профессором и, возможно, согласится с Эваном (ему знать необязательно). — Дженна может преподавать, — предложила Мари. — Открыть секретный клуб для сражений, научить нас пускать оленей в воздух. — Я думаю, что я гордый орёл, — сказал Эван. — Ты гордая свинья, — поспорила Беатрис. — Ты тогда кабан! — Первокурсники оскорбляют лучше, чем вы, — сказала Элен. — Хрю-хрю, мне похую, Мида, — бросил Эван. — Дио, во имя судьбы магов мира, не позорься, — поддержал подругу Регулус. — Мы можем пойти другим путём? — прервала вопросом разговор Дженна. Остальные взглянули на неё без намёка на понимание, и только так Регулус догадался, что это не был очередной запланированный сюрприз для его идеального дня рождения. Импровизация? Актёрская игра? Что-то личное? Регулус даже взглянул на путь вперёд, но там не было ответа на вопросы: ни Уолша, которого волшебница избегала, исчезая лучше фантомов; ни Мародёров, ни компании Снейпа. — Зачем? Это выйдет дольше, — озвучила общую мысль Беатрис. Видимо, Дженна передала Эвану какой-то сигнал глазами, потому что тот тут же протянул: «А» — и начал неразборчиво объяснять что-то, но в общем не сказал ничего толкового, а компания всё равно направилась за ним и Дженной. И чем только дуэт главных нарушителей правил заслужил столько доверия? Сам Эван спрашивал Дженну, что она задумала, но та прошептала ответ только ему на ухо, не удостоив и намёком остальных. Регулус начинал нервничать и оглядываться по сторонам, пока группа не вышла к лестницам и остановилось. Дженна стала искать кого-то внизу, подойдя к самым перилам, и ничто в её плавных расчётливых движениях не выдавало тайну. Беатрис и Мари нервно переглянулись вновь, а Эван готов был подпрыгнуть на месте от возбуждения, а вот Элен пыталась выпытать у него хоть подсказку. — Реджи, подойди, — мягко позвала Дженна. Конечно, с Регулусом подтянулись и другие, что должно было выглядеть подозрительно со стороны, но так много студентов пробегало по лестнице, что компания слизеринцев смешивалась с безумной школьной толпой. Но даже среди десятков магов Регулус смог разглядеть Джеймса. Его Джеймса. И ничего не значило больше. — Думаю, ты догадаешься, от кого это, — сказала Дженна, ужасно довольная собой. С тем, как её шаги удалялись от перил, послышались взрывы и свист, а затем вся лестничная площадка наполнилась светом и искрами, звёзды закружили вокруг, и среди них были те, что взрывались фейерверками, обращаясь в разных зверей и пугая первокурсников. Блеск, шум и огонь наполнили мир. Всё сияло, яркие цвета брызгами наполнили мрачный Хогвартс. Джеймс подарил Регулусу чудо вновь. Такая любовь была прекрасна, созданная взрывом. Студенты смеялись, люди на холстах бегали из картины в картину, и МакГонаналл где-то далеко, в другом коридоре, уже кричала: «Мистер Поттер!», — или Регулусу лишь казалось. Маленький кусочек пергамента упал на перила, и знакомый почерк указал на владельца, флиртовавшего на расстоянии: «Предупреждаю: я освещу весь твой день». Наконец, ночь опустилась на землю, и час грустных людей и чудовищ настал — Регулус сел за послания друзей. Подушка за спиной, одеяло на коленях и книга в руках. Скрытый за балдахином, он читал последние страницы подаренной книги, с улыбкой вспоминая субботний праздник и фейерверки, пока проходил через шуточные послания Эвана: Дорогой мой Морфей, счастливого дня рождения тебе желает Дионис Великий, твой лучший друг со времён уродливых балов. Мне сказали перестать писать уже, но я должен сказать, что ты мой любимый мужчина. И читай что-то позитивнее! И понятнее! Твой вкус в литературе не одобрен королём искусства! P.S. Как тебе портреты? Затем перо взяла Элен, почерк был крупным, но выглядел хорошо со стороны. Реджинальд, известный как Реджи, я тебя ненавижу, но ты иногда бываешь милашкой. Счастливого праздника, шестнадцать — это не приговор, но уже близко к старости, дорогой мой. И да! Удачи на экзаменах, ты у нас, вроде, умный, так что сдашь всё! Люблю, целую обнимаю, Элен. Мари обладала аккуратным почерком, писала всё идеально в строчку, на одном уровне держа каждую букву и даже каждый завиток. Привет, Реджи! Мари здесь, и я буду рада поздравить тебя и сказать, что ты достоин любви и солнышка в твоей лондонской жизни! Отдыхай, не забывай пить воду и почаще говори с нами, мы рады слышать тебя всегда! Даже когда ты огромная злая туча (шутки Эвана всегда исправят всё). Послание Беатрис отличалось идеальным почерком и оформлением. «Леди, воспитанная, как леди» — так Вальбурга Блэк описала бы молодую ведьму. Дорогой Регулус, Я оценила по достоинству твой выбор, однако прочти больше Эмили Дикинсон. Хотя бы ради нашей дружбы. Ты оценишь её стихосложение, обещаю. Стоит погрузиться в мир этой женщины... Клянусь, лучшая. Но я не удивлена, что ты ценитель романтиков: они видели мир, как ты. И мне больше не стоит говорить ничего, ведь я оставила всю критику на страницах. Правда, я бы никогда не подумала, что столько надежд и безысходности могут ужиться в одном маге. И тебе стоит держаться за надежду и за счастье, которое тебе подарили другие, потому что ты не способен производить его сам (в этом мы схожи), поэтому крепче обнимай своих дорогих друзей, особенно тех, кто может воспроизвести список твоей любимой лирики. Ни на что не намекаю! Удачного ночного чтения, мистер Блэк! И Дженна была последней, кто подписал его книгу, и она оставила меньше всего на каждой странице, редко отмечая корявым неразборчивым почерком строчки. В том числе и на последней странице: Я хочу знать тебя вечность 17 мая, 1977 Трое парней, живущих с Регулусом и Эваном, были отвратительными соседями: они вечно шумели, приводили кого-то в свои постели, отпускали похабные шуточки и по-пьяни вечно пытались узнать про «красивых подружек», под которыми имели в виду Беатрис, Мари, Элен и Дженну. И это помимо всего прочего! Регулусу иногда казалось, что деградация — это болезнь, передающаяся по воздуху. Иначе как он чувствует себя тупее в обществе соседей по комнате? Неясно. Одно счастье — троица часто ходила вместе, собираясь где-то в гостиной огромной компанией из нескольких таких групп. То есть, если они покидали стены спальни, то можно было расслабиться в одиночестве или насладиться комфортным обществом Эвана, примерно предугадывая, когда те вернутся. Сейчас же Регулус впервые был разочарован отсутствием вечно раздражавших его соседей. Уж лучше они, чем вопросы Эвана. — Ты абсолютно расклеился, мой дорогой друг. «Те, кому суждено познать счастье, не могут не проявлять решительности», — читал Регулус, пряча роман за обложкой учебника по истории магии. «Ты и я напишем новую историю, если позволишь мне помочь тебе осмелиться», — шептал другой голос в голове. — Будешь игнорировать меня — я спрошу у твоего Поттера. Эван был настойчив и безумен, но не настолько. Так ведь? Не мог ведь он решится на письмо к Джеймсу или даже личный разговор? С другой стороны, Эван умудрился пробраться в кабинет Дамблдора из-за пустой идеи, так что чего он не может? Погодите, как он вообще догадался, что дело в Джеймсе? — Ты уже минуты четыре пялишься на одни и те же строчки, Рег, — продолжил Эван. — Может, стоит поговорить? — Всё прекрасно, — буркнул второй маг в ответ, переключаясь на следующий абзац. Регулус услышал шаги и почувствовал, как рядом с ним сел Эван, прежде чем книга оказалась на постели, вырванная из рук обладателя самым наглым образом. Стоило догадаться, что избежать милой беседы не получится. — Перевод с языка эмоционально недоступных идиотов: «Мне грустно, я потерян, жизнь так несправедлива», — пояснил Эван, добавляя к речи немного театрального драматизма. — Боюсь, это ежедневная мысль, но спасибо, что заметил. «Некоторые считают и мрачные тучи очаровательными», — смеялся другой голос. — Мерлин, ты невыносим! — Это ты должен был понять, как минимум, лет десять назад. — Не говори так: я чувствую себя старым. — Тебе семнадцать в этом году, — напомнил Регулус с насмешкой. — Я тебя подушкой задушу сейчас, — с леденящим спокойствием пригрозил Эван. — Дженна тебя не простит. — Я её любимчик, — гордо подметил тот. — Только после Феликса. Лицо Регулуса Блэка вскоре встретилось с набитой пухом тканью. Было нечто странное в обществе Эвана Розье. Что-то, что позволяло забыть абсолютно все проблемы и от души смеяться, бегая от вооружённого подушкой друга по всей комнате. Регулусу стоило почаще грустить в присутствии Эвана, ведь становилось легче дышать и мир приобретал неожиданные краски. Впервые за долгое время темноволосого старосту видели с красными щеками и искрами в глазах перед дежурством. Да и сам он наслаждался внутренним покоем. До того, как остался наедине с Дженной Поттер. Она обезоруживала любого: тайны летели в её раскрытые ладони, как осенние листья на грязные дороги. Настолько глубокой и поэтичной личностью казалась Дженна с её холодными касаниями и жаркими объятиями. Невозможно было не пожаловаться на гору дополнительных заданий или расставание с любимым человеком. А самое удивительное: Дженна помнила абсолютно всё, что ей рассказывали (не только из-за дальнейших обсуждений с Эваном). Толкэлот, например, так была поражена вопросом: «Как твой кот? Ты недавно говорила, что он заболел», — что, по рассказам Элен, краснела, бледнела и едва стояла на ногах, замечая Дженну на трибунах. Возможно, большинство слизеринцев просто не получило в детстве достаточно любви и внимания. Сегодня ночью Дженна и Регулус дежурили, но, увы, небо не одарило магов звёздами, лишь синевой. Приятный холод окутал замок. Огонь свечей заставлял тени играть с воображением. Тишина разрывалась только уверенными шагами разошедшихся после общего сбора старост. Регулус любил такие тихие, спокойные ночи. Он и Дженна гуляли, иногда отправляли младших студентов в гостиные, крайне редко отбирая очки; занимали время бессмысленной болтовнёй. Дежурства даже казались не таким мучением, как их описывали старшекурсники. Наверняка, с Дженной и прогулка по кругам Ада будет приятной. — Так ты расскажешь, что с тобой сегодня? — спросила волшебница строгим материнским тоном. — Не знаю даже, — тихо ответил Регулус, вглядываясь в мрачное небо. — Реджи... «Не говори со мной так, умоляю, — просил он в своей голове. — Не так мягко, не так ласково». Голос Дженны звучал, как весна. Не та жаркая и цветущая, как вид Мари и не майская, близкая к лету, как прикосновения Джеймса. Нет, Дженна звучала, как первая птица, прилетевшая с теплом, как едва заметное золотое покрывало, призывавшее всех коснувшихся взглянуть в окно. — Ты весь день такой, — осторожно продолжила она и затем нервно затараторила: — Тебе что-то не понравилось вчера? Потому что, если да, то ты можешь не бояться заставить Эвана поубавить пафос дня рождения. — У нас с Джеймсом произошёл разговор, — выпалил Регулус. Дженна заметно замедлила шаг и приобняла себя, кладя ладони на плечи. — Хорошо, это многое объясняет. — Правда? — посмеялся он. — Мне, например, сейчас неясно ничего. Вчера у меня был день рождения, а я не мог даже порадоваться по-настоящему, потому что другая часть меня заперта с тем, с кем мне нельзя провести вечность! Регулус тяжело выдохнул, сдержав себя до того, как скажет: «Я не хочу закончить, как ты и МакКиннон», — но именно такими он и Джеймс найдут себя через несколько недель или месяцев: в слезах, с разбитыми сердцами и абсолютным непониманием, куда ступить дальше. — Знаешь, когда я и Джеймс были куда младше, — начала Дженна, как сказку, — и он впервые открыл книгу по звёздам и узнал, что существует созвездие Льва — Мерлин, он сошёл с ума! — Ты врёшь. — Нет, всё правда! Он объявил, что Регул — это его путеводная звезда. И с тех пор Джеймс всегда шёл по земле, согласно зову сердца: он плохо знал астрономию и считал, что звёзды рисуют ему путь в будущее, и Лев бежит вперёд, а он за ним. — Забавно, если учитывать, что нам светят разные пути. — Но они ведь соприкоснулись, так? Будто Вы должны были найти друг друга, чтобы продолжить путь по своим звёздам. Регулусу не нашлось, что ответить на маленькую ночную мудрость, и он обратился к лицу Дженны в поисках хоть чего-то, напоминавшего о тяжести расставания с МакКиннон, но за последние несколько месяцев Дженне удалось воскреснуть, а Регулусу — упустить этот миг. — Вы любите друг друга, но иногда этого недостаточно. Есть обстоятельства выше чувств, и, боюсь, ваше будущее станет одним, если кто-то не осмелиться его изменить или принять. — Ты говоришь, что родились бы мы в другом времени, всё вышло бы иначе? — Да, я верю, что тогда нечто бы и вышло, — уверенно подтвердила Дженна. — Но нельзя долго гадать, что было бы, Реджи. Даже о хорошем. Его ведь в настоящем можно найти. Неожиданно на сердце стало чуть легче, и Регулус мечтательно взглянул на ритм жизни, гадая, как уложить его в одну поэму. Белый стих. Долгие строки. И тень Дженны на каждый странице, потому что она для него не менялась, сопровождая каждое слово своей правдой. Казалось, закончил бы он свою поэму, преподнёс бы пергамент к лицу — и сигаретный дым тут же заполнил бы лёгкие. — Ты не виноват, — напомнила Дженна и затем добавила: — и Джеймс тоже. А большего Регулус и не хотел слышать. — Мир губит романтиков, — заметил он, грустно улыбаясь. — Да, пожалуй. Только, будь добр, постарайся не погибнуть с ними. Регулус посмеялся, пряча лицо за отросшей чёлкой, и продолжил идти бок о бок с Дженной, думая о свиданиях с Джеймсом, как о самом правильном решении. Ведь они привели его сюда, и со временем помогут найти выход вновь. Даже если любовь не вечна, поэмы продолжают писаться. — Дженна, — растерянно позвал её Регулус. — Да? — Почему он не сможет остаться, а ты всё равно здесь? — Не знаю, Реджи, — сказала волшебница, не задумываясь. — Не знаю. Забавно, как они оба знали ответ.