Геройские монологи

— Ты будешь лучшим правителем, чем я, Менан, — голос старшего брата звучит устало, и Менан качает головой. Всматривается проницательно в его лицо, видя на нём печать уныния и беспросветной тоски.       Раилаг всегда был таким. Первенец Туидханы, она пыталась вырастить из него идеального наследника, маленькую мужскую копию самой себя. С детства загружала сына учёбой, историей, этикетом, дипломатией, политикой, фехтованием и всем остальным. Готовила из него достойного преемника, которому однажды придётся занять её место, и никогда не обращала внимания на то, чего хотел сам Раилаг. Впрочем... такие мелочи никогда не интересовали мать.       Раилаг был неправильным, и если бы Туидхану действительно заботило то, что происходит вокруг неё, она непременно назвала бы его разочарованием. Власть вызывала отвращение, и ребёнок не хотел брать на себя ту ответственность, что так настойчиво взваливали на его плечи. Даже когда он вырос — физически по большей части, — он всё равно бежал от власти как от огня, ненавидя её всем своим сердцем. Ведь оно тянулось к свободе; оно жаждало любви и принятия. Аж никак не равнодушия долга, с которым его пытались заставить смириться.       Менан мог понять боль старшего брата. Мог понять и его отчаяние, когда его руки опустились и он ушёл в запой, вместо того чтобы поднимать с нуля свой народ и поддерживать его. Он слишком устал — и эта усталость в конце концов сломала его. Ведь Раилаг всегда был сильной и крепкой личностью, и снова и снова он терпел всё то давление, что мать и её двор оказывали на него в Ироллане. Пытался соответствовать их ожиданиям и быть тем, кем они хотели, чтобы он был, но как только их не стало... он смог выдохнуть с облегчением, и весь этот груз, что он сдерживал, скрывая от чужих глаз, похоронил его под собой.       Раилаг бежал. Отчаянно и слепо бежал куда-нибудь, чувствуя мучительную вину и ответственность, от которых так сильно хотел избавиться. Поэтому он всё-таки поддался на уговоры Соршана и решил выполнить своё предназначение. Но он не хотел править, хотел уйти на покой, а оттого готов был отдать бремя власти кому угодно, даже Менану, которому она была нужна ещё меньше.       Брат был одинок и разбит, и Менан искренне сочувствовал ему и пытался помочь как мог. Они никогда не были близки — стараниями матери, Раилагу не было времени ни на кого и ни на что, кроме бесконечной учёбы и совершенствования. Тем не менее, пожалуй, он был одним из немногих, кто уважал Менана и был приветлив с ним. У них сложились не такие уж и плохие отношения, пусть больше деловые, чем братские, но Менану, как и Раилагу, впрочем, было не привыкать.       Оба они были разбитыми — каждый по-своему, и это ещё больше роднило их и сближало друг с другом. Менан искренне сочувствовал брату и уважал его, в то время как сам Раилаг пытался найти в младшем хоть какую-то опору. Так они и держали друг друга, последние близкие и родные существа друг у друга. Травмированные дети, покалеченные судьбы — они были похожи намного больше, чем казалось со стороны. — Нет, — Менан слабо печально улыбнулся, покачав головой. — Мы справимся вместе. Возможно, Соршан заменит Силсая, и триумвират вновь соберётся вместе? В любом случае, мы поможем друг другу — только возвращайся скорее, брат.       Раилаг вздохнул, бросив тоскливый обречённый взгляд на открытый портал. Похоже, у него вновь не было другого выбора, и всё, что ему оставалось, идти вперёд и исполнять свой долг. Менан провожал его спину сочувствующим взглядом и думал о том, что понимает старшего гораздо лучше, чем хотелось бы. Но такова участь сыновей Туидханы — и им не остаётся ничего другого, как воплощать её.