I miss you, my friend (оригинальная версия)

Королевство Киноко побеспокоила чрезвычайно шумная компания. Настолько шумная, что он даже выполз из своего мини-бункера раньше обычного, бросив дневник на полуслове. Он писал о том, какое несчастье постигло местных жителей и как они с этим справлялись, говорил о важности связей и узах памяти. Карл думал о тех, для кого это пишет. Если однажды он покажет людям свои истории, возможно, они смогут чему-то научиться? Если он покажет людям свои истории, возможно, они помогут ему? Хотя бы не быть в одиночестве. Пока что он не забыл ничего. Пока что он не забыл никого. Вероятность прийти к такому исходу его пугала. — О, сеньор Карлос! — смеётся Томми, отмахиваясь от призрака, который пытается пригладить его непослушную копну, но только обсыпает её синим красителем, намертво прикипевшим к рукам. — Томми. Уилбур, — поочерёдно кивает он. Давно Карл не видел этих двоих. Наверное, с тех самых пор, как Таббо обвинили в государственной измене и казнили руками Техноблейда. Президент Шлатт тогда скривился и отвернулся от сцены, давая кому-то указания, а Уилбур и Томми могли только беспомощно наблюдать за процессом, сбежав в конце с телом товарища. Таббо тогда остался в живых, планы повстанцев накрылись медным тазом, а Джон запил до полной потери человеческого облика, раздражаясь буквально от всего, что видел вокруг. Это построили при Л’Манбурге? Уничтожить! Это любил его бывший секретарь? Сжечь ко всем демонам! Здесь они пытались дружить? На этом моменте взбунтовались уже ближайшие сторонники Президента, которые это место создали своими руками. Карл не лез к ним. Все они взрослые, все имеют право ошибаться. Он отошёл в сторону. Поднял меч, готовый вместе с немногочисленными соратниками, с Сапнапом и Дримом, защитить свою страну. Потом — смотрел на то, как Шлатт умер, то ли от остановки сердца, а может — подавившись своей блевотиной после очередного пьяного дебоша. Вот тогда он в последний раз и видел Уилбура. Когда бой против Погтопии только начался, Карл в последний раз запомнил того живым. Уилбур и Томми. Неразлучные друзья, а по слухам — вовсе братья. Снова вместе, да? В последний раз, когда он видел Гостбура, тот приходил в Эль Рапидс в одиночестве. Тогда и Карла называли сеньором Карлосом. Откуда Томми вообще это знает? У них были общие знакомые? Друзья? — Кхм… Ты в порядке? — отвлекает его Сапнап. Слегка смущённый, без своей ленты, которая обнаружилась у Карла в руках. Опять отвлёкся. Прискорбно. Аккуратно прихватив лентой волосы своего единственного жениха, он подумал о том, что всё-таки что-то забыл. Вряд ли что-то настолько важное, чтобы из-за этого волноваться, но всё же… Это явно было ничем по сравнению с проблемами Междумирья. Явно было ничем — но не давало ему покоя.

***

«Эй, а вы знаете Квакити?» «Кто это?» «Квакити? Я что-то слышала. Кажется, он зависим от наркотиков и любит раздеваться при людях. Дурачок какой-то!» «Квакити… Нет, прости. Я не знаю.» Он вздыхает, закрывая глаза. «А вы знаете, кто такой Квакити?» «Конечно знаю, он ведь мой друг! Он смешной, но верный. С ним круто!» «Квакити? О, этого наркомана всё королевство знает!» «Нет. Сколько раз говорить — нет!» «… да, Квакити. Вы слышали об этом парне с утиными крылышками?» «Я его видел. Вопил что-то неразборчивое с Джорджем на пару. И чем Нотфаунд только думает, появляясь в такой компании!» «Знаю такого. Он пробовал летать, но врезался в дерево. Надеюсь, его крылья действительно вырастут, смотреть ведь больно.» «Да!» «Он хороший парень. Давно о нём не слышал. Надеюсь, у него всё в порядке.» Алекс вспоминает чужие слова, вертит в руках монетку. Интересно, какой стороной она упадёт? «Вы видели того парнишку с выборов? В шапке такой, с очками, постоянно улыбается!» «Уилбура? Которого ещё изгнали? Нет? Тогда ничем не могу помочь.» «Тот мальчик, что был в партии с Джорджем из Дрим Тим? Его же в фальсификации голосов подозревали, разве нет? Ещё и объединился с тираном. Не знаю, что и думать по его поводу.» «О, вы про шлюшку Шлатта, превратившую выборы в фарс?! Лучше не напоминайте!» «А я его знаю. Квакити? В хреновую компанию попал, жаль его. Надеюсь, выберется.» «О, Квакити?» «Квакити.» «Вы не знаете?..» «Это он пытался убить Кровавого Бога? Глупец, но смелостью восхищаюсь!» «Который предал своего любовничка?» «Бросил всех и ушёл куда глаза глядят?» «Туда ему и дорожка!» «…» «Мы скучаем.» А Квакити? Квакити… Квакити — это он сам. Дурак с кривыми крыльями, бывший вице-президент Манбурга, создатель Эль Рапидс, Мексиканского Л’Манбурга, сбежавший куда-то на запад в поисках лучшей доли. Это он, Квакити — враг Техноблейда и Дрима, неудавшийся муж Шлатта, жених Карла и Сапнапа, бывший кого попало, включая великую монаршую особу Эрета. Говорят, если бы не он, Л’Манбург бы устоял. Мстить не имело бы смысла, натравливать Иссушителей не имело бы цели. Говорят… Да много чего говорят. Если бы его не было, ничего бы не изменилось. Кто-то другой бы требовал от Эрета вернуть Джорджу отобранную корону. Дрим придумал бы ещё множество способов вырвать власть у Уилбура, всучив её Шлатту, который только и стремился, что всё вокруг уничтожить. Таббо сам бы спровоцировал Техноблейда на нападение. Квакити даже уговаривать мальчишку не пришлось, когда он предлагал убить Техно — тот действительно жаждал мести за свою страну, за собственное изуродованное лицо, а попытки взятого в заложники Филзы поговорить и как-то объясниться эту жажду только подогревали. Достойный вырос последователь у Уилбура и Шлатта, ничего не скажешь! А Квакити… Имя «Квакити» — это никому не нужный призрак прошлого. Его монетка упала на ребро. Эта жизнь, которой он наслаждается, существование, едва не оборванное под киркой Бога Крови — это ложь, как и его имя. Обман и фальшивка, фикция. Эта жизнь всегда такой была. Он вздыхает, закрывает глаза. Однажды он вернётся в Эль Рапидс и позовёт друзей в новое прекрасное место. Его страной будут восхищаться. От имени не смогут отмахнуться. Не будут больше спрашивать, кто такой Квакити. Однажды он вернётся к тем, кто его любит — и они не посмеют им пренебречь. Он не будет забыт. Продолжит лучшие из деяний предшественников. И если подобное не заставит людей восхититься — что ж, в таком случае ему сложно будет представить, зачем они вообще живут.