Геройские монологи

      Спина матери всегда безупречно ровная; голова гордо поднята вверх. Острый решительный взгляд пронзает собеседника насквозь. Туидхана сильная женщина и властная королева, держащая бразды правления в своих руках крепко и уверенно. Менан смотрит ей в спину, стоя всегда сбоку и сзади.       У матери никогда не было детей. Менан знал, что они с Силсаем не были желанными, а Раилаг был рождён необходимости ради. Мать и вела себя с ним соответствующе, пытаясь создать из бунтующего подростка идеального взрослого, достойного её и своего наследия. Что по этому поводу думал сам Раилаг, волновало её едва ли. Равно как и как росли и чем себя занимали её младшие сыновья.       Туидхана была королевой. Владычица и правительница, что всю себя отдавала в первую очередь государству и народу. Семья была второстепенна, она не волновала величественную и сильную женщину, преследующую свои собственные цели и заставляющую считаться с собой. Раилага она пыталась создать идеальным продолжением себя, а больше её дети едва ли интересовали её.       Пока отец был жив, именно он занимался близнецами. Склочный Силсай с огненным нравом быстро начал заявлять о себе, вынуждая мать обращать на себя внимание. Вот он пошёл в неё и унаследовал её волю и упрямство, которые пренебрежение и игнорирование под действием детской искренней обиды в конце концов извратили до деспотичного безумия.       Менан же всегда был другим. Тихий, молчаливый, скромный, он был маленьким наблюдателем, о существовании которого часто забывали даже слуги. Родившийся слабым и хилым, младший принц стал главным разочарованием матери в том, что выжил, хотя ему не давали никаких шансов. Не то чтобы, конечно, Туидхана действительно заботилась о нём, но в обществе вынуждена была делать вид, что беспокоится обо всех своих сыновьях.       Однако матери никогда не было до него дела. Они встречались лишь иногда за общими трапезами или в просторных коридорах особняка. Менан склонял перед ней голову, словно один из придворных, а она скользила по нему рассеянным взглядом, если вообще замечала и обращала внимание. Была первой среди тех, кто забывали о его существовании, и Менану рано пришлось привыкнуть к одиночеству, сопровождавшему его.       Впрочем, действительно одинок он никогда не был. Дыхание Силанны коснулось его, и Менану не нужна была огласка и широкое признание для того, чтобы совершенствовать дар Богини. Он был сам по себе, предоставленный сам себе, и надо сказать, он неплохо справлялся, не гоняясь ни за чьим вниманием — вот, кто действительно был взрослым даже в самом юном возрасте.       Это печалило Менана. Он был ещё ребёнком, и ему хотелось внимания и любви. Но матери не было до него дела, равно как не было его и братьям, точно также забывающим о его существовании. Словно его не было вовсе, и никто не спохватывался тихого принца, когда он слишком надолго задерживался в лесу. Единственном, кто действительно принимал его и дарил своё утешение.       Лукавые феи да загадочные дриады, поющие дивные песни нимфы — их манила аура необычного ребёнка, и лишь они были теми, кто никогда не забывали о нём. Учили и делились знаниями, утешали и дарили дружбу — и лес стал для Менана более желанным и близким местом, чем королевский дом. И тем не менее...       Тянущая тоска ребёнка, лишённого любви, снова и снова тянула его к семье в тщетной попытке отыскать её восполнение. Но мать в конце концов умерла, без колебаний и раздумий отдав свою жизнь за свой народ, и хрупкое, призрачное единство распалось по щелчку пальцев. Все они на самом деле были чужими друг для друга, и мать научила их этому лучше кого бы то ни было.       Она была королевой. Владычицей. Госпожой. Но не матерью — она никогда и не ставила себе такой цели. И для сыновей она умерла не матерью, но лидером, за которой они пошли. И осталась в их памяти основательницей нового народа — но не матерью.