I miss you, my friend (оригинальная версия)

Его разбудило пиликание коммуникатора. Прямо посреди ночи, под забывание бури, которое было таким привычным, что могло разве что усыплять. Таббо понятия не имел, кто пишет, но надеялся, что… Впрочем, неважно. Это оказался привычный уже собеседник, который связывался обычно в рандомное, но максимально неудобное для него время. Квакити шепчет: Твой ответ — нет? :] — пиликнуло очередное сообщение. Либо отправитель был где-то рядом, либо имел неплохой передатчик. Провести сигнал в ту глушь, куда он забрался, через помехи в виде крепких, стоящих стеной, деревьев, магнитных бурь, снежных буранов, от которых у него порой ныли старые шрамы… В любом случае, это вызывало уважение — что возможность отправителя добраться сюда, что отправить сигнал из своего «Лас Невадас», чем бы не являлось это наименование. По словам собеседника, это была новая, свободная и счастливая страна. Он с трудом сдерживал презрение, слушая подобные дифирамбы, давно разочарованный в месте, которое когда-то описывали точно так же. Таббо подставил ладонь под щёку, рассеянно зевнул, обшаривая взглядом комнату. Здесь, в жилых покоях, нет никаких пчёл, только мягкий чёрно-жёлтый ковёр и пара карточек в рамках с фотографиями его любимцев. Дети тоже ночуют не здесь, всё же, эта спальня предназначена для взрослых. Сама комната аскетична. Деревянные панели, которыми обшиты стены, кое-где перемежаются люками, скрывая под собой встроенные шкафчики. У самой широкой стены, прямо напротив двери, стоит кровать с балдахином. Справа от кровати — крепкое окно в половину стены размером, наполовину прикрытое тяжёлыми светлыми шторами. Такое не пробить случайным фейерверком… И да, у него определённо диагностировали бы паранойю, если бы на СМП были нормальные доктора. Кровать здесь большая, как раз под рост Ранбу, а ещё… Вторая её половина до ужаса пустая и холодная. Да, по большей части его состояние психологическое, как пыталась объяснить Паффи. Неполная семья, нездоровая привязанность к Томми (с чем он толком не мог поспорить)… Ещё и Ранбу, покинув дом, довёл его практически до сумасшествия. Таббо порой казалось, что его окружают тысячи пар глаз, которые игнорируют его, присматриваясь к чему-то другому. Например, к этим свинодетишкам, или к его муженьку, или даже к сраным документам, которым конца-края не видно, даже после того, как он разбирает их, сжигая большую часть к чертям. Здесь, в своём собственном доме, тёплом и обустроенном именно так, как он сам хотел, ему бывает как никогда холодно и одиноко. Холодно не его телу, но, наверное, душе. А ведь до того, как увидел Гостбура своими глазами, Таббо вовсе не верил в это понятие… Коммуникатор опять завибрировал сообщением, приняв три за раз. Очередное подтверждение хорошей связи на той стороне передатчика. Квакити шепчет: Да или нет? Квакити шепчет: Ты знаешь, мне можно довериться. Квакити шепчет: Мы многое пережили. Вместе. Он прикрыл глаза. Да, многое. Они с Квакити прошли сложный путь вдвоём. Вытерпели издевательства Шлатта и безумие Уилбура, уничтожили Дрима… Чёрт возьми, они даже пережили Техноблейда и смертьСмЕртьСМЕРТЬ, идущую по пятам за своим избранником, Богом Крови! Квакити прав — они пережили вместе очень много плохого. Таббо не был уверен, что хочет пережить подобное вновь. Таббо знал его. Квакити не был парнем, который готов оставить прошлое позади. Он сам, временами, всем сердцем мечтал только об этом. Тем не менее, уходя в сторону, гибрид-барашек, в котором нечеловеческая сущность с каждым днём проявлялась всё сильнее, неожиданно понял простую вещь. Там, в стороне, избегая вражды и политики, потратив всю свою молодость на бессмысленную войну, ты становишься попросту никому не нужен. Нет друзей, кроме боевых братьев. Нет близких, кроме павших в войне. Нет интересов, кроме политики. Нет снов кроме, кровавых кошмаров. Пытаясь избежать всего этого, покинув привычные места, чтобы растить цветы и разводить любимых пчёл в чёртовой Арктике, он притащил домой чужого ребёнка и вроде как завёл семью. Таббо сам не заметил, как пришёл от пчёл и цветов к изобретению тактического оружия массового поражения, покрашенного в любимые им чёрно-жёлтые цвета. Третий президент Л’Манбурга пожелал оставить войну, покинув свою разрушенную страну, но та вгрызлась в его плоть и отравила кровь, расцвела на коже следами фейерверков Кровавого Бога. Таббо не хотел больше страдать. А Квакити… Что ещё мог предложить ему этот адреналиновый наркоман, кроме очередной порции страданий? Таббо шепчет: Я… Подумаю. Он не знал, что ещё написать, потому нажал на кнопку отправки без раздумий. Ответ пришёл тут же и содержал всего два символа. Квакити шепчет: :] Таббо выдохнул, бледно улыбнувшись. Хоть что-то в этом безумном мире не менялось. Хотя бы эти дурацкие смайлики от человека, которого он мог, наверное, назвать товарищем. А друзья… Подросток закусил губу. Приподнявшись на локтях, он снял со стены одну из рамок с пчёлами. Под изображением насекомого скрывалась совсем другая карточка. Старая, пожелтевшая фотография, на которой Томми трёт кулаком его макушку между маленьких скруглённых рожек, пока сам Таббо хохочет, пихая друга под бок.

***

Порыв холодного ветра. Тихий стук от столкновения копыт, хотя, скорее, обитых металлом каблуков, с полом. Шорох ткани, неспешные шаги, специфический звук, какой бывает только от трения ткани о бархатную обивку мебели. Незнакомец зашторил окна и присел на диван? Девушка услышала звон металла, отчего только расслабилась внешне, сохраняя дыхание ровным, а голову холодной. В руке сверкнул стилет, обычно скрытый в тяжёлых косах. Если это убийца, то незачем показывать осведомленность. Если же насильник… Что же, Кара, о чьей любви к женщине знают далеко за пределами королевства, хотела бы взглянуть этому самоубийце в глаза. Но она ошиблась в обоих вариантах. По прикрытым глазам ударила вспышка света. Огниво. Металл оказался огнивом, которое незваный гость запалил, поджигая свечи на столике между ними. Ей оставалось только сжать зубы, стараясь не напрягать плечи и не дать желвакам пойти ходуном. Появление освещения для её привыкших к темноте глаз означает только лишь потерю инициативы. Тем временем незнакомец подал голос, открывая свою личность, но её эта личность отнюдь не обрадовала. — Почему ты его защищаешь? — спросил убийца, не обманываясь её расслабленным видом. — Мне действительно интересно понять. Панз пришёл к ней в покои посреди ночи. Ну, как пришёл… Двери были заперты на простейший, но от того не менее эффективный засов, который снаружи не откроешь, а тайных проходов здесь не было. Паффи даже чувствовала себя в безопасности в этом месте — крепкие стены, высокие потолки, да и обороноспособность в перспективе прекрасная! Панз доказал, что это не совсем так, и неважно, пробрался он к ней с помощью драконьего жемчуга, или попросту спустил верёвку с крыши во время патруля внешних стен замка. Кара перекатилась набок, подставила руку и приподнялась на ней, откинула одеяло в сторону, приняв сидячее положение. — Я защищаю короля, потому что он в большой опасности. Кому как не тебе, убийца, знать, что фракция Эггпайра… — она не открывала глаз, позволяя им привыкнуть к алому отражению огня под веками, потому не сразу поняла, что вероятный противник просто смеётся над ней и её обличительной речью. — И это мне говорит третья основательница? Не наше ли привычное оружие сейчас пылает в твоей руке? Паффи распахнула глаза, перекатом уходя с линии возможной атаки, запустила оружием на чужой голос, понимая, что действительно выдала себя блеском зачарованного металла. Враг, всего лишь сдвинув корпус в сторону, уклонился. Со смешком похлопав ей, он вырвал зачарованный клинок из стены, куда тот вошёл по самую рукоятку, одной лишь рукой. Одной рукой, без видимых амулетов и других проявлений зачарования! Это ли то обещанное могущество, которую Панзу подарило Яйцо? Возможно, эта сила заимствована от зелий? Ей было плевать. Девушка наклонила корпус вперёд, отвела руку за спину, мягко оглаживая второй клинок, запрятанный за широким поясом. — Если желаешь соблазнить меня, то выходит у тебя неплохо, — подал голос противник, ухмыляясь ей в лицо. Кара только скрипнула зубами от гнева. — Прогнёшься в спине ещё немного? Эта рубашка чудесно на тебе выглядит! — С каких пор предметы гардероба начали привлекать тебя сильнее денег? — буркнула она, замечая, что на невесомой шёлковой ткани действительно было расстёгнуто несколько лишних пуговиц, отчего общий вид получался весьма фривольным. Враг сделал шаг к ней, отчего овца-полукровка отшатнулась в сторону, невольно прикрывая рукой уязвимое место. Но Панз удивил её. Мужчина просто положил извлечённый из стены стилет на разделяющий их столик, после чего вернулся к дивану, который занял, как только вломился к ней. — С каких пор меня привлекает что-то кроме ресурсов?.. — переспросил наёмник, проводя рукой по золотой цепочке на собственной шее. Он чересчур расслабленно, как для убийцы, откинулся на мягкую спинку, вызвав скрип кожи, задумчиво потёр подбородок, насмешливо прищурил глаза. — Я, знаешь ли, вполне здоровый мужчина, которого привлекают определённые виды. А ты очень даже красива. Твоё тело, твои шрамы, тепло твоего сердца. Впрочем, ты права, деньги для меня определённо дороже простых плотских радостей, а ты вполне себе похожа на чудную статуэтку, которую сделало сокровищем время и пережитые трагедии. Я бы поставил такую дома, мог бы полюбоваться, но как объект моих глубинных желаний ты выступить не способна. Тем не менее, ты действительно сокровище. Как и многие вокруг. Паффи фыркнула, посмотрев на собеседника с почти осязаемым сомнением. —… А конкретно рубашки я полюбил с тех самых пор, как те пришлись по душе их Величество Эрету, господину и полноправному владыке этих земель, — размеренно закончил свою мысль Панз, ничуть не смутившись тому, что девушка перебила его. Будь Паффи человеком, она могла бы заподозрить в подобных словах скрытый смысл. Обещание сместить правителя, вероятно, совмещённое с угрозой «наебать и выебать» и Эрета, и её саму, как сказал бы милый мальчик Том. Но Кара не была человеком. Она знала точно, ощущала своим звериным чутьём: в словах Панза, её врага и чистокровнейшего человека из тех, кого она когда-либо знала, нет ни слова лжи. Панз действительно говорит, что думает. Привыкнув к постоянным проявлениям мелкой «лжи во благо» со стороны Томми, Ники, и даже от таких же нелюдей здесь, как и она сама, Паффи считала подобное невозможным. — Что же, очень рада тому, что вы с Владыкой ладите — во всех смыслах этого слова. О ком, в таком случае, жаждал узнать уважаемый и крайне занятой в дневное время суток наёмник, когда вломился в покои к женщине, состоящей в законном браке? — язвительно спросила она, набросив на плечи камзол и откинув растрёпанные пряди за спину. Панз вдруг подался вперёд и резко хлопнул руками по столику, едва не опрокинув с того подсвечник, отбрасывающий на стены неверные тени. — Мне интересен только один вопрос, Паффи, — прошептал Панз, скрипнув по столику незеритовой перчаткой, отчего на том остались кривые глубокие борозды. — Дрим. Ты ведёшь себя, словно находишься на его стороне. Ты, один из тех, кто был со мной, поймав его в ловушку, из которой нет спасения. Ты изменила мнение, потому… Мне нужны подробности, Паффи. Мне нужны ответы. Он посмотрел исподлобья, настолько зло, будто хотел прожечь дыру в её теле. — Ты была в тюрьме, — продолжил парень. — Видела труп моего нанимателя. Ходят слухи, что ты же его и упокоила. Я уточнил бы подробности у тех, кто был с тобой, однако… Сэм закрыл свою крепость на осадное положение, Сапнап с Джорджем ушли через портал сразу после этого, к Томми меня не подпустил Сэм Нук, после чего мальчишка пропал вовсе вместе со своим призрачным дружком, помешанным на Л’Манбурге! Поверь, я, как член Эггпайр, даже поднимал связи там, однако, никто ничего не знает. Никого из твоих спутников не приносили в жертву Ему. Так мне сказали, после чего пришла ты. Ты, с Кровавым Зовом в глазах, ободранная и обезумевшая, с жаждой втереться в доверие к нашему королю! Девушка выдохнула, понимая, что даже сейчас, напирая на неё в попытке показать себя всезнающим, обо всём происходящем её бывший соратник не догадывается, хотя и подозревает. Она и сама не знала о пропаже Томми, тогда как Панз не знал об уходе Джорджа к союзникам её милой Ники, привыкнув, скорее всего, к тому, что состав Дрим Тим всегда держится вместе, особенно теперь, оставшись в одиночестве против всеобщего внимания, полного подозрений и ненависти. Паффи надеялась только, что Джордж, оставивший позади всё, что знал и любил, в порядке. Да, он был тем ещё самовлюблённым дураком, но она хорошо помнила его глаза в той камере. Больные и тусклые глаза, искра жизни в которых появилась только тогда, когда он надел разбитую маску и подранный плащ и получил от неё указание, куда идти. ИксДи свидетель, как же давно это было!.. Прерывая её мысли, наёмник плавным движением подхватил свечу из креплений и поднёс ту к лицу, рискуя поджечь собственные светлые волосы, выгоревшие практически до белизны, до оттенка слоновой кости. На миг ей даже показалось, что вот он, убийца её сына, вот обладатель той улики, которую нёс на себе труп!.. А тот лишь прохладным смешком встретил направленное на себя оружие. При свете опущенной под подбородок свечи на его лице плясали безумные тени, похожие на череп, обтянутый высохшей пергаментной кожей. — Видишь эти алые огоньки в моих зрачках? Недавно они занимали всю радужку. Твою тоже, третья? — Я не знаю, четвёртый, — злобно процедила она. Тот же вместо ответа просто указал ей на зеркало свободной рукой. В посеребренном полотне отражался огонёк свечи, виделся силуэт врага, так и не поднявший оружия — и она сама, с сияющими алыми точками в выцветших зелёных глазах. Девушка перевела нечитаемый взгляд на Панза. — Это… Выгляжу, как тогда. Я помню, какой была при основании Эггпайр. Давно не чувствовала себя настолько отвратительно… Но я не ощущаю Его воли. — Как и я, — ответил мужчина, наклонившись к ней. Он продолжил одними губами, прошептал ей на ухо всего три слова. — Нас защищает что-то. — Или кто-то, — её слова прозвучали очень горько, пока затуманенный взгляд отслеживал действия наёмника в отражении. — Зачем он защищает предателей после собственной смерти? Панз вернул свечу в пазы, постоял немного, накинув капюшон, после чего покачал головой. — Надеялся, что ты скажешь, — тихо ответил он.