Геройские монологи

      Когда меч выпадает из слабых пальцев и со звоном ударяется о землю, Белкет знает, что это конец. Решение, что ему следовало принять уже давно, вытесняет все другие мысли, и разочарование топит его в себе. Бессмысленная война несёт лишь разрушения и слёзы, а ему никогда не было места среди сиятельных ангелов, не замечающих этого. Почему он вообще пошёл на это?       Последняя попытка, тянущее ноющее желание дотянуться. Если он пойдёт со всеми, он сможет стать их частью. И тогда его наконец-то примут? Скажут, что он один из них, что заслужил своё право на уважение и принятие? Глупо было надеяться, но Белкет не мог не испробовать все доступные методы. В конце концов окончательно утверждаясь в мысли, что среди своих он чужак, которому никогда не было места.       Лишь тогда он уходит. Сбрасывает с себя это бремя. Осуждающие и презрительные взгляды, тщетные попытки соответствовать, старания, что по умолчанию будут бесплодны. Он не часть ангельского рода, пусть физиологически и принадлежит ему — время приходит принять и эту истину. И тогда Белкет оставляет всё.       Он дезертир ещё с первых дней войны. Пусть принимал он в ней участие, сражался с безликими и убивал их, всё внутри него не принимало этого. Тело двигалось само по себе, просто не давая ему сгинуть, но сердце и душа были далеки от полей сражений. Теперь же, наконец-то, они соединились воедино, и Белкет ушёл — раз и навсегда. Сорвался вниз, отдаваясь ветру и холоду ночи, закрывая глаза и отдавая себя во власть Судьбы.       Он летел куда-нибудь. Сбегая из небесных городов, он хотел спуститься на землю. Куда-нибудь, без разницы куда, лишь бы только вниз, подальше от захватывающих дух вершин и слепящего сияния. И крылья сами привели его в пустыню. И это была судьба.       Он опустился, казалось, в самом сердце песчаных дюн, и не было вокруг больше ничего, кроме песка. Ледяной холод ночной пустыни пробирал до самых костей, но это не имело значения. Белкет сгорал в огне отречения, и время остановило для него свой ход, потеряв всякое значение. И он не знал, как много человеческих лет прошло, если прошло вообще — вокруг него было лишь песчаное море да сухие ветра Илата. Песчинки терялись в тлеющих перьях, липли к взмокшей коже, и когда Белкет открыл почерневшие глаза, вокруг снова была холодная ночь равнодушной пустыни. И он был в ней совсем один.       Никто не слышал его крик боли, когда он горел в огне; никто не слышал тихих молитв, просящих об избавлении. Пустыня стала гробницей и местом рождения. Хранительницей великой тайны. Концом одного пути и началом другого — определённо, дороги судьбы не просто так приводят Белкета именно в пустыню. И он с трудом, неохотой и стоном боли поднимается с песка на ноги, пропуская золотые реки сквозь пальцы.       Впереди его ждут километры дорог и годы скитаний. Война давно закончилась, и по ней остались безмолвные руины нового мира. И он, как и Белкет, поднимается с колен, возрождаясь снова. Надежда не утрачена, и жизнь торжествует над смертью. Умерший и возродившийся мир делает первые шаги навстречу своему будущему, и Белкет следует за ним.       Также умерший и возродившийся, он больше не тот, кем был и не был до своего отречения и падения. Но он провалился тогда, неприкаянная душа, не нужная никому и не знающая, что делать. Теперь он был и не был другим, и у него появилась возможность всё-таки найти ответы на свои вопросы. Найти своё место и предназначение и понять, кто же он таков на самом деле. И Белкет пускается в путь, в путешествие, что обернётся в дорогу длинною в жизнь.       Смерть и медленное возрождение мира рождают рядом с унынием надежду, и Белкет ищет ответы и самого себя. Выходя из пустыни, он возвращается в неё же — на сей раз добровольно и более чем осознанно. Ведь пустыня как никто хранит чужие секреты; испытывает на прочность и дарит приют тем, кто способны пройти все её испытания. Сар-Шаззар действительно мудр, раз уводит добровольно пошедших за ним именно сюда. Умерший и родившийся вновь в холодных песках пустыни, Белкет не может не оценить своеобразную иронию.       Но он приходит к Учителю, возвращаясь в исходную точку. Склоняет голову перед человеком, завершая невыносимо долгий цикл. И начиная новый, едва его горячая сухая рука приветственно хлопает ангела по предплечью.