***
— Жилин?! — Кеша отпрыгнул от столешницы как ошпаренный, едва не выронив телефон в тарелку с нарезанными овощами. — Т-ты?! — Я, Кеша, я. — С-серёж… — Кеш, прежде чем ты что-либо скажешь… — Жилин замялся, нервно царапая ногтями крышку кнопочного телефона, — Я знаю, что ты злишься. Скорее всего. Я знаю, что я ужасный друг. Я эгоист. Я понимаю. И дело даже не в письме Игоря. Я ведь о вас совсем позабыл. Мог бы хоть раз написать, приехать — нет же. Я решил, что вам не до меня. Сам решил, у вас не спросив. А сейчас звоню как ни в чём не бывало. Прости, Кеш. Прости меня. Я пойму, если ты не захочешь со мной разговаривать, но… — Серёж… Инженер шумно выдохнул в трубку. — Кеш? — Серёжа, боже мой… — Голос учёного заметно дрогнул, — Я так рад тебя слышать! Как ты там? Я так соскучился по тебе, Серёж! — Ч-что?.. — Теперь дрогнул уже голос полковника. — Т-то есть ты не злишься? — Н-ну ты совсем бешеный! Нет конечно! Ну ты чего? — Подожди, а как же?.. То есть… Я… — Жилин глубоко вдохнул морозный воздух, — Я ведь не приезжал целых двадцать лет. На том конце трубки, в тёплой квартирке, учёный лишь махнул свободной от телефона рукой. — О-ой, ты про это… Серёж, ну мы же понимаем всё. Не чужие же че-люди… Вас там так работой грузят, это вообще-е-е… У нас даже в передаче про это, ну, рассказывали. Не твоя это вина, Серёж. А Игорь… Ну я ведь как никто другой знаю, какая у вас привязанность была. Я и не сомневался, что ты его помнишь. Для таких как вы время не властно. Жилин не смог сдержать улыбки. Какой же он идиот. Думал, что сейчас Кеша — добрый, чуткий, всегда понимающий Кеша — просто пошлёт его куда подальше. Думал ведь, что и Игорь его забыл. А тут на тебе: Игорь тебя прекрасно помнит, Водолаз и не думал на тебя злиться, а ты накрутил себя, якобы все тебя теперь ненавидят, и сидишь. «Да-а, Жилин, ты точно не заслуживаешь своих друзей.» — А знаешь что, Кеш? А давай встретимся. Я в Катамарановске. Прямиком на площади! Прогуляемся вместе. Я-то здесь давно не был. А при встрече я и расскажу всё. Ушам не поверишь, Кеш! Учёный заметно оживился. — О-ой, конечно! Я м-мигом примчу, Серёж! А т-ты с дороги, да? Голодный совсем, наверное… Сейчас я быстренько чайку́ с бутербродиками сделаю и сразу же, ну, прибег- приеду! Жди! Повис длинный гудок. Отбросив телефон в сторону, Инженер принялся торопливо нарезать хлеб, неосторожно попадая лезвием на подушечки пальцев. — Ай! Громко шикнув, Кеша слизал с пальца выступившую кровь. — Да-а-а, во дела… Учёный медленно присел на стул. Только сейчас он понял, что куда проще было бы просто пригласить друга к себе домой. С другой стороны, Кеше простительно: попробуй что сообразить с ходу в такой ситуации. Да и в происходящее ему верилось, конечно, с трудом. Кеша бы мог решить, что ему мерещится. Дело привычное: однажды Инженер так надышался всякой гадости в своём НИИ, что ему привиделось, будто бы вышел он на улицу совсем-совсем бледный, еле держащийся на ногах, а там Гриша. Из неоткуда взялся. Стрельников его домой отвёз да чаем с ромашкой отпоил, на диван уложил. Подушку подложил, а сам рядом лёг. Такой мягкий, тёплый — Кеша мигом в сон провалился, прижимая Гришу к себе поближе, чтоб не потерять. А потом бац: уснувшего за столом Инженера, обнимающего собственный шарф, будит Лёшка. Вот тебе и сон. Кеше, конечно, потом ещё долго неловко было. Просто до ужаса. А потом уже как-то само забылось: всё равно никто об этом не узнает. Никогда. К тому же, это ведь Кеша всякими пара́ми надышался, вот и приснилась ему эта ерунда. Это из-за них всё, химикатов этих. Определённо из-за них. Но сейчас Инженер почти не сомневался, что из телефона чётко доносился голос Сёрежи Жилина — повзрослевший, солидный, но всё ещё его. Учёный тяжело вздохнул, потянувшись за небольшим пузырьком на верхней полке. Инженер уже год принимал успокоительные — втайне, чтобы никто не знал. Чтобы никто не думал, что у него проблемы какие. На них, правда, уходила половина зарплаты, но это не страшно, Кеша может и без завтрака обойтись, если надо. Иногда даже без ужина. Хоть Кеша и молчал, но он всё знал. Знал, как Игорь страдал каждый год, отчаянно хватаясь за последние осколки уже тысячу раз разбитых надежд. Видел, как наигранно он улыбался, отвечая взволнованному другу, что всё в порядке. Знал, что именно сегодня Игорь сломался. Погас. И наверняка сейчас он уже далеко, где-нибудь высоко в небе, даже не подозревая о том, что Серёжа здесь. А он-то и вправду здесь. Стоит, волнуется. Небось чувствует себя последней сволочью — это у него ещё с детства, Водолаз-то помнит. Всё помнит. Бывает же такое в жизни. Да, он переживал за всех в этом огромном мире. Ещё с детства Кеше говорили, что слишком он эмпатичный. Нет, Инженер не рвался помочь всем подряд — он просто чувствовал. Чувствовал чужую боль, чужие страдания: прогонял через себя всю грязь, словно губка. Как тут не подсядешь на успокоительные? Три чайные ложки в небольшую кружку с водой — Инженер выпивает всё залпом, едва не давясь горькой жидкостью. У него пара минут, чтобы взять себя в руки и покончить с бутербродами. Острое лезвие ножа плавно отделяет ломтик от буханки и громко падает на пол. Инженер хватается за голову: ему кажется, его лбом можно растопить снег во всём Катамарановске — настолько он горячий. Или наборот — может быть, это руки настолько ледяные? Кеша осторожно развязывает привычный галстук и расстёгивает пару верхних пуговиц клетчатой рубашки. Голова кружится, а в груди тесно — Инженеру страшно не хватает воздуха. Он дышит глубоко и сбивчиво; пытается доползти до окна, опираясь на стены и столешницу; рывком откыв окно нараспашку, Кеша жадно глотает морозный воздух; набирает полные ладошки снега с подоконника и растирает ими лицо. Учёный осторожно ложится на жёсткий ковёр и накрывает ладонями глаза. Ему бы в гостиную, на диван — но Кеша боится, что ватные ноги его не донесут. Краем уха Инженер слышит мелодию звонка своего телефона. Сначала она звучит громко; затем всё тише, растворяясь в помутненном сознании. В животе начинает неприятно урчать. Кеша разбрасывает руки в стороны, подставляя лицо холодному ветру. Наконец он начинает дышать ровно и закрывает глаза. Настойчивая мелодия — единственное, что сейчас связывало Инженера с реальностью — затихает полностью.***
— Емаё, да чё ты так окислился? Нормально всё будет! — Р-роз, он высокий… Д-давай другой вход поищем, а? Роз, прошу, не н-надо, это, ну, опасно… Длинноволосый рокер лишь фыркнул, недовольно бурча что-то под нос. Честно говоря, вся эта история ему уже надоела: позади почти полгорода, что пришлось пройти пешком, ведь единственный на всю местность таксист до сих пор не ответил ни на один звонок, а ветер будто бы стал ещё холоднее, чем прежде. Мало того: стоило Розе отлучиться всего на минуту, и Яшка, оставленный без присмотра, умудрился найти где-то подвыпившую компашку и нехило её разозлить. Приходит, значит, Роза, а Шершанского уже всё — бить собираются. Блондин, конечно же, зубы хулиганам заговорил, а сам Яшку хвать за руку — и со всех ног куда глаза глядят. Оторваться, конечно, удалось, да только забрели они чёрт знает куда. Пришлось выбираться. Благо, здесь всё обошлось. Потом, правда, Яшку чуть не покусали уличные собаки. И вот наконец перед ребятами гордо возвышается здание НИИ. Огражденное забором. Роза-то знал, что это не проблема. Раз — перелез да всё. Однако идея Яшке вновь не нравилась. — Да блин, Шершняг, мы такими, нахрен, темпами тут до вечера ходить будем! Жди тогда здесь, блин, сам полезу! Я домой уже хочу! — Роз… Парень ловко вскарабкался на высокий забор, осторожно избегая прикосновений с острыми пиками. Момент — и блондин уже приземляется по другую сторону ограждения. — О! Видал? Не зря я ту программку, блин, смотрел, где кренделёчек один по заборам прыгает! Отмороженный, нахрен. Неловко потоптавшись на месте, Яшка всё же глубоко вздохнул и запрыгнул на железную решётку. Парень уже почти было смог повторить за другом — но в один момент рука предательски соскальзывает, и рыжий с грохотом валится в руки Розы, едва успевшего на помощь. — Ну и кисель… Ты, блин, как, живой? Шершанский лишь неуверенно кивнул. Всего-то отбил себе все кости. Хотя, если бы не Роза, мог бы и головой удариться. А там уже чёрт знает, что из этого бы вышло. — Точно? Ты это, блин… Осторожнее, что-ли… Ты мне живой нужен, ага. — Роза осторожно помог другу подняться. — Всё, погнали! Ребята энергично кинулись навстречу дверям НИИ, совсем не заметив, что в паре метров от них всё это время красовалась незапертая калитка. — Ну и… И чё это такое? Роза возмущённо бросил записку Кашиной на стол лаборатории. Она, помнится, говорила, что всё здесь подписано, да и вообще всё просто и понятно. На деле оказалось ровно наоборот. Роза отчаянно перечитывал записку чёрт знает в который раз, пытаясь понять хотя бы что-нибудь, пока его рыжий приятель неуверенно бродил по просторному помещению, всматриваясь в кучу непонятных склянок и колбочек. Хотел было даже взять одну в руки. Благо, Роза вовремя обернулся. — Э, блин, не трогай ничего! Хрен знает, чё тут у них хранится. Ща тронем чё нибудь, а оно возьмёт и подорвётся. Прикинь, приходим мы к той малыхе с рожами в саже и говорим, мол, извиняйте, нужную хрень мы не нашли, но зато случайно сожгли ваш, блин, хтонический НИИ! Во прикол будет! Взрывной, блин. Парень заливисто рассмеялся так, что стало слышно собственное эхо из коридора. Стало ясно, что Зинка и вправду не преувеличила, когда сказала, что никто здесь ничего не охраняет. Но для Катамарановска дело привычное. Спустя пятнадцать минут страданий над тетрадным листом и непонятно подписанными склянками, Роза таки смог найти нужный пузырёк. Точнее, ему так показалось. Судя по той малой части описания, что он смог понять, это должно было быть оно. Парень уже было облегчённо выдохнул, пока не взглянул на сосуд внимательнее — остатки полупрозрачной жидкости беспомощно плескались где-то на донышке. — Всё, Шершняг, мы в полной заднице. Яшка вопросительно обернулся. Роза лишь потряс полупустым пузырьком у его лица. — Б-блин, Роз… Что делать теперь? Блондин пожал плечами. — Роз, может просто п-позвоним ей? Мы все вместе что нибудь п-придумаем… Блин… Роза застыл на месте, уставившись в одну точку. — Р-роз? — Шершняг… — Блондин медленно перевёл взгляд на друга, позволяя привычным затемнённым очкам сползти на нос, — Я её номера не взял! Блин, Шершняг, это полная шляпа! Голос блондина заметно вздрогнул. — Р-роз, мы чего-нибудь придумаем… Ты, это… Не переживай так… Роз? Роза шумно выдохнул и нервно потёр переносицу. Конечно, можно было бы принести Кашиной то, что имеется — авось хватит? Но разве может сам Роза Робот так халатно отнестись к просьбе девушки? Да ещё и той, что уважает его творчество? — Не-е-е, так не пойдёт, блин! Я эту штучку достану, нахрен! Надо только придумать чё-нить… Неожиданно для самого себя Яша поймал себя на странной мысли. — Р-роз… — А? — П-помнишь я в канализацию упал? — Ты чё, прикалываешься? Как я это забуду, нахрен, я тогда думал ты всё, откинулся там! Я тя в больничке тогда три часа ждал! Или два. Так и не понял, чё они там тебе делали. Ногу что-ли новую вставляли? — Ну так вот… — Проигнорировав комментарии друга, продолжил Шершанский, — Видел я там, как им НИИ склянки д-доставляет… Всякие… Ц-целый чемодан видел… Толстый такой. А потом унесли его куда-то. По выражению лица друга Яшка понял, что тот догадывается, к чему он клонит. — Блин, Шершняг, ты гений, нахрен! Наверняка у этих орешков есть то, что нам нужно! — Т-только нам её не дадут, блин… — А мы попросим, ёмаё. Хорошенько. Попытка — не пытка, а пытка… Ну, не попытка, в общем, блин! Роза энергично хлопнул Яшу по плечу. — Да не окисляйся мы и не такое вытворяли нахрен, забыл? Рыжий лишь согласно кивнул. Закинув найденную склянку в карман кожанки, блондин широким шагом двинулся к выходу, попутно утягивая медлительного друга за собой. Теперь вся надежда была лишь на Розины дипломатические способности. Но это всяко лучше, чем ничего. А Роза был из тех, кто не теряет её до самого конца. Поход за Зинкиным составчиком слишком затянулся, но кто знает: быть может, оно и к лучшему. К тому же кое-что в этом городе не меняется никогда: здесь всё всегда идёт наперекосяк.