Невеста шестиглазого бога

      Стать свидетелем одной из презабавнейших сцен Сатору посчастливилось совершенно случайно. Одним весенним днём, когда солнце прогревало землю, накрывая её тёплым покрывалом из света, и слепило глаза, привыкшие за зиму к весьма скудным краскам. Мину подвозил один знакомый заклинатель. Чёрная машина остановилась у ворот Магического техникума, куда девушку вышел встретить Годжо. Рабочий момент, не более. Водитель — он старше самого Сатору на пару-тройку лет — решил поздороваться. Мина немного задержалась в салоне. От глаз Сатору не укрылось лёгкое движение руки, промелькнувшей над водительским сидением. Мина что-то туда положила, потом открыла дверь и вышла. Вид у неё был, ну, Годжо сказал бы, смесь надменности и пакостности, имеющий откровенно сучий запашок. Чем это, интересно знать, мирный-добрый приятель-заклинатель успел насолить юной госпоже Амацуки по пути сюда?       Молодой водитель перебросился ещё парой ничего не значащих фраз с Годжо и вынужден был откланяться. Когда проходил мимо Мины, мило улыбнулся и сказал:       — Надеюсь, скоро увидимся.       Девушка только головой дёрнула, нацепив на лицо красноречивую улыбку. В справочнике Годжо, именуемом «Минопедия», означающей: горите в аду, милейший.       Раздалось слишком громкое, напрочь контрастирующие с вежливым тоном до этого «твою мать!», как только водитель сел на место. Подскочил, ударился головой о потолок машины. Приземлился на сидение. И снова громкое ругательство. Через секунду после болевой экзекуции из салона автомобиля на землю выбросили уже помятую красную розу. Гневный взгляд в сторону Мины на прощание и её милейшая улыбка с демонстрацией среднего пальца на контрасте.       — И что это было? — спросил Годжо, слыша, как визжат шины в истеричном припадке позорного бегства.       — Он ко мне подкатил, — пожала плечами Мина. — Я ему сказала, чтобы не рассчитывал.       — И как? Сразу капитулировал? — Годжо заранее знал ответ.       — Разумеется нет, пришлось напомнить, кто мой жених. Как будто это вообще можно забыть, — хмыкнула Мина, пожимая плечами. Металлические заклёпки на кожаной куртке поймали солнечный отблеск. Мина продолжила:       — Но он и этого не понял. Обычно упоминание тебя работает безотказно.       — Обычно? — Годжо потёр лоб под повязкой.       — Обычно, — ответила Мина. — С заклинателями. А тут тупой попался. Розу подарил и сказал подумать. Мол, я всё равно тебе нужна для галочки, потому что на стороне великий Годжо Сатору сможет найти кого получше и для себя поинтереснее.       — Как он жив остался после этого? — хохотнул Годжо.       — Чудом, — с насквозь фальшивым спокойствием протянула Мина.       — А в чём тут роза виновата?       — Она стала орудием праведной мести за поганый язык. У неё шипастый длинный стебель и по цвету с обивкой салона практически сливался. Вот я и положила несчастную розу на водительское сидение, рассчитывая, что он своим крепким задом на неё сядет, — на этот раз Мина лучезарно улыбнулась. — И сел.       Это ж надо додуматься, пронеслось в голове у Годжо. В садистском поступке Мины, разумеется, исключительно по отношению к ни в чём не повинному цветку, Сатору увидел очарование. Внутри растекалось иррациональное восхищение. Сатору нравилось его чувствовать. Захотелось гаденько похихикать, как гиена из нестареющий диснеевской классики. Мина на выдумки оказалась хитра и беспощадна.       — Не переживаешь, что ухажёры пропадут? — улыбнулся он. — Или что люди подумают?       — Не знаю, к чему я больше всего безразлична: к мужикам, что видят во мне кусок свежего мяса, — ответила Мина, пожимая плечами, — или к мнению окружающих меня людей.       — Я ведь тоже «мужик», как ты соизволила выразится, — прищурился под повязкой Годжо.       — А ты видишь во мне кусок мяса? — спросила Мина.       Вообще-то это Годжо хотел её подловить ради забавы. Но получилось совсем наоборот.       С недавних пор подмечать внимание к персоне госпожи Амацуки со стороны противоположного — а иногда и нет — пола стало своеобразным хобби Годжо. И его это не злило. Даже забавляло. Восхищало отчасти. Мина была молода и красива. А ещё она не желала водить общение романтического характера ни с одним другим человеком. Было бы странно, конечно, учитывая, что они с Годжо встречаются. Действительно встречаются. От нелепого случая в кафе, припоминанием которого Годжо не злоупотреблял, потому что для Мины часто используемые провокации превращались в упражнения для закалки воли. До поцелуя под луной в её родовом поместье.       — Ты никогда не думала о перспективе других отношений?       Мине вопрос явно не понравился, но ответ всё же прозвучал:       — Нет. Как-то не очень представлялась жизнь с кем-то другим, когда девочке чуть ли не с одиннадцати внушали, что она будет «принадлежать» одному конкретному человеку.       — Фу, — фыркнул Годжо. — Даже вчерашнее пирожное с кислым кремом менее отвратительное.       — Съел просрочку, сочувствую, — попытка Мины то ли съязвить, то ли соскочить с неприятной темы Годжо расценил почти как приглашение.       Но ковыряться в ране значит получить от Мины кучу неприятных комментариев и заумных слов. Обычно Годжо нравилось упражняться в словесности с юной невестой. Но сейчас он не хотел тревожить и без того взвинченную Мину. Незаслуженно, но достойно пережившую попытку подкатить при чётко сказанном «нет». Почему-то большинство считает: если Сатору и Мина обручены не по собственной инициативе, то не желают быть вместе. Будто факт брака по договорённости сразу открывал перспективы на несчастную семейную жизнь и бесконечную беготню по любовникам. Годжо аж нос сморщил, насколько некоторые люди примитивно мыслят.       — И часто к тебе так подкатывают?       — Когда весеннее обострение или спермотоксикоз, — сказала Мина. — Брали бы пример с осьминогов, что ли…       — Что? — удивился Годжо.       Его губы растянулись в улыбке. Нехорошей улыбке.       — Если ты сейчас пошутишь про Хокусая и его «Жену рыбака», я тебя убью.       — Вообще-то хотел менее культурно, не приплетая искусство, скорее хентай. Но ты всё сказала за меня.       — Ты специально всё опошлил? Нравится моя реакция? Ждал, что засмущаюсь? — Мина смотрела на него без толики того самого смущения или неприязни из-за поднятой темы, вышедшей из-под контроля.       — Я не знаю, каких масштабов должна быть моя чушь, чтобы тебя смутить. Поэтому в вечных поисках, — весело заметил Годжо, убрав руки в карманы брюк.       — Что ж, удачи.       — Так почему осьминоги?       Мина покосилась в его сторону, взвешивая все «за» и «против» перспективы поделиться с Годжо мыслями. Либо он и правда выслушает с интересом, такое случалось нередко, либо опять начнёт паясничать. А ещё Годжо умудрялся совмещать оба варианта.       — Осьминоги живут около четырёх лет и всего один раз за всю жизнь спариваются.       — А потом дохнут.       — Не сразу. Они сначала долго мучаются. Самец уплывает от самки и дряхлеет за несколько дней. Если никто не сожрёт, умирает естественной смертью. Самке же уготован аттракцион похуже: она откладывает потомство в гнезде, а потом со временем перестаёт есть и вообще интересоваться едой, плавает вокруг гнезда по инерции, может заниматься самоповреждением и пожирать собственные щупальца. Слишком много пересечений с человеческой жизнью, — добавила Мина.       — Так, я не понял, — протянул Годжо. — В чём люди должны брать пример с осьминогов: в том, чтоб заняться сексом один раз в жизни или как эту жизнь закончить?       Мина закатила глаза и ткнула Годжо в бок. Она могла делать это спокойно, потому что обычно её пальцы упирались в бесконечность вокруг тела Годжо. А тут он ойкнул. Мина не сразу поняла, что коснулась его куртки и действительно ткнула под рёбра.       — Чтобы не делать из секса культ или единственный способ выразить любовь. Это вообще не одно и тоже. Точнее, совсем не одно и тоже, — пояснила девушка.       — Кое-кто завалился ко мне в кафе и предложил заняться непотребствами, помнишь? Чтобы понять, действительно ли я кое-кому нравлюсь или это просто физическое влечение?       — Я уже признала, что это было глупостью. Твои попытки задеть этим… позорным случаем из моей биографии бесполезны, — сказала Мина, но Годжо видел, как её скулы при всей серьёзности личика слегка порозовели.       — А вот мне интересно, — Годжо обогнал её на один шаг и пошёл спиной вперёд, а к Мине лицом. — Изменилось ли что-то с того времени?       — С чего ты вдруг решил об этом поговорить? — удивилась Мина.       — Ну, если ты сейчас считаешь это глупостью, значит, анализировала своё поведение и пришла к выводу, что имела неверные представления о своих чувствах и, похоже, обо мне. Тебе вообще никто больше в таком ключе не нравился?       — Нет, — бросила Мина. — Мысль иметь отношения с кем-то другим, кто не ты, вызывает…       И замолчала. Осеклась.       — Ты специально?! — воскликнула.       Годжо не специально. Честно. Он даже не думал, что разговор зайдёт так далеко. Мина всегда очень откровенно говорила о своих чувствах. Не только к нему. Это было нетипично для японской женщины, пусть и молодой, а особенно для женщины из знатного клана. Выражать чувства напрямую, а уж тем более говорить про любовь, несогласие, секс и прочие эмоционально окрашенные вещи, до сих пор негласное табу.       — Вовсе нет.       — А мне кажется, да.       Они шли мимо додзё. И Годжо почувствовал внезапное желание сбросить пар. И Мине не мешало бы это сделать.       — Подерёмся? — спросил он.       — Ты серьёзно? — Мина в спарринг с Сатору последний раз вставала очень давно, ещё до выпуска.       — Хочу, чтобы у тебя была возможность набить мне морду, — сказал Годжо.       — Ты смеёшься сейчас? Мне проще через игольное ушко пройти.       Годжо наклонил голову вбок и улыбнулся. Мина прочитала в его расслабленной позе едва различимый вызов. Она как-то сказала, будь Годжо действительно тем, кем его считает большинство в магическом сообществе, то подойти к его персоне можно было бы только как к китайскому императору. Как в фильме «Герой» Чжана Имоу — Джета Ли медленно подпускали к правителю и только с дозволения последнего. Что ж, в чём-то она была права. Будь воля Годжо, он бы вообще никого к себе не подпускал. Но Мина была бы исключением из правил. Впрочем, как и ещё ряд людей, которым Годжо учился доверять.       Мина бросила взгляд в сторону додзё. Открытые створки, светлые татами. Ещё не пропитанный горько-солёным потом после тренировки воздух. Она с секунду размышляла и, не глядя на Сатору, зашла внутрь. Сначала разулась, чтобы босиком пройтись по татами. Сняла куртку, аккуратно положила у настила. Годжо тоже зашёл, разувшись. Скинул с плеч форменную куртку. Повернулся. Ботинки Мины стояли очень аккуратно рядом с его небрежно сброшенными туфлями. Как и верхняя одежда. Что-то это напоминало, но Годжо старался не думать, что именно.       Он предпочёл наблюдать, как Мина ловко собирает волосы в пучок на пути к середине зала.       — Тебя долго ждать?       — Какие мы нетерпеливые. Так не терпится быть уложенной на лопатки? — Годжо снял повязку с глаз.       — Так не терпится надрать тебе зад, — сказала Мина, когда Годжо встал напротив. — Ну, или хотя бы попытаться.       Сатору улыбнулся. Мина ждать не стала. Напала первая, сделав выпад вперёд. Подсечка быстрая. Пространства достаточно. Годжо успел играючи увернуться на пружинистых ногах, ныряя под руку и оказываясь совсем близко к открытому корпусу. Мина тут же сделала шаг назад, чтобы не пропустить удар.       Мина не хотела уступать. Никогда. Даже если знала, что сражаться против Годжо — штука бесперспективная. Но всё равно либо сама просила спарринг, либо охотно на него соглашалась. Она меньше. Даже не меньше, а компактнее, легче и быстрее. А ещё Мина яростно убивала время, тренируясь использовать силу и габариты противника против него самого. Самое время испробовать.       Покружись. Покрасуйся. Не давай себя схватить. Уворачивайся. Танцуй. Избегай огромных рук с цепкими сильными пальцами. В одном выпаде Годжо — два выпада Мины. Не слишком обнадёживало. Он знал. Такую махину, как он, можно только повалить на лопатки. Или измотать. Но Сатору выносливый. Мина сколько угодно могла вокруг него кружить. В её случае необходимо использовать ноги — они сильнее. Они, объективно, самая длинная часть её тела. И самая мощная.       Парочка какое-то время просто испытывала друг друга на прочность. Мина не давалась, не позволяла себя доставать ровно до того момента, пока не оказалась сбоку от Сатору. Для неё — осечка. Для него — хорошая возможность применить бросок через бедро.       Но сначала сделать центр тяжести оппонента подвижным. Раскачать его. Не дать разогнуться. Играть не на своей высоте, а на её. У Сатору не удался бросок только потому, что Мина вовремя сместила свою ногу, подсекая спереди. Годжо ловко ушёл от вынужденного кувырка по циновке. Повалился на пол и перекинул Мину через себя одним ловким броском с упором ноги в корпус. Мина не упала на лопатки. Вскочила, как кошка. Кинулась вперёд. Какое-то время они опять пытались достать один другого. У Годжо получалось лучше. Если бы не вертлявость Мины, её бы уже давно перекинули через бедро раз второй.       В какой-то момент, понимая, что политика изматывания работала не на неё, а против, Мина подпускает Сатору ближе. В прыжке занесла ногу, упираясь ею в таз Сатору, и броском закинула вторую ему за плечо. Весом потянула вниз, вынуждая не столько рухнуть на пол, сколько упасть Годжо на колени. Удушающий захват Мина успела закрыть чудом. Сатору одновременно и поражён её скоростью, и восхищён, и понимает, что против него всё равно недостаточно. Но уже близко, уже опасно. Бёдра крепко обхватили мощную шею в треугольник. Бедро с одной стороны, бедро с другой стороны. Замок — лодыжка.       Невольно вспомнились змеиные кольца, обвивающие тело мёртвого зубастого каймана.       Левая рука в захвате. Годжо попытался встать, подавшись тазом назад. Но Мина в этот момент потянула его руку на себя и сильнее сжала бёдра.       — Я жуть как не люблю эйфорию от удушья, — прохрипел Сатору.       — Ты мне специально поддаёшься, мазохист, — тяжело дышала Мина. — Так что терпи.       И только сейчас до неё дошло: Годжо дрался, сняв барьер пустоты вокруг себя совсем, не частично. От внезапной мысли её хватка ослабела на какую-то долю секунды, но этого достаточно для Сатору. Он схватил Мину за ворот майки и перекатился на спину, уходя из треугольного замка. Мина вскрикнула от неожиданности, неудобно усевшись на плечи Годжо. Её пах оказался так близко к лицу Годжо.       Сатору раскрасневшийся. Сатору тяжело дышит. У Сатору шально блестят глаза. Чёлка прилипла ко лбу. По шее течёт пот. Мина сама растрёпана, полностью зеркалит его внешний вид.       Стоило только Годжо мягко положить ладони на её бёдра, Мину как кипятком обдали из огромной банной бадьи. Она слетела с Годжо моментально, неловко повалилась на собственный зад, потом на лопатки. Стукнулась затылком об пол.       Годжо резко сел, тут же находя взглядом Мину. Она тоже сидела на татами, потирая ушибленный затылок. Морщилась. Пучок волос распустился.       — Ты чего шугаешься?       — Чего шугаюсь? Я думала, ты меня скинешь, — Мина не лукавила.       — Иди к Сёко, — Годжо положил ладонь на затылок Мины, поверх её руки. — Дай посмотреть. Ой-ой-ой, точно будет шишка. Которую ты сама себе набила.       Мина фыркнула. И мотнула головой. Поморщилась.       — Иди к Сёко, — повторил Годжо.       — Ты меня теперь из-за каждой царапины будешь к Сёко-сан отправлять? — спросила Мина.       — Да.       Мина закатила глаза.       — Сама залечу. Это не что-то серьёзное. Чего так пялишься?       Годжо тихо рассмеялся.       — Да вот, понимаю, что я офигенный сенсей. Моя ученица сейчас чуть не победила сильнейшего из заклинателей в честном поединке. Едва не придушила бёдрами. Я тебя такому не учил, но креативность на пять баллов.       — Издевайся сколько влезет! — воскликнула Мина.       — Злишься ещё?       — Конечно.       — Есть хочешь? — спросил Годжо, обворожительно улыбнувшись.       — Это запрещённый приём, — страдальчески протянула Мина.       — Зато какой эффективный, лисичка, — Годжо поднялся на ноги и помог встать Мине. — Так что, китайские пельмени или корейская курочка? Или и то, и другое?       — И то, и другое, — заявила Мина. — Платишь тоже ты.