Невеста шестиглазого бога

      У смотрительницы библиотеки Мацумото-сан лютый волчий взгляд. Она сверкала глазищами из-под оскуделых седых бровей и что-то черкала в здоровенной книге, толщиной с кулак Годжо. Пришлось невольно прочистить горло. Старуха недолюбливала Сатору ещё со студенческих времён, вечно грозясь превратить в жабу. Годжо собаку съел на виртуозном умении нарушать правила. И библиотечные исключением не стали. Шумный, хаотичный, непослушный, он выводил из себя Мацумото-сан и быстро оказывался за пределами читального зала, где пахло пылью и пергаментом. Иногда вместе с Гето, который обычно ходил у всех преподавателей в любимчиках.       Но сухое, как древняя бумага, сердце смотрительницы не мог покорить никто. Никто, кроме одного человека. Мина умела находить подход к вредным, выжившим из ума старухам. Чего только Моро стоила.       Годжо отсалютовал суровой Мацумото-сан.       — Где Мина? — спросил он весело.       — Зачем тебе она?       — Не ваше дело.       Губы растянулись в ехидной ухмылочке. Старуха поджала страшный морщинистый рот.       — Тогда сам и ищи. А лучше шуруй отсюда, пока в жабу не превратила.       — Вы с годами оригинальнее не становитесь, — хмыкнул Годжо.       — Не отвлекай девчонку от учёбы, балбес. Сам никогда не утруждал себя, так хоть другим не мешай.       — Ну, не хотите говорить, сам найду.       — Сразу бы так, бестолочь.       И снова уткнулась в книгу. Годжо уже собирался идти на поиски Мины, как вновь раздался скрипучий голос Мацумото-сан.       — Не смей распускать руки.       — Вы о чём? — Годжо посмотрел на неё через плечо.       — Просто не отвлекай девочку. И всё, — уже мягче сказала смотрительница.       «Какие же старики мерзкие» — подумал Годжо и зашагал прочь.       Да, слухов о них с Миной в последнее время ходило огромное множество, и каждый раз они обрастали всё новыми подробностями. Людям всегда интереснее заниматься чужой жизнью, нежели своей. Особенно, если дело касается какой-нибудь сверхважной персоны или звезды рок-н-ролла. Сатору Годжо можно было отнести и к тем и к другим. Но его поведение и ужасный характер заставляли по большей части морщить нос и пожимать плечами, мол, что от этого идиота ждать. Он хоть и сильный, но явно сам себе на уме, связываться с таким всё равно, что встать лицом к мчащемуся на всех парах поезду. Но людской натуры не изменить, даже если речь идёт о заклинателях, и им с Миной уже успели приписать разгульную жизнь до брака, полную разврата. Хотя они не целовались даже.       На слухи Годжо было плевать. Отец сначала пытался обвинить его в неподобающем поведении, но потом быстро понял, что с повзрослевшим сыном это бесполезно. Мать же просто просила не обижать Мину. Но ей он хотя бы мог нормально сказать, что всё это глупости и к невесте он не прикасался. И вообще, смог даже обиженно надуть губки, как это делают некоторые капризные барышни. Госпожа Годжо на это лишь мягко улыбалась и говорила, что верит сыну. Но предостерегла, что в клане Амацуки не столь лояльны, и у Мины с женихом статусы разные, как ни крути. Поэтому девушке может доставаться больше, ведь у неё очень консервативная семья. Годжо подозревал, что так матушка завуалированно обозначала долбанутых на голову, помешанных на чистоте крови идиотов.       — Что ты к ней чувствуешь? — спросила матушка, когда они с Годжо пили чай на крытой веранде.       — М? — Сатору отвлёкся от наблюдения за гоняющимися друг за другом стрекозами.       В детстве он часто выставлял палец вверх, чтобы одна из таких уселась на самый кончик и позволила рассмотреть огромные необычные глаза.       — К юной госпоже Амацуки, сынок. Ты к ней что-нибудь чувствуешь?       Годжо не привык паясничать с матерью — она никогда не велась на его подначки и не раздражалась. Она всегда реагировала спокойно, даже если сын перегибал палку. Это вовсе не значило, что мать во всём его поощряла, просто она очень любила своё чадо и понимала, что Сатору такой, какой он есть. И перекраивать его в угоду окружающим, значит, испортить жизнь и необычный взгляд на неё. Во всех смыслах, необычный. Её сын особенный. И это она знала не только, как мать.       Годжо спустил по переносице очки.       — Матушка, вы туда же?       — Не хочешь отвечать, не отвечай. Мне лишь интересно, что на сердце моего сына, — мягко улыбнулась женщина.       В такие минуты она и впрямь напоминала величественное божество. И как только умудрилась выбрать его папашу? Уму непостижимо.       — На сердце у меня? — задумался Годжо.       — Ты сам не знаешь?       — Мне не интересно это, матушка. Как и многое другое. Любовь — штука странная, больше похожая на проклятие, чем на благословение.       — Не могу не согласиться с категоричностью твоих суждений, — госпожа Годжо сделала глоток чая. — А Мина к тебе что-нибудь чувствует?       — Наверное, тоже ничего, — слукавил Годжо.       Слукавил, вспомнив, как ловил на себе заинтересованный взгляд Мины. Обычно глаза цвета малахита сияли, как сияют драгоценные камни — красиво и холодно. Но в тот раз тепло и смущение застыли в них, будто бабочка в янтаре. Она стушевалась и фыркнула, брякнув что-то про «не отвлекай» и снова уткнулась в книгу.       В книгу. Да, Мина была слишком увлечена учёбой и работой в последнее время.       Она несколько недель подряд пропадала то на занятиях у Моро, то на тренировках в храме Растущих лун у сестёр. Годжо всегда имел свойство быть с собой откровенным, но бесился, если что-то объяснить не мог. Не не мог даже, просто подходящие под обоснование аргументы ему не всегда нравились. Поэтому приходилось отмахиваться от них, как от мясных мух, что кружат над падалью. А вот от последних его ощущений, вызывающих странные мысли, Сатору отмахнуться не мог. А именно от раздражения, неприятного такого зуда: Мина в последнее время находится где угодно, только не рядом. Вот уж приехали. У него самого график забит, дел невпроворот, а свободного времени хватает разве что на поспать или получить-таки эмоциональную разрядку наравне с физической. Но несколько лет подряд, с тех пор, как Мина появилась в его жизни, а былое ушло и, понятно, что уже навсегда, Годжо предпочитал отдавать часть свободных минут девчушке. Привычный ход вещей начал давать сбои, когда Мина сама стала заниматься заклинательством, расправив плечи, ощутила, что способна на большее, чем оживлять котов и заниматься контролем своих сил с полоумной бабулькой.       Она утекала, как сквозь пальцы вода, оставляя влажный холод на руках и запах горного ручья. Взрослела. Слишком быстро, на взгляд Годжо. До раздражающего быстро.       Он нашёл её между стеллажей, стоящую на старой деревянной лестнице. Ступеньки, давно пережившие лучшие времена, чуть скрипели под тяжестью чужого тела. Но Мина не обращала на это никакого внимания. Она была увлечена изучением содержимого старого свитка с оторванным низом. Пыльные лучи солнца, что проникали сюда из верхних окон, больше похожих на скудные отверстия в темнице заключённого, мягко обрисовывали профиль Мины, ложились бликами на волосы. Те начали менять цвет. Становиться светлее. Поначалу Годжо думал, что Мина красится. Решила сменить имидж. Цвет воронова крыла нравился Сатору больше. Сейчас же Мина будто седела и очень не любила, когда на этом акцентируют внимание. Только потом Сатору узнал, что век назад все дети Проклятой луны, забиравшиеся выше двух лун, ходили с белыми, будто снег, волосами. И обратить процесс не представлялось возможным даже современными средствами.       Мина убрала прядь волос за ухо. И в этот момент показалась Годжо слишком нежной, даже милой. Ангелок. Да, ангелок смерти, учитывая, что в ней крылась сила истинного некроманта.       — Ты давно приехал?       Не повернула головы в его сторону. Всё продолжала сверлить взглядом свиток. Словно он интереснее Годжо. Вот уж нелепица какая.       — Пару часов назад.       Теперь Мина на него посмотрела. Удивлённо.       — Почему не отдыхаешь тогда?       — Мина-чан такая заботливая. Аж жуть берёт.       Годжо поёжился. Передёрнул плечами, будто ему холодно. Мина закатила глаза.       — Понятно, ты за эти пару часов не смог никому испортить настроение и решил найти меня, чтобы исправить положение?       — Не очень-то ты высокого мнения о своём сенсее.       — Как и сенсей не высокого мнения об окружающих.       — Фу, какая грубая.       — Ты что-то конкретное хотел? Я занята, — сказала Мина.       Годжо пожал плечами.       — Тебя увидеть.       Щёки Мины тут же перецеловал лёгкий румянец. Она раздражённо фыркнула и отвернулась, чем позабавила Сатору.       — Увидел?       — Ага.       — Тогда не мешай.       — Это вызов?       Мина сделала вид, что не услышала его. Продолжила пялиться в свиток. Годжо прошёл вдоль стеллажей, ближе к хлипкой лестнице. Окинул взглядом книги. Да, их общество явно нравилось юной заклинательнице больше, чем жениха.       Мина начала спускаться с лестницы как раз в тот момент, как Годжо повернулся к ней. Ступенька заскрипела и прогнулась. Мина, которую сложно уличить в неуклюжести, потеряла равновесие и наверняка завалилась бы назад, если бы Годжо не упёрся раскрытой ладонью ей в поясницу и не толкнул вперёд. Да, он не дал ей упасть, но при этом впечатал в стопки старых книг лицом. Можно было воспользоваться и бесконечностью, удержать Мину с помощью проклятой техники не составило бы труда. Но желание прикоснуться показалось Годжо пусть странным, но вполне естественным в эту секунду. А никто не говорил, что естественное не может быть странным.       Мина отстранила лицо от стопок книг и потёрла ушибленный нос.       — Я… вроде поблагодарить должна… — протянула она неуверенно.       — Так благодари. Я жду.       — Нежнее тебя только дорожный каток.       — Не говори о том, чего не знаешь.       Он снова смутил Мину. От раздражения она слишком быстро спустилась по ступенькам, не особо опасаясь, что те не вовремя сломаются. И направилась к одному из столов, за которым обычно сидели студенты в попытках вычленить из содержимого книг и свитков нужную информацию. Годжо пошёл за ней. Мина резко остановилась, явно намереваясь обернуться и сказать Сатору, чтобы отстал. Но тот вовремя остановиться не успел. Мина врезалась спиной ему в грудь. Годжо тихо охнул. Волосы коснулись его подбородка. Приятный аромат ударил в нос.       — Ты вкусно пахнешь.       Мина напряглась. Интереснее и интереснее становилось с каждой секундой. Возможно, Годжо сделал правильный выбор, решив повидаться с Миной. Повалять дурака он всегда успеет, а повалять дурака с пользой — нет.       Мина шагнула вперёд, к столу, решив оставить комплимент, между прочим, вполне искренний, без внимания. Положила на столешницу свиток, провела бледными пальцами по пергаменту, расправив. Рядом лежал цилиндрический футляр, в котором обычно люди определённой профессии или занятия переносили рисунки, карты, чертежи — зависело от их рода деятельности. Годжо немного удивился, когда Мина достала оттуда второй фрагмент свитка.       — Уж лучше бы дамские романы читала. Или хентай-мангу.       — Не перекладывай с больной головы на здоровую.       — Мне не обязательно читать, проще проверить на практике.       Не слишком изящная провокация. Он мог и лучше. Да и пошло вышло, чего уж там. Но Мине понадобилось время, чтобы перевести дух и не отправить его куда подальше.       — Я читаю всё.       — Даже хентай?       — Он слишком нереалистичный и местами мерзкий.       — Ты ханжа? Откуда тебе знать про нереалистичность?       — Чтобы это понять, не нужно иметь опыт, — ответила Мина очень спокойно.       Будто они погоду обсуждали. Мина подняла на него взгляд и добавила:       — Достаточно посмотреть на себя в зеркало или сходить с подружками в общественную баню, чтобы понять, насколько представленное там не реалистично хотя бы с анатомической точки зрения.       Годжо сложно смутить. Сложно — не значит невозможно. Первая часть про зеркало это доказала.       — Какие у тебя интересные познания, — улыбнулся он. — А дамские романы? Эти, где… как там… чресла дрожат.       — Это у меня-то интересные познания? — хмыкнула Мина. — Я читаю и дамские романы. Иногда просто хочется разгрузить мозг.       — Любишь истории, где лев влюбился в овечку?       — Ты японский фанат «Сумерек», что ли?       — Нет, просто фразочку запомнил. Некоторым девчонкам нравится.       — Я не очень люблю, когда сопли размазаны по тарелке, а единственная кульминация в таких историях, это ожидание, пока персонажи пот… переспят, — Мина перешла на шёпот. — Это значит, что сюжет некуда больше развивать, кроме как в сторону постели.       — Ненавидишь сюжеты дорам, где парочка взялась за руки в двадцатой серии из двадцати двух?       — Всё зависит от настроения. И вообще, зачем я тебе всё это говорю? Отстань, у меня дела.       Она снова вернулась к свитку. Годжо обошёл стол и встал у девушки за спиной. Он прекрасно чувствовал её попытки сосредоточиться на изучении материала.       — Ты ведь не отстанешь, да? — спросила Мина обречённо.       — Не-а.       — Тогда не дыши.       — В затылок?       — Вообще.       — А то сдует?       — Годжо-сенсей, я пожалуюсь на вас Мацумото-сан, — сказала Мина.       — Ты бьёшь ниже пояса, — капризно протянул Годжо.       — Это вынужденная мера.       — Тогда хотя бы покажи, что читаешь… Техника «Переливание жизни»… подожди. Второй фрагмент этого свитка в архиве сестёр Растущей луны хранится. Где ты его взяла?       — Там и взяла, — ответила Мина.       — И тебе разрешили? — удивился Годжо.       — Да. Сакура разрешила, — пояснила Мина.       — Не слишком ли она тебя балует? — хмыкнул Годжо. — Неспроста ведь. Она к тебе неравнодушна?       — Спроси у неё сам, — фыркнула Мина раздражённо.       Годжо вновь посмотрел в свиток.       — Не замечал в тебе наклонностей камикадзе.       — Я хочу лучше изучить природу своих сил. Когда я оживила Куроо, то применила её неосознанно и пробудила силы. Сейчас же… — Мина прикусила губу. — Сейчас же я просто хочу знать, как ею пользоваться.       — Зачем?       — Мне интересно.       Годжо не мог осуждать Мину за любознательность и желание побольше узнать о своих возможностях. Но техника «Переливания жизни» только по названию давала понять, что маг, применивший её, обречён. Тем более, что Годжо знал — сама Мина рассказала, а потом и матушка поделилась — использующий данную технику отдаёт часть своей жизни воскрешаемому.       — Это полноценное возвращение человека или животного к жизни. Получается ни проклятый труп, ни лютые мертвецы. Живой организм возвращается в стабильное состояние. Высшая ступень магии, высшая длань родовых техник клана Амацуки. Мне бы хотелось знать про неё больше, но дедушка не даёт. Несмотря на то, что я уже её когда-то применила, пусть и неосознанно.       Мина говорила восхищённо, но под конец фразы заметно поникла.       — А ты не догадываешься, почему?       — Чтобы меня ограничить.       — Чтобы защитить. Ну, как вариант.       — Я бы не применяла её бездумно. Да, один раз это было бесконтрольно. Именно поэтому я должна контролировать всё, что касается моих сил. Они… опасны…       Мина вновь поджала губы. Желание глумиться у Годжо как рукой сняло.       — Не думаю, что от изучения этой техники станет легче. Но если уж хочешь, могу... помочь.       Мина долго смотрела на Годжо, думая о чём-то своём, важном и сложном. А потом будто бы опомнилась, резко опустила голову к свитку. Прядь волос упала на лицо. Годжо вдруг ощутил такое же желание, что и несколько минут назад — потребность прикоснуться к Мине. Заправить за ухо прядь. И кто из них, интересно знать, перечитал дамских романов?