Little Queen

21 мая, 1977 Воздух приближающегося лета пах для каждого студента Хогвартса по-своему, но Дженна могла разделить всех на три группы. Первые, как, например, Мари и Элен, бежали встречать прекрасные рассветы и провожать закаты. Для них лето пахло зеленью, лесами, фруктами, соками, речным песком и морским воздухом, пылью пройденных дорог и ещё всегда чем-то новым, будь то место, страна или волшебник. Они строили планы, надеялись на будущее и всегда порхали из одного места в другое, как бабочки по прелестным цветам. Были те, кто спешил за свободой, как сама Дженна или Эван. Они не имели понятия, как пройдёт лето, но оно пахло сожжёнными мостами, пеплом от метких выстрелов по прошлому и адреналином, восторгом, ночными городами, дешёвыми сигаретами и пивом на крыше, текилой в толпе и громкой музыкой, но противные — или привычные — запахи смешивались с ароматом всего мира, двигавшегося с дикими подростками, не желавшими возвращаться домой. Были и те, кто пахнул, как постылое здание кукольного театра, наполненное повторяющимся из поколения в поколение сюжетом — как дом, но не тот, что в сердце, а тот, в котором они заперты, читая старые книги, редко выглядывая в окно и танцуя в собственной комнате по ночам, пока взрослые спят. Регулус и Беатрис думали об экзаменах, затем о планах семьи и только потом о том, что им подвластно совершить для себя. Но до того, как официально настанет сезон экзаменов студентам Хогвартса нужно было закрыть сезон квиддича: решающий матч «Гриффиндор против Когтеврана». У обоих факультетов был шанс обогнать Слизерин и Пуффендуй (разница была всего в 15 очков в пользу змей), и Люсинда Толкэлот едва могла усидеть на месте, а Грета Кечлав, капитанша пуффендуйской сборной, почти выпрыгивала на поле при каждом попадании мяча в ворота. — Я сойду с ума, Пьюси! — ныла Толкэлот. — Если сейчас кто-нибудь не поймает мяч, я упаду в обморок. — Не волнуйся, я сделаю это быстрее тебя, — поддержала Элен. Мари наклонилась к Дженне и спросила полушёпотом: — Они свою помешенность в соревнование превратили? — Клянусь, если они не заткнутся, первой умру я, — объявила Беатрис, незаметно поедая сладости Эвана. — Гриффиндор победит, — установил Регулус. — Однозначно. Если бы убийства стали легальны, Толкэлот и Элен не упустили бы своего шанса отомстить, только вот им пришлось вернуть взгляд на Доркас Медоуз, грациозно пересёкшую поле в погоне за снитчем, и затем на Элеонор Бейли, едва удержавшуюся на метле от совместного удара Марлин МакКиннон и Сириуса Блэка. Не было ничего приятнее, чем наблюдать, как твоя бывшая соревнуется с командой её новой пассии. Дженна наслаждалась шоу сильнее других. Если не считать Регулуса, который никогда (до этого года) не смотрел игру с раскрытым ртом, но теперь с глазами-сердечками следил за своим парнем. Дженна назвала бы это минусом, который можно пережить. — Только посмотрите на этот чистый удар! Когтевран уничтожает львиную долю соперников! — кричал Питер в микрофон. — Прости, Сохатый, но ещё десять очков птичкам! — Скажу, что Петтигрю хорош с микрофоном, — сказал Эван и затем добавил, играя бровями: — И не только с ним. Регулус сморщился, отталкивая от себя друга, а Беатрис украла последнюю шоколадную лягушку прямо из под его носа, заодно толкнув довольного Эвана с другой стороны. — Один мой лучший друг спит с моим братом, другой — с другом детства. Я не выдерживаю, — заметила Дженна, роняя голову на плечо Мари. Рыжая ведьма тут же обернула руку вокруг плеч подруги и протянула ей сладости Эвана в качестве поддержки. — Да ладно тебе, это было всего единожды! — поспорил тот и был проигнорирован. — Медоуз упустила снитч, а её охотники упустили мяч, так что Гриффиндор набирает скорость, МакДональд обходит Гаджена и Хукам. Блэк и МакКиннон летят на прикрытие удара — вот они мои любимые! — и... — Я не смотрю! — пискнула Элен, закрывая глаза. — МакДональд одарила Гриффиндор десятью очками! Всего два удара, чтобы сравнять счёт, успеют ли они? Ой, кажется, ответом стала победа Когтеврана! Медоуз поймала снитч! Доркас, я тебя люблю! С тем, как аплодисменты заполнили трибуны, Толкэлот обняла Элен, кажется, плача, а Эван обнаружил пропажу еды. Слизерин получил достойное второе место, Когтевран вырвался вперёд, а Гриффиндор и Пуффендуй остались позади, там, где им и было место. Дженна осталась абсолютно удовлетворённой провалом Джеймса и его команды. Возможно, МакДональд и Сириус этого не заслужили, но они, наверняка отыграются в следующем году, собрав лучшую команду для финального года, так что Дженна могла позволить себе небольшое празднование с тортом. Эван и Беатрис ругались на фоне, пока Мари и Регулус ждали Элен, всё ещё беседовавшую со своей капитаншей, откладывая то самое празднование. — Хей. Толкэлот! — Что?! — та бросила, резко обернувшись, и сразу же смягчилась: — А, Поттер. Эм, прости, ты что-то хотела? Элен засмеялась и быстро скрыла это за кашлем, бросая Дженне взгляды из-под длинных ресниц, вроде: «Я же говорила». — Элен займёт пост после тебя, так? Толкэлот немного удивилась вопросу и быстро стала на него отвечать, стараясь сохранять профессиональный уверенный тон: — Ну да, скорее всего, я порекомендовала её Слизнорту, так что имеет смысл верить, что он выберет Пьюси. К тому же её брат был хорошим капитаном, и... — Ты выбрала меня! — воскликнула Элен, набросившись на Толкэлот с объятиями. — Ты меня не ненавидишь! Спасибо-спасибо! — Пьюси, во имя Мерлина, слезь с меня! — Да, прости, это было крайне не по-капитански! — тут же остановила себя Элен. — Благодарю за предоставленную возможность! Разрешите удалиться с трибун. — Свали, — ответила Толкэлот, устало потирая переносицу. Жизнерадостная Элен вприпрыжку побежала с трибун вниз, оставляя друзей семенить за ней, что могло раздражать остальных, но Дженна ценила активность Элен, её способность просто наслаждаться жизнью, не занимая себя вопросами о смыслах и причинах. Она танцевала, когда хотела, плакала и смеялась, сколько её светлой душе было угодно, кричала от радости и злости, обнимала крепче всех и каким-то образом её тёплые ладони с потёртой от метлы кожей всегда находили кисти Дженны. И только потом пальцы двух ведьм перепретались и взгляды пересекались. А затем они улыбались друг другу. — Если у тебя есть способы ускорить её, то найдётся метод для замедления? — спросил Эван раздражённо. — Конечно, — ответила Дженна и добавила громче, задорно улыбаясь: — Запиши меня в команду, о капитан, мой капитан! На удивлённые взгляды компании ведьма только покачала головой, прикрывая глаза от палящего Солнца, и объяснила полушутя: — Изумрудный — мой цвет. Или он был цветом Элен. Ужин проходил в атмосфере праздника. Устные приглашения на вечеринку разлетелись по Большому залу, а обсуждения последней игры не утихали. Многие утверждали, что таких сильных команд, как в этом году, давно не было, и ещё Дженна услышала много хвалебных отзывов о капитанах. Даже Дамблдор произнёс короткую речь, поблагодарив школу за прекрасный спортивный сезон, а заодно напомнив, как важна дружба и любовь. Или что-то в этом духе: Дженна не особо слушала. Напоследок директор поздравил Когтевран — и ужин начался, но все уже жаждали наступления ночи. Слизеринцы поздравляли Элен и рассказывали, как они не сомневались в выборе Толкэлот, некоторые даже пытались выбить себе место в команде, что выглядело крайне неловко, и бедная Элен всем им обещала подумать. Эван был безмерно рад новому титулу подруги, Беатрис и Мари поклялись чаще приходить на тренировки в следующем году, а вот Регулусу было приказано не слушать ни одной детали, ведь он вполне мог (случайно или нет) выдать тайны тактики Джеймсу. Хотя Регулус вообще решил не присутствовать на ужине, неожиданно встретив в коридоре своего возлюбленного. — Афина должна попробовать себя в роли третьего охотника, — установила Элен. — А что если я хочу быть загонщиком? — возмутилась Дженна. — Я тебе всё равно не разрешу пускать мячи во всех подряд. — Ладно, тогда охотник. — Мида, — начала Мари, — ты думала о том, что ставить этих двоих на одну позицию будет — как бы это сказать — не очень... — Это будет крайне тупо, — подхватила Беатрис. — Эй! — воскликнул Эван. — Вас нужно держать друг от друга подальше, чтобы вы делали что-то, кроме всякой хуйни. — Мы всегда обсуждаем важные вещи! И занимаемся важными вещами! Афина, подтверди. — Мерлин, я... Дженна упустила поток слов, заметив, как Петтигрю и Люпин пытаются удержать на месте Сириуса, который начал устраивать сцену, прижимая к груди пергамент и пытаясь что-то агрессивно доказать сидящим рядом волшебникам. Он не унимался, становясь всё более и более раздражённым с каждой проходившей секундой. Догадки заметались в голове Дженны, но ни одна из них не испугала её так, как правда, полученная с тем, как Сириус отошёл от гриффиндорского стола, держа в руках карту Мародёров. —Твою мать. Дженна вскочила с места следом за Сириусом, проклиная своего недалёкого братца: карта была опаснейшим предметом во всём Хогвартсе, когда дело касалось тайн. Имена рассказывали всем желающим о свиданиях и заговорах, случайных встречах и скандалах масштаба сплетен, так как она оказалась у Сириуса, а не у Ремуса или самого Джеймса? Как можно было упустить самое важное, действовать так открыто в школе, где мишень скрыта под мантиями каждого? — Что происходит? — неуверенно спросил Эван. — Сириус увидел Джеймса и Регулуса вместе, вот что. И кто, если не Дженна, должен спасти их сейчас? Смущённая улыбка не покидала лица Регулуса, а сердце продолжало трепетать от ощущения тёплых объятий Джеймса, его рук вокруг талии и дыхания у щеки. Сложно было оценить красоту вечернего неба, когда в горле будто ком застрял, запрещая Регулусу дышать полной грудью. Золото заката мягко касалось лица, рисуя тёмные фигуры теней на коже, но оно не было и вполовину таким приятным, как губы Джеймса, целовавшие скулы Регулуса и шептавшие, как красив слизеринец. И тот цеплялся за каждое слово, топив своё хрупкое сердце в комплиментах, пока вся школа ужинала и говорила о квиддиче, не зная истинного наслаждения — любви Джеймса Поттера. Как вообще они могли жить, не слыша этого голоса? Наверняка, время в Большом зале застыло. Без Джеймса. Без Регулуса. — С тобой так спокойно, — прошептал гриффиндорец между поцелуями, — я не хочу уходить. — Так не уходи. Останься со мной. Регулус не думал — он чувствовал и говорил, обнажая душу перед светом. Для него всё стало так просто, когда Джеймс был рядом: ничего не было проще, чем любить. С той самой ночи, как они встретились в коридоре. Или с того утра, как Джеймс проводил его к поезду? Или же с того дня, на гриффиндорской практике, когда капитан выглядел уж очень привлекательно? Скорее, конечно, с одного из вечеров в объятиях друг друга, потому что никогда до этого Регулус не был так любим. — Мы можем встретиться сегодня, чуть позже, — настаивал гриффиндорец. — Я достану нам чего-нибудь вкусного с кухни, устроим ужин при свечах, и ты почитаешь мне. — Мне придётся ждать. Джеймс аккуратно провёл пальцами по подбородку Регулуса и неспешно повернул его лицо, заставив застыть в сантиметрах от поцелуя. Худшая пытка. Доля напряжения. Крепкая хватка и мягкий взгляд, полный обожания, какое изобразить не сможет самая умелая кисть. Регулус бессознательно задержал дыхание и коснулся языком своих губ, следом прикусив их. И Джеймс ловил каждое движение с жадностью, избегая серых грустных глаз. Казалось, что теперь время застыло для них. Как две скульптуры, они тянулись друг к другу и вместе с тем не могли шелохнуться. — Хотя бы поцелуй меня сейчас, — взмолил Регулус. — Прошу. — Твоё желание — команда для меня. — Очаровательно, — послышался третий голос. Джеймс тут же выпрямился и отпустил Регулуса, скрыв его за своей спиной. Ещё до того, как слизеринец успел бы узнать брата и распознать огонь обиды от предательства в его глазах. Ещё до того, как Дженна появилась бы перед Сириусом, не позволяя ему сделать опрометчивый шаг. Но с её появлением напрягся Джеймс, его лицо упало и уверенность покинула движения. А Регулус стоял позади и гадал, что происходит и как Сириус оказался здесь, разъярённый и уставший от тайн: Джеймс ведь так и не сказал ему ни слова. — Дженна, отойди. Голос звучал едва узнаваемо и уж слишком напоминал злость Вальбурги Блэк. Настолько, что Регулусу пришлось взглянуть в глаза брата, чтобы увидеть его черты, а не бледное лицо матери с глазами, полными горьких слёз: «Ты предал меня, Регулус. Ты должен был стать лучше. Ты был лучше. Посмотри на себя сейчас». — Сириус, тебе надо остыть, — уверенно просила Дженна, удерживая друга за плечи. — Остыть?! Он будущий Пожиратель Смерти, Дженна, раскрой глаза! — Он давно отказался от метки, Бродяга, — вставил Джеймс, — так ведь, Реджи? Эти слова не должны были ударить так больно, как вышло. Они не имели места в реальности, и само их произнесение потрясло маленький рай Регулуса Блэка. Стены Эдема хранили любовь Джеймса Поттера, лживую любовь, любовь без знания. И Сириус помог сорвать запретный плод и разрушить созданное Регулусом по подобию поэзии и прозы. Регулус был лживым богом в саду Джеймса, и осознание пришло лишь с повторным: «Так ведь, Реджи?» И лживый бог попытался найти утешение в глазах других, чьи лица не выражало ничего, кроме сочувствия или гневного триумфа. — Скажи ему, братец, давай. Скажи правду. — Сириус. — Ты не можешь вечно защищать его, Дженна, пусть он скажет правду! Регулус переводил взгляд с брата на подругу, боясь даже обратиться к Джеймсу, стыдливо молчавшему в стороне. И никогда до этого он не видел Дженну такой: с растрёпанными волосами и безумными стеклянными глазами. Она сражалась за Регулуса, держа Сириуса так далеко, насколько ей хватало сил. И тот отвечал тем же, говоря о жертве Джеймса, крича не своим голосом, сжигая брата одними глазами. — Не тебе злиться на него! — Пусть он хоть раз скажет правду! — И это ему говорить о правде, да? — прошипела Дженна. — Потому что я знаю лишь одного лжеца. Джеймс. Она говорила о Джеймсе — Я согласился взять метку. Тишина. Свет заката залил сцену преступления и отразился в мокрых глазах Джеймса. Он качал головой, закрывал губы руками, повторяя пустое: «Нет, нет, я не верю, нет» — как будто это могло стереть слова Регулуса из сценария пьесы. — Я получу её этим летом. Говорить было так просто, будто сбрасывать камень с усталых плеч. Регулус дышал, грустно улыбался и понимал: он больше не чей-то секрет, не чья-то лживая любовь. Он был мальчишкой с разбитым сердцем, и он совершил много ошибок и совершит ещё сотню, но он обратился собой, Регулусом Блэком. — Надеюсь, ты доволен? — сказал он, обернувшись к брату. «Потому что это твоя вина», — хотел добавить слизеринец, но не посмел. Струсил вновь. По крайней мере, так бы сказал Сириус. — Я думал, что изменил тебя, — сказал Джеймс. — И я думал, что мы будем вместе до конца. — Кажется, мы оба ошиблись. Конец. Глава оказалась последней, страницы летели быстро, слова проходили мимо сознания и предупреждения прятались меж строк. Регулус очень хотел вернуться к самому началу. — Мы можем остаться наедине? — спросил Джеймс, повернувшись к Дженне и Сириусу. Регулус опустил голову, предчувствуя боль, но он не сделал ничего, чтобы остановить любимого или брата и даже кивнул Дженне, позволяя ей удалиться, оставив его наедине с отражением теперь уже прошлого, такого счастливого и беззаботного, когда Регулус Блэк всё ещё мог улыбаться. — Ты меня ненавидишь? — спросил он. — Нет, — послышался мягкий ответ. Джеймс заслужил лучшего, и как только боги посмели поместить их на одну землю? — Ты мог бы сбежать к нам, как Сириус. Дома найдётся место для всех. — Я не могу. — Ладно, хорошо, я понимаю. «Отпусти меня, умоляю», — подумал Регулус, глядя на летнее небо, яркое Солнце и нечто далёкое, прятавшееся за Запретным лесом. Могли ли они хоть когда-нибудь оказаться там, вдалеке, где вечное лето? Счастливые, беззаботные. Наверное, только во снах. Там Регулус Блэк никогда бы не отпустил Джеймса Поттера. — Я не хочу, чтобы наш последний раз был таким, — произнёс гриффиндорец, протягивая слизеринцу свою ладонь. Регулус приподнял голову и растерянно моргнул несколько раз, его взгляд бегал между рукой и лицом Джеймса в поисках какого-то ответа или хотя подсказки, но Джеймс улыбался и молчал, приглашая Регулуса танцевать. — Давай же, я спою, как раньше. Ладонь легла в ладонь, шаг пошёл за шагом и лица скрылись за плечами друг друга — всё снова было в порядке. Регулусу понадобилось всего лишь закрыть глаза, чтобы представить пламя свечей, движущиеся тени и аромат красного вина. Джеймс держал его руку так крепко и напевал слова магловской песни, притянув Регулуса невозможно близко. Тихие смешки покидали губы, когда маги кружили друг друга по одинокому коридору, а слёзы блестели, как только свет попадал на щёки. — Упс, осторожно. — Ты меня чуть не уронил! — Прости, засмотрелся на самого красивого волшебника в мире. — Ты не умеешь флиртовать. — И всё же ты покраснел. — Не урони меня снова, Джеймс. — Держи меня крепче, Реджи. Как он мог (не) подчиниться? Позволить слабость ещё ненадолго, пока его не отпустят, пока Джеймс не остановится и обнимет его в последний раз, позволяя хвататься за рубашку и умолять не уходить. «Я не могу», — было ответом на тихие всхлипы. Забавно, как быстро Регулус сдался и каким сильным был Джеймс, просивший его остановиться. Мёртвая хватка, бессвязная речь и потерянный голос. Регулус плохо помнил, как прощался с Джеймсом и как он оказался рядом с Дженной, прижимаясь к ней и моля её не уходить. Регулус не помнил ничего, что шептал ей, но её ласковые прикосновения и глупые утешения стали его единственной причиной проснуться на следующее утро. Регулус несколько месяцев пробыл рядом с Солнцем, незаметно проникая на голубое небо. Джеймс помог блеклой звезде научиться любить себя и мир немного больше, но звёзды никогда не предполагают, насколько больно будет падать с небес на землю. Регулус бы разбился, если бы не Дженна, подхватившая его вновь.