—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
В детстве ребёнку ростом метр в прыжке любая высота больше собственной кажется если не пугающей, то щекочущей нервы. Но детство тем и примечательно, что неподкупное бесстрашие бьёт через край с частенько выходящей боком любознательностью. Разодранные в кровь колени, огромные жуки-носороги и поход в соседний лес на испытание храбрости — всё это не кажется пугающим или сулящим неприятности. Всё это кажется приключением. Тем более святая миссия по спасению кота. Мина прекрасно лазала по деревьям. Мама какое-то время называла её обезьянкой. Не в плане внешности, скорее она подразумевала ловкость, с которой её чадо карабкалось на мыслимые и немыслимые высоты. Сейчас от мамы остался только чёрный кот и светлые воспоминания. Они не могли подсластить горечь одиночества, с которым столкнулась Мина, но легче всё равно делали. Жаль, ей одной. Испуганный, загнанный отцовскими гончими на старую, давно не цветущую яблоню, Куроо впился когтями в ветку, оставив на коре продолговатые тонкие полосы. Мина не сомневалась, что вскарабкается без проблем. Она миллион раз так делала. Её руки знали каждую ветку, сучок и шероховатость. Половину пути она преодолела быстро. Но собаки загнали кота слишком высоко, поэтому девочке пришлось лезть выше привычного маршрута, чтобы добраться до испуганного животного. За юной госпожой сегодня не сильно присматривали. Все были озабочены скорым визитом Годжо-сама в поместье. А нянечка, уставшая ходить за неугомонным дитя, просто-напросто задремала на энгаве с открытой книжкой в руках, которую читала Мине. Поэтому проследить за благополучным исходом спасательной миссии было некому. Может, следи кто за ней с земли, вовремя предупредил бы. Ветка под Миной не выдержала и сломалась. Девочка успела ухватиться за ту, что росла выше головы, ободрав колени о чёрную кору. Руки тут же пронзило болью. Маленькое тело госпожи беспомощно повисло, а ноги не могли найти новой опоры — другая ветка оказалась недосягаемой. Ещё чуть-чуть, и Мина сорвётся вниз, рухнет на землю, как мешок картошки, сломав себе либо ноги, либо рёбра. Сердце бешено колотилось. Куроо сверкал с верхних веток полными страха глазами. Кот был смелым малым, но не в случае, когда на тебя спускают сразу пятерых гончих, способных разорвать зайца за жалких полминуты. А кот отличался от зайца лишь тем, что мог спастись, вскарабкавшись на любую высоту. Мина крепко зажмурилась. Если она приложит ещё немного силы и раскачается, то сможет перепрыгнуть на другую ветку. Но выдержит ли она? Даже этой может прийти конец, начни Мина слишком активные действия. И спасение Куроо ещё никто не отменял. — Госпожа, — позвал её приятный голос. Мина опустила голову. И встретилась взглядами с сестрой из храма Растущих лун, прибывшей сегодня для охраны главы клана Амацуки. В последнее время дед Мины был в постоянных разъездах. Ещё чаще он встречался с главой клана Годжо. Ссорился со своим братом — настоятелем Эномото и стал чаще прикладываться к сакэ по вечерам, пребывая в тяжких раздумьях. С матушкой из ордена — отец называл это сектой почему-то — Растущей луны члены клана Амацуки, особенно Амацуки-старший, были в очень близких дружеских отношениях. Поэтому неудивительно, что в качестве охраны она иногда предоставляла самых сильных и способных послушниц. Одна из таких стояла в чёрном одеянии, подобно жнецу, но лицо её источало мягкость и дружелюбие. Девушка вытянула руки. — Прыгайте, госпожа, я поймаю, — говорила она громко и уверенно, чтобы девочка её услышала. Мина задышала быстрее и глубже. — Если страшно, зажмурьтесь крепко и отпустите ветку, — сказала сестра. — Мне и правда страшно… — Это нормально, юная госпожа. — Не за меня, — Мина перебрала руками по ветке, потому что кора уже болезненно впивалась в ладошки. — За кота? — удивилась девушка. — Я помогу ему спуститься, но только после вас. — Обещаете? — Обещаю. И Мина разжала пальцы. Даже глаза прикрыть не успела, потому что картинка во время падения промелькнула быстро. Мину поймали сильные руки. Ловко, уверенно и упруго. Словно вес тела не имел никакого значения. Мина посмотрела на молодую госпожу. И чуть не ахнула. У неё совсем не серые, как показалось на первый взгляд, глаза. Вязкий антрацит в них разбавляли золотые прожилки. Как яркие вкрапления на срезе горной породы. Будто под серым пряталось золото, как у некоторых кошек или рептилий. Так Амацуки Мина познакомилась с Куран Сакурой. — Вы ободрали ладони и колени, госпожа, — сказала Сакура, улыбнулась и осторожно поставила девочку на землю. — Это всего лишь царапины, — отмахнулась Мина и встревожено посмотрела на сестру Куран, потом на кота. — Такую кровь, как ваша, проливать опасно, — сказала Сакура. — Что? — не расслышала Мина. — Говорю, давно я не лазала по деревьям и не спасала кошек, — Сакура усмехнулась. Через минут пятнадцать, большую часть которых занимала дорога от яблони до крыла поместья, в котором располагалась кухня, Мина смотрела, как Сакура старательно обрабатывает её боевые награды за миссию по спасению Куроо. Последний сейчас жадно, с каким-то демоническим остервенением уплетал несколько вяленых рыбок. Главная повариха хлопотала по хозяйству, когда через раздвинутые створки на кухню зашла Сакура и юная госпожа Амацуки с котом на руках. Она спрятала лицо в чёрной кошачьей шерсти, чему животное, на удивление, не сопротивлялась. — Где у вас аптечка? — вежливо поинтересовалась Сакура. У неё были очень тёплые руки. И даже ватка с противным антисептиком, который вечно беспощадно щиплет, сегодня кусалась не так сильно. Мина сидела на энгаве, пока Сакура занималась врачевательством. — Вы хорошо терпите боль, юная госпожа, — сказала Сакура. Мина поморщилась, когда ранки коснулась ватка. — Можно вас попросить? — подала голос девочка. — Да, — Сакура подняла на неё глаза. — Называть меня Миной. И не выкать, — сказала девочка. — Если вы не будете выкать мне. — Но как же… — Не хочу чувствовать себя старухой, — улыбнулась Сакура, напомнив Мине кошку. Пришлось невольно бросить взгляд в сторону Куроо. Тот с хрустом разгрыз рыбью голову. Мине почему-то подумалось, что Сакура тоже может с хрустом переломать кому-то кости. Хотя правильные и невесомые прикосновения рук говорили об обратном. — Ярэ-ярэ, — протянула Сакура, глядя в сторону кота. — Я думала, этому прекрасному животному и кусок в глотку не залезет. — Вы явно недооцениваете вяленую рыбку, — заметила Мина. Сакура рассмеялась, а потом осторожно наклеила лейкопластырь на колено ребёнка. — Как он на дереве оказался, да ещё так высоко? — спросила Сакура. — Брат… брат отцовых псов натравил… — поджала губы Мина. — Ну надо же, — со злой усмешкой протянула Сакура. — Далеко пойдёт, раз уже над слабыми издевается. Больше не на ком власть свою показать, кроме как на животных? — Не говорите так, сестра, он же юный господин этого дома и наследник нашего клана, — сказала мимо проходящая кухарка. — Оу, тогда искренне сочувствую, — улыбнулась Сакура. Кухарка раздражённо фыркнула, а Мина не удержалась и прыснула от смеха, правда быстро взяла себя в руки, нацепив выражение серьёзной маленькой госпожи. Сакура ей подмигнула. — Готово! — воскликнула она. — Теперь ладони. Мина выставила их, продемонстрировав ободранную кожу. Сакура заметила крошечные ранки-полумесяцы. Они были не такими свежими, но недавними. Мина хотела спрятать, резко убрать руки, но Сакура деликатно придержала их за запястья. — Я… иногда сильно злюсь… особенно на Тайру… а иногда без повода… И сжимаю кулаки. Это помогает отвлечься, — сказала девочка. Сакура внимательно на неё посмотрела. Мина решила, что сестра Куран знает что-то, чего не знает она. — Не вреди себе, Мина-сан. Никто не стоит ни твоей боли, ни твоих слёз, ни тем более твоего гнева, — сказала Сакура. — А что мне тогда делать? — Есть два варианта. И оба рабочие. — Какие? — Первое — игнорировать. Притворись, что все, кто намеренно причинит тебе боль, пустое место, пыль под ногами. Поверь, для юной госпожи из почитаемого клана полезный навык. Потому что желающих сделать больно, как-то уязвить, будут целые очереди, — сказала Сакура. — Им делать, что ли, нечего? — скривилась Мина. — Именно, — подметила Сакура. — А второй вариант? — Стать сильной. — Он сложнее предыдущего, — озадачилась Мина. — Я думаю, госпожа Амацуки, ваш потенциал позволит преодолеть эту сложность, — сказала Сакура и лучезарно улыбнулась. Мина не смогла не улыбнуться в ответ. Через несколько недель Амацуки Тайра задушит чёрного кота бельевой верёвкой, а силы Амацуки Мины пробудятся ото сна, вернув несчастное животное к жизни.—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
В лаборатории было тихо, сухо, но холодно. Сакура с сомнением покосилась на колбы, в которых находились проклятые духи — кровавые паразиты, больше похожие на обычных сколопендр. Хитиновый панцирь и многочисленные изогнутые лапки выглядели жутко наравне с отсутствием глаз, но присутствием желвак и пасти. Но Сакура рассматривала содержимое колб почти равнодушно. Учитывая, что совсем недавно она достала такого же через кровавый поцелуй из наследника клана Годжо. — Ты ему нравишься, — послышалось за спиной. — Ещё немного и начнёт строить глазки. — У него нет глаз, — Сакура развернулась, поставив колбу с паразитом на стол к другим. — Обнимемся, — Окита в больничном халате раскинул руки в стороны, улыбаясь. — Чтобы ты дёрнул меня за хвост? — Сакура выражалась образно, но Окита вполне мог отыскать его даже у бесхвостой обезьяны. — Мы, лисы, это очень любим, — заметил Соджи. — Будет маленькая месть за то, что не принесла мне новый экземпляр. — Он ничем не отличается от старых, — пожала плечами Сакура. — Это на взгляд дилетанта, вроде тебя, не отличался, — скривился Окита и прошёл к столу. Уселся в кресло перед мерцающим монитором компьютера. Повернулся к Сакуре, заложив руки за голову. — Не могла попросить этого сопляка не изгонять проклятого духа? — Извини, у меня рот был кровью занят, — хмыкнула Сакура. — Правда? — оживился Окита. — Ты попробовала тот способ? Фу! А если бы такой «красавчик» к тебе переполз? — Сдох бы, — сказала Сакура. — Ты же знаешь, во мне ни одна зараза не задерживается. — Слишком токсичная среда, ага, — с видом знатока произнёс Окита. — С твоей не сравнится, — беззлобно кинула Сакура. Окита показал ей язык. Зелёные глаза чистого изумрудного оттенка озорно и остро блеснули, будто камень гранями на солнце. Действительно, даже в человеческом облике у Соджи проступали лисьи черты. Заострённые, правильные, привлекательные. Каштановые волосы отливали медью и больше уходили в рыжий полутон, что напоминал собой лисий мех по лету. Сам Окита был достаточно высоким, худощавым, но правильно скроенным. Потому, что под лисьей шубкой всегда прячутся сильные мышцы, как и под кожей у спортивного, хорошо сложенного человека. Окита бегал быстро. Сакура знала. Признаться, он не всегда был таким красавчиком. Когда-то, когда Сакура не позволила его убить сёстрам, Соджи представлял из себя побитого жизнью облезлого лисёнка. Сакура долго выхаживала его, прятала от других заклинательниц, а когда подопечного случайно нашли, кинулась защищать. В какой-то степени Оките повезло, что сестра Куран унаследовала «титул» любимицы матери-настоятельницы. — Оставь эту зверюшку при себе, как комнатную собачку, — сказала старуха, прикрывая нижнюю часть лица веером. — Если очень постарается, то может стать нам братом. — Он уже мой брат, — выпрямилась в полный рост девочка, закрывая собой ощерившегося мальчишку с хвостом и лисьими ушами на голове. Понадобились годы, чтобы Окита научился прятать вторую натуру под личиной человека, а не пребывать в пограничном состоянии. Кицунэ в мире магии были на особом счету. Поначалу заклинатели даже не могли определить, какой ранг им стоит присваивать. Потому что кицунэ были ни проклятые духи, ни люди, ни заклинатели. Они были проклятые звери. Никто толком не знал, как появился этот вид существ в мире магии. Говорят, что изначально это была лиса. Обычная лиса, которая живёт в горах. Если она доживала до пятидесяти, что бывало в редких, оттого особенных случаях, то наделялась проклятой энергией и была способна даже вселяться в человека, срастаться с его природой. Человек мог быть любого пола и возраста. Окита вот был ребёнком, когда встретился с Сакурой. Свою жизнь лисой он помнил плохо. В храме Растущих лун лисёнок вырос и стал постоянным обитателем подземной, удобно оборудованной лаборатории. Проводил эксперименты с проклятыми духами, противоядиями от некоторых видов проклятий, оружием. Делал вскрытия, хорошо вжился в роль патологоанатома и учёного с толикой безумия, изучал, что ему приволокут сёстры. Был кем-то вроде лабораторной крысы, только не подопытной, а той, что опыты ставит. — Так зачем великая сестра Куран пожаловала в мою скромную обитель? — спросил Соджи. — Когда я извлекла проклятие из Годжо, то задумалась: как эта тварь может попасть внутрь такого сильного носителя? Это же не абы кто, а представитель великого клана. Если брать семейство Годжо, то там почти все — маги первого уровня. Неужели никто не заметит или не поймёт? — Сакура постучала ногтем по колбе. — Обычно они попадают только одним путём — через рот. Он, скорее всего, его просто съел, — сказал Окита. — Или ему эту гадость скормили, — заметила Сакура. — Что ты хочешь этим сказать? — Окита не выглядел удивлённым подозрительным тоном подруги. — Скажи, а с помощью этих паразитов можно управлять жертвой на большом расстоянии? — В теории — вполне. Но должно совпасть сразу несколько факторов. Инкубационный период у них очень долгий. Пока паразит созреет в теле жертвы. Это во-первых. А во-вторых, их ведь очень сложно выводить с помощью проклятой энергии, смешанной с кровью. Изначально считалось, что такую гадость разводили только в клане Камо, потому что им проще всего экспериментировать с кровавыми техниками. — Да, Камо вообще в этом плане отличились, — хмыкнула Сакура. — Спорить не буду, — почесал кончик носа Окита. — Но потом этим умением овладели и другие заклинатели. Только самые сильные, способные и терпеливые. На одно удачное, жизнеспособное яйцо паразита приходится десять неудачных. Поэтому всё, что ты видишь сейчас вон на том столике — результат чьего-то кропотливого труда и заботы. — Не сказать, что я восхищена, — скривилась Сакура, ещё раз глянув на паразитов за стеклом. — Ещё заклинатель должен обладать достаточно мощными проклятыми техниками, чтобы управлять паразитом, а вместе с ним и его носителем, — закончил лекцию Окита. — Но для таких, как ты и твой отец, кровавые паразиты не опасны. Вы обладатели огненной проклятой техники. Ваша кровь паразита бы просто выжгла. Но ты ведь не только про кровавых паразитов пришла поговорить? От лисы ничего не скроешь. — Знаешь, в последнее время я стала очень подозрительная, — честно призналась Сакура. — Мне даже кажется, что мать-настоятельница знала про Фушигуро Тоджи. Что ему заказали заклинателя, которого мы защищали. Знала и намеренно отправила меня туда. Видела, что я была не готова убить человека. Что не смогу применить пламя, буду колебаться. — Старуха, конечно, та ещё стерва, но не настолько же, — сморщил нос Окита. — А если так, то зачем? — Чтобы сделать из меня то, что она сделала, — ответила Сакура. — Не прострели мне тогда хребет Фушигуро, подвернулся бы другой, более удобный случай. Ей надо было, чтобы я оказалась на пороге смерти. — Даже если твои догадки верны, то всё ещё не очень понятно, зачем ей это, — протянул Окита. — Помню, ты как-то упомянула, будто она замешана и в смерти твоих родителей. До сих пор так считаешь? — Нет, я ошиблась тогда. Неизвестность заставляла меня злиться и искать виноватых. Но навряд ли настоятельница причастна к смерти моих родителей. Она слишком дорожила моей матерью. Точнее, её способностями. И не посмела бы лишить себя такого сокровища, — покачала головой Сакура. — Интуиция мне подсказывает, что безумие Куран Хидэки тогда в похоронном зале и люди, причастные к выведению кровавых паразитов, как-то связаны. Не смотри на меня так, я знаю, что доказательств нет. Поэтому просто хочу знать, кто может выводить этих паразитов. Чтобы убедиться права я или нет. Тем более, что они стали встречаться чаще. — Да, в некоторых плохих, — Окита сделал кавычки пальцами, — проклинателях, которых сёстры предоставляли мне на вскрытие, были найдены такие же экземпляры. Не сказал бы, что часто их встречаю, но ты права. Раньше это было раз-два в год, а теперь четыре-пять. — Шесть, если считать живого носителя, — добавила Сакура. — Я думаю, что тело Годжо просто начало отторгать паразита. Я бы сказал точнее, будь у меня на руках сам экземпляр и подпусти ты меня к Годжо. — Ты же знаешь… — Сакура посмотрела на друга. — Да-да, такого, как я, к богам не пускают, — хохотнул Окита. — Может, его вообще пытались убить? — Может, — согласилась Сакура. — Но тогда это явно кто-то из близкого окружения, кто имеет доступ к телу Годжо. К еде, одежде… — Будешь расследовать? — спросил Окита. — Клан сам захотел разобраться. Скупо поблагодарили, сделали пожертвование храму и даже мне отправили кругленькую сумму на счёт, попросив забыть о произошедшем. — Клятву на крови не взяли о неразглашении, нэ? — Удивительно, но нет. Окита какое-то время молчал, пристально разглядывая Сакуру. Наклонял голову то вправо, то влево. — Чего? — не выдержала девушка. — Я вот думаю, за сколько бы минут или секунд погиб паразит, оказавшись в твоём теле, — пояснил Окита. — А ты мечтаешь на мне опыты проводить? — возмутилась Сакура, но без особого энтузиазма. — Разумеется. Только ты не даёшься. У меня столько вопросов к способностям твоего тела. Например, ты можешь дышать огнём? — прищурил глаза Окита. — Ты же знаешь, что да, — устало произнесла Сакура. — А язык у тебя раздвоенный? Сакура высунула кончик языка. Обычный, человеческий, розового цвета. — А чешуя у тебя появляется в самых неожиданных местах? — Тебе лучше не знать. — А конечности отрастут, если оторвать? — не унимался Окита. — Хочешь проверить? — хмыкнула Сакура. — Конечно! — заявил Окита. — А если я оторву твой лисий хвост, отрастёт заново? — приподняла бровь Сакура. — Не думаю, — сказал Окита. — И проверять мы это не будем. Злая ты какая-то. Может, прервёшь свой целибат, чтобы расслабиться? — Секс не входит в список моих обязательных дел на оставшуюся жизнь, — сморщила нос Сакура. — Фу, как грубо. Я вообще-то про любовь говорил. Как же эта прекрасная сторона жизни? — потянулся Окита. — Ну, я тебя люблю, — сказала Сакура. — Это само собой разумеющееся. Я имел в виду романтику, близость двух сердец, единение душ и тел, — состроил глазки Окита. — Ой, ты не о моём сердечке беспокоишься, а о том, отложу ли я яйца, если забеременею и надумаю рожать потомство, — усмехнулась Сакура. — Нэ, — скривился Окита. — Всё-то ты знаешь.—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
Сакура ненавидела бывать на похоронах. Не то чтобы такие мероприятия хоть кто-то любил, но у сестры Куран были особые причины, никак не связанные со скорбью по почившему. Вокруг сильно пахло ладаном, а Сакура чувствовала запах гари. Алтарь пышно увенчан белыми хризантемами, а Сакура видела языки пламени. Всё присутствующие в чёрном, покойник обряжен в белое. А для Сакуры всё едино — тлеющие, обугленные головешки, скудно напоминающие человеческую плоть. Такими их когда-то сделал её родной отец. С улицы веяло прохладой и дождевой сыростью. Сакура вдохнула запах и попыталась успокоиться. Господина из клана Камо стоит проводить с почестями. Или хотя бы проявить уважение и не впускать в голову призраков прошлого. Родительские обручальные кольца под одеждой больно обжигали кожу. Сакура огляделась. Заметила, что Мина сидела рядом с Годжо. Тот был так мрачен и тёмен, что даже сестре Куран невольно захотелось поискать пятый угол. Что уж говорить об опустившей голову Мине. Того, кто посадил эту парочку вместе, стоило бы обратить в горстку пепла. Сакура давно чувствовала острую потребность защищать, особенно младших послушниц храма. А трудолюбивую и тянущуюся к теплу Мину уже почти все сёстры считали своей. Юная госпожа Амацуки часто тренировала техники в храме Растущих лун, как и храме Убывающих. Старшей сестрой Мины назначали именно Сакуру. Девочка с удовольствием называла её сестрой, будто бы пытаясь компенсировать отвратительные отношения с братом и частью семейства. Поэтому, когда Годжо бросал взгляды, полные холодной ярости, в сторону Мины, у самой Сакуры внутри электрическими разрядами разносился гнев. Она даже не пыталась объяснить, почему готова вцепиться Сатору в глотку. В какой-то момент Мине стало так дискомфортно рядом с женихом, что она попыталась сжаться, стать меньше, буквально исчезнуть. Тогда Сакура встала с места, пока все остальные были поглощены мыслями и строками из сутр. И плавно, едва слышно шелестя одеждами, села рядом с Миной. Девочка удивилась, но заметно расслабилась, стоило сестре Куран чуть подпереть её плечом. Совсем незаметно, ощутимо только для самой Мины. Обжигающий, холодный поток понимания и одновременно негодования прошиб Сакуру ледяными иглами. То был взгляд Годжо. Сакура только улыбнулась, взглянув на него. Сверкнула глазами. И теперь антрацитовую бурю морей вытесняло жидкое золото. Когда церемония закончилась и надо было собираться у колумбария, Мина поспешила убраться подальше от Годжо. Жених только проводил её взглядом. В кармане брюк сжались и разжались кулаки. — Ты не на ту злишься, идиот, — раздалось за спиной. — Не твоё дело, рептилия, — бросил Годжо, поворачиваясь к Сакуре. — Мне казалось молодых господ из великих кланов с ранних лет учат за материнские юбки не держаться. Ведь это такой позор для мужчины, — сказала Сакура, даже не пытаясь спрятать издёвку под напускным спокойствием. — Тебе жить надоело? — Ты хочешь сделать больно ребёнку, невиновному в твоих бедах. — Ничего подобного. — У тебя мозги совсем засахарились или ты забыл, что я вижу грехи людей? — Я не причинил бы Мине вреда, — сказал Сатору. — Ты меня за кого принимаешь? — За такого же ребёнка, которому сделали больно. Мина не виновата, что госпоже Годжо стало плохо во время официальных смотрин в поместье клана Амацуки. Виноват твой отец, что давил на неё, а она попросила тебя не пропускать мероприятие, так ведь? — Сакура не сделала шаг назад, когда Сатору приблизился вплотную. — Хочешь выпустить гнев и разобраться, так разбирайся с равным. — С тобой, например? — спросил он. — Хочешь — со мной, — согласилась Сакура. — Ты меня к ней не пустила, даже увидеть не дала, — прошипел Сатору, нависая над Сакурой. Она сама была не маленькая, выше всех присутствующих здесь почти на голову, но с Годжо ей всё равно не тягаться. — Меня об этом попросила твоя матушка, — спокойно сказала Сакура. — Не захотела меня видеть? — Не захотела, чтобы ты видел её такой слабой, — сказала Сакура. — Её слабость — для меня не новость, — заявил Годжо. Сакура промолчала, пережидая, пока Годжо успокоится. Она и не знала, что он может быть так уязвим. Госпожа Годжо не переставала болеть с самых родов. Они дали осложнения на большую часть её внутренних органов. Но эта женщина была невероятно сильна. А ещё обременена долгом, связана по рукам и ногам статусом. И требованием мужа — сын не должен видеть её настолько слабой. Не должен проявлять той сыновней жалости при виде матери, неспособной встать с постели. Госпожа Годжо в очередной раз убеждалась, что отец Сатору своё чадо совсем не понимал. И разрыдалась сильнее, когда одна из послушниц случайно проговорилась, что Годжо появился в воротах храма, как только о происшествии стало известно всему магическому сообществу. Как пёс. Вернее не придумаешь. Сакура до сих пор помнила хватку внезапно ставших невероятно сильными рук Годжо Тамаки. И строгую просьбу пока не пускать Сатору к ней. Госпожа могла казаться в своих намерениях твёрже алмаза, но на самом деле была слишком уязвима, балансировала на грани. Винила себя, что испортила смотрины — такое важное мероприятие для сразу двух кланов. Одно неосторожное движение, и сломается. Сакура знала, потому что испытывала нечто подобное на собственной шкуре. — Сказать нечего? — усмехнулся Годжо. — Почему же, есть — ты и правда идиот, — пожала плечами Сакура. — Кровотечение твоей матушке остановила Мина. Она же сидела над ней днями напролёт, заботилась и помогала. — Что? — нахмурился Годжо. — Если бы ты тогда был чуть внимательнее, то узнал, что Мина не вернулась в ту ночь в поместье, а осталась у нас, чтобы позаботиться о госпоже Годжо. А ты злишься на девочку за то, чего она не устраивала и не решала. — Я бы не сделал кильке больно. Здесь кто и ослеплён чувствами, так это ты. А Мина… — Годжо ненадолго замолчал. Сакура вновь медленно вдохнула и столь же медленно выдохнула. — Она сейчас всё время спит. Восстанавливает силы. Сёстры постарались над травяным отваром, — сказала Сакура. — Если действительно хочешь с ней побыть, то не буди. Покажи сестре Айдзаве, что за ней наблюдает, вот это, — Сакура протянула парню нэцкэ из нефрита в виде свернувшегося по спирали дракона. — Какая щедрость, — фыркнул Годжо, но сейчас это всего лишь бравада, нежелание терять лицо перед Сакурой. — Да, я щедрая, Годжо Сатору. — Зачем тебе это? — Люблю драмы. И маменькиных сынков. — Сука ты всё-таки. Хоть у тебя и случаются проблески человечности, но ты всё равно невыносима, — Годжо принял нэцке из рук Сакуры. — Я гораздо хуже, чем ты думаешь, — улыбнулась она. — И за это я тебе благодарен, — с выверенной деловитостью произнёс Годжо.—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
Нити дождя тенями ложились на потолок и стены. Из-за затянутого неба комната погрузилась в мерзкие оттенки серого полумрака. А ведь ещё только день. Сакура запретила сёстрам зажигать свет у себя. Она и в темноте видела неплохо. Лежала тихо, пялилась в потолок. Потом повернула голову вбок. Посмотрела на перебинтованную руку, которой некогда держала меч. Его рукоять уже не сжать её пальцам. Потому, что могучее оружие сгинуло в пасти Паучихи-Праматери. Вместо руки теперь красовался обтянутый белыми бинтами обрубок. Сакура вновь упёрлась взглядом в потолок, как упрямая лошадь упирается копытами в грязь, не желая идти дальше. Клокочущий смех спазмами подкатил к горлу. И Сакура не выдержала. Расхохоталась. Её ведь уже списали со счетов, да? Плевать, что заклинательница изгнала проклятие особого уровня. Не просто проклятие, а древнее, практически неубиваемое зло. Хотя, надо признать, что не без помощи пусть и изрядно потрепанных, но всё же вполне боеспособных Годжо и Гето. Они вроде оклемались. Мина из комы вышла. Сакура перестала смеяться. Паучиху она изгнала с помощью Курукары-кэна, меча отца, пожертвовав собственной рукой. Как стало ясно, пауки плохо переваривают не только железо, но и драконью плоть. Дав себя сожрать, Сакура распорола брюхо твари изнутри. Ей просто повезло, что Праматерь в порыве ярости решила проглотить добычу целиком, а не выпить соки, оставив пустую оболочку, как это обычно делают пауки. Но если бы не заклинатели из Магического техникума и не Мина, Сакуре бы не удалось победить. Она села в кровати, откинув одеяло. Серая юката сползла с плеч. Длинные волосы упали на лицо. — Вот зачем Эномото отправил нас туда. Вот зачем, — шептала заклинательница тихо. Она много думала, потому что ничего другого не оставалось. Известие о том, что в Паучихе-Праматери оказался лисий камень, заставил всколыхнуться всё магическое сообщество. Сакуру расспрашивали о том, как получилось добыть его из тела огромного проклятого духа. А Куран притворилась, что почти ничего не помнит, особенно во время беседы с Эномото. Он навещал её ежедневно. Говорил, что не оставит юную сестру без поддержки и покровительства. Будто она вот-вот должна сдохнуть. Сакуре хотелось плюнуть ему в лицо, потому что старый лис прятал торжествующую улыбку за веером. Но пришлось выбрать иной, менее радикальный способ. Как бы терпеливо настоятель не вытягивал из неё информацию о произошедшем, Сакура говорила, что не помнит. Не знает и вообще она, похоже, с ума сходит. От Эномото Сакура узнала, что остальные участники миссии тоже страдали частичной амнезией. Спасибо яду паучихи. А у вот у Куран кое-что, но всё же врезалось в память. Кажется, навсегда. Эномото почему-то очень сильно интересовался, не проявляла ли Мина особенных возможностей рядом с кицунейши. Сакура врала, что не помнит. И наслаждалась плохо скрываемой перекошенной рожей настоятеля. А она ведь помнила. Армию мертвецов из личного хранилища Паучихи-Праматери, которую Мина подняла с помощью проклятой техники. Потому что глупые, но свирепые и кровожадные паучьи детки окружили их со всех сторон. Потому что Мина испугалась и решила — они все там умрут и надо действовать жёстко, без оглядки. По-геройски наивно, как бывает только у детей. Но дети не поднимают мёртвых из могил. Жуткое было зрелище, учитывая, во что превратились тела в логове Паучихи. Сакуре пришлось сжечь их всех под конец, потому что Мина не совладала с собственными силами и потеряла контроль над ходячими трупами. Истекая кровью, не веря, что полчище восьмилапых чудовищ изгнано, сестра Куран вспоминала технику отца. Она сложная, невыносимо сложная, требующая максимум концентрации. А какая концентрация у стоящей на пороге смерти? Надо было объять пламенем мертвецов, не задев ни леса, ни Мину с парнями, полуживыми, как и она сама. Огонь пёстрым рыжим узором вился и летел, поджигая тела давно умерших людей. Они вопили чудовищно, будто в их не успевших разложиться полностью глотках сидели легионы демонов. Даже при всём старании, Сакура умудрилась нанести ожоги ребятам и чуть не поджечь лесной массив. — Мы все прокляты, — тихо сказала Сакура. — Мы все рождены на свет чудовищами. Моя бедная, бедная мамочка. Может, папочка тоже пытался тебя от чего-то спасти? Скажи? Ответь, зачем вы рожали чудовище? Зачем твоя чёртова Саяра обрекла свою родную дочь на такой ужас? Чего молчишь? Язык прикусила? И Сакура снова расхохоталась, запрокинув голову вверх. Почувствовала, как зудит кожа. На шее наверняка начала проступать чешуя. Забавно. Она есть, а вот оторванные конечности заново не отросли. Сакура прикрыла глаза, резко замолчав. Прислушалась. Лил дождь. По коридору к её комнате семенила сестра Касуми. Сакура усмехнулась и медленно повернулась в сторону сёдзи. Створки в ту же секунду распахнулись. — Сестра Куран! — позвала её монахиня, чуть ли не рыдая. — Её тут нет, — сказала Сакура. Сестра Касуми едва не заплакала. Но всё же совладала с голосом. — Моя госпожа, — обратилась она к сестре Куран. — О как! — наигранно удивилась Сакура. — После такого обращения можно на минуточку перестать сходить с ума. В чём дело? — Настоятель Эномото… он заперся в главном зале с матушкой. Хочет, чтобы она выпила яд и облегчила свои мучения, наконец. Но все мы знаем, что он просто желает захватить власть. Вы… ему теперь не угроза. Матушка слаба, а Эномото привёл сюда всех Ямараши, чтобы они остановили сестёр. Младшие и средние в заложницах. А старшие сейчас стоят под дождём, напротив воинов Эномото и готовятся прорываться. Но без вас… — А я что могу сделать? Надавать им по лицам вот этим, — Сакура пошевелила обрубком руки. — Госпожа, пожалуйста… — Я не боец. — У вас есть пламя. — Вы за него меня презирали. — Мы боялись. Но радовались, что такая ты на нашей стороне. Умоляю, помоги. Разве тебе не дорог этот храм, младшие сёстры, которые тебя так любят? Что с этим со всем будет, если Эномото действительно добьётся своего? — под конец голос сестры Касуми сорвался. — Не кричи, — поморщилась Сакура. — Прошу. Я готова поклясться тебе в верности и вечно служить, только помоги, — Касуми упала на колени. — Встань, идиотка, — сурово посмотрела на неё Сакура. — И помоги мне добраться до алтаря с Ками-но-Гороши. — Ты… — одновременно и обрадовалась, и ужаснулась Касуми. — Мне нужен меч. Убийца богов подойдёт.—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
Песок в песочных часах сыпался горкой, отмеряя оставшееся время. Мать-настоятельница посмотрела на Эномото, а потом на ампулу с ядом. — Чего вы ждёте, моя дорогая матушка? — спросил Эномото. — Когда тебя поразят гром и молния, — ответила женщина. Ей было сложно держать спину прямо, а голову гордо поднятой. Но настоятельница всё равно умудрялась даже в таком тяжёлом, съеденном болезнью и предательством положении не терять лица. — Тогда нам придётся ждать долго, — улыбнулся Эномото. — Выпейте, не упрямьтесь. Не надо тешить себя надеждами, что кто-то придёт вам на помощь. — Все мои девочки мертвы из-за тебя, ублюдок, — мать-настоятельница повернулась к мужчине. Тот рассмеялся, прикрывая рот веером. — Это ты сама их убила. Принесла в жертву одну за одной, пока со мной боролась. Не упрямься ты, каждая сейчас бы служила здесь, как и прежде. Или была со своей семьёй, — Эномото тихо захихикал. — Кстати, как ты избавишь себя от мучений, я пойду и перережу глотку Куран. Мать-настоятельница закрыла глаза и выдохнула, будто это поможет пережить сильнейший приступ душевной боли. — Не притворяйся, лицемерка. За то, что ты сотворила с этим ребенком, её мать обрушила бы на твою голову тысячи проклятий. — Не забывайся, Эномото. И отрубленная голова змеи кусается. А голова дракона и подавно, — сказала верховная жрица. — Она скорее облезлая ящерица сейчас, — заметил Эномото и вновь мерзко захихикал, будто в него вселился злой шкодливый дух. Матушка едва не потеряла сознание от резкого приступа, когда снаружи послышались громкие крики и лязг металла. — Оу, твои монашки решили сюда прорваться. Но с моими последователями Ямараши им не справиться, — сказал Эномото. Раскат грома прервал его речи. Двери в главный зал распахнулись. И на пороге показалась высокая фигура Сакуры. В руке у неё была катана. Сверкнула молния, блеском прокатившись по острому лезвию. — Что ты… ты… — настоятель Эномото даже привстал от шока, перестав обмахиваться веером. Лихорадочно оглядел пейзаж за спиной Сакуры. Но там наблюдалась лишь косая стена дождя на фоне помрачневшего неба. — Можете не ждать своих людей. Они все немножечко, — Сакура сделал вид, что задумалась, — мертвы. — Как? — с лица Эномото вдруг сошла вся былая молодость. Теперь он выглядел на свой возраст — сморщенный, как слива, перекошенный от негодования старик. — Кто сгорел в моём пламени, кого зарезали, кого сейчас добивают сёстры. Все по-разному, — пожала плечами Сакура. — Что у тебя в руке? — спросил Эномото. — Ками-но-Гороши, — ответила Сакура. — Не может быть, — не поверил ушам Эномото. — Почему, вот же он, — Сакура подняла руку с мечом. Это была изумительная катана с чёрной рукоятью. Цубу её венчали два дракона, извивающихся в лотосах по принципу инь-ян, но только один — серебряный, второй — золотой. Искусная работа, призванная столь же искусно лишать жизней равных богам и демонам. Лезвие у меча особенное, состоящее из пластин, которые при должной сноровке могли превратиться в хлыст из звеньев. Оружие это капризно и абы-кого хозяином не признаёт. Только горстка заклинателей способна была вытащить его из чёрных ножен с множеством печатей и при этом не отправиться к праотцам. — Не может быть, — повторил Эномото. — Пластинку от шока заело или память отшибло? — приподняла брови Сакура. — Вы забыли, что из ножен Убийцу богов может вытащить только… — Убийца богов, — закончил за неё Эномото. — Ты не можешь быть наделена такой властью. — Во мне течёт кровь не только Фудо-мёо, но и дракона Курикары, который пытался убить… — цедила Сакура по слову. — Бога, — Эномото поднял верхнюю губу, как делает рычащая собака. — Верно, Эномото-сан. Так что, либо считайся со мной, либо сдохни. Но, думаю, второй вариант подойдёт больше, — сказала Сакура. — Выбирай, от моего пламени? Или от Ками-но-Гороши? Ты не боец, ты чёртов интриган, но я позволю умереть тебе с честью. — Подумай, девочка, — вдруг ощерился Эномото. — Ты хочешь защитить наследие той, что сотворила с тобой такое? Той, которая специально отправила тебя на бой с Фушигуро Тоджи? Той, что дала тебе, полуживой, кровь и чешую Ямато-но-Ороти, лишив человечности окончательно? Куран Сакура, ты эту старую тварь хочешь спасти? Сакура посмотрела на матушку. У той в глазах не было сожалений: она не собиралась ни оправдываться, ни извиняться, но и просить спасти её тоже не намеревалась. А потом взгляд теперь уже золотых глаз медленно перетёк на настоятеля Эномото. — Я в любом случае выберу её, потому что ты мне не нравишься, — сказала Сакура. — Я вижу, какой ты жалкий. Как ты опорочен грехами. И гнев праведный бежит по моим жилам вместо крови. Я убью тебя, Эномото. — Стой! — воскликнул настоятель, выставив руку вперёд. Сакура замерла, занеся меч, чтобы с помощью него направить пламя. — Ты только продлеваешь агонию, — произнесла она сурово. — Если умру, умрёт и большинство сестёр здесь, — сказал Эномото торопливо. — Это блеф, — возразила Сакура. — Хочешь проверить? Так вперёд, жги, руби, режь, кромсай, а потом найди своих любимых сестричек мёртвыми и окончательно сойди с ума. — Ты хочешь жить и готов на любые уловки, — сказала Сакура. — Посмотри, вру ли я. Ты ведь видишь людские пороки, грехи и ложь. Так посмотри, блеф ли это, — улыбнулся Эномото. И Сакура оскалилась. Глаза засверкали бешено. Эномото не врал, не блефовал. Он говорил чистейшей воды правду. — Я готова к таким жертвам, — Сакура покрепче сжала меч. — Правда готова? — улыбнулся Эномото. — Сейчас узнаю, — проговорила Сакура. — Подожди! — остановил её Эномото. — Давай заключим связывающую клятву. Ты не трогаешь меня, а я не трогаю сестёр. Мы, как и прежде, будем мирно жить. — Ты вообще соображаешь, что несёшь, старик? — мрачно спросила Сакура. — Соглашайся. Давай вернём всё на круги своя, залижем раны, найдём способ мирного сосуществования. — Хочешь время выиграть? — Я уже понял свою ошибку, хочу её искупить. — Я тебе не верю. — Умру я, умрут и сёстры. У меня нет сомнений, что ты можешь убивать без колебаний, но готова ли ты убить столько невинных душ? Сделать прямо как твой отец? — запел Эномото. — Завали свою пасть! — процедила Сакура. — Ты можешь обратиться за помощью к старейшинам, да только на чьей стороне они будут? Скажи? На моей или той, что вот-вот потеряет человеческий облик? Лучше согласись на предложение. Пакт будет честным. И ты увидишь, если я лгу. — Соглашайся, — подала слабый голос верховная жрица. Сакура посмотрела на неё, а потом вновь на Эномото. — Чёртов ублюдок, — Сакура опустила меч. — И давай не будем выносить наши внутренние дела за пределы храма. Как добрые супруги, уважающие друг друга, сестра Куран, — сказал Эномото. — А кто из нас проболтается, того постигнет наказание. Это будет работать в обе стороны. Что скажешь? Сакура стояла не шевелясь, как обратившееся в камень одинокое божество. — Тик-так, милая. Давай вернёмся к прежней жизни в нашем храме, — пропел Эномото. — Я не верю тебе, пусть ты и говоришь правду. Но согласна на перемирие, — переступила через себя Сакура. На улице бушевали раскаты грома.—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
Дом старый, поеденный временем, но не потерявший былого величия, благородный, пусть немного побитый годами и высушенный солнцем, как дорогой, огромный бутон пиона. Доски в нём не скрипят, стены тихо дышат предрассветной прохладой, окна заливают коридор приятным синеватым светом, отдающим молоком. Сакуре почти тридцать. Ладно, двадцать восемь всего, но, кажется, дедушкин дом чувствовал себя лучше, чем она. Боксёрские перчатки висели всё на том же месте. А куда им деться? Сакура приветственно ударила кулаком по упругой материи, вспоминая, как в них тренировался отец. Дед обычно сидел и курил трубку, качая головой и приговаривая, что зять ему достался на голову горячий, но туповатый. Мама отмахивалась и говорила, что Аято-сан судит слишком строго. Сакуре почти тридцать. Но она по деталям могла воспроизвести в памяти картинку счастливых воспоминаний. Прошлым жить опасно. Это как гиря, которая тянет на дно сброшенного в воду. Хотя иногда сестра Куран позволяла себе небольшие перерывы. В целях сохранения крупиц ментального здоровья. План на вечер был прост: приготовить рамэн и усесться что-нибудь почитать. Благо, у дедушки большая библиотека. Но половица за спиной скрипнула, потому что дом сам захотел выдать Сакуре незваного гостя. Пакет с продуктами упал на пол. Сакура резко развернулась, хватая незнакомца за шею и всей массой тела придавливая того к стене прихожей. Карамбит с лезвием из отличной стали и резной рукоятью изогнутым когтем хищной птицы прижался к нежной шее. О доме Аято-сана в горах знали только доверенные лица, и одним из них была… — Мина? — удивилась Сакура, тут же отпрянув. — Ты очень гостеприимная, — Мина прочистила горло. — Нечего подкрадываться со спины, — упрекнула Сакура. — Я психованная. — Заметила, — Мина потёрла шею там, где мгновение назад находилось лезвие карамбита. — Что ты здесь делаешь? — серьёзно спросила Сакура. — Я… — запнулась Мина. — Мне нужна твоя помощь. — Помощь? — удивилась Сакура. Мина без лишних слов расстегнула несколько верхних пуговиц чёрной рубашки и распахнула полы в сторону, показав Сакуре мерцающий приятным алым светом камень. — Чёрт возьми! Эномото это с тобой сделал? — Сакура встревожилась. — Нет, отец, — сказала Мина, запахивая рубашку обратно. — Который Сеиджи. — Значит, про Рюу-сана ты знаешь, — догадалась Сакура. — А ты про Эномото, — сверкнула глазами Мина. — Оу, милая, я знаю про него столько, что могу написать трехтомник его биографии, — усмехнулась Сакура. — Раз ты здесь, значит, знаешь, кому Лин продал пурпурную шкатулку. — Да, он мне сказал. Точнее… — Мина снова запнулась. — Ты вынудила его сказать, — закончила за неё Сакура. — Мне в последнее время сложно себя контролировать, не причинять никому вред, — пояснила Мина. — Я тебя понимаю, — улыбнулась Сакура. — Будешь рамэн? — Что? — удивилась Мина. — Рамэн, — протянула Сакура. — Давай поедим, выпьем и поговорим. — Но… — Поверь, лучше обсудить это за бутылочкой сакэ и вкусной едой, — сказала Сакура. Они прошли на кухню. Сакура предложила Мине чай, пока готовится ужин. Какое-то время обе молчали и слушали, как дышит дом. Сакура готовила. А Мина смотрела на неё. — Не сверли взглядом, под лопатками аж зудит, — сказала Сакура, посмотрев на Мину через плечо. — Лучше спроси прямо. — Ты знала? — задала первый вопрос Мина. — О чём именно? — уточнила Сакура. — О том, что я сосуд. — Да. — Почему не рассказала? — Надеялась, что обойдётся без тебя. Видишь ли, я почти шесть лет слежу за Эномото. И в курсе некоторых его планов. Особенно таких масштабных. Поэтому думала, что возможности позволяют не впутывать тебя. Так бы и было, не вмешайся ублюдок Сеиджи. Не зря я плюнула ему на могилу, — зло усмехнулась Сакура. — Так ты не знала, что отец, то есть… Сеиджи-сан провёл на мне ритуал по слиянию? — приподняла бровь Мина. — Нет, — Сакура повернулась к Мине лицом, оставив рамэн немножко покипеть. — Я поверила в вашу с Годжо легенду. Решила, что действительно кто-то третий выкрал часть камня, потому что Эномото не стал бы этого делать. Он просто бы его забрал, как член семьи. Мы с Окитой пытались выйти на тех, кому ещё понадобился лисий камень, а это оказались вы… — Сакура улыбнулась. — Зря понадеялась, что с Годжо ты будешь в безопасности. Думала, что у него хватит и сил, и ума тебя защитить. Что ж, опять ошиблась. — Его самого надо защитить, — сказала Мина строго. — Мы про одного и того же Годжо Сатору сейчас говорим? — приподняла бровь Сакура. — Ты ведь наверняка знаешь, что нужно для ритуала воскрешения, — сказала Мина. — Ну, там список условий внушительный, а ингредиента всего два. Сильный некромант, в чьих жилах течёт кровь Двуликого. И сам лисий камень. А, да! Ещё одно условие: нужно пройти обряд очищения, который проходят все Верховные матери ордена Растущей луны. Когда мы с Эномото заключали перемирие… — Перемирие? — Мина перебила Сакуру. — Не важно, я всё равно не имею права рассказывать. Но про пункты кое-что могу, — Сакура разложила рамэн по тарелкам. Аппетитный аромат заполнил всю кухню. У Мины невольно свело живот. Она и не знала, что так сильно голодна. Сакура поставила перед ней тарелку с едой. Дала палочки. И уселась напротив. Обе пожелали приятного аппетита. Мина принялась уплетать лапшу. Сакура, наблюдая за этим, нежно усмехнулась. — Что? — улыбнулась Мина. — Ешь забавно, как в детстве, не стесняясь быть смешной, — сказала Сакура. Мина улыбнулась, вытерев пальцами уголок рта. — Так что там с пунктами? — Обряд очищения может пройти только будущая Верховная жрица, но при условии, что её предшественница мертва, — пояснила Сакура. — Но матушка… — начала Мина. — Технически, она действительно мертва, — улыбнулась Сакура. — Как это? — удивилась Мина. — Ну, в её теле сидит паразит, которого мы с Окитой вывели специально для матушки. Он не даёт запуститься процессу разложения, помогает говорить и вполне себе создавать иллюзию жизни. Даже румянец на её старческих щёчках есть, представляешь? — Сакура откинулась на спинку стула, наслаждаясь ошарашенным видом Мины. — Это… — нахмурилась та. — Бесчеловечно? Да, я с тобой согласна, — кивнула Сакура. — А много человечности было в том, чтобы вживить мне плоть и чешую Ямато-но-Ороти, одного из самых древних проклятий? — Зуб за зуб, значит, — грустно усмехнулась Мина. — В лучших традициях Ветхого завета, — хлопнула в ладоши Сакура. — По крайней мере, я поступаю не лучше тебя. — Что ты имеешь в виду? — Мина наклонила голову вбок. — Пришла играть на моих чувствах, зная, что тебе отказать не смогу. Правда, лисичка? — Сакура наклонилась вперёд. — Правда, — после короткой паузы сказала Мина. — Как славно, — улыбнулась Сакура. — Ты правда ученица Годжо. — Я не… — начала Мина серьёзно. — Да расслабься. Мне даже нравится, — прервала её Сакура. — Первый раз мне кто-то разбивает сердце. Слышишь звон? Так сыпятся осколки. — Не флиртуй со мной, — усмехнулась Мина. — Мне же нужно расположить тебя к себе, завоевать полностью, чтобы был козырь в рукаве, — сказала Сакура. — Ты могла это сделать и раньше, когда я была ребёнком. Знала, как я к тебе отношусь, — заметила Мина с явной печалью в глазах. — Могла перетянуть меня на свою сторону ещё тогда. — Я бы никогда так с тобой не поступила. — Почему же? — Потому что дура. А вот ты умнее, поэтому сможешь воспользоваться мной, — сказала Сакура. — Так и ты воспользуйся мной, — серьёзно заявила Мина. Сакура какое-то время молчала, не сводя взгляда с собеседницы. — У Эномото есть два фрагмента камня. У меня пока один, мать-настоятельница, без «смерти» которой у этого куска говна ничего не выйдет, а теперь ещё и ты, — сказала Сакура. — Всё слишком удачно складывается, а я в удачу не верю. — Где твой фрагмент? — спросила Мина. — Даже я не знаю. В целях безопасности. — А кто знает? — Не могу сказать. — Не доверяешь? — Не в этом дело, — Сакура покачала головой. — Чем меньше посвящённых, тем лучше. — На самом деле, нужен ещё один ингредиент для ритуала воскрешения. Главная жертва, — сказала Мина. — Маг, чья сила, сравнимая с божественной. Ему нужен… — Годжо Сатору, — медленно проговорила Сакура. — Ками-сама, про это ничего в священных книгах не было. — У меня источник достовернее, — тяжело вздохнула Мина. — Ты общаешься с этой штукой? — скривилась Сакура, кивнув на лисий камень. — Ничего не хочу слышать от той, в чьём теле находится драконья плоть и чешуя, — хмыкнула Мина. — Я просто хочу защитить Годжо. — Он и сам неплохо справится, — заметила Сакура. — Ты думаешь, он первый обладатель Шести Глаз и Безграничности? Или, по-твоему, никто не искал способы справиться с таким? — Мина была резкой в тоне. — Не кипятись, — охладила её пыл Сакура. — Хочешь сказать, что у Энотомо есть способ, как победить Годжо? — Не победить, скорее обезвредить на время ритуала, — пояснила Мина. — Это плохо, — невесело усмехнулась Сакура. — Я бы сказала — это жопа, — поправила её Мина. — Нужно предупредить его. Грамотно как-то это обставить, чтобы он дров не наломал, — задумалась Сакура. — И не лично. Через посредника, — кивнула Мина. — Я даже знаю, через кого. — Кого? — Не важно. Я с ним свяжусь чуть позже. А сейчас давай наметим план действий. И желательно, чтобы он был идеальный, иначе всему придёт конец, — Сакура заглянула в глаза Мине. — Что? — Как я могу загладить свою вину за то, что собираюсь тебя использовать? — спросила госпожа Амацуки со всей искренностью. — Бутылка хорошего сакэ на праздновании смерти Эномото залечит моё разбитое сердце, — улыбнулась сестра Куран.