Невеста шестиглазого бога

      Первый снег нынче не спешил укрывать землю скудным полотном. Ноябрь ещё горел багряными красками осени, небо разливалось ярким заревом. Было тепло и сухо. Воздух звенел от прозрачности. В него вливались звуки музыки и громкий гомон толпы, собравшейся на праздничный фестиваль в честь богини Инари. Красной охрой полыхали лисьи врата. Вкусно пахло уличной едой, вокруг носились дети в масках лис-оборотней. Местные жители исполняли «Танец лисы» у подножья лестницы, ведущей в храм великой богини плодородия. Их лица тоже закрывали пёстро раскрашенные маски кицунэ. Алое распускалось на белом.       Годжо видел всё поверх голов снующих туда-сюда в толпе людей. Это не было похоже на сборище рыбных косяков в людском море утренних и обеденных часов в центре вечно не спящего, ульем гудящего Токио. Мина ориентировалась на спину жениха. Широкую, обтянутую плотной тканью форменной куртки. Вокруг стоял шум, звенели переливами колокольчики на одеждах танцующих, отбивали ритм барабаны.       Инари, великая богиня Риса и Плодородия, Лисье божество. В честь неё люди отплясывали в древнем ритуале, явно не вкладывая в каждое движение тот же смысл, что их далёкие предки, которые верили, что Лисье божество благословит хороший урожай или подарит плодовитую на чрево жену.       Годжо ловко сновал между танцующими. Праздничная атмосфера поддерживала настроение на плаву. Усталость после миссии практически не чувствовалась. Это пока Годжо не дошёл до отеля, чтобы снять номер и отдохнуть пару часиков. Тем более сегодня он не один: позади шла Мина. Годжо чувствовал её проклятую энергию. Ровную, сильную, отдающую древностью и холодом. Так пахла опавшая листва после дождя. Но лишь пока Мина не использовала некромантию, там примешивался трупный запах, неприятно пряный. Сатору нравилось видеть, как Мина входит в силу и насколько сила ей к лицу. Ей вообще многое к лицу. Сатору отмечал это всякий раз при взгляде на невесту. Особенно белые волосы. Будто в серебре, не в серебре даже, а в жемчужных переливах тонкие шёлковые нити. Мина умела обворожительно улыбаться, а взгляд её глаз, полный благородного малахита, порой искрился лисьим озорством и кошачьей наглостью. Что манило Сатору, заставляло смотреть всё больше и больше. Но не это привлекало его. Красота у Мины не вчера появилась, она всегда была. Так что дело тут не во внешности.       И новый ребус Годжо пока не разгадывал, решил оставить толику таинственности и неопределённости. Если их убрать, снять, будто отпереть засовы на массивных дверях, окажется, что там не мирная чайная церемония, а нечто яркое и сложное, которое нужно распутывать и правильно понимать. Иначе ошибочное суждение может стать роковым. И сломает деталь, которая замене подлежать не будет.       — Лисий танец! Лисий танец! — повторяли люди.       — Лиса пришла! — обрадовался кто-то из толпы.       — Кого схватит лиса, у той скоро будет ребёнок! — воскликнула женщина.       Годжо воспринимал их возгласы, как фоновый шум, выловив из него единственное значимое «ой» лишь потому, что оно принадлежало Мине. Годжо среагировал быстро. Развернулся. Позади стояла Мина, за предплечья которой держался человек в маске лисы.       — Красавица попалась! Красавица попалась! — загомонили люди.       — Молись теперь, милая! — сказала пожилая тётушка сбоку.       У Мины совершенно растерянный вид при взгляде на Сатору, быстро сменившейся хмурой озадаченностью, даже недовольством. Трогательно сведённые к переносице брови, открывающийся и закрывающийся алый рот спустя мгновение поджатый в узкую линию. Годжо сделал широкий шаг навстречу к Мине и взял её за руку, потянул за собой через пылающее весельем празднество. Люди на подобных праздниках совершенно не соблюдают социальную дистанцию. Если все веселятся, то веселятся действительно все. Неважно, что кто-то мог оказаться в толпе случайно и веселья не жаждет. Но триггером Мины явно послужило не вторжение в и без того крохотное в толпе личное пространство. Годжо не предал значение другому обстоятельству, а именно глупой, ни к чему никого не обязывающей примете. Может, не будь люди настолько суеверны, то и проклятия не рождались бы на свет из их негативных эмоций, страхов и пороков?       В городке придётся остаться на ночь. Убедиться, что проклятые люди, спасённые сегодня, в порядке. Заодно не проводить беспокойную ночь в дороге до Токио. Проклятие, что поразило местных жителей в канун праздника богини Инари, было связано с древней лисьей легендой.       Когда-то мужчина спас лисёнка от двух мальчишек, выловивших зверька не ради благих целей. Он выкупил лисёнка, обработал ему раны, оставленные предприимчивыми звероловами. А потом, заметив неподалёку нескольких взрослых лис и решив, что это семья спасённого им зверька, отпустил. У того мужчины вскоре занемог от болезни сын, и лекарь сказал раздобыть печень живой лисы. Каково же было удивление родителей, когда в дверь их дома в одну и тёмных ночей постучали. Незнакомец принес свёрток, в котором лежала печень лисы. Добавил, что это передал сосед, занимающийся отловом зверей. Родители обрадовались, ведь их чадо спасено. И действительно, мальчик в скором времени пошёл на поправку. Только позже выяснилось, что сосед никакой печени не передавал. То была лиса, мать спасённого мужчиной лисёнка. Прослышав о беде спасителя, она решила отблагодарить человека достойно, поэтому убила собственного сына и велела супругу унести его печень в дом родителей больного мальчика. Вот такая странная лисья благодарность.       Легенды легендами, да только матери, побывавшие в местной больнице, неожиданно повадились вредить собственным детям в пользу чужих больных детей, родители которых им чем-то помогли. Пусть даже вежливо показали дорогу до нужного кабинета или придержали дверь.       Проклятый дух был изгнан, люди от проклятия «лисьей благодарности» исцелены. То были не кицунэ, конечно. От них избавиться в разы сложнее. Но повозиться пришлось. Зато Мина и Годжо могли отдохнуть со спокойной душой.       Или хотя бы попытаться.       — Свободных номеров нет, очень много посетителей в праздничные дни, — фраза, произнесённая миловидной девушкой на ресепшене, заставившая Мину напрячься, а Годжо нахмуриться, потому что придётся потратить время на поиски временного пристанища. Но работница отеля облегчила задачу:       — Могу подсказать место, где можно переночевать и провести время вместе. Неподалёку есть лав-отель. Если поспешите, то успеете взять хороший номер.       — Или хоть какой-то номер, — заметил Годжо.       И посмотрел на Мину. Та почти не изменилась в лице — как была хмурой, так и осталась — но её напряжение чувствовалось. Парень почесал лоб через повязку и списал всё на усталость. Хотя что-то внутри неразборчиво бормотало, что дело не в усталости. Выбор был не так уж и велик: провести ночь в дороге или поехать утром, выспавшись.       Обойтись малой кровью — самый оптимальный вариант. Поэтому Годжо тридцать минут спустя лишь улыбнулся даме в летах, которая сидела на ресепшене уже в лав-отеле.       — У нас остался свободный номер. Будто вас и ждал, — она показала на экран, демонстрирующий фотографии предлагаемых номеров. Под ними обозначалось, заняты они или свободны.       Взгляд Годжо упал на последний. Номер с простенькой для такого места обстановкой, оформленной не под вагон метро, комнату в каком-нибудь европейском борделе или гинекологический кабинет. Мина бы в такой и шагу не сделала. Им достался номер без розовых рюшей и кричащие-красных малиновых стен. В какой-то степени даже романтичный. Большая кровать, прикроватные тумбочки по обе стороны, в которых лежало всё необходимое для встреч соответствующего характера. Но главной фишкой номера было не это. На представленной фотографии стены и потолок подсвечивались синим, будто антрацитовые глубины океана или космоса с россыпью созвездий.       — Это ведь романтично, заниматься любовью в звёздном небе, — прокомментировала дама, выдавая Годжо ключ, а потом взглянула на Мину. — Не волнуйтесь, госпожа, звукоизоляция у нас очень хорошая. Никто не будет мешать вам или вы кому-то, можете шуметь, сколько угодно.       — Мы постараемся не сильно, — улыбнулся Годжо. — Правда, Мина?       — Да, — ответила та просто.       Это поставило Годжо в тупик на секунду. Обычно Мина вовлекалась в игру или поддерживала его глупые шутки, из-за чего окружающим людям становилось невыносимо слушать их разговор. А здесь обычное «да». Оно не задевало Годжо, скорее озадачило.       — Да, — повторил он и взял Мину за руку.       Тонкие изящные пальцы обожгли широкую мужскую ладонь холодом.       Обстановка в номере действительно оказалась простой для такого заведения. Может, его никто не брал, потому что перспектива заниматься непристойностями в «звёздном небе» казалась некоторым скучноватой и пресноватой. Годжо стянул повязку с глаз, снял куртку, небрежно бросил её на кресло.       Мина прошла в номер, стягивая с плеч плащ. И осторожно уложила его рядом с небрежно брошенной курткой Сатору. Тот следил за движением девичьих пальцев внимательно, зацепившись взглядом за красиво выступающую косточку на запястьях. Мина очень изящная и меньше его по габаритам намного, пусть и довольно высокая для японки. Годжо совсем недавно перестал отмечать прелесть невесты отстранённым взглядом художника перед написанием портрета. Ему нравилось смотреть на Мину, вовлечённо разглядывать. Отмечать какие-то детали, которые не замечал или просто не придавал им особого значения.       Мина поймала взгляд немилосердно красивых глаз.       — Не смотри так, — попросила серьёзно.       Годжо приподнял брови.       — Как?       — Как смотришь сейчас. Мне неуютно.       — Ладно, — пожал плечами Годжо, немного растерявшись.       Ему не сложно уступить Мине. Хотя вид из окна не такой привлекательный, как она. Годжо чуть отодвинул плотно задвинутую серую штору.       — Снег, — сказал Сатору, наблюдая за плавно падающими в воздухе снежинками. — Хотя небо чистое, пусть и сумеречное. У кого-то и правда сегодня лисья свадьба.       — Так обычно говорят про дождь летом в ясную погоду, — Мина подошла ближе.       — Значит, какая-то пара лисичек опоздала, — заметил Годжо и повернулся в её сторону.       У Мины красивой формы губы и очень аккуратный нос. По его кончику хочется либо легонько щёлкнуть пальцами, либо поцеловать. Годжо не сделал ни того, ни другого. Мина и без того не в своей тарелке. Не то чтобы Годжо часто думал о чувствах других. Он их не все понимал, судил по себе. Наука так не делать давалась ему непросто. В случае с Миной он практиковался чаще обычного. Иногда вынуждено.       Задвинув штору, Сатору подошёл к прикроватной тумбе. Открыл. Там лежали презервативы и смазка. В вазочке на гладкой столешнице обнаружились два хорошо упакованных вибратора, больше похожих на половые органы инопланетного гостя. Неудивительно, тема номера космическая. Не то чтобы Годжо разбирался в таких штуках. И не был уверен, оценивать ли товары из разряда «раз раскрыл и воспользовался, значит, плати» от заведения, как заботу о клиенте и его удовольствии или как выкачивание денег. Скорее просто как забавное нечто, над которым можно посмеяться. Только не с кем. Мина не в том настроении. Сатору ещё раз окинул взглядом содержимое ящика и столешницы тумбы, прочитав «ребристые» на упаковке презервативов. И закрыл ящик. Похоже, он начал догадываться, что именно так напрягало Мину. Но маячила догадка совсем на периферии. Таким вкусом обладало слово, вертящееся на языке, а вот в памяти воспроизводиться не желающее.       — Не хочешь взглянуть? — спросил он Мину, указав пальцем на ящик.       — Зачем?       — Где-то здесь наверняка найдутся наручники.       — Невидаль какая.       — Для кого как.       — Что ты предлагаешь мне сделать с их помощью? К изголовью кровати тебя приковать, чтобы угомонился? — спросила Мина.       — Можешь попробовать, — сказал Годжо.       Мина лишь вздохнула тяжело. Это была шутка. Всего лишь шутка. Но Мине она явно не по душе. Годжо просто дурачился, флиртовал с ней по привычке, но реакция Мины отличалась от обычной.       — Я умоюсь. Не смей ложиться в обуви на кровать, — предупредила девушка.       Она пыталась расслабиться, вернуться в привычное русло. Годжо видел. Он проводил взглядом прямую девичью спину с красиво лежащими на ней прядями длинных волос. И сел на кровать. Приподнял бровь, удивившись, когда комната резко окрасилась в синий, почти антрацитовый цвет со множеством не совсем точно расположенных созвездий. Включилась подсветка, и стены залило звёздным небом.       Сатору оторвался от созерцания линий, соединяющих точки созвездия Большой Медведицы, чтобы отвлечься на выскользнувшую из ванной комнаты Мину. Она осталась в том же платье, что и была. Только чулки сняла. Годжо почему-то был уверен, что Мина носила именно чулки, а не колготки. Засмотрелся на острые коленки, светлую кожу стройных ног, по которой нежно скользил синий свет.       Мина открыла дверцу шкафчика, располагающегося ниже выдвижного ящика тумбы. И поставила туда вазочку с вибраторами, явно не оценив сервис «всё включено за ваши деньги» от заведения.       — Воображение будоражит? — спросил Годжо.       — Нет, — ответила Мина.       Сатору хотел добавить, что его как раз-таки да. Но решил смолчать. И закрыл глаза, когда Мина очень осторожно забралась на край кровати. Легла, отвернувшись. Годжо знал: если сейчас обнимет её, прижмёт спиной плотнее к своей груди, то почувствует напряжение. Закрыл глаза и подумал о совете старейшин. Можно было и ещё о какой мерзости. Но в голову ничего путного не шло. Ни самое уродливое проклятие, ни дряхлость старика Гакуганджи, с которым довелось встретиться на днях, ни испорченные моти по акции. Под веками только идеальная шея Мины и красиво выступающие лопатки с пересекающим их шрамом.       За окном тихо падал снег. Где-то лисы играли запоздалую свадьбу.       А Годжо думал о девушке, которую хочется обнять. И которая не может заснуть в его присутствии.       — Чего не спишь?       — А ты чего?       — Из-за того, что ты не спишь, я тоже не могу. Меня это напрягает, — сказал Годжо.       — С каких пор?       — Вдруг приставать начнёшь.       У Мины вырвался нервный смешок. Годжо не выдержал.       — В чём дело?       — Во мне.       — Я серьёзно.       — Я тоже. Дело во мне. Скоро всё пройдёт. Не обращай внимания.       Годжо бы её послушал и действительно не стал обращать внимания. Всё-таки Мина самостоятельная девочка, умеющая с собой справляться. И если она говорит, что всё пройдёт, значит, всё пройдёт. Мина сильная. А ещё она очень юная девушка, которая, несмотря на рассудительность и адекватность, всё ещё плавала в океане познания взрослой жизни и нового опыта. Любого опыта. От Годжо в случае с Миной что-то ускользало. Не самое приятное открытие.       Годжо лёг на спину, устроил руки на поджаром крепком животе, обтянутом тканью чёрной футболки. Уставился в потолок. Прислушался к собственным ощущениям. Есть не хотелось. И спать тоже не особо. Хотелось побыть рядом с Миной. И подольше посмотреть на неё. Хотя она сегодня такому вниманию с его стороны не рада.       — Или ты боишься, что я к тебе приставать начну? — спросил Сатору, нарушив затянувшееся молчание.       — Нет. Я знаю, что не будешь.       — Не слишком ли слепое доверие, когда я пялюсь на твои голые ноги?       — Ты уже спрашивал об этом однажды, помнишь? Мой ответ с тех пор не изменился.       — Не думал, что тебя выбьет из колеи глупая примета, — сказал Годжо, наконец догадавшись, в чём дело.       Всё просто наслоилось одно на другое. Миссия, связанная с детьми. Народное поверье, не имеющее ничего общего с реальностью: кого схватит лиса, у той будет ребёнок. Поймали Мину. Лав-отель с единственным свободным номером. А если это лав-отель, значит, и кровать тоже одна на двоих. Заинтересованность Годжо и растущее между ними в последнее время приятное напряжение, для снятия которого обычных поцелуев и тёплых объятий больше не хватало.       — В мире магии, вопреки людским представлениям, многое подлежит логическому объяснению, а некоторые вещи просто являются аксиомой. Но есть и то, что сложно понять. Оно не аксиома и не естественный ход вещей. Суеверия не рождаются на пустом месте. Никогда. Ты должен знать, потому что неоднократно видел последствия страха перед неизвестным и непонятным.       — Да, из этого тоже рождаются проклятия. Но как это связано с тем, что ты поверила в лисью примету?       — Я в неё не поверила. Я просто не ожидала.       — Не понимаю.       — И не поймёшь.       — А вот сейчас обидно было.       — Годжо, ты мужчина.       — Я в курсе. Но это-то тут при чём?       Мина медленно села. Несколько секунд молчала, облокотившись спиной на массивную спинку кровати.       — Тебе навряд ли говорили, что ты должен выносить и родить здорового наследника. Что ты должен учиться быть хорошей матерью. А вот я слышала это неоднократно. И видела тоже. Наблюдала за беременной женой брата. Мне её жаль, хотя она в моей жалости и не нуждается. Как-то в пылу ссоры отец сказал: «Беззаботно наслаждайся своей молодостью и красотой, пока Годжо-кун не смотрит на тебя, как на женщину. Пока не пришло время рожать ему детей». А дети — это ведь тяжкий труд. А ты человек занятой. Помогать не сильно сможешь. Да и захочешь ли обременять себя подобным. Просто времени не будет. Люди часто намекали мне, что ты не заинтересован в подобном. Что всё будет так же, как у моих родителей. Как у моей матери или золовки. Мужчина женится, обрюхатит и оставит сидеть в окружении старичья, поучающего тебя этой жизни и смотрящего только как на жену и мать детей великого Годжо Сатору, а не как на полноценную, сильную личность. Придётся сидеть в четырёх стенах. Без возможности выгуливать силу и расти, как талантливый маг. Положишь молодость на алтарь семьи. Променяешь свободу на пелёнки, распашонки и вечно орущих младенцев.       — Это глупо. Опасаться такого рядом со мной.       — Да, в случае нас с тобой этот страх по большей части нерационален. Но если собаку постоянно бить, она будет шугаться любой протянутой руки.       — Вырвать этим людям языки?       — Если бы это решило проблему, я бы сама их давно сгноила, Сатору. Да и мы с тобой разумные люди. Некоторые решения проблем неприемлемы не потому, что неправильны, а потому, что мы не имеем на них права.       Годжо приподнялся и в одно ловкое движение уселся ближе к Мине, вытянул длинные ноги рядом с её. И отметил, насколько же крохотная и аккуратная у невесты ступня.       — То есть ты испугалась сегодняшнего дорамного сюжета?       — Типа того.       — Я соврал, если бы сказал, что не хочу тебя. Но ничего делать не стану, пока ты сама не попросишь или не согласишься. Всё просто. Ведь так делают взрослые люди?       В окружении синего света, плывущего по стенам, румянец на щеках Мины разглядеть сложно. Но вполне возможно. Мина не опустила глаза в кокетливом смущении. Она наоборот почти успокоилась и прямо посмотрела на Годжо.       — Ты считаешь взрослых людей скучными, — добавила как бы между прочим.       — Не в этом аспекте.       — Мой отец в одном прав.       — Вот так неожиданность. В чём же?       — Тебе похоже действительно не интересны ни семья, ни секс. Я имею в виду, они для тебя не в приоритете.       — Я ещё и девственник ко всему прочему.       Мина закатила глаза, цокнув языком.       — Не веришь? — наиграно удивился Годжо. — А вот и зря. Мне нужно соответствовать имени клана Годжо и быть достойным силы шестиглазого.       — Буддийские заповеди говорят об отсутствии сексуальных проступков, а не целибате. И не рассказывай мне тут баек. У тебя на заставке стояла Иноэ Вака.       — Как это связано?       — Тебе лучше знать, — сказала Мина, а потом вздохнула. — Просто миссия была тяжёлая, связанная с детьми… а ещё этот случай на улице, а потом лав-отель. Твои взгляды… Я просто… просто… знаю, что рядом с тобой мне беспокоиться не о чем. Но я сейчас переживаю диссонанс. Потому, что готовили к одному, а получилось совершенно другое. Говорили, что будет холодно, уговаривали взять пуховик. А на деле оказалась жара и нужны были шлёпанцы.       — И вот ты стоишь посреди пустыни, как идиотка, в пуховике без шлёпанец.       — Именно.       — Печально.       — Годжо, это серьёзно вообще-то.       — Никто не спорит. Но со мной твои опасения залететь… Не имеют значения.       Мина взяла его руку в свою, раскрытой ладонью кверху. Принялась рассматривать линии жизни. Провела по одной из них пальцем.       — Гадать мне собираешься?       — Ага.       — И что видишь?       — Что тебе очень сложно даётся понимание других людей.       Годжо раскрыл рот, чтобы возразить, но Мина его перебила:       — Но я тебе благодарна.       — За что?       — За то, что все вокруг ошибались.       — Успокоилась, значит?       — Успокоилась.       — Теперь спать?       Мина кивнула. Осторожно съехала вниз. Одёрнула задравшийся подол платья, оголившего белые бёдра. Легла на бок, спиной к Годжо. Он лёг рядом, положив руку поперёк Мининого живота и притянул девушку ближе, спиной к широкой груди. Напряжения не было. Потому что поводов опасаться тоже. Годжо какое-то время лежал с открытыми глазами, уткнувшись подбородком и губами в светлый затылок Мины. Вскоре её дыхание выровнялось и постепенно стало глубоким. Тогда Годжо закрыл глаза, ощущая запах жасмина после дождя.       Всю ночь ему снились танцующие люди-лисы в масках кицунэ. И беременная Мина, одетая в расшитое золотом кимоно. Сон в руку. Но пророчил вовсе не беременность и материнство. Он пророчил надвигающиеся тяжёлое бремя, что понесёт невеста Шестиглазого бога.