—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
— Фу, заклинательским духом несёт! — Ты живёшь с заклинательницей. — От моей химэ пахнет изумительно. В отличие от тебя, Годжо Сатору. — Это очень дорогой одеколон, популярен среди молодёжи. Не думаю, что кошак оценит. — Тебе нужна помощь или нет? Вот с таких обменов любезностями и началась встреча Куроо с Годжо. Последний стоял посреди гостиной в квартире Мины. Держал в руках переноску. И смотрел на восседающего, будто на троне, в мягких диванных подушках чёрного кота. Потом Куроо ловко перепрыгнул на спинку соседнего кресла и уставился на Годжо с таким видом, что даже у закалённого собственным нахальством заклинателя чуть не задёргался глаз. Пришлось вспомнить присказку, которую вечно говорила Мина, когда Сатору и Куроо сцеплялись, пока что словесно, не на жизнь, а на смерть: иногда коты — это всего лишь коты. Самой Мины сейчас дома не было. А жаль. Могла бы выступить в качестве сглаживающей углы силы. — С чего ты взял, что я приехал к тебе за помощью? — усмехнулся Годжо. — Ты привёз с собой кошку, — Куроо повёл носом по воздуху. — И тут одно из двух: либо тебе нужна помощь с ней, либо это подарок моей химэ. И лучше бы первое. Иначе я нагажу в твои дорогие ботинки. Или расскажу, чем ты занимаешься в гордом одиночестве по утрам. Кресло тут же пошатнулось, сдвинулось. И Куроо едва не слетел на пол. — Не очень дипломатичный ход с твоей стороны, — недовольно проворчал Куроо, вцепившись когтями в обивку кресла. — Я не хочу ничего слышать от того, кто вылизывает собственные яйца, — протянул Годжо. — Я не виноват, что у кошек такое острое обоняние, которое вам, людишки, даже и не снилось. Поэтому не смей гладить меня своими руками, которыми ты… фу, даже в слух произносить не буду, — заявил Куроо. — Как вы, люди, не поймёте, что ни одно мыло или духи запахи до конца не перекрывают? — Какие мы нежные, — Годжо потянулся к голове кота, гадко улыбаясь. Куроо втянул шею, зашипел и долбанул лапой с выпущенными когтями по руке Годжо. Естественно, не оставив и царапины. — Люди должны быть благодарны за то, что мы молчим. Иначе все их грязные делишки тут же выльются наружу помоями, — Куроо перепрыгнул со спинки кресла на спинку дивана. — Что у тебя? Несмотря на всю надменность, кот не отказался помогать и не убежал. — Этому приятелю… — начал Годжо, приподняв переноску. — Юной леди, — перебил его Куроо. — Что? — переспросил Годжо. — Это — кошка, а не кот, — пояснил Куроо. — Отсутствие бубенцов не заметил? Ты точно шестиглазый? — Мои глаза для другого предназначены, знаешь ли, — хмыкнул Годжо. — Я ещё на кошачьи задницы не заглядывался. — Давай уже ближе к делу. Не люблю присутствие чужих котов на моей территории, — сказал Куроо. — Расслабься, кошак, я её потом унесу, — Годжо поставил переноску на пол и присел на корточки. — А я и не про эту кошку, — деловито промурлыкал Куроо. — Скорее уж про белого кота. — Так ты определись уже, кошка это или кот, — Годжо открыл дверцу переноски. — Я не удивлен, что моя химэ вечно говорит тебе всё прямо, без намёков. Ты их просто не понимаешь, — тяжело вздохнул Куроо и спрыгнул на пол. Издал звук, похожий на мяуканье, но спокойнее и чуть ниже обычного кошачьего воя. Белая кошечка, что до этого прижалась к дальней стене переноски, нерешительно ступила на светлый ковёр одной лапой. Потом другой. Вышла полностью. Настороженно, готовая в любой момент нокаутировать чёрного кота лапой, потянулась понюхать чужака. Куроо позволил это сделать. Спокойно и покровительственно. Возможно, ожидая, что кошка отскочит от него и зашипит. А ещё и надаёт по первое число, устроив бой. Но она этого не сделала. За кошачьим знакомством внимательно наблюдал Годжо. Сначала на корточках, в том же положении, в котором выпускал кошку из переноски. Потом плавно, не делая резких движений перетёк на кресло и закинул ногу на ногу. — Мне жаль, юная леди, — сказал Куроо. Кошка тонко мяукнула. — Она понимает нормальный язык? — удивился Годжо. — Нормальный язык? По-твоему, нормальный язык для котов — человеческий? Я давно сомневался насчёт твоих умственных способностей, — хмыкнул Куроо. — Я знаю таксидермиста, который делает прекрасные чучела из животных у нас в Японии. Даже за границу вывозить твою кошачью задницу не придётся, — улыбнулся Годжо. — Ты ничего со мной не сделаешь, — хмыкнул Куроо. — Уверен? — приподнял бровь Годжо. — Химэ будет больно, — просто сказал Куроо. — А ты в последнее время не знаешь, как химэ утешать, когда ей по-настоящему больно. Годжо ничего не сказал, лишь посмотрел на кота так, как может смотреть только господин высокого происхождения на посмевшего сказать правду простолюдина. Надменно, с острой холодностью в неприкрытых повязкой глазах. — Спроси, кто убил её хозяина, а хозяйку отправил в больницу, — потребовал Годжо. — Она говорит, что мстительный проклятый дух — онрё, — Куроо посмотрел на Сатору. — Я подозревал, — протянул Годжо. — Но не нашёл следов. Ни проклятого предмета, в котором могла прятаться онрё, ни намёков на её логово в доме. — Правильно, — пояснил кот. — Потому, что проклятый дух сам себя изгнал. — Ты хочешь сказать — месть совершилась? — Годжо скорее утверждал, чем спрашивал. — Да. Отец хозяина этой юной леди по имени Юри когда-то очень давно надругался, убил и замуровал в стене хостела, в подвале молодую девушку. Каждые девять лет в годовщину своей смерти она возвращалась в виде проклятого духа. Убивала родственников или людей со схожими намерениями, что и у её убийцы. Главный мотив — месть. Она и отомстила. Убила сына насильника. Прервала их род. Ведь у хозяев Юри не было детей. — Мы расследовали с Миной похожее дело, но там всё было куда сложнее, — вспомнил Годжо. — Но один вывод мы сделали точно: даже если месть совершилась, всё равно нужно найти тело и похоронить его нормально, чтобы точно избежать возвращения проклятого духа в мир живых. Годжо достал телефон, чтобы написать сообщение ответственному за это дело заклинателю. Куроо повёл белую кошку к собственной миске на кухню. Было забавно наблюдать за ним, проявляющим солидарность. Кот позволил белой кошке есть из собственной миски дорогую кошачью консерву с тунцом. — Обычно ты менее приветлив с другими котами, — заметил Годжо. — По-твоему, кошачьей солидарности не существует? — деловито промурлыкал Куроо, запрыгивая на стол. — Я не в курсе, я не кот. Но из моих наблюдений — вы надменные задницы, которые гуляют сами по себе. И которым нужен только раб, — протянул Годжо. — Уж кто бы говорил, — хмыкнул Куроо. — Я не люблю других котов, особенно, если они гуляют по моей территории. Но юной леди надо помочь. Коты очень чувствительны к потере хозяев, что бы там кто ни говорил. Что мы бесчувственные и думаем только о себе — бред собачий, потому что слухи эти пустили как раз-таки собаки. На душе и сердце шрамы не заживают никогда, особенно на кошачьих. — Говоришь так, будто знаешь, — Сатору перестал пялиться в телефон и посмотрел на кота. — Про шрамы. — А ты нет? — Откуда мне. — А вот этот? — Куроо кивнул на едва заметную, почти выцветшую полосу, что украшала лоб Годжо. Его трудно различить человеку, но у котов такое поразительное зрение, что удивляться тут нечему. — А! Этот шрам я получил, когда боролся с одной забавной обезьяной, — ответил Годжо. — Круто, но у меня круче, посмотри, какой у меня шрам на заднице! — Куроо повернулся к Сатору спиной и поднял хвост. — Но я не вижу никакого шрама… — приподнял бровь Годжо. — Потому, что его там нет, зато ты посмотрел на мою задницу! — воскликнул Куроо. Годжо молча выставил вперёд руку, готовясь применить проклятую технику на коте, как тот вдруг резко прыгнул вперёд. Встал на задние лапы, упираясь передними в барьеры пустоты, что окутывала грудь Сатору. Заглянул в глаза. Иногда Годжо изрядно бесило, что они как у Мины. В те ему смотреть нравилось. В эти — не очень. — Хочешь помочь по-настоящему, отведи Юри к её хозяйке. Старушке недолго осталось. — Слезь, от тебя рыбой воняет, — сморщил нос Годжо. Куроо опустил лапы обратно на столешницу. — Сказал бы я, чем от тебя воняет, — протянул Куроо. — Но не буду. Мне надо, чтобы ты помог Юри. — В больницу с животными не пускают, — Сатору посмотрел на белую кошку. — Ты богатенький папин принц. Неужели не можешь подкупить медсестру? Пойти против правил? Ты же любишь это дело, — сказал Куроо. — Вот ещё, — хмыкнул Годжо. — И не подумаю.—⋆˖⁺‧₊☽◯☾₊‧⁺˖⋆—
— Ох, молодой господин. Вы весь в чёрном… Ангел смерти пришёл по мою душу наконец? — слабо улыбнулась старушка. Вся опутанная паутиной проводов и окружённая пищащими приборами. Годжо поморщился. Скверно уходить из жизни вот так, в скупой стерильности и окутанная запахом лекарств. А ещё одиночестве. — Нет, бабуля. Я просто сопровождаю кое-кого, — сказал Сатору. Поставил на край больничной койки переноску и открыл дверцу. — Юри! Доченька! — воскликнула старушка. — Думала, не успею попрощаться с тобой! В дверном проёме показалась медсестра, приглядывающая за пожилой госпожой. Её даже не пришлось подкупать. Хватило только обаяния Годжо. Она улыбнулась молодому человеку, показав большой палец вверх. Годжо улыбнулся в ответ, кивнув. Потом перевёл взгляд на старушку с кошкой и испытал что-то вроде тяжести и облегчения одновременно. Надо бы завязывать с этой странной, делающей слабым, человечностью. Надо бы, но явно не сегодня.