***
Вот она, маслянистая эссенция обсидиана: потихоньку формирует каплю, набухает, держится, пока не достигает критической точки — и, наконец, срывается, разбиваясь о тысячи таких же, сорвавшихся ранее. Вот значит, где бесславно закончилась история Клэя. Вот, где его не стало. Джордж переступил с ноги на ногу. Выдохнул, пытаясь избавиться от озноба, который разрастался где-то внутри, под ребрами, у самого сердца. Здесь было неприятно. Здесь было ужасно. Здесь… Вдох. Выдох. Здесь лежал он. Джордж и сам не знал, почему не кинется к телу, чтобы отдать павшему последние почести. Чтобы, хотя бы, оплакать своего товарища. Он просто не мог. Не хотел. Не решался. Так и застыл в итоге солевым изваянием, не в силах сделать последний шаг. — Эй, Джордж… — на его плечо легла тёплая рука. Тёплая и маленькая ладошка Паффи. Поддерживает. Она всегда всех поддерживает, но сейчас для него это особенно ценно. Он оглянулся. Паффи смотрела с заботой и нежностью — так, словно сейчас же бросится вперёд и обнимет его, стоит только дать девушке повод. Сапнап тоже, несмотря на собственную подавленность, выглядел так, словно хочет подойти и помочь, хотя бы хлопнуть по плечу, как всегда это делал, но никак не может решиться. Даже Томми, даром что тот ещё невоспитанный пацан, не сказал ни слова, упуская лишний повод позубоскалить. Джордж молча кивнул свидетелям собственной слабости и сделал шаг вперёд. Прошёл вглубь камеры. — Здесь его книги, — подал голос Томми. — В сундуке. Сэм Нук сказал мне, когда притащил маску, что Дрим отдаёт народу некоторые, с благодарностью за посещение. — Мне он ничего не дал, — негромко подметил Сапнап и зыркнул на Томми с явным намёком на что-то. Джордж оставил увиденную сцену без ответа. Ему здесь не нравилось — впрочем, ничего удивительного в этом не было. В этом месте пахло гарью и смертью, и чувствовать себя получалось не иначе, чем курицей в духовке. Маленькое, тёмное помещение, лава с одной стороны и давящие стены вокруг… Как Дрим только не посадил зрение, если писал здесь книги? Одного светящегося камня недостаточно для хоть какого-то подобия нормальной жизни. Явно недостаточно. Джордж сделал последний шаг, замирая перед кафедрой. Выдохнул, присел на колено перед сундуком. Раскрыл его с душераздирающим скрипом. Стянув с носа очки, он достал одну из книг, но на первой же странице не было слов, одни только рисунки. Очень схематичные, почти детские картинки, человечки из кружочков и палочек, с маленькими деталями, чтобы можно было понять, кто же изображён. Вот, например, они трое. Кривоватая подпись «Дрим Тим» не особо нужна, чтобы распознать очкарика, парня с банданой и самого Дрима — почему-то без рук и ног, зато с широчайшей улыбкой, украшающей его маску. На другой странице тоже они, дерутся, судя по довольно точно нарисованным мечам, а дальше — снова их троица, сидит у костра. На следующем листе человечков, как ни странно, четверо. У последнего висит круглый медальон на шее. Это соратник Дрима. Его наёмник. Предатель. Панз. С каждой страницей фигурок всё больше, как и различий между ними. Вот, например, обладатель оленьих рогов — Каллахан, а здесь у человечка прикрыта половина лица, волосы длинные, нарисована треугольником юбка — это Алисса. У следующего закрыто всё лицо, кроме глаз, юбки нет, рядом линия разветвляется веточками — это Понк рядом со своим лимонным деревом. У другого человечка есть рога, хвост и улыбка с торчащими клыками — явно БэдБойХэло, тогда ещё без товарища по шуткам с синей коробкой на голове. Но есть одна странность. Одна из фигурок везде закрашена. Даже на общей картинке, где их восьмеро. Их команда до прихода Томми и Уилбура. Восемь фигурок, подписанных просто «семья». Даже там одна из фигур была закрашена. Под ожесточёнными линиями, почти порвавшими бумагу, скрывался Сэм. Друг Дрима. Так им казалось — до всего, что произошло. Джордж взял другую книгу. На первой странице коротко значилось: «Л’Манбург». Там были все они — Томми и Таббо, и Уилбур, и Фанди, Джек и Ники, он сам, Дрим и Шлатт. Квакити, Таббо, Техно… Снова Томми, с Дримом и тортом. Вот Карл со своей привычной спиралью на груди, а вот Паффи и Бэд… Нет, кажется, Ранбу, ведь на голове у человечка крохотная корона. Дальше — флаг страны с тремя крестами и много черного вокруг. Человечки лежат и падают, а чёрного только больше. И переделанные строчки из торжественного гимна павшей страны. «Прощай, Л’Манбург!» Так Дрим сказал, равняя с бэдроком земли своих давних врагов. С этими словами он смеялся, устроив Судный День вместе с Техно и Филзой. Джордж не вникал в подробности этого события. Он не застал его, не впечатлился масштабами. Скорее даже… Ему было плевать. На голове тогда сверкала корона, на плечах лежал тяжёлый синий плащ, а за спиной стоял верный соратник, готовый на всё, что угодно, ради него. Ради короля Джорджа. Жизнь казалась прекрасной. А потом… Потом случился Томми. Мальчишка Томми. И Джордж потерял корону. Из-за него. Третья книга была странной. Самой странной из всех. Такие же фигурки, хаотично раскиданные по страницам, только без обозначенной личности, символы из чёрточек и точек, несколько черных страниц, не испачканных в чернилах, но явно таких изначально… Джордж отложил томик к первым двум и пролистал остальные, но прочие, за исключением помятой бумаги и вырванных листов, были пусты. Что ж, Бэд был полностью прав. Дриму здесь было нехорошо — и это ещё мягко сказано. Клэй никогда не умел рисовать. У него никогда не было причин учиться. И если он рисовал — то, возможно, боялся забыть их всех. Сойти с ума в одиночестве.***
— Эй, смотри, Сапнап… — она произнесла это тихо, не решаясь тревожить Джорджа в его горе. Тот выглядел страшно. На парне лица не было. Вокруг него, кажется, даже тени стали темнее и гуще, вторя его скорби. Паффи не знала, что такого Джордж нашёл в сундуке у кафедры, но мальчик так и застыл, присев на одно колено, вцепился в книгу — так крепко, что, кажется, не оторвёшь, а тишину вокруг парня нарушал только шелест страниц. Она вздохнула. Паффи знала одно: Гоги не из тех, кто легко открывается людям. Раз он не просит помощи, лучше ту и не навязывать — иначе тот попросту закроется, выпустит иголки, как дикобраз. Сапнап смог бы помочь своему другу, но в контексте ситуации — нет. Определённо, это было очень плохой идеей, ведь тот считается убийцей. Да, презумпция невиновности всегда в силе — но что она такое для человека, который не испытывает ничего, кроме ледяной ярости? — Паффи? — Сапнап всё же услышал и подошёл — вместе с Томми, который казался довольно бледным, хотя и без того редко обзаводился румянцем. Ник явно успокаивал своего младшего товарища, но, увидев жуткие ожоги вблизи и почуяв запах разложения, тот мигом позеленел и отошёл к бочке, прикрывая рот рукой. Паффи покачала головой. Пес бы подрал этого Сэма, который настолько любит и ценит детей, что пустил мальчишку с ними в камеру — мальчика, который больше закрытых мест в жизни боялся только Дрима! Дрим… Она скорбно выдохнула. Её утёнок. Её сын. Лежит здесь, холодный и мёртвый. Тюрьма, даже на самом входе, у конторки Сэма, где им пришлось подписать памятку об ознакомлении с правилами, вызвала у неё тягостное впечатление. Паффи, взглянув, убедилась, что ей не показалось — изнутри всё это выглядело ещё хуже, чем снаружи. Что самое ужасное — всё покрывал обсидиан. Стены, пол, потолок, переходы и коммуникации — всё было в нём, что вело к чрезвычайно неутешительному выводу: взрывчатка бесполезна. Но сдаваться девушка не собиралась. Не сработает взрывчатка? Она сделает ту ещё разрушительнее! Не получится и это? Всегда можно воспользоваться слабостями противника! Кажется, она что-то слышала о Фран, собаке Сэма. В том числе она думала о том, что сделает в случае его обмана. Сэм обманул её, обеспечив себе проблемы. Большие проблемы, не будь она Капитаном Паффи! Когда-то все ужасались, узнав о действиях Дрима. Какая невероятная жестокость, воздействовать на людей объектами их любви! Все были в гневе, увидев коллекцию Дрима. Вот только каждый из этих тварей подобную применял. Она покачала головой и жестом указала Сапнапу присесть, опускаясь по левую сторону от тела. Тот сел рядом, всё так же озабоченно хмурясь. — Смотри, — повторила девушка, затем откинула в сторону капюшон с головы мертвеца и расстегнула пару пуговиц у горловины, будто бы не замечая отвратительного вида и запаха. Так же поступила и с руками, закатав рукава до локтя. Осмотрела отвратительное зрелище с видом вивисектора. — Обрати внимание, ожоги строго локализованы. Руки и лицо, кожа чуть ниже них абсолютно целая. Это не похоже на самоубийство. Провались он в лаву, были бы задеты руки выше локтей, голова ближе к шее, как минимум — часть спины и ключицы. Но труп выглядит так, будто кто-то пытался избавиться от индивидуальных признаков. Лицо, уши, отпечатки пальцев, форма глаз, носа, ногтей… Ты понимаешь, о чём я. Она говорила нарочито академическим тоном. Только бы не думать, что это труп её сына. Только бы не… — Лицо с руками были прикрыты к моему приходу, Паффи. Это точно, — хрипло отозвался Сапнап. — Он вполне мог и сам это с собой сделать… Но маска была при нём, и она была целой, — он закусил губу. — Это не мой секрет, но та пластинка ведь не из керамики, ты знаешь? Дрим её из незерита отлил. По кусочкам. Если попадёт в лаву, если пробудет под ней дольше положенного, то слой керамики отслоится, только скребком и снимать. Сапнап замолчал, потёр виски руками. — Ты знаешь Дре, он же буквально сросся с ней, как самый последний лжец. Когда я приходил, он не снял её. Если бы этот парень полез купаться в лаву, то не стал бы снимать… Но ты сама видишь. Лицо пострадало, — он шумно выдохнул. — Это похоже на убийство, — влез забытый обоими мальчик, неожиданно тихо, не пытаясь никого перебить. — А маска — это как грёбаный трофей. — Ужасно, — она так резко покачала головой, что тяжёлые косы подпрыгнули на плечах. — Но маску отдали тебе, Томми. Думаете, убийца — Сэм?.. — Я не знаю, Паффи. Не знаю. Подросток только покачал головой.