Невеста шестиглазого бога

      Мина смотрела на Двуликого Короля проклятий снизу вверх, ощущая себя тем самым крольчонком, на которого легко наступить и с хрустом переломать кости. Маленького и загнанного в угол не охотничьими псами, а огромным чудовищным зверем из страшных сказок дряхлой ведьмы. Дрожала она так же. Весь облик древнего проклятия внушал ужас и трепет. Сукуна был очень высок. Мина читала о нём в книгах, слышала от Моро, но даже богатого воображения не хватило, чтобы представить исполина, слепленного будто бы сразу из двух людей. Двуликий нахмурился, чем вызвал у Мины подкатывающую к горлу панику. Она не могла понять, злится он или просто задумался, кто перед ним. Может, разглядел, что вовсе не та женщина, которую он ждал. В одной из четырёх массивных рук, пальцы которых венчали чёрные острые когти, Сукуна держал меч. Мина узнала в нём некогда потерянный Сакурой в битве с Паучихой-праматерью родовой меч Курикара. Оружие самого Ачалы. Значит, среди убитых Двуликим и правда есть кто-то из рода Куран?       Но Мина не в состоянии об этом думать. Даже посмотреть на тела, чьей кровью так остро пахло вокруг, она была не в силах. Всё внимание занимали две пары алых, будто кровавые рубины, глаз. Они взирали так холодно и надменно, что Мина на какой-то момент уже успела попрощаться с жизнью. Сукуна поднёс к её лицу одну из рук. И девушка шарахнулась назад, прижавшись спиной к фусама.       На короткое мгновение черты Сукуны приобрели что-то человеческое, похожее на растерянность. Даже непонимание. Легко было решить, что Мине оно явно привиделось.       «Зря» — вновь сказал незнакомый голос.       Мина и сама поняла, что зря метнулась от него, испугавшись. Потому, что в следующую секунду её схватили за подбородок огромной рукой. Когти впились в кожу щёк, но не вспороли до крови.       — Ты что себе позволяешь, женщина? — спросил он сурово.       На лице татуировки. Символами исчерчена кожа, будто змеями овита. Но Мина почему-то подумала про тигра. Огромного тигра, что бы охотился среди листвы и зарослей на незадачливых лесорубов да путников где-нибудь в лесах Индии, а по ночам приходил в серые руины разрушенного едва ли не до основания древнего храма. Волосы его рыжие, убраны назад, открывая высокий лоб. Мина опустила взгляд, неосознанно попыталась высвободиться, чем только ожесточила хватку Сукуны.       «Не сопротивляйся и посмотри на него» — снова была подсказка.       Мина бы спросила, что это за таинственный голос и не сходит ли она с ума, начав его слышать. Хотя, за время пребывания в её теле Шики, свыкнуться с подобным пришлось. На её вечный трёп, как на жужжание пчёл, было тяжело, но возможно не обращать внимания. На нервы действовало, но больше утомляло, если начинался диалог.       Мина подняла на Сукуну глаза, как иногда делала с Сатору. Посмотрела из-под ресниц, будто Двуликий её солнце и звёзды. Знала, что жалобный взгляд с Сукуной не сработает.       Он нахмурился.       — Мой господин меня напугал, — сказала Мина тихо, но уверенно. — Он явно не в духе, поэтому я решила, что могу разделить участь… посланников великих кланов.       — Тц, — Сукуна отпустил её, будто бы и впрямь удовлетворённый ответом. — Знай своё место.       — Как прикажете, — сказала Мина.       Она не знала, что будет дальше. Но уже начала понимать, что находится не просто в воспоминании Шики. Оно болезненное и значимое для демоницы, поэтому дверь в первую очередь вела именно сюда. Тело, что сейчас занимала Мина, точно принадлежало женщине, в которой Сукуна заинтересован. Любовью здесь не пахло. Может, Мина попала в одну из его наложниц? Она в бывшем теле Шики? Нет, точно нет. Это тело взрослой женщины, а не подростка.       Где-то за фусама зарыдал ребёнок. И первый, неожиданный для Мины порыв был побежать и успокоить дитя. Но стоило шевельнуться, как путь ей перегородило острие меча. Мина помнила, как он тяжёл, потому что держала в руках совсем девчонкой. Как держала, скорее волокла по земле. В лезвии показалось отражение чужого лица, не принадлежащего Мине. Сам металл искажал черты, но не настолько, чтобы заклинательница не узнала себя.       — Его успокоят, — сказал мужчина. — Или, может, мне сходить туда вместе с тобой, подержать на руках это отродье?       — Нет, — вырвалось у Мины.       «Не подпускай его к детям!» — второй голос впервые проявил столь бурные эмоции.       «Если он захочет, я не смогу его остановить» — сказала Мина невидимой собеседнице.       «Не подпускай его к детям! От этого зависит и твоя судьба!»       Мина собралась спросить, с кем вообще разговаривает и почему именно к детям не подпускать, хотя заплакал явно один ребёнок, а Сукуна так и вовсе сказал «его успокоят» и «отродье», подразумевая единственное число. Но её внимание вновь привлёк Двуликий. Точнее, острие меча, которое он поднёс Мине под подбородок.       — Амацуки, ты ли это? — он наклонил голову вбок, с подозрением прищурив глаза. — Или…       — Я, мой господин. Просто вымотанная бесонными ночами, — сказала Мина.       Металл холодил кожу, а взгляд Сукуны прожигал насквозь.       — И стоило тебе тогда рожать? — сказал он, поднимая меч выше и заставляя Мины задрать подбородок сильнее. — У тебя ведь уже есть дочь.       «С которой он не даёт видеться» — заметил голос.       — С которой вы не даёте мне видиться, — повторила Мина.       — И что, тебе мало игрушек, что есть здесь, Амацуки?       Он назвал её фамилию, как имя. И Мина решила, что так зовут девушку, в чьё тело её угораздило попасть. Дева Амацуки. Она как-то связана с кланом Проклятой луны?       — Дети не игрушка.       — Да, не тряпичные куклы уж точно. Зато отличное мясо.       Мину снова замутило. Она прекрасно знала, что у Сукуны были особые гастрономические предпочтения.       — Вам виднее.       — И тебе тоже, женщина. Или забыла?       — Нет, — с каждым словом Мине становилось невыносимо дышать.       Её тошнило. Понимание, что страх именно на этом лице Сукуну раздражал, не помогало отбросить эмоции в сторону и подумать здраво.       Плач за фусама затих. Сукуна убрал меч от шеи Мины.       — Ты будешь здесь, пока мне не надоешь. Так что советую забыть на это время про поганца.       Сейчас он не собирался ей вредить. Повернулся спиной. Мина смогла увидеть две полосы татуировок и точно решила, что Сукуна тигр-людоед. Свирепый и опасный. Его древняя магическая сила соизмерима с физической. И в открытом бою заклинательнице не выстоять. Придётся прибегнуть к хитрости, чтобы усыпить бдительность Сукуны, добраться до двери (если она кинется открывать её сейчас, Двуликий среагирует незамедлительно) и выбраться из этого воспоминания живой. Если она умрёт здесь, то уступит Шики место и будет заперта в собственном теле. Кстати, о Шики. Её здесь точно не было. Она не принимала ни облик Сукуны, ни облик трупов, что лежали на татами в неестественных позах, будто куклам-марионеткам разом обрезали прозрачные лески…       Лески! Умелый кукловод и нити, точно!       Мина ещё раз посмотрела на широкую спину Сукуны. Он был по пояс голый: снял с плеч кимоно, оставив его на поясе. Крой явно был женским. Мина бы похихикала глупо, да вот только обстановка не располагала думать, что древнее зло носило женскую одежду из эстетического удовольствия или извращённых вкусов. Хотя с последним поспорил бы даже сам Сукуна. Скорее, цель была практическая — широкие рукава. У Сукуны четыре руки. Ходили легенды, что он на самом деле не один человек, ставший Королём проклятий, а два брата, слепленных в одно тело. Участь их была незавидной. С мускулистой спины Мина перевела взгляд на трупы, что лежали в луже собственной крови, и решила потянуть время. А чтобы потянуть время, нужно побыть той девой Амацуки, за которую Двуликий её держит.       «Хорошая идея с трупами и временем, девочка. Но я советую тебе быть осторожной, потому что Двуликий чувствует проклятую энергию, как акула — кровь в воде. И он очень проворен» — заговорил второй голос.       «Я заметила, — хмыкнула Мина мысленно. — Кто ты вообще?»       «Я-то? Та, кем ты можешь стать, если проиграешь Шики».       «Не очень информативно».       Мина осторожно начала собирать на кончиках пальцев проклятую энергию.       «Я предок, что породила твой клан, — сказал голос. — От союза вон с тем исчадием ада напротив».       Мина замерла.       «Что за бред?» — она едва не произнесла это вслух.       «Хочешь верь, а хочешь нет. Просто спроси у Сукуны как зовут старшего из близнецов, что я выносила и родила ему».       — Мой господин, — позвала Мина Сукуну.       Он повернулся.       — Мой господин, вы так желаете смерти Томоэ? — Мина назвала имя основателя клана Амацуки.       — Томоэ, — насмешливо повторил Сукуна. — Нет. Мне даже интересно. Может, из этого мелкого ублюдка и выйдет толк. А вот из того отродья, что вышел из твоего чрева вслед за Томоэ, навряд ли.       «А из-за кого Орочи таким родился?!» — вдруг разозлился голос той, что назвала себя предком Мины.       И девушка почувствовала её злость, боль и обиду. Но больше шок. Сукуна её предок, чёрт возьми?! Такого быть не может. Не должно! Если это реальное воспоминание Триединой богини, то она сейчас находится в ипостаси матери, втором лике — основном. Наложница Сукуны стала проклятием такого уровня? Но как? Сейчас Мина явно в теле заклинательницы, а не чудовища. Человека, а не проклятого духа. Хотя, с какой стороны посмотреть, раз она добровольно решила делить с Двуликим ложе.       — Ты хочешь, чтобы я стал примерным папенькой для своих отпрысков? — усмехнулся Сукуна. — Знай своё место. Я позволил появиться им на свет, это уже слишком великодушно с моей стороны.       Мина опять ощутила волну чужой злости, но заглушила её в зародыше.       — И я вам за это благодарна, господин.       — Я думал, что ты умнее и пьёшь те отвары, что даёт тебе Ураумэ… А ты, оказывается, хотела дитя и пренебрегла моим приказом.       — Это вы были слишком ненасытны. Настолько, что эти отвары просто не успевали подействовать.       Пальцем в небо, но судя по усмешке Двуликого, Мина попала в точку. Скорее всего, он просто не выпускал из рук любимую игрушку, пока та не надоела. А та не надоела и по сей день, раз сейчас Мина находилась посреди залы, где пахнет кровью и сандалом.       Перед ней стоял тот, от которого на самом деле пошёл клан Амацуки. Сукуна её предок. И это ощущалось так же, как если бы факт о плоской Земле на трёх китах был непреложной истиной. Мина посмотрела на Двуликого, потом заметила, что он спокойно стоит босыми ногами в крови. Жидкость вытекла из трупов молодых воинов в дорогих одеждах. Среди них лежал беловолосый юноша. Сукуна заметил, что Мина слишком долго смотрит на ещё тёплого мертвеца.       — Нравится? Хочешь его глаза? — он окровавленной ступнёй повернул голову юноши лицом к Мине.       Это был отпрыск клана Годжо, гадать не приходилось.       — Он шестиглазый? — спросила Мина.       — Тебе его жаль? — удивился Сукуна и вонзил в грудь юноши меч.       Мина вздрогнула.       — Я всего лишь спросила, шестиглазый ли он.       — Нет, — ответил Сукуна, потеряв всякий интерес к убитому им же человеку. — Шестиглазый пацан сейчас в поместье под охраной. Это его старший брат. Но глаза у него такие же…       Двуликий оскалился, заметив замешательство вперемешку с отвращением на лице Мины, прошёл и сел на подушки, около которых теплились благовонии. Там же лежала большая кисэру. Сукуна скрестил ноги по-турецки. Под кимоно оказались широкого кроя хакама.       — Почему вы их убили? — спросила Мина.       Сукуна прищурил глаза и протянул руку.       — Подойди.       Снова приказ, но уже более спокойный.       Мине плохо от контраста эмоций, которым сейчас поддаваться нельзя. Для уловок Шики здесь всё слишком реально и тонко продумано. А девчонка не настолько изобретательна. Пришлось сделать шаг вперёд, потом ещё один. Голые ступни запачкались в липкой крови, по которой до этого ступал Сукуна, оставляя огромные отпечатки на чистых татами позже.       «Тебе нужно потянуть время, нужно потянуть время. В лоб ты его не одолеешь. Значит, хитри» — убеждала себя Мина.       Она подошла к Сукуне и нерешительно протянула руку. Тот схватил её за запястье и дёрнул на себя, усаживая в чашу скрещенных по-турецки ног. Это в планы Мины не входило. Она едва не запаниковала. Но тут второй голос вмешался:       «Не дёргайся, сиди спокойно, иначе разозлишь или раззадоришь. Тогда точно не справишься» — сказал второй голос.       И непонятно ведь, что хуже.       От Сукуны несло жаром, как от раскалённой печи. Мина чувствовала это сквозь тонкую ткань кимоно. Спиной прижималась к широкой груди, замерла, скованная непониманием, что делать дальше. По сравнению с габаритами Сукуны она опасно хрупкая и маленькая. Даже рядом с Годжо Мина не чувствовала себя настолько уязвимой. Бледная кожа смотрелась рядом с загорелой, увитой татуировками, контрастно. У Двуликого четыре руки. Мина видела, как под кожей перекатываются вены. Если он сдавит её голову хотя бы одной когтистой петярнёй, то та лопнет, как спелая ягода, брызнув кровью и мозгами.       Однако руки Сукуна оставил при себе. Пока что. Он только мазнул носом по светлым волосам и выругался. Мина с самого начала заметила, что женщина, в чьём теле она находилась, влияет на Двуликого по-особому. И ему это очень не по душе.       «Я его единственная ошибка. Жаль, не роковая, — сказал голос в голове Мины. — Он мною отравлен».       «Как и ты им» — подметила Мина.       И действительно. То, как реагировало тело на близость Сукуны, очень контрастировало с тем, что чувствовала Мина. Тело хотело тепла и силы Сукуны. Мина же боялась его и того, что он мог сделать.       «Я с удовольствием станцевала бы на его могиле».       Запах сандала заполнил лёгкие.       — Посмотри на этих жалких крыс, — сказал Сукуна. — Что ты видишь?       — Трупы, — ответила Мина.       Сукуна издал что-то похожее на низкий смешок.       — Мясо. Бесполезное мясо, возомнившее себя великими заклинателями. А теперь, что они из себя представляют? Корм для червей. Разве это достойное существование?       Мина решила, что вопрос не требовал её ответа, но Сукуна наклонился к её уху и сказал:       — Тебе, как истиной некромантке, лучше других известно, что смерть — это не конец. Её можно не просто победить или отсрочить, ею можно повелевать.       — Бессмертие — миф, — Мина отчего-то сразу поняла, о чём говорил Двуликий.       — Смотря бессмертие чего, Амацуки. Души, тела или разума.       Перед глазами Мины резко появился кинжал с кривым, изогнутым лезвием. Чёрный металл. Искусная работа. Это же оружие Мина видела в мелькнувшем воспоминании Шики там, в океанариуме. Им убили беловолосого мальчика из клана Годжо во время кровавого, неизвестного Мине ритуала.       — Что это?       — То, что эти ублюдки хотели у меня отобрать.       — Мой господин позволит?       Мина нерешительно потянулась к ножу. Сукуна его не отстранил. Но стоило девичьим пальцам коснуться металла, как голову пронзила яркая вспышка. И заговорили другие, до ненавистного знакомые голоса. — Для этого ритуала нужен кинжал Тёмных вод, — сказал кому-то Сеиджи. — И сукин сын Годжо. Его божественная сущность. Он должен быть принесён в жертву.       Это был Сеиджи Амацуки, которого Мина звала отцом. Он склонился над ней, одурманенной чем-то. Его лицо размыто, будто виднелось сквозь толстое мутное стекло.       Мина резко отдёрнула руку.       — Чего испугалась? Будешь смотреть или нет? — спросил Сукуна.       Мина робко взяла кинжал из его ладони. Двуликий в тот же момент положил ей одну из рук на живот и прижал плотнее к себе.       Но Мина будто бы не заметила. Она смотрела, как отблески света играют на лезвии.       — Этот кинжал сделал дьявольский кузнец Хагараяши, — протянул Сукуна. — Он способен творить ту магию, которая жалким заклинателям из великих кланов даже и не снилась.       — Но Хагараяши ведь тоже заклинатель, — тихо сказала Мина.       — Хагараяши был скорее демоном. И создал то, что может творить таких же демонов. Или убивать богов. С помощью этого кинжала можно провести ритуал «Бессмертных лун» или «Лун бессмертия» — полный цикл перерождения, ведущий к вечной жизни.       Голову Мины вновь пронзила игла.       — Хватит ли нам сил, чтобы привести Сатору Годжо на место ритуала «Лун бессмертия»? — спросил кто-то.       Ему ответил Сеиджи.       — Он пойдёт за Миной, всё остальное сделает настоятель Эномото. Главное, что эта дрянная девчонка подходит в качестве сосуда. Настоятель был прав…       Мина плотно стиснула зубы. Так вот для чего она нужна была отцу? Для какого-то гребаного ритуала? И не только она! Ещё и Сатору! В этом безумии замешан и старый лис Эномото? Тогда понятно, почему он говорил ей про храм и возможность стать главной жрицей там. Сосуд стоило держать близко, а не рядом с тем, кто мог его защитить.       Она не помнила всех событий той ночи. Но слова Сукуны сковырнули застывшую корку на ещё свежей ране. И оттуда полилась сукровица и алая кровь — гнилые обрывки воспоминаний.       — Что надо для этого ритуала, мой господин?       Мина всё-таки осмелилась задрать голову и посмотреть на Сукуну. Так, как иногда смотрела на Годжо — чисто и искренне, по-настоящему заинтересовано, проявляя почти детское любопыство к чему-то новому. Годжо то ли льстило, когда Мина спрашивала именно у него обо всём, интересующим её на поприще заклинателя, то ли умиляло, то ли забавляло. Иногда он закатывал глаза, делая вид, что она достала, но всегда объяснял то, что Мина просила. У Сукуны, внезапно, оказалась та же реакция. Он закатил все четыре глаза, что выглядело крайне жутко. Но снисходительно цокнул языком.       С плеча Мины соскользнуло кимоно, обнажая кожу. Девушка поспешила накинуть ткань обратно, но Двуликий остановил её, положив горячую ладонь на неприкрытое для глаз и прикосновений место.       «Не бойся. Хвастаться знаниями он любит больше, чем находиться у меня между ног» — сказала дева Амацуки в голове Мины.       Что мало успокаивало.       — Для ритуала бессмертия нужно три основных составляющих: равный богу заклинатель, сильный некромант и лисий камень.       — Лисий камень? — вырвалось у Мины невольно.       — Да, особый проклятый предмет. Субстанция, сгусток проклятой энергии, крови и душ нескольких тысяч человек.       — Для него нужен сосуд?       — Разумеется.       — А этот кинжал зачем?       — Только он может собирать души, не повредив их. Подчинять плоть, делая человека или заклинателя рабом владельца кинжала. Или убивать равных богу. Таких, как шестиглазые отпрыски Сугавары-но Митидзанэ.       — А можно ли извлечь лисий камень из тела сосуда?       — Если я вырву тебе сердце или печень, ты долго протянешь? — спросил Сукуна, будто с глупой девочкой разговаривал.       — Нет.       — Думаю, этого ответа достаточно для понимания. Лисий камень становится частью сосуда, как жизненно важный орган. Кстати, твои сёстры из ордена Каген-но-цуки прекрасно об этом осведомлены. Но ищут пути бессмертия в созидании и развитии баланса тела, души и разума. Глупые, жалкие суки. Имея в руках такие возможности, не пользоваться ими. Могли бы просто провести ритуал и создать себе настоящего бога, а не зыбкую идею, мнимое ничто.       — Орден Растущей луны в курсе этого ритуала?       — Конечно. Поэтому они и не хотели пускать тебя ко мне. Ты — один из основных ингредиентов блюда, так сказать. Мамочка разве не рассказывала?       — А я в таком случае, для чего вам нужна?       — Явно, чтобы не просто языками чесать.       — Тоже для ритуала?       — Угомонись, женщина, — Сукуне явно не нравились вопросы Мины.       Как и Мине всё, что говорил Сукуна.       Его речи стали приговором для её надежд. Мало того, что лисий камень не извлечь, а семья оказалась кучкой алчных предателей, задумавших убить её и Сатору. Так ещё, в ордене, которому она доверяла столько лет и обучалась у местных послушниц, знали, что Мина — потомок Сукуны. В курсе ли об этом Сакура? Знал ли об этом хоть кто-нибудь из современных представителей клана Амацуки?       — Этот кинжал способен убить шестиглазого бога?       — Да. Как и любое другое оружие Хагараяши.       Сукуна выдохнул ей в затылок. Две руки сошлись на талии. Поднялись выше, сжали грудь. А Мина неотрывно смотрела на кинжал и думала про мальчика, которого принесли в жертву во время ритуала.       — И много такого? Ками-но-Гороши тоже к ним относится?       — Хватит болтовни, женщина. Ты меня утомила.       Мина будто бы не почувствовала, как рука сжала её бедро, обжигая через ткань кимоно. Нечто тёмное, злобное, яростное разгорелось в груди. Она медленно-медленно провела лезвием по раскрытой ладони, наблюдая, как расходится кожа и по краям пореза выступает свежая кровь.       — Какого чёрта ты творишь?!       Сукуна схватил её за запястье, совершенно забыв, что хотел совершенно иначе провести время с наложницей. Сжал девичью руку. Гневный тёмный бог. Но Мина не испугалась. Она пребывала в бешенстве, переполненная ненавистью. К тем, кто сделал с ней такое — предложил, как дорогой наряд для древнего зла. К тем, кто собирался навредить Годжо. К тем, кто возомнил себя вершителями судеб и возжелал того, чего не заслужил — жизни вечной.       Двуликого озадачивало поведение любимой игрушки. Он перевёл взгляд с неё на порез. Усмехнулся недобро и коснулся языком алой полосы, слизывая кровь. Мина дёрнула рукой. Запястье лишь сильнее сжали. Но, распробовав кровь, Сукуна широко распахнул все четыре глаза. Открытие стало для него шоком, поэтому Мина незамедлительно воспользовалась ослабевший на несколько секунд стальной хваткой. И вывернулась, вскочив на ноги.       — Кто ты такая? — холодно проговорил Сукуна, выпрямляясь в полный рост вслед за ней.       Его проклятая энергия сгустилась тяжёлой массой и едва не придавила Мину к полу. Но заклинательница устояла, открыто посмотрев в лицо Двуликому королю проклятий. Страх по-прежнему тлел в сердце, но его перебарывали, давили другие эмоции.       Сейчас важно добраться до двери и покинуть чужое жуткое воспоминание. А потом раздавить Шики и всех тех, кто посмел поднять на Мину руку.       — Кто ты такая, сукина дочь?! — повторил Сукуна.       — Это уже неважно, — Мина приставила к горлу девы Амацуки кинжал.       Сукуна замер. А потом оскалился.       — Духу не хватит глотку себе вскрыть.       — Я её убью, если подойдёшь ближе, — сказала Мина и почувствовала, как лезвие чуть впилось в кожу.       Сукуна прищурился, по-прежнему жутко улыбаясь.       — Валяй, — хмыкнул он.       — Не-а, — кинула Мина. — Я ведь блефую.       Сукуна метнулся к ней. На самом деле, ему хватило бы лишь выпада чуть длиннее обычного. Но пальцы Мины почувствовали, как нити её проклятой энергии, что плелись, пока длилась игра с Сукуной, окрепли. Как нерушимая связь установилась между ней и телами убитых заклинателей. Рывок, и Мина Амацуки настоящий кукловод. Только куклы её из плоти и крови сотканные. Лютые мертвецы кинулись на Сукуну, стоило Мине воспользоваться их связью.       Это задержит Двуликого ненадолго. Поэтому пришлось ринуться к выходу быстрее выпущенной из лука стрелы. Мина едва не поскользнулась на крови. Но упрямо удержалась, видя перед собой лишь заветные фусама. Позади послышался рёв Сукуны и звуки разрывающейся плоти. Но Мина стремительно бежала вперёд. Протянула руку, резко отодвинула створку. И тут её схватили за волосы, потянули вверх, отрывая ступни от пола. Острая боль пронзила череп. Мина увидела перед собой лицо Сукуны. И незамедлительно вонзила ему в правый верхний глаз кинжал Тёмных вод. Он взревел ещё громче и отпустил Мину. Та рухнула на татами, но тут же неуклюже вскочила и вылетела за порог, слыша вслед древние проклятия и обещания сожрать живьём.       За дверью, что распахнула Мина, убегая от Сукуны, простиралось снежное полотно. Холод нещадно обжигал голые ноги. Но их хозяйка стремительно бежала вперёд, слушая лишь ветер в ушах. На снегу оставались красные следы от ступней, перепачканных в крови убитых Сукуной заклинателей. Отпечатки ног тянулись цепочкой, будто грозди падающих друг за другом переспевших ягод. Будто волчий кровавый след лютой зимой.       — Шики! — закричала Мина, чувствуя, как в глотку больно впивается морозный вохдух.       Впереди показалась дверь с надписью «Жить нельзя умереть». Мина прибавила ходу и с разбега открыла её. Яркий красный свет ударил по глазам.       Мина замерла, оказавшись где-то посреди открытого пространства. На выжженной беспощадным огнём и едкими кровавыми реками земле. Там в ореоле красной луны стояла бледная-бледная, худая девчонка. Босая, с обрезанными коротко белыми волосами. Красные глаза смотрели на Мину с презрением и насмешкой. Но не внешний вид дикого зверька-альбиноса из семейства куньих привлёк заклинательницу больше всего.       Позади Шики, издавая стоны и кряхтя, щёлкая зубами и хрипя, стояла ожившая армия мертвецов. Их подгнившие или иссохшие тела шевелились, переминались с ноги на ногу, ожидая приказа хозяйки. Скелеты бряцали костями, падшие самураи — доспехами.       — Я ждала тебя, Мина, — улыбнулась Шики. — Поиграем? Готова наконец-то сдохнуть?       — Сдохнешь здесь только ты, дрянь, — сказала Мина.       И сложила руки в мудру богини Кали.       — Расширение территории, — эхом раздалось вокруг. — Проклятое чрево тысячерукой богини смерти.