Невеста шестиглазого бога

      — Это ещё как понимать? — Мина приподняла книгу, посмотрев на Годжо.        Тот удобно устроился на её коленях и закрыл глаза. Мина обвела контур красивого профиля, едва не фыркнув — идеальность Годжо иногда бесила. Был бы у него такой же прекрасный характер, как внешность, окружающие люди не вырывали бы последние волосы от невозможности справиться с магом. Хотя, это их проблемы.        — Подушки не нашлось? — спросила Мина.        — Угу, — промычал Годжо, не открывая глаз.        — Иди к себе, — нахмурилась Мина.        Годжо не ответил, только получше устроился. Мина тяжело вздохнула. Чтение в тихой-мирной обстановке явно отменялось. Мина собиралась немного отдохнуть и погрузиться в пучины ностальгии — недавно она выудила из кладовой поместья, что чистили каждый год, старые книжки со сказками, которые ей читала мама, когда Мина была чуть больше кошки.        Но как это сделаешь, если на коленях устроился настоящий кот? Согнать жалко — пусть наглое, но прелестное создание. Не уйдёшь — разбудишь. Годжо и без того катастрофически мало спал из-за нехватки времени и чрезмерной нагруженности на миссиях. Подумав об этом, Мина решила потерпеть. Раз Годжо пришёл сюда, в комнату отдыха для студентов, а не отправился к себе, значит, ему так надо было. В Техникуме сейчас пусто. И прохладно. На улице невозможно находиться. В раскалённом солнцем воздухе не умолкая трещали цикады. Их было такое количество, что послушникам при храме придётся нелегко — надо будет хорошо потрудиться и убрать много иссушенных смертью панцирей и тел насекомых по осени, коими будет усыпан двор.        Мина посмотрела на плавающую в свете пыль. Потом на бритый затылок Годжо. Сердце пропустило удар, затем второй, а через мгновение и вовсе пустилось отбивать бешеный ритм. Так в груди отозвалось желание провести пальцами по короткому ёжику волос вверх, а затем зарыться в светлые, уже длинные пряди, сжав. Погладить за ухом. Если вдуматься, Мина нечасто прикасалась к Годжо, учитывая вечный кокон активированной бесконечности вокруг его тела. Сейчас преград не было и ничего не мешало дотронуться до местечка на шее, где бьётся пульс.        Мина закрыла глаза и медленно выдохнула, призывая всё терпение милостивого Будды. Пальцы у неё холодные, как у ангела смерти. А внезапный порыв прикоснуться может разбудить Годжо. Поэтому глаза вновь уткнулись в белые страницы. Но чем больше Мина пыталась сосредоточиться на чтении, тем хуже выходило. Она читала один и тот же абзац три раза и все три раза совершенно не могла понять написанного. Каша в голове вызывала раздражение. Мина опять посмотрела на Годжо. Белые ресницы чуть подрагивали. Раньше бы она съязвила, что они длиннющие и слишком пушистые для парня, просто чтобы посмотреть, как Годжо состроит недовольную гримасу. А сейчас…        Мина поставила локоть на подлокотник дивана и подпёрла щёку ладонью, отгоняя от себя навязчивую мысль поцеловать Годжо. Он что, спящая красавица? Скорее уж красавиц, только не под проклятием обиженной злой ведьмы, ополоумевшей от одиночества. Тепло чужого тела и блаженная тишина, которую разбавляло только дыхание Сатору, начали потихоньку проникать в тело и сознание ядом полуденного сна. Мину и впрямь разморило спустя какое-то время. Она даже не заметила, как начала клевать носом. А затем и вовсе стекла на подлокотник, устроившись в абсолютно неудобной позе.        В голове рваными отголосками кружила мысль, что какое-то время назад Годжо для Мины был всё равно, что священная корова, пока девушка не набралась наглости и смелости предложить ему переспать. Детская придурь есть детская придурь. Лекарство от здоровья, а точнее, от чувств, которые выворачивали Мину наизнанку. Похоже, она сделала ещё хуже, потому что Годжо предложил побыть парочкой какое-то время, чтобы Мина разобралась в себе. А она разобралась так, что сильнее запуталась.        Попытка отвлечься на подобные размышления, больше похожие на рябь на воде, помогли не думать о дискомфорте позы, а вскоре и вовсе уснуть, пусть положение позже обеспечит не сладкое пробуждение, а болезненные потуги расшевелить затёкшие конечности, восстановить в них нормальный кровоток. Только Мина открыла глаза не от ломоты во всём теле, а потому, что стало дико жарко. Длинные ресницы мазнули по тёмной ткани, чуть цепляясь за неё. Мина сморгнула остатки сна и с трудом осознала, что лежит у Годжо на коленях. В то время как парень читает книгу, точнее, пролистывает. Тонкую, на обложке которой в лунном свете красовалась русалка. Венок из лилий украшал её голову. Морская дева тянулась и взглядом, и раскрытой ладонью вдаль, печально взирая на горизонт. Волны бились о камень, окружая её. Да, это детская книжка Мины, из той стопки, которую она не дала сжечь служанкам поместья.        Годжо закрыл книжку, что была у Мины над головой, и лучезарно улыбнулся. Его глаза уже прикрывала повязка.        — Ты так сладко спала, что обслюнявила мне брюки.        — Я… — пробормотала Мина сонно, а потом резко распахнула глаза.        Подскочила, ударилась головой о твёрдую обложку. Громко ойкнула и опять уткнулась в колени Сатору, сдавленно выругавшись. В какой-то момент Мине показалось, что это не Годжо изначально уснул на ней, а она на нём, а всё увиденное прежде — лишь сон.        — Что это вообще было? — Мина отстранилась.        — А на что это похоже? — спросил Годжо.        Действительно, на что?        — Я просыпаюсь, а ты скрючилась, как креветка, усиками шевелишь — Годжо не стал ждать ответа. — Слюнки вытри.        Он показал на правый уголок губ. Мина тут же спохватилась и прижала тыльную сторону ладони к лицу, но там оказалось сухо, зато хорошо ощущался отпечаток ткани. Мина представила, что сейчас видит Годжо: уж точно не лёгкую, звонкую, тонкую нимфу, которая вспархивает с ложа, подобно бабочке. Кто-нибудь вообще так просыпается? У Сатору наверняка уже есть пара-тройка компрометирующих фотографий. Вон, телефон рядом лежит.        Годжо внимательно за ней наблюдал. Мина чувствовала пристальный взгляд. И лёгкая улыбка на его губах говорила о желании сморозить какую-нибудь ерунду.        — Впала в детство? — спросил он.        — С чего бы? — нахмурилась Мина, а потом сообразила. — Ты про книги? Нет, я просто решила забрать и сохранить… на память. Иначе бы их выкинули или сожгли.        — Решила пожить прошлым? — за вопросом Годжо замаскировался лёгкий упрёк.        — Это просто кусочек детства, — Мина поёжилась от его тона. — Вещи, которые мне дороги. А ты бы легко сжёг что-то, много значащее для тебя?        Теперь упрекала уже она.        — Это легче, чем кажется, — сказал Годжо.        И Мине показалось, что тут он слукавил. Хотя, навряд ли. Это ведь Сатору Годжо.        — Такому, как ты, возможно.        — Какому? — приподнял брови Годжо. — Потрясающему?        Мина подавила в себе желание закатить глаза, потому что именно такой реакции Годжо от неё ждал.        — Ага, — отозвалась она.        — Даже так?        — Да, так.        — То есть ты согласна, что я потрясающий?        — Есть другие темы для разговора?        — Есть, — кивнул Годжо. — Почему «Русалочка» здесь с плохим концом?        — Это оригинал, а не адаптация, — сказала Мина.        — Какой мрачняк. Жуть просто. Неужели это твоя любимая сказка? Впрочем, я бы не удивился, — Годжо ещё раз пролистал тонкую книжку с красивыми акварельными иллюстрациями.        — Не моя, а мамина, — отозвалась Мина. — Моя — «Кот, который жил тысячу раз».        — Ещё лучше, — усмехнулся Годжо. — Так любишь драму?        — Это семейное. А «Русалочку» я терпеть не могу.        — Интересно, почему? Дай угадаю. За то, что пошла к ведьме и отдала голос, променяв титул принцессы и привычную, спокойную жизнь на две ноги ради мужика? Или из-за того, что…        — Из-за её решения, — закончила за него Мина. — У неё был выбор: убить того, кто никогда её не полюбит, и выжить самой, пронзив сердце принца. Её первая жертва оправдалась, что уж говорить про вторую.        — А ты бы что выбрала? — вдруг спросил Годжо. — Убить принца или умереть самой?        Мина посмотрела на Годжо. Тот и впрямь ждал ответа.        — Ты не принц. И даже при всём желании я б не смогла тебя убить, — сказала девушка.        — Я не имел в виду себя, но приятно знать, о ком ты в первую очередь думаешь, — улыбнулся Годжо.        Мина почувствовала, как щёки заливает алый.        — А о ком мне ещё думать? — пожала плечами девушка. — Такие чувства я испытываю только к тебе.        Годжо прерывисто выдохнул, но в лице не поменялся. Когда не видно его глаз, сложно определить, какие эмоции вызывали у него достаточно откровенные признания Мины.        — И всё-таки на вопрос ответь, — пропел он. — Ты могла меня убить, например, когда я спал. Просто прикоснуться и пустить трупный яд. Я ведь был без барьера.        — Такое вообще возможно? — нахмурилась Мина.        — Ну, у тебя был шанс проверить. Ты его упустила, — пожал плечами Годжо.        — Не говори ерунды, — ещё больше помрачнела Мина.        — Не буду, если скажешь, что бы ты предпочла: убить принца или умереть самой? — Сатору наклонил голову вбок.        И тут Мина действительно задумалась над тем, что бы сделала она. Если Годжо серьёзен сейчас, то это её пугало. Если глумился, то легче не становилось. Потому, что Мину накрыли новые ощущения от мысли о возможной перспективе делать столь сложный выбор. Любимый человек или твоя собственная жизнь? Возвышенное чувство — это великолепно, но в жизни всё иначе. Мина так думала. Думала, пока в её сердце огромный кусок жилплощади нагло не отхватил Годжо Сатору.        — А ты плакал от утраты любимого человека? Если бы прожил тысячу жизней, но счастливым был бы только одну и с ним? — спросила Мина, решив, что лучшая защита — это нападение. В данном случае, чуть запоздавшее, но от этого не менее эффективное.        — Ну, так не честно, — протянул Годжо.        — Пока не ответишь, я тоже отвечать не буду.        Годжо резко наклонился вперёд. Так, что Мина едва удержалась, чтобы не отпрянуть. Их лица остались в нескольких сантиметрах друг от друга. Носы почти соприкасались.        — Нам с тобой это только предстоит выяснить, — загадочно сказал он.