Невеста шестиглазого бога

      — В гостиницу с котёнком не пустят.       — Браво, Капитан Очевидность.       Годжо бы возвёл глаза к пасмурным небесам, да только смысл? Мина устроилась в машине на заднем сидении и не смотрела на него. Зато серо-лунный котёнок пялился во все жёлтые, похожие на жидкое золото, глаза. Не кот, а дракон, принявший причудливую форму. Он сидел за пазухой Мины и только недавно перестал пищать, согревшись. А вот Мину почему-то била едва заметная дрожь.       Зима в этом году выдалась не такой суровой, но очень снежной. С неба будто белые цветы падали, пока зимний мрак окутывал землю. Но иногда снегопад перерастал в самую настоящую пакость. Как сегодня, например. По дорожному радио обещали, что он превратится в снежную бурю. Недолгую. Но рекомендовали из дома не выходить. А Мина и Годжо как раз застряли у чёрта на куличках. Очень далеко от Токио и возможности до него добраться, не попав под капризы погоды. Поэтому решили остановиться в старой гостинице, на горячих источниках. Принадлежало всё это великолепие одному семейству, что держало гостиничный бизнес последние века полтора здесь. И он не загнулся, а только процветал. Наверное, этому способствовали все семеро богов счастья и хороший сервис. Его можно было считать за восьмого бога.       Совместное задание по изгнанию «снежной невесты», что убивала мужчин в горной деревушке неподалёку, кончилось спасением котёнка. Мина не пожелала оставлять несчастное животное. Было видно, что котёнок бездомный: очень худой, ободранный и голодный. Как не сдох в снегу, непонятно. Пищал всю дорогу до гостиницы. Годжо не выкинул бы его в окно. Не только потому, что Мина, за неимением возможности придушить любимого жениха, выпрыгнула бы за котом. Но на нервы писк действовал.       — Ты же не будешь сидеть в машине с ним? Мы здесь на ночь, в лучшем случае.       — Иди в гостиницу, не переживай. У меня тёплая куртка.       — Хочешь замёрзнуть в снежную бурю и превратиться в юки-онну из-за кота?       — Нет, не хочу.       Мина, наконец, повернулась к Годжо. Она была непривычно бледной. Глаза блестели. Но Годжо знал, что Мина не заплачет. Она никогда при нём не плакала. Может, на похоронах старика Амацуки месяц назад и случилось. Не могло не случиться — Мина любила деда. Но Сатору не знал, не мог присутствовать, потому что вообще был не в стране. Он вернулся лишь через неделю, когда Мина съехала из поместья после оглашения завещания. Про это она с ним толком не говорила, лишь показала копию документа, по которому дед завещал ей приличную сумму, некоторую недвижимость и семейные реликвии в компенсацию за то, что главой клана Мина стать не сможет. А Тайре это не понравилось. Амацуки-старший как в воду глядел. Предполагал, что братец сестру может взашей из поместья выгнать. Но был и ещё один пункт, из-за которого брат и сестра рассорились окончательно. Если он начнёт судебные тяжбы и попытается отобрать у сестры наследство, то главой клана Амацуки автоматически станет муж Мины, а в случае её смерти при сомнительных обстоятельствах до заключения брака, жених.       Её семейка воспользовалась отсутствием Сатору. Мина находилась в ужасном эмоциональном состоянии. Годжо это понимал. Внешне она ничего не показывала, но иногда вела себя очень упрямо и совершенно непредсказуемо. Как сейчас, с брошенным котом. Увидела, как он сидит на снегу, попеременно поджимая лапы, чтобы долго не стоять на холодной поверхности, и заставила Иджичи остановиться. Выбежала из машины и взяла на руки, не удосужившись даже перчаток надеть. Сразу спрятала за пазуху.       А теперь отказывается идти в гостиницу, потому что туда не пускают с животными.       — Если оставить его в машине — замёрзнет, — сказала Мина уже спокойнее.       — А если тебя в машине оставить, не замёрзнешь, значит? — хмыкнул Годжо.       — Я крепче.       — Мина.       — Годжо.       Не Сатору, как обычно. Годжо тоже был не в настроении. Бесконечность от холода не спасала. Снегопад усиливался. И из медленного танца снежинок превращался в полноценный липкий ад. У Сатору на ресницах уже образовались сугробы. А оставить Мину он не мог. Это глупо, даже если упрямство её раздражает больше, чем писк неугомонного, всего боящегося котёнка.       — Дай сюда этот комок шерсти, — Сатору протянул руку.       Мина посмотрела на него с немым вопросом в глазах. И сомнением, будто мама-кошка на человека, что протянул руку к её чаду.       — Ты издеваешься? — усмехнулся Сатору. — Думаешь, я что-то ему сделаю?       — Нет, — сказала Мина и неуверенно взяла котенка.       Тот опять запищал, начал цепляться за лиловый джемпер Мины маленькими коготками.       Мина поморщилась. Видимо, кот всё-таки впился ими в кожу. Она отцепила испуганное животное от себя и бережно передала дрожащий комочек Годжо. У того ладонь узкая, но очень большая. Котёнок там, как в чаше, совсем крохотным смотрелся.       Сатору растянул свою куртку и спрятал живой дрожащий комок шерсти с правой стороны.       — Он…       — Не задохнётся, расслабься, — сказал Сатору. — Вылезай, великая Матерь котов. Мне будет проще пронести его в гостиницу, вот и всё.       — Ты не очень-то тянешь на кхала Дрого.       — Ты права, я лучше.

—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—

      Номер, что им дали, предназначался специально для парочек. В основном здесь отдыхали молодожёны. Комната хорошо обогревалась несколькими электрическими печками. Видя, как Мина замёрзла — она не могла никак согреть руки и стояла, растирая их — предложили ещё и котэцу. Но Мина сказала, что всё в порядке, одеял хватит. К тому же, она почти час просидела в горячей ванне. Поскольку из-за снежной бури в рёнкане посетителей практически не было — только Мина и Сатору — можно было наслаждаться уединением и никуда не торопиться. Главное не перегреться и не заработать тепловой удар.       По фусума раскинулся рисунок пышно усыпанных цветами камелий. Такие же росли во внутреннем дворе, наряженные в снега, как невеста в свадебные одеяния.       Мина сидела на футоне, растирала холодные стопы. От чавана с зелёным чаем поднимался лёгкий пар. Сатору умял фую-момидзи, почти не запивая. Он плохо дружил с температурами любой величины, переходящей за отметку нормальной. Но сладкое вернуло ему приятное расположение духа.       Котёнок дремал в углу на форменном пиджаке Сатору, который тот небрежно бросил, переодеваясь в юката.       — Весь в шерсти буду, — прокомментировал спальное место кота Сатору.       — Он ещё не линяет, как взрослая кошка, — сказала Мина.       — Или блох от него понахватаю.       — Они не опасны для людей. Тем более, у кое-кого есть бесконечность, — протянула Мина, не глядя на Сатору. — Или Сильнейшему не справиться с мелкими букашками?       — Не знаю, блох у меня не было, — пожал плечами Годжо.       — Неудачная шутка.       — А я и не шутил.       Мина замолчала. Потянулась к чавану с чаем, обхватила обеими руками.       — Ты ещё не согрелась?       — Не могу почему-то.       Сатору хмыкнул. Одним изящным движением перетёк из положения сидя на колени. Взял стопы Мины. Отодвинул в сторону одну полу юката, чтобы спрятать туда холодные ноги. Мина удивилась. Её выражение лица приобрело забавную растерянность, когда маленькие пятки коснулись горячего пресса Годжо.       — Пользуйся моментом, — широко улыбнулся он.       Самодовольно даже. Но это всё напускное. На душе кошки скреблись. И не такие милые, как дремавшее в углу создание.       Мина отставила чаван в сторону, попыталась ноги убрать, но Сатору не сильно придержал их за щиколотки, плотнее прижав к себе.       — Если мне не помогла горячая вода, думаешь, поможет твоё тепло? — спросила Мина.       — Ты ранишь мои чувства, — сказал Годжо. — Конечно, поможет. А как иначе-то?       Сатору отстранёно заметил, что шрама Мина старалась не касаться. Это было сложно, ведь Фушигуро постарался на славу, обрезая пуповину перерождающегося в бога человека. Рубец большой и пересекал торс Годжо наискось. От правого бока, до левой ключицы. Мина умная, не брезгливая девочка и ещё в прошлый раз дала понять, что ей грубый рубец на безупречном теле не противен. Но прикасаться к нему она не будет. Задеть не хотела, думала, что Сатору неприятно. Думала, что взбудоражит ненужное, жуткое, голодное, неприятное, свернувшееся внутри огромным змеем воспоминание. Нет, у Годжо не зажило, но шрам он носил почти как орден за отвагу и красноречивое напоминание. Важное напоминание. Мине здесь нечего бояться.       Она чуть поджала пальцы. Годжо почувствовал приятное давление. Стало щекотно. Из-за вечного барьера пустоты вокруг тела у него развилась сенсорная депривация. Любые прикосновения ощущались по особенному сильно. Годжо не знал, иначе ли, чем у других. Но явно по-другому.       Или всё дело в том, кому эти прикосновения принадлежали.       Подол юката соскользнул с ноги Мины, оголяя её бедро. Сатору не удержался, провёл по щиколотке невесомо. Искусственный свет выхватил острую коленку, стек вниз по светлой коже вслед за пальцами Сатору. Прикосновение лёгкое. Скорее пародия на него, нежели что-то действительно полноценное. Но мурашки бегут настоящие, проступают гусиной кожей. Холодно? Щекотно? Или приятно? Сатору посмотрел на Мину. Та старалась дышать ровно. Только глаза блестели интересом напополам с неясной Годжо тоской. И совсем немного, едва заметным сколом на гладком камне яшмы — страхом. Последнее неизбежно и вполне естественно, пусть и совсем не нужно. Дальше оговоренного они не зайдут. А если и зайдут, то всё можно прекратить одним только словом.       Сатору протянул руку, пальцами убирая непослушную прядь, прилипшую к губам. Мина прильнула к его ладони щекой в трогательном жесте. Посмотрела из-под ресниц. Красивая.       Сильное чувство перемолоть всех, кто поселил столько боли и тоски в глаза Мины, в её сердце, в пыль вспыхнуло ярко, как проносящаяся в слоях атмосферы комета. Но до конца не сгоревшая. Месяца со смерти деда не прошло, а родственники устроили Мине персональный ад из-за совершенно не стоящей ерунды. Мина скоро станет полноценным членом клана Годжо, но Амацуки быть не прекратит, пусть и сменит фамилию. И, видимо, это их больше всего гнетёт — положение у Мины будет выше. Влияние тоже возрастёт. И сохранится опасность, что клан Годжо просто поглотит клан Амацуки. И её семейство не нашло ничего лучше, как наброситься на единственную, в чьих силах это действительно предотвратить.       — Не хочу так много думать. — прошептала девушка. — Это просто усталость. Ничего больше. Она пройдёт…       Мина договорить не успела. Её ноги соскользнули с пресса Сатору, потому что парень начал двигаться. Подался вперёд и навис над Миной. Она растерялась, даже испугалась, но совсем из-за другого. Ветер за стенами гостиницы взвыл в резком и наиболее сильном порыве. Свет замигал, а потом и вовсе погас. А через мгновение вновь загорелся. Может, сработали аварийные генераторы. Мина рефлекторно задрала голову, упираясь затылком в футон, и посмотрела на лампы. Потом вновь на Годжо.       Он медленно наклонился ниже и поцеловал её в уголок рта. Мина выдохнула. Попыталась расслабиться. Сатору коснулся её губ своими. Мина тихонько их разомкнула. Целовались они поначалу спокойно, не вкладывая в движения ни особой силы, ни резкости. Мина провела ладонями по широкой груди Сатору, шее, обхватила пальцами щёки. Он мягко передвинул её за бёдра совсем под себя. Потянул за пояс юката. Узел поддался легко, ослабив давление на талии. Дал Мине время возразить или оттолкнуть.       У них оговорено заранее с тех самых пор, как произошёл первый поцелуй в поместье клана Амацуки: если Мине что-то не понравится, всё прекращается. Лучше палку недогнуть, чем перегнуть и сломать, а отломанная часть прилетит тебе в лоб. Хорошо, если не убьёт, а оставит заживающую шишку и болезненные воспоминания на долгую перспективу.       — А тебе? — спросила Мина.       Тогда они сели обсуждать это, как взрослые разумные люди. Сатору предупредил: если зайдёт дальше поцелуев, лучше сразу сказать, когда что-то не устроит или пойдёт не так. Или вообще передумается. Такое тоже может быть. Раз на раз не приходится.       — Что мне? — удивился тогда Годжо.       — Ну, если тебе что-то не понравится, ты тоже мне скажешь? И, как вариант, мы остановимся? — уточнила Мина.       Не капризно баюкала надежду на идеальный исход, нет, а как взрослый человек — вела диалог с другим взрослым человеком о вещах, в процессе которых думается редко. Серьёзная, пусть и с пунцовыми щеками.       Годжо моргнул пару раз. Совсем не соблазнительно, но мило. Мина вгляделась в его лицо, сидя напротив. Нахмурила брови.       — Ты либо слишком самоуверенный, либо не думаешь о собственном комфорте, — выдала она.       — Ты за меня волнуешься? — приподнял брови Годжо, стараясь звучать как можно непринуждённее.       — Забота о партнёре работает в обе стороны, — вновь нахмурилась Мина. — Сатору.       У него почему-то сердце застучало быстро-быстро. Непривычно. Секс для Годжо не очень интересен. Ему была интересна Мина. Желанна. Узнать её с разных сторон, в том числе и с этой, с недавних пор стало для Годжо чем-то естественным. Он действительно хотел Мину. Она такая правильная и трогательная в своей заботе, что усмехнуться или отмахнуться не получилось.       — Продвинутая нынче молодёжь пошла, — улыбнулся Сатору, на что Мина закатила глаза.       Ему всегда нравилось её доверие. Пусть иногда она и начинала сомневаться.       Но сейчас Мина не засомневалась и не оттолкнула.       Сатору не торопясь, осторожно распахнул юката.       Мина бледностью своего тела напоминала снег. Тоньше, прозрачнее, нежнее только. Дотронься — и растает. Юки-онна, но с белыми-белыми волосами, а не с чёрными, как смоль. За окном выл ветер. Причудливые тени играли на стенах и телах. Сатору провёл пальцами по бокам, с лёгким нажимом пересчитал рёбра. Мина чуть поёжилась от коснувшегося кожи тепла чужих рук. Годжо провёл пальцами от ямки на сходе ключиц, между грудями до пупка с хорошенькой аккуратной родинкой. Широкая ладонь накрыла поджарый живот. Внутри бешеной собакой натянуло цепь возбуждение, но Сатору только улыбнулся, в очередной раз подмечая, насколько он больше Мины. Полюбовался на молочно-белые груди, наклонился и поцеловал тонкую шею, на которую с девичьего лица алым стёк жар. Мина чуть выгнулась в спине, прижимаясь своим телом плотнее к телу Годжо. Зарылась пальцами в светлые пряди на затылке.       Ей хорошо.       Годжо восхитительно хорошо.       Такая Мина ему нравилась.       Он целовал шею, прикусывая кожу, контролировал силу нажима. Мина сладко выдохнула, прижимаясь ближе. Сатору горячо провел языком до грудей. Сжал их ладонями. Спустился ниже, по животу, не убирая рук с девичьих грудей. Целовал, прикусывал кожу, проводил языком по чувствительным местечкам на боках, в области рёбер. Влажно поцеловал родинку у пупка — единственную, что есть у Мины. Потом чуть приподнялся, подхватил девушку под одно из бёдер и прижался губами к изнанке. Порыв был резким, уже не таким сдержанным. Провёл кончиком носа по коже, вдыхая аромат. Мина всегда пользовалась каким-то лосьоном для тела. Сатору не запомнил названия, только знал, что пахнет божественно. Ирисами после дождя. В зиму, и цветущие ирисы у такой холодной девочки, снежной невесты.       По одной из легенд, Юки-онна — это Лунная дева, что от скуки спустилась из лунного дворца. И теперь домой вернуться не может.       Мина ушла из дома не от скуки. Но тоже вернётся теперь туда навряд ли.       Но пусть не грустит по этому поводу.       Годжо взял девушку под коленки и резче, чем стоило бы, развёл ноги. Мина чуть дёрнулась, но скорее от инерции, чем от испуга. Испуга-то на самом деле никакого не наблюдалось. Она дышала загнанно, силясь не свести ноги обратно. Сатору жадно целовал изнанку бёдер, наслаждаясь нежностью кожи. Гладил колени. Хорошая, хорошая девочка Мина. Прерывисто выдохнула, когда Сатору плавно снял с неё нижнее бельё. Его язык широким движением провёл вдоль влажных складок между ног. Начало довольно медленное, ленивое, на пробу. Лишний раз приходилось напоминать себе, что торопиться не надо. Большая редкость в бешеном ритме его жизни.       Но стоило коснуться клитора, как Мина вновь непроизвольно вздрогнула, зажимая бёдрами голову Сатору. Точнее, попыталась. Он вовремя перехватил её, ладонями удерживая за внутреннюю сторону бёдер. Развёл ноги шире. Демонстрация шикарной растяжки Мины здесь ему нравилась гораздо больше, чем на тренировках.       Собственное возбуждение кровью стучало в висках.       К настойчивым ласкам языка Годжо добавил палец. Подушечкой аккуратно обвёл вход, собирая естественную смазку, проник на фалангу. Мина всхлипнула, под конец тихо простонав. Тонкие пальцы зарылись в белые волосы. Мина подалась вперёд бёдрами, вдавливая лицо Годжо. Вот же, жадная и несдержанная.       У Сатору непростительно длинные пальцы. Когда к одному прибавился второй, сгибаясь и лаская жаркие стенки в такт языку, Мина застонала в голос, сжимая светлые пряди на затылке Годжо.       — Не… — она сама не знала, что «не».       От переизбытка ощущений первый оргазм вынудил свести бёдра в лёгкой судороге. Он приятный, ярко-сладкий.       Годжо отстранился. Не вытер, а облизал глянцевые перепачканные губы. Не надо брать сверх меры, потому что Мина, в отличие от Сатору, пока отдать многого не способна. Сатору достаточно и того, что он получал сейчас.       Вместо этого, Годжо влажно поцеловал подрагивающий живот. Провёл языком по клетке рёбер. Мина тихонько простонала, дышала тяжело, вздрагивая. Чувствительная сейчас. Совсем уязвимая. Положила дрожащие пальцы на щёки Сатору и потянула на себя, не давая припасть к груди. Посмотрела глазами языческой богини. Годжо едва не смело эмоциями и похотью. Первый раз за всё время контроль чуть не ускользнул из крепкой, годами натренированной хватки. Предательски не треснул по швам. Не посыпался дорогим китайским фарфором.       Сатору поцеловал её. В страсти смял губы.       Сильные ладони скользнули под изящную поясницу Мины. Сатору обнял её и потянул на себя, садясь. Мина обхватила его плечи, обнимая крепко. С широкой спины сползла ткань юката. Сатору выскользнул из рукавов поочерёдно, потом обнял Мину, устроив руки на её боках.       Посмотрел на неё яркими глазами-самоцветами и улыбнулся так, что у Мины дыхание перехватило. Цвет его глаз, обычно холодный, как воды океана, скованные льдом, но иногда в них искрилось такое солнце — в двух осколках чистого неба. Только этого и было достаточно, чтобы согреться хотя бы на время. Дело ведь не в теле.       Мина положила руку на начало рубца. Пальцы ощутили грубость кожи. Мина прикусила зацелованные губы и позволила себе, наконец, провести по линии шрама от начала и до конца. Она всегда понимала, какая глубокая и смертельная была рана. Мина чуть извернулась, наклонилась ниже и поцеловала начало рубца. Кончиком носа, едва касаясь губами провела вверх по шее. Щекотно и приятно. Невыносимо. Мина поцеловала его на этот раз сама. Сатору уложил её обратно на спину. Широкие ладони задержались на бёдрах. Они у Мины сильные, подтянутые, большие. В их упругости приятно тонуть пальцами.       Мина взглядом проследила от губ Годжо, вниз по груди и прессу, остановилась на едва прикрытом тканью юката и боксёров вставшем члене. Осторожно погладила через ткань маленькой ступнёй. Мышцы на животе Сатору стали ещё чётче из-за напряжения. Желание вновь ударило наотмашь. Он запрокинул голову назад и сглотнул вязкую слюну, демонстрируя идеальную шею.       — Сатору, — позвала Мина.       Он хотел её. Очень сильно хотел. Но поторопиться и причинить боль сейчас — самое последнее, что надо и ей, и Сатору. С Мины за последние несколько месяцев достаточно.       Это был номер для молодожёнов. А восьмой бог удачи, позволяющей держаться на плаву гостинице в традиционном стиле у чёрта на куличиках — сервис. Услужливая тётушка — приятная дама средних лет, дочь самой хозяйки — очень деликатно шепнула Годжо, что в низкой тумбе можно найти всё необходимое для комфортной романтической ночи. И загадочно улыбнулась, посмотрев на Мину. В тумбе и правда лежали презервативы и смазка.       У Мины на щеках румянец. Не болезненный. Он не выглядел, как капли крови на белом снегу. А нежный и мягкий по цвету. Сатору наклонился и расцеловал её щёки, не зная, что у него они такие же. Дальше всё просто и сложно одновременно. Важная, рутинная необходимость. Презерватив и побольше смазки. Здесь каждый из них, чтобы получить удовольствие, а не терпеть боль и дискомфорт. Идеально быть не должно, но приятно уж точно.       — У вас такое серьёзное лицо, Годжо-сан, — протянула Мина со слабой улыбкой на зацелованных губах.       Поднесла руку ко лбу Сатору и разгладила большим пальцем складку между светлых бровей.       — Ты меня дразнишь? — спросил он на выдохе, силясь скрыть собственную дрожь.       Вот уж приехали. Это смешило и напрягало. Но возбуждение перекрывало, обрывало все ненужные провода, оставляя только оголённые, важные, отвечающие за адекватность процесса. Главное, чтобы не замкнуло сейчас.       Мина мотнула головой.       — Сосредоточенность тебе к лицу, — тихо сказала.       Годжо поджал покрасневшую линию рта. Он её, наверное, напугал своей серьёзностью в данный момент. Заставил подумать, что сомневается. Нет, не сомневается.       Движение его бёдер мягкое и плавное. Взгляд внимательно считывал реакцию Мины. У той только брови чуть заломлены и губы поджаты. Но отвращения или дискомфорта не было. Сатору не торопился. Пусть давалось тяжело. Мина не должна бояться или кормить его внутренних демонов, иногда высовывающих скалящиеся пасти наружу.       Годжо вошёл наполовину, когда Мина дёрнулась. На немой вопрос на его лице беззвучно ответила, что всё в порядке. Крови не было. Только теснота и жар. Мина цеплялась за крепкие плечи, впивалась в них пальцами, будто в попытке удержаться.       Дать ей привыкнуть, не срываться сразу, крепко держать возбуждение и похоть за поводок, больше напоминающий переплетённый стальными тросами канат.       Мина расслаблялась медленно. Потянулась к нему. Годжо прислонил лоб к её лбу. Всё вокруг перестало существовать. Он лишь тихо предупредил, что начинает двигаться, и толкнулся на пробу. Мина нахмурила брови. Но тело её не ломала боль. Это хорошо. У Годжо была мысль, что мог что-то упустить, но сейчас он почти убеждён — всё нормально.       Через волны возбуждения и удовольствия, через медленные движения, обрастающие интенсивностью и силой, через шум крови в ушах, тихие с перебивкой на погромче стоны, хриплое и тяжёлое дыхание. Через ломающий тело оргазм и вымывающее кости блаженство.       Теряться в собственных ощущениях, резонировать с желанным горячим телом.       Сил после оргазма у Годжо хватило только на то, чтобы не упасть на обмякшее тело Мины, не придавить её своим немаленьким весом, упершись руками в подушки по обе стороны от её головы.       Мина сама притянула его ослабшими руками. Прижалась всем телом.       Она тактильная. Подстать самому Годжо.       — Я тебя раздавлю, — горячо прошептал в шею.       — Зато умру счастливой, — ответила тихо.       — Это комплимент?       — Да. И ещё благодарность.       Годжо поцеловал её. На этот раз целомудренно. Мазнув губами по лбу.       Огонь в них медленно-медленно затихал, превращаясь в греющее, но не опасное пламя. Мина положила ладони Сатору по обе стороны лица и поцеловала в уголок рта, нос, щёку. Годжо невольно подставил ей потный горячий лоб.       — Согрелась? — спросил на выдохе.       — Да, — ответила она с улыбкой. — Но теперь мне лень шевелиться.       Сатору не хотелось думать про то, что когда-то давно сказал отец, перепив сакэ. Мол, Мина задохнётся от древней и мощной силы отпрыска клана Годжо, способной обратить всё сущее в пыль. Отец говорил, что Сатору израненный, проклятый бог, падший и одинокий, лишённый соратников и смыслов, отбросивший свою личность, оттого и желающий в свою обитель только истинно верующих последователей и невинных агнцев.       Но Мина не боялась его. Не видела в нём бога. Она видела самого Сатору. И сила его не равнялась ему самому, а была лишь частью. Которая для Мины оказалась не так уж и важна.       Глаза Мины слипались. Сатору знал, что сегодня она будет спать без сновидений. В кои-то веки спокойно.       Это он знал, а то, что через каких-то полгода им придётся пережить ад — нет.