I miss you, my friend (оригинальная версия)

— Хи… Ха-хах! Он точно будет отмечать сегодняшний день, как праздник. Томми сделает это. Точно-точно сделает, даже не поленится спиздить у Эрета какой-нибудь календарь для такой-то цели. О, вам интересно, почему он собрался праздновать абсолютно левый день? Не делайте вид, что не знаете! Сегодня Томми услышал просто невероятную новость — Дрима больше нет! Он действительно помер, этот зелёный ублюдок! Саму новость с утра принёс Сэм Нук. Кто-то вроде заместителя Сэма — Томми не особо вдавался в подробности. Сэм Нук был странный, неестественно двигался, его лицо застыло механическим протезом, изображающим обаятельную мордашку. У этого чувака было по четыре пальца, а волосы торчали, как наэлектризованная проволока. Впрочем, в постройке тот помогал — и это было уже шикарно. Да и стрёмную компашку яйцепоклонников отогнал вполне успешно. Кроме новости тот притащил штуку, от вида которой руки Томми едва не затряслись. Маска! Сраная маска Дрима! Он улыбнулся, покрутил белую пластинку, с которой срезал ремни, в руках. Сейчас он не боялся этой маски. Она его даже смешила. Да и надеть её оказалось даже слишком легко. С ранних лет Томми осознал простой факт. Если кто-то прячет лицо, то ему, вероятно, есть, что скрывать. Человек в маске может просто стесняться других. Он может быть изуродован, увечен или неполноценен. А ещё он может быть преступником, каким-нибудь ёбнутым психопатом. Томми не намекал. Он говорил прямо: Дрим никогда не стеснялся и изуродован не был. Томми всегда верил — если кто-то скрывает лицо, этому анонимусу точно есть, что прятать. После он понял истину — если захочешь увидеть человека настоящим, доведи его до бешенства. Если захочешь поверить в него, посмотри, как бешенство уляжется. Люди это люди, как ни крути. Люди говорят правду, не пытаясь прикрыться принципами, воспитанием, и прочей хернёй, только потеряв контроль над собой. Это просто факт — такой же, как тот, что солнце встаёт на востоке и садится на западе. Кто-то мог бы сказать, что, выбешивая, он всех просто отталкивает — а в ответ Томми спокойно указал бы идиоту дорогу куда-нибудь в задницу крипера. Жить эта тактика ему никак не мешает, а если бесит кого, так и нефиг быть нежной фиялкой! В любом случае, Дриму точно было, что скрывать — да и засранцем тот оказался не из последних. И ведь как кичился, миротворец мол, доносчик справедливости, хренов защитник сирых и убогих! Мудаку верили. Он сам и верил. А сейчас всё кончилось. Кончилось. Навсегда. Томми до сих пор не мог поверить, что задумка Туббо насчёт слухов сработала. Ну да, Томми нормально общался с Сапинапи, но и только. План заключался в том, чтобы рассорить Дре с его командой. И, ну… Этот тупой план сработал! Действительно, сработал! Сапнап решил доказать, что он не долбаный предатель, что он друг Томми, и… «Убил лучшего друга. А я сумел бы убить вот так?» Томми помотал головой. Дурацкие мысли! Туббо никогда не стал бы такой тварью, как Дре, так что и думать тут нечего. Не сдержавшись, он в очередной раз рассмеялся, но смех этот звучал не очень-то весело. Его успокаивал факт того, что обидчик умер, но лучше бы тот умер не там. Не в чёртовой камере размером шесть на восемь стандартных блоков. Томми ненавидел Дрима. Действительно ненавидел. Но никто, даже этот урод, не заслужил умереть в грёбаном одиночестве. За спиной послышались шаги. Скрипнули ступеньки лестницы. С глухим звуком окованные металлом сапоги коснулись пола. Звякнул меч, когда его хозяин задел эфесом одну из деталей брони. Томми приветливо кивнул своему первому, да и единственному, пока, постояльцу. — Что за радость с утра пораньше? У тебя же, вроде, не осталось наркотиков, чтобы так упарываться, Томмс? Я отдохнуть пытался, знаешь ли. — Во-первых, уже полдень. Нефиг по ночам шляться, герой! — он улыбнулся, подставил руку для приветствия. Сапнап только поморщился, подставляя руку, потёр плечо, стаскивая наплечник. — Доделывай уже свой домик мечты с видом на Пандору. С такими щелями в окнах здесь только Техноблейд и уснёт. Больше никто не выживет в сраном филиале Антарктики, — проворчал Ник, стукнув по его кулаку своим. — И почему «герой»? Что я там опять сделал? Тут взгляд гостя упал на маску, которую Томми с самого утра не мог прекратить крутить в руках. Он рассматривал её, мерял, даже тряпочкой протёр и нашёл внутри волос, такой светлый, что выглядел почти седым. Светловолосых на СМП, настолько светловолосых, вроде бы не было. Разве что, Панз? Так он вроде с уклоном в золото. Или в платину? Глаза Сапнапа при виде его трофея расширились. — Откуда у тебя… Какого черта?! — тот буквально заорал, вырывая маску из его рук. Огнерожденный внимательно её рассмотрел, скрипнул зубами, выдыхая дымок, и следующую фразу буквально процедил. — Какого хрена эта штука настоящая? Дыхание у него сорвалось. Стало хриплым и беспокойным. Мальчишка пожал плечами, не понимая причин для гнева. — Что ты имеешь в виду под этим «откуда»? — ухмыльнулся Томми, хлопнув товарища по плечу. Тот никак не отреагировал. — Ты спрашиваешь у меня, откуда это, хотя сам всё сделал. Что, правда не знаешь? Ты убил Дрима, ты мой герой! Ник побледнел, глянул на него с ужасом, а Томми сделал вид, что ничего не заметил. Только повторил, чересчур широко улыбаясь… — Ты герой, Сапнап. Мой личный герой.

***

Джордж как-то слышал в народе старую сказку. Песню. Даже, кажется, колыбельную. Пелось в ней о постройке моста, который всё никак не могли сделать хорошо — и, из чего бы его не возвели, всё кончалось крахом. Иногда из-за того, что рабочие не старались, а порой потому, что поддавались алчности и саботировали строительство. Это ведь просто мелодия, старая детская считалка… Ему она напомнила весь их мир: такой молодой, но, по сути, доживающий свой век. Все эти войны, смерти, стаки взрывчатки, хохот безумцев, огонь и кровь, иссушенные визерами пустоши... Разве есть у кого-то силы это терпеть? Разве можно быть достойным человеком, если желаешь множить смерти? Джордж не желал, как и Дрим, его друг. Он просто знал это, и готов был вступиться за своё мнение. Дрим… Джордж не знал, что о нём думать. Его младший товарищ всегда вызывал у окружающих восхищение и благоговение. Даже ему самому хотелось что-то сделать, куда-то побежать, найти что-нибудь интересное для сообщества… Хотелось стать собой, только лучше, чтобы не только с гордостью называть Клэя другом. Чтобы знать и понимать, что сам Клэй горд звать своим тебя. Дрим… Джордж не считал его злодеем. Да, определённо тот хотел контролировать всё на свете — а в итоге перестал различать собственную правду и ложь, потерявшись в попытках спасти всех и сразу, никого не оставив обиженным. За что его, в конце-концов, заперли? За попытку убийства Таббо? За то, что полоумный Ранбу взорвал Общий Дом, подконтрольный, вроде как, нарисованной на маске Дрима улыбке? Его заточили за тот странный бункер с чужими сокровищами? Да, звучало описание того места по меньшей мере омерзительно, но Джордж даже тогда, в захватившей всех горячке победы, не был уверен, действительно ли вещи в нём настоящие. Его это смущало ещё тогда — чтобы Дрим, тот самый, гениальный, вообще-то, Дрим, так глупо привёл «главных героев» в свой «тайный злодейский бункер»? О, это звучало настолько по-идиотски, настолько непохоже на перестраховщика и параноика Клэя, что, не признай тот своей вины, Джордж заподозрил бы банальную подставу. Он и заподозрил бы, если бы так не устал. На самом деле, ему противно даже думать об этом. Он пытался уже отречься от происходящего, правда пытался отречься и жить. Джорджа тошнило от всего этого. От людей. От войны. От истории. С недавнего времени — ещё и от Королевства Киноко, которое стало воплощением этих трёх тезисов. Смысл обещать, что создашь мирное место, если из всего состава их страны-библиотеки войны не желают разве что скрытный Карл, да кошкодевчонка Тина? Он и сам не желал, да кто же поверит? Кто поверит королю Джорджу, которого Дрим так и не лишил, полноценно, короны? Кто поверит ближайшему стороннику ужасного зла, который своим выступлением против «несчастного мальчика Томми» обеспечил парнишке удавшуюся (по словам Таббо) попытку суицида? Пф. Показали бы ему человека, который поверит — и Джордж бы сам перестроил Церковь Прайма, возводя этого верующего в сан святых. Он не хотел ни думать, ни чувствовать ничего из безумного коктейля собственных эмоций, но война явилась к Нотфаунду сама, без приглашения. Война пришла, цепко ухватив Бэда за руку, пришла к нему, скрытому у Сапнапа за спиной. Возможно, Джордж даже поблагодарит Бэда за его слова и его же молчание. Учитывая невовремя взыгравшее благородство его вспыльчивого сокомандника, получить предупреждение втайне было нелишним. Он поблагодарит Бэда за это. Однажды. Пока что он выдохнул, привалившись спиной к ровному стволу молодого деревца. Над его головой, осыпаясь, зашуршали листья. Они опадали медленно, не более двух-трёх за раз. Долго кружились, прежде чем затеряться в ворохе своих товарок. Выглядело… Разочаровывающе. Для него весь мир к осени становился однотонным. Отвратительно жёлтым, местами бурым, однако, если прикрыть глаза, можно было представить, что сейчас не осень, а вполне себе ранняя весна. Джордж поднял очки с цепочки, протёр рукавом рубашки затемнённые стёкла. Огладил округлые дужки. Ему в нос ударил сладковатый аромат гниющей листвы из всего того буйства цветов и красок. Парень покачал головой. Лучник надел очки, но мир не стал ярким так резко, как, порой, представляли эффект незнакомцы. Он всего лишь увидел чуть больше оттенков. Звучит фрустрирующе, пожалуй. Но не для него. Джордж кивнул сам себе, определяя направление, и решительно покинул поляну. Позади осталось место, которое стоило бы звать домом. За спиной осталось Киноко, красно-белое, полное жёлтого цвета. За спиной звучал отголосок песни, спутанный из мыслей, сомнений и чувств. Невелик из глины дом, как хрупки все стены в нём! Их землёю ты укрой, моя леди. Если облетят цветы, буду знать, что рядом ты. Осень чужда пустоты, моя леди. Ну а вдруг исчез тот дом? Память — вот все стены в нём. Напоследок мы споём, моя леди. Мост лондонский падает, падает, падает. Наконец, упал — моя милая леди.