Невеста шестиглазого бога

      — Фу, гадость! — скривилась Мина.       — А ты чего ожидала? Мы посреди леса, — с видом всезнающего взрослого сказал Сатору.       — Ну уж точно не эту мерзость почти в каждом углу, — девочка отвернулась от трапезничающего паука, связавшего мотылька коконом прочной паутины.       — Неженка, — усмехнулся Сатору.       — И что? Можно подумать, вам за этим нравится наблюдать, — сказала Мина.       — Мне нравится наблюдать за недовольной тобой, — сообщил ей Сатору.       Мина повернулась к нему и принялась так пристально рассматривать, что Годжо поёрзал на футоне.       — Чего? — спросил он нетерпеливо.       — Пытаюсь понять, как вы укладываете волосы, что рогов не видно, — сказала Мина.       — Тц, мелкая, — фыркнул Годжо.       — Мелкая, кто ж спорит-то? — сказала Мина с деловитостью маленькой избалованной госпожи. — Может, хотя бы футболку для приличия наденете?       Только сейчас Сатору понял, что вообще-то по пояс голый. Не то чтобы это его как-то смутило или удивило, просто озадачило. Чёрные брюки, натянутые на голые ноги. Поразительно, что Гето умудрился хотя бы до этого додуматься, а не бросил его на футон вот так, в чём мать родила. И не запутался в длинных конечностях Сатору, пока прятал обнаженные телеса друга. Это ведь действительно был Гето? Разумеется, Гето. Кому же ещё он нужен здесь. Годжо чужд стыд. Но мысль о том, что его голым видели все, кому не лень, знатно напрягала, если не подбешивала.       — Не пялься, бесстыдница, — наигранно смутился Годжо, натягивая тонкое одеяло по самые ключицы.       — Было бы на что, — закатила глаза Мина и протянула ему тонкий пласт сложенной белой футболки. — Гето-сан сказал, что проще верблюду через игольное ушко пройти, чем вас одеть.       Сатору фыркнул и взял у Мины футболку. Почти выдернул. Жест получился резковатым. Мину ничуть это не смутило. Казалось, она другого поведения от Годжо и не ждала.       — Шишка не болит? — спросила Мина.       — А? — Годжо посмотрел на неё, не до конца натянув кольцо ворота на место.       Белая ткань скрывала нижнюю часть лица подобно парандже. Но не на восточную красавицу он был похож, а скорее на привидение, если учитывать ещё и белоснежные волосы.       — Шишка не болит? — терпеливо повторила Мина.       — Какая шишка? — Годжо, наконец, расправился с футболкой и прислонил паучьи пальцы ко лбу.       Да, там был бугорок, будто бы начавший расти рог вот-вот вылезет наружу. Но боли Годжо не чувствовал. Никакой. Как и дискомфорта. Просто мерзковато ощущалось опухшее место под подушечками пальцев. Как какой-то нарост.       — И отёка тоже быть не должно. Под чёлкой совсем незаметно, — сказала Мина.       — Эта стерва… — начал Годжо.       — Кхм, — прочистила горло Мина.       — Сестра Куран мне чуть череп не проломила, — сказал Годжо. — Голова должна трещать.       А до места шишки на лбу вообще дотронуться было бы нельзя.       — Моя химэ оказала тебе честь и подлатала, — деловито заявил Куроо.       — Тише, — шикнула на него девочка.       Годжо посмотрел на неё удивлённо, требовательно приподняв светлые брови.       — Я просто опробовала то, чему научила меня Моро-сенсей на нашем последнем занятии, — нехотя пояснила Мина.       — Так значит, я у тебя в роли подопытной крысы был? — недовольно фыркнул Годжо.       — Значит, — передразнила его Мина.       — Ты благодарен должен быть, болван, — заявил кот.       — Я тебя на воротник пущу, — лаконично заметил Годжо.       И краем глаза поймал взгляд Мины. Такой свирепый, что желание дальше словесно пикироваться заметно поутихло.       — Чего? — снова спросил Годжо.       — Ничего, — ответила Мина мрачно, отворачиваясь.       — Ну, извини, — протянул Годжо. — Не оценил твоих стараний.       — Не в этом дело, — поморщилась Мина, будто бы Сатору сморозил несусветную глупость.       — А в чём?       — Ни в чём, — ответила Мина и тут же попыталась перевести тему. — И как вы допустили, чтобы щётка в вас попала? При ваших-то способностях.       По гордости Годжо случившейся инцидент ударил не то чтобы сильно. Если сравнивать, то это не пушечное ядро, угодившее прямо в цель и разорвавшее тело на куски, а явственное ощущение, сравнимое, пожалуй, с поездкой голой задницей по наждачке. Тем более, что руку к этому приложила Куран. Нет, её он уважал. Как уважал — за слабачку не считал. В каком-то смысле она ему даже нравилась. Но вот характеры у них не совместимы по гороскопу. Он — стрелец, а Куран бешеная сука. Что её совершенно не огорчало, скорее даже радовало. А Годжо вот не очень.       Ещё неприятней, чем проехаться по наждачной бумаге ничем не защищённой задницей, было расквасить в кровь нос о кафельную стену впереди. Примерно с этим можно было сравнить участие Мины в данном инциденте. Как участие, присутствие. Годжо почему-то крайне нервировал тот факт, что Мина Амацуки стала свидетельницей ситуации, которую сам Сатору едва ли внесёт в список самых лучших событий в его жизни.       Ему должно быть всё равно. Абсолютно и на все сто процентов имеющегося безразличия. Но сейчас он чувствует только девяносто восемь. Остальные два нервировали подобно занозе, загнанной в подушечку пальца. Ноющая зубная боль. А в зубной боли Годжо разбирался хорошо.       — Чтобы поддерживать мою силу на должном уровне, нужно, чтобы мозг работал чётко и без сбоев, — сказал Сатору.       Мина заинтересованно на него посмотрела. Он не раз замечал это, но, похоже новые знания для Мины были куда важнее хлеба насущного. А в данном случае и личной неприязни. Кстати, последнего он в свою сторону не ощущал, что было странно, учитывая, как Мина к нему относилась.       — Например, от высокой температуры я плохо соображать начинаю, — Годжо не знал, зачем, но объясниться с Миной ему определённо хотелось.       — Вы передо мной оправдываетесь сейчас? — спросила девочка.       — Ещё чего! — возмутился Сатору.       — Хорошо. Но если вы знаете, что на вас так влияют горячие источники, то почему полезли в воду? — спросила Мина.       — Потому что хотелось расслабиться и отдохнуть. Я же не знал, что встречу демона разрушения в соседней раздевалке.       — Гето-сан говорил, что вы только-только с задания. Если честно, не лучшее место выбрали, — сказала Мина, погладив потёршегося о её ладонь Куроо.       — Выбирать-то особо было не из чего, — пожал плечами Сатору. — А ты что здесь делаешь, да ещё и с этой полоумной монахиней?       — Что вам такого сестра Куран сделала? — приподняла пушистую бровку Мина.       — Наверное, его павлиний хвост подпалила, — протянул Куроо.       Годжо не был уверен, что коты могут улыбаться. Но этот чёрный комок шерсти опровергал все мысленные и немыслимые доводы касательно кошачьей мимики — его морда явно преисполнилась сияющей злорадной улыбкой. Годжо решил не давать бонусов удовлетворения Куроо и начисто его игнорировать. Потому что кошак попал не в бровь, а в глаз.       — Так что ты, маленькая госпожа Амацуки, здесь забыла? — Сатору опять посмотрел на Мину.       Та опустила голову вниз. Но не из кокетливости или скромности. А просто отвлеклась на требующего внимания кота.       — Тоже решила расслабиться и отдохнуть, — сказала Мина, пожав плечами.       Врёт. Или отвечает очень уклончиво. Годжо уловил эту фальшь лишь потому, что Мине она не свойственна. По крайней мере, при нём девочка себя так никогда не вела.       Годжо наклонил голову вбок.       Вообще, Мина какая-то тихая, всё равно, что щенок, которого выгнали на мороз просто потому, что надоел звонким лаем. Или нагадил в ботинок хозяина.       — Ты маленькая лгунья, — протянул Сатору, улыбнувшись.       — Ну, лгунья. И что с того? — опять пожала плечами Мина. — Может, я тоже на задании.       — А не мелкая ты ещё с опытным магом по заданиям шастать? — спросил Сатору. — Или тебя специально в орден «Растущей луны» сослали?        Под орденом Годжо подразумевал монахинь, одних из сильнейших представителей рода заклинателей, к которым было принято относить и Куран Сакуру, и других её сестёр. В духовную школу, которую Годжо обозначил бы скорее сектой, попадали девочки из знатных кланов или просто сильные юные девы с большим потенциалом. Брали и простых девочек без выдающихся талантов, однако способных видеть проклятых духов и чувствовать проклятую энергию. Выбирали тщательно, как среди полевых цветов самые лучшие, чтобы они вплетали свою красоту в красоту роз и лилий, подчёркивая их значимость и драгоценность. Ограничения ставила либо Великая преподобная мать — глава ордена и верховная жрица; либо настоятель храма, где располагалась школа и духовный центр для учениц.       Обучались девочки больше пятнадцати лет и в основном оставались служить при храме, изгоняя духов и врачуя. Либо становились жёнами, охранницами и матерями для представителей знатных кланов заклинателей или просто выгодных для ордена партнёров. Можно было бы сказать, что это фабрика по производству товара под названием «хорошая жена» или ферма по воспитанию инкубаторов для вынашивания сильного потомства. Но нет. Скорее сестра из ордена выбирала себе мужчину или клан, в который пойдёт, нежели они её. Подчинялись девы только Великой матери или настоятелю. Больше никому. Даже совет старейшин не мог на них влиять. Но и те, и другие понимали, что лучше жить в мире, точнее в мире выжидать, пока представится удобный случай. И уж тогда можно будет порвать друг другу глотки в борьбе за большой, сытный и очень соблазнительный кусок власти.       Если говорить о самих сёстрах Растущей луны, то их с детства обучали владеть не только проклятой энергией, но телом и разумом в равной степени. Боевые навыки, невиданные магические техники, различные способы контроля и самоконтроля — о, да, сёстры были очень сильны и умны. И не каждая девочка до конца осваивала обучение, доживали до его завершения не все. Это вытачивало из них превосходных бойцов. Самодисциплина великолепно уживалась с независимой волей и свободным разумом..       Что же Мина забыла посреди леса рядом с одной из сестёр ордена?       — Отстань от неё, — сказал кот.       — Куроо, — устало протянула Мина. — Не надо. Да, Годжо-сан, меня на время выслали из поместья, чтобы глаза не мозолила.       — Из-за чего? — удивился Годжо.       Мина поджала губы. Говорить не хочет. Она и до этого не особо откровенничала, но всегда была честной.       — Из-за чего? — с нажимом повторил Сатору.       — Я чуть Тайру не убила, — сказала Мина, подняв на Годжо взгляд.       Парень воздухом подавился.       То, что у брата с сестрой Амацуки натянутые отношения, Сатору знал. Знал он и причины, по которым Тайра не выносил свою младшую сестру. Как-то раз, когда учитель Яга насильно заставил его делать домашнюю работу, по мнению Сатору никому совершенно не нужную, у них случился разговор об иерархии и значении силы в ней. Сенсей тогда сказал, что сильный не значит главный, а главный не значит сильный. Истина, лежащая на поверхности, но почему-то многими игнорируемая. Власть вообще штука сложная.       И так уж получилось, что речь зашла о клане Амацуки.       — Глава клана, — говорил тогда учитель Яга, пока побитый его игрушкой, уродливым мишкой-боксёром, Сатору что-то строчил в тетрадь, — дед Мины — обладатель техник Шести проклятых лун. Он сильный, знатного происхождения, но вместе с тем очень жестокий и хитрый человек.       — Как и всё это старичьё, — проворчал Сатору, за что тут же получил боксёрской перчаткой по рёбрам.       Учитель Яга неодобрительно посмотрел на нерадивого мальчишку, а потом продолжил:       — Он долго требовал от своих сыновей сначала найти сильных жён, а потом и родить сильных детей. Но из-за вмешательства великих кланов и греха их праотцов…       — Какого греха? — перебил сенсея Сатору. На этот раз за отвлечение от уроков он тумаков не схлопотал.       — Кровосмешение, — неохотно пояснил Яга.       Всё это время он шил новую игрушку — лоскутного зайца. Или кролика.       Сатору не выдержал, поморщился. Но не из-за вида непропорционально больших ушей игрушки в руках сенсея.       — Такое практиковалось в своё время не только у клана Амацуки, знаешь ли. На чистоте крови были помешаны многие, — сказал Яга.       — Как будто сейчас что-то изменилось, — фыркнул Сатору.       — Этого стало меньше. Клан Амацуки один из первых, кто перестал придерживаться подобного, потому что дети рождались, мягко говоря, не очень здоровыми. А тут ещё и великие кланы не желали, чтобы «повелевающие смертью» последовали за кланом Аято в горы, чтобы там укрепить свои позиции. В отличии от клана Аято, Амацуки претендовали на власть.       — И толку-то? Что тот, что тот сейчас в упадке, — сказал Сатору.       Яга усмехнулся. Будто бы Годжо не понимал, из-за чьих стараний. Конечно, они и сами хороши. Одни были помешаны на чистоте крови, вторые бунтари, каких поискать. Но их сильные техники всё равно никуда ещё не делись.       — Только нынешнее поколение тоже особым талантом не выделяется. Ни сил значимых, ни техник. А некоторые и вовсе больными родились. Из пяти внуков только двое в своём уме. И лишь одна забралась выше двух лун. Старший брат Мины, Тайра — первый из претендентов на главенство кланом. Он устраивал и деда, и старейшин ровно до того момента, пока не родилась Мина. Она стала любимицей старика Амацуки, и положение Тайры пошатнулось.       — Я и раньше замечал, что у них отношения натянутые, — сказал Сатору.       — У них не просто натянутые отношения, — Яга-сан взял ножницы и отрезал нитку, которой пришивал нос-пуговку к морде зайца. — Мина лишилась права стать главой клана из-за Тайры. Хотя Амацуки-старший с превеликим удовольствием оставил бы главенство внучке.       Тут Годжо окончательно отодвинул от себя надоевшую писанину и с интересом уставился на учителя. Игрушка-боксёр подскочила, чтобы ударить парня, но тот ловко перехватил её за мохнатый затылок и заставил успокоиться за счёт сконцентрированного потока проклятой энергии. Тоже своеобразная домашняя работа.       — Ну, — нетерпеливо потребовал он.       — Что ну? — Яга-сан вдел в игольное ушко новую нитку, чтобы заняться глазами игрушки. — Тайра придушил кота Мины. Бельевой верёвкой. Забавы ради. Просто потому, что животное больше любило сестру, а не его.       У Годжо пропало всякое желание язвить. На языке появился противный медный привкус.       — Он больной, что ли? — пробурчал Сатору.       Яга тяжело вздохнул:       — Насколько я знаю, нет. Но сделанное сошло ему с рук только по одной причине. Из-за смерти кота у Мины случилась страшная истерика. Тогда ещё никто не знал, какую силу девочка унаследовала. Но впоследствии именно гибель кота от рук родного брата и выпустила наружу весь потенциал. Наследница Четырёх проклятых лун. Сильный маг и при должном воспитании способный на очень многое. Вот старейшины и спохватились. Надавили на Амацуки-старшего, чтобы Тайра остался основным претендентом на роль главы клана, а Мину сосватали.       Разговор, начинавшийся с метафизического и неосязаемого, пошёл куда-то не в то русло. Но Годжо впервые не возражал. Вот же старые ублюдки. Да и будущие родственнички тоже хороши. Неудивительно, что Амацуки Мина взрослая не по годам и рассуждает не как подросток двенадцати лет. С такой-то семейкой вообще странно, что она дотянула до такого возраста.       — А почему тогда во главе клана сейчас стоит обладатель Шести проклятых лун? Это вроде как не очень выгодно старикам сверху.       — За языком следи, — Яга-сан принялся кропотливо пришивать одну чёрную бусину на место глаза.       — Так почему? — переспросил Годжо.       — Потому, что Амацуки-старший очень хитрый, — уклончиво ответил Яга.       — Так получается, Куроо всё-таки проклятый труп? — Годжо понял, что никто ему больше не расскажет про внутренние интрижки. Скорее всего, сенсей вообще пожалел, что рот открыл.       — Куроо? — удивился Яга-сан.       — Ну, кот Мины, — пояснил Годжо.       — Нет, — ответил Яга-сан. — Для создания проклятого трупа нужно ядро. И… в общем, очень сложно создать полностью независимый проклятый труп. А этот Куроо, он живой.       — И болтает без умолку, — фыркнул Сатору, растягиваясь на столешнице парты.       Он знал, что Яга-сан не особо любит говорить про проклятые трупы. Из-за малыша Панды. Годжо бы оскорбило недоверие сенсея, но даже ему хватило мозгов и такта понять, что дальше чётко проведённой границы лезть нельзя. Тем более, он уважал учителя. Пусть и всячески это скрывал.       — Независимые проклятые трупы не истощают создавшего их мага, а накапливают проклятую энергию сами. Если с создавшим их что-нибудь случится, они не умрут. А вот с кланом Амацуки всё иначе. Удивительно, что их до сих пор не истребили, учитывая, какие трусы сидят наверху.       — Мрачный же ты старикан, — сказал Сатору, за что тут же получил, но не от игрушки, а от самого сенсея.       От воспоминаний об увесистом подзатыльнике Годжо почувствовал фантомную боль и звон в ушах. У Яги-сенсея действительно рука очень тяжёлая. Пальцы сами потянулись потереть макушку.       — Голова болит? — спросила Мина.       — Нет, — ответил Годжо. — Отвязная у тебя семейка.       — Больше яда, Годжо-сан, — Мина посмотрела на него искоса. — А то хватку теряете.       Годжо снова почувствовал лёгкий укол совести. Неприятно-то как ощущать то, на что ты обычно редко обращаешь внимание, а тут прямо как падение камня в мёртвой тишине.       — Так что случилось-то? — спросил парень.       — Ему не надо было повторять одну ошибку дважды, — заявила Мина со всей серьёзностью.       — Химэ.       — Всё нормально, Куроо. Вы, Годжо-сан, наверняка уже знаете, с кем породнитесь. Если, конечно, не найдёте весомый повод расторгнуть помолвку.       Хладнокровие, с которым говорила Мина, хорошо читалось в её глазах — из-за чего бесконечно глубокий зелёный цвет малахита превратился в ледяной изумрудный. Девочка была переполнена тихим гневом в этот момент. Годжо некстати вспомнилась статуя Фудо-мёо, глядя на которую он скривился и сказал рядом стоящему Гето: «Жуть какая». В шутку, конечно. Но в каждой шутке есть доля не шутки. Выражение лица Мины пусть и не было похоже на свирепый лик божества, но внутренний отклик вызывало именно такой.       — Мальчикам из знатных кланов с детства внушают, что они особенные, что весь мир лежит у их ног. И как же они разочаровываются, когда понимают, что это не так, — улыбнулась Мина.       — Не всем, — пожал плечами Годжо.       — Скажете, что вам такого не говорили? — приподняла пушистые брови Мина. — В жизни не поверю.       Говорили, конечно. И Годжо верил. Но не особо заморачивался на сей счёт. Принимал за фоновый шум. Мир для него до определённого момента делился на слабых и сильных. Естественно, что сильные получают гораздо больше, чем слабые. Но слабых приходится защищать. Это, как говорит Гето, их основная миссия. Но, как недавно сказал Яга-сенсей, сильный не значит главный, а главный не значит сильный. Перенести эту своеобразную догму можно на всё. Она хорошо демонстрируется повседневным ходом вещей. Поэтому, вопреки мнению Годжо, он понимал, что такое ответственность, понимал, почему она ложится на плечи сильных и понимал, что это та ещё морока, но без неё нельзя. Хотя, одно дело осознавать, другое дело согласиться, впуская в своё сердце подобное мировоззрение. У Гето вот вышло. Годжо не видел в этом особой нужды.       — Да, мне затирали что-то там про особенность и избранность. Но я не дурак, сам всё вижу и многое понимаю. Быть «особенным» и держать в ладонях весь мир часто бывает не так уж и круто. Потому, что ответственности много. Ну, так Сугуру говорит, и я с ним отчасти, только отчасти, немно-о-о-о-ожечко согласен, — сказал Годжо. — Только ему не рассказывай, что я так сказал. А то ещё нос задирать начнёт.       — Голубчики они, я же говорил, моя химэ. Маги цвета лагуны, — заявил Куроо.       Мина на него шикнула, а потом опять повернулась к Годжо:       — Можно и особенным быть по-разному. Я говорю о вседозволенности, которую воспитывают подобные убеждения. Она часто исключает понятие ответственности из голов молодых господ. Они считают себя чуть ли не богами, только потому, что родились с ч… с особого вида привилегиями.       — Так член ещё никто не называл, — усмехнулся Годжо.       — Фу, как грубо, — мотнул мордой кот.       — По-вашему, наличие члена — это привилегия? — усмехнулась Мина. — Я немного не то имела в виду.       Годжо раскрыл было рот, чтобы съязвить. Но снаружи послышался дикий вопль.       Мина с Годжо переглянулись и одновременно подорвались с места. Парень преодолел расстояние от футона до фусумы всего в три шага и придержал за плечо Мину, выглядывая из комнаты первым. Голубые глаза широко распахнулись. Годжо с силой втолкнул Мину обратно в комнату. Послышался противный то ли стрёкот, то ли скрежет. Низкий, жуткий, животный. А потом ударила смрадная волна проклятой энергии. Годжо попятился. Мина попятилась с ним, выглядывая из-за широкой спины, и невольно вцепилась в подол футболки парня. Куроо зашипел, выгнулся дугой. По-адски раскрыл пасть с множеством мелких острых зубов. Фусума с грохотом повалились на татами. Порвалась рисовая бумага. В комнату наполовину вполз гигантский паук. Восемь глаз сверкали алым. С огромных хелицер на пол капала прозрачная, вязкая жижа яда.       Чудовище опять противно, низко заскрежетало и выпустило сеть паутины.