—⋆˖⁺‧₊☽ᓚᘏᗢ ᗢᘏᓗ☾₊‧⁺˖⋆—
По ночной тропе, поросшей травой, под луной, что катилась по небу спелым яблоком, шагал молодой монах Гето Сугуру. Путь он держал в ближний город, да заплутал немного. У горы Асо, где случилось ему заблудиться, несколько вершин. И каждая из них таила в себе чудо чудное, невидаль какую. Поговаривали, что на одной такой, а именно Нэкодакэ, стоял дворец королевы кошек. И в праздник Сэцубун сбегались к ней с поздравлениями все почтенные кошки из соседних селений. Иные видели праздничное кошачье шествие. Да вот только Гето ни одной кошки поблизости не наблюдал. Видать, забрёл не на ту вершину. Устал и изнемог от голода и долгой дороги. Присел под дерево. Глядит, а за ветвями огонёк мерцает. Ну, думает, неужто к людям забрёл. Делать было нечего: в животе пусто, в ногах гудит, голова думать не хочет. Авось попросится на ночлег, да хозяева его и не прогонят. Встал Гето и пошёл на огонёк. Вышел на небольшую опушку и глазам поверить не смог. Раскинулся перед ним богатый дом, словно поместье зажиточного купца. В такой глуши, да хоромы искусно вытканные умелой рукой мастера. Вышла к нему женщина не первой молодости в пёстром кимоно с кленовыми листьями. Поклонилась и говорит: — Молодой господин заплутал? Гето поклонился в ответ и сказал: — Да. Не могу ли попроситься у вас на ночлег? Долго упрашивать госпожу не пришлось. Она только улыбнулась, сверкнув лукавыми глазами, и пригласила путника в дом. Отвела его в отдельную комнату и предложила отужинать. Гето скромно согласился. — Но прежде, чем отужинаете, не изволите ли согреться в горячей ванне? Вода готова. Удивился Гето такой скорости. Будто ждали его здесь. Но был так измождён, что лишь кивнул. Госпожа вновь ему поклонилась и поспешила удалиться. Растворилась, как ночной туман поутру. Гето принялся растирать уставшие ноги. И слышит звон колокольчиков. Динь-динь. «Серебряные», почему-то подумал Гето. Такие же он повесил на шею кошки при храме, в котором служил. Динь-динь. В тяжёлые дни была она ему подругой и утешением. Динь-динь. За звоном колокольчиков вышла девушка в чёрном кимоно. Высокая. Темноволосая. Гето никогда не видел столь хищной и дикой красоты. Обомлел на мгновение. А барышня как увидела его, сама изумилась. — Как ты сюда попал? — спросила она. — Заплутал, — ответил Гето. — Хозяйка пустила меня в дом. — Ты что-нибудь здесь ел? — Нет. — Какое облегчение! — девушка в чёрном кимоно кинулась к нему. Схватила за запястья и поспешила поставить на ноги. Ошарашенный внезапным порывом незнакомки, Гето не услышал звона серебряных колокольчиков вновь. — Я знаю, что ты меня не вспомнишь, но я тебя сразу признала. Ты был очень добр ко мне, в отличие от прочих людей, поэтому я отплачу тебе тем же. — Наши пути пересекались и раньше? — спросил Гето. Девушка печально улыбнулась. И молодому монаху стало её очень жаль. А ещё он испытал стыд за то, что не помнил незнакомку. Её лицо прекраснее луны, что светила этой ночью в небе. Такое он бы точно оставил в своей памяти. — Когда я не была человеком, ты гладил меня по спине, делился своим скромным обедом и брал на колени, чтобы согреть и согреться. Укрывал от дождя и кутал в монашеские одежды от холода. Я помню твою доброту. Поэтому прошу, уходи отсюда. — Но я… — Я знаю, что ты устал, но так надо. Поверь мне, так надо. — Кто ты? — Я та чёрная кошка, которой ты повязал эти колокольчики на шею, — и девушка в чёрном кимоно показала ему запястья с колокольчиками на красных лентах. Как у той кошки, что пропала два года назад. — Сакура? Быть не может, — Гето сделал шаг назад. — Хочешь верь, а хочешь нет, но это я. Только если ты поешь здесь и выкупаешься, то обратишься в кота в эту же ночь. Прошу тебя, уходи. А коли не веришь мне, то смотри, — указала девушка на свою тень, отбрасываемую на пол в свете луны. И правда. Та была не человечья, а кошачья. — Беги, пока можешь, — сказала Сакура. — Но как же ты? — Не обо мне сейчас волнуйся. Королева кошек хочет заполучить тебя себе. А если ты обрастёшь шерстью и обернёшься в кота, то никогда больше человеком не станешь. — Предательница! — будто завопили коты из разных углов. — Беги же! — воскликнула девушка в чёрном кимоно. И показались у неё на макушке уши кошачьи. И появился за спиной кошачий хвост. Испугался монах. Всякого он повидал. Но такое — первый раз. Бросился бежать со всех ног. Слышит позади крики и кошачью брань. Пустились в погоню за ним три молодые девушки. Все три с вёдрами воды. Облить его попытались. Но монах оказался быстрее. Только несколько капель попало на его ноги и шею. Из-за чего стала там расти кошачья шерсть. От погони монах ушёл. Но сердце его обернулось в тоску по девушке в чёрном кимоно. По чёрной кошке, что грелась у него на коленях холодными ночами в келье... ...Гето медленно открыл глаза. Какое-то время бессмысленно смотрел в потолок, осознавая, что проснулся. Потом моргнул и медленно поднялся, сев на футоне, с которого почти сполз. Гето будто растормошили небрежно. Сон выдался беспокойным. Хотя с чего бы? Снаружи, сквозь приоткрытые сёдзи в комнату светила луна. Не умолкали цикады и сверчки. Сегодняшняя жара их не утомила. В отличие от Гето, трудившегося в огородце. Работа с землёй успокаивала. К тому же, это решало первостепенную проблему — не надо было ничего брать у обезьян. Даже такие элементарные вещи, как дайкон или свежую зелень. Рядом с футоном лежал сборник народных японских сказок. Гето накануне читал их Мимико и Нанако, сидя на энгаве после тяжёлого трудового дня. Нанако принесла охлаждённый зелёный чай, а Мимико возилась с волосами Гето. Он позволял это им, как позволяет большой чёрный кот возиться рядом двум активным, жаждущим внимания котятам. Тем более, что девочки принесли книгу и попросили почитать вслух. Ритуал успокоения, внушающий иллюзию безмятежности. Гето показалось забавным, что его сознание перекроило сказку «Дворец королевы кошек» под похожее событие из прошлого. Похожее ли? Сакура была в этом сне чёрной кошкой. Ей действительно шло. Хотя на деле она больше дракон. Суровое и холодное создание с горячим сердцем, которому не чужды заблуждения. Гето редко думал о ней с тех пор, как выбрал иной путь. Единственно верный для себя. Но редкие воспоминания о людях из прошлого навевали на его сердце тоску и бессмысленность погружения в омуты памяти. Он не испытывал ностальгии. Она заставляла сомневаться. Не слишком сильно. Это походило на введённое противоядие от змеиной отравы, только в случае Гето совсем наоборот. Так он считал. Думал ли он о Годжо после своего ухода? Думал. Думал ли он о Сакуре после своего ухода? Думал. Приносило ли это ему облегчение или хоть какую-то пользу? Здесь Гето скорее сказал бы «нет», но не от чистого сердца. Всё-таки всему стоит оставлять привкус драмы. Из такой чаши легко черпать искренность, чтобы быть убедительным. Да, Гето старался не слишком часто вспоминать о людях из прошлого. Но с уверенностью мог заявить, что Сакура бы к нему на колени, подобно кошке, не легла. Хотя нет, один раз всё-таки случилось. Её голова покоилась на коленях у Гето в ночь изгнания Паучихи-праматери, древнего проклятого духа особого уровня. Сам Сугуру мало что соображал, он очень вымотался, чувствовал себя разваливающимся на куски. Как тряпичная кукла, расходившаяся по швам. Воспоминаний с той ночи осталось немного. Бешеный, но прекрасный в своей силе Годжо. Ужасающие способности Мины. И Сакура, которая в итоге их всех спасла. Большой ценой. Она лежала на коленях у Гето, раскинув руки в разные стороны. Точнее то, что от них осталось. Сакура зло пошутила про «полторы руки», кивая на наспех перевязанную культю вместо целой сильной конечности. А потом расхохоталась жутко. У неё такое бывало. Там, где остальные плакали или не находили в себе сил, безжизненно устремляя взор в пустоту, она исходилась злой желчью и алчным желанием цепляться за жизнь. Гето всегда гадал, почему такой как Сатору откровенно недолюбливал Сакуру, но при этом её уважал. Скорее всего, за это. — Нашёл, что вспомнить, — Гето сморщил нос. От всех этих мыслей голова заболела. Гето приснилось, как чёрная кошка спасла его от превращения в кота и вечной службы на кошачью королеву. Очень символично и иронично, если перекладывать сон на реальное событие, произошедшее в их жизни. Потому, что это её «спасение» привело Гето к Годжо, а Годжо привёл его вот сюда, в данную конкретную точку невозврата. Точнее, был одним из тех, кто подтолкнул. Все вокруг считали выбор Гето роковой ошибкой. Он же — извращённым просветлением на пути к благой цели. И не питал иллюзий, но вплетал их в свою жизнь. Думать о прошлом бессмысленно. Нерациональная трата сил. Но иногда Гето не мог не думать. Будда говорил, что жизнь есть дукха — страдания и боль. И что душа стремится избавиться от этого страдания. Гето же нашёл в учениях Победоносного одну неточность. Душа не хочет избавляться от страданий или избегать — она их ищет постоянно. Душа, что не ищет страданий и не пребывает в вечной жажде, думает, будто она мертва. А смерть страшна и неблагородна в любых проявлениях, как и забвение, которое с собой несёт. Смерть души ужаснее смерти тела. Поэтому ей нужно постоянно чувствовать. Разве вечная нирвана позволит чувствовать? Разве это не то же бесцельное забвение, которое приносит смерть? Лишь блаженство и никакого разнообразия. Гето помотал головой, прогоняя набравшую обороты вереницу мыслей. Сбоку послышался шорох. Гето обернулся. В полосе приоткрытых сёдзи стояла чёрная кошка. Её большие желтые, совсем не кошачьи глаза смотрели с настороженностью, но пристально. На шее висел серебряный колокольчик. — Ха, — вырвалось у Гето. Забавно-забавно. Будда тоже в своё время пошёл на звон колокольчиков, чтобы обнаружить прокажённого. А в старину считалось, что чёрные кошки приходили по душу больных смертельной болезнью. Но Гето не подпадал ни под то, ни под другое. Он протянул руку ладонью вниз. Кошка осторожно, чуть пригибаясь на лапах, вошла внутрь. Принюхалась к пальцам, а потом подставила спину под широкую ладонь. Сакура бы к Гето так не ластилась, так что сон совсем не в руку. Кто знает, как сложилась бы его судьба, не встреть он сестру Куран тогда, в храме Растущей луны, ожидая мать у подножья широкой лестницы. Пошёл бы он по тому же пути, стань он одним из немногочисленных братьев в ордене, а не студентом Магического техникума? Что ж, на этот вопрос теперь никогда не найти ответа. Значит, и думать смысла нет. На самом деле, воспоминания об их первой встрече у каждого разнятся. Всё-таки на тот момент положение и опыт Сугуру и Сакуры значительно отличались. Одна опытная и сильная заклинательница, буквально вплавленная в мир магии с самого рождения. Второй абсолютный новичок. Старающийся понять кто он или что он. Совсем ещё дитя тогда… ...это случилось почти двенадцать лет назад. Говорят, что при должном усердии карп может стать существом высшего порядка, то есть драконом. Ему надо лишь забраться по водопаду вверх и пройти через Драконьи врата. Тогда его тело удлинится, чешуя станет непробиваемой, а из пасти повалит великий огонь. Любой карп — это потенциальный дракон, как и любой человек — потенциальный просветлённый. Но как не каждый человек познаёт истину, так и не каждый карп становится драконом. Это единственная рыба, умеющая плавать против течения. Рыба-воин, не знающая преград. Сакура сейчас думала, что в подобный бред верят только инфантильные идиоты. Она ведь стала драконом путём хирургического вмешательства в собственное тело по приказу матушки-настоятельницы. Сёстры без её согласия провели операцию по внедрению в молодой организм сохранившихся фрагментов великого восьмиголового и восьмихвостого змея Ямата-но-Ороти. Почему же Сакура в таком случае не стала сосудом или вовсе — проклятием, чуть не умерев на операционном столе? Всё просто, чешуя и плоть Ямато-но-Ороти не была наделена душой, как те же пальцы Двуликого Сукуны. Он разделил свою душу на двадцать частей, сделав её бессмертной и остался обитать в мире переплетения смертных и магов сушёными пальцами мумии. Лисий камень — это тоже душа, но в другой форме. А вот Ямата-но-Ороти не успел или не знал, как разделить свою между восемью головами и восемью хвостами, пока его убивал великий бог ветра Сусаноо. Был он тогда слишком пьян, за что поплатился жизнью, чёртов алкаш. Сакура теперь надеялась, что на её пути не повстречается такого бога. Ха. Как забавно. Великая мать-настоятельница не дала своей лучшей фигуре на шахматной доске сдохнуть от пули, пробившей её хребет и внутренние органы. Пули, пущенной Фушигуро Тоджи. Настоятельница решилась на отчаянный шаг, наплевав на любые моральные принципы и этику. Храму нужен страж. Они получили стража. В котором со временем не останется и капли того, что зовут «человечностью», приписывая этой самой человечности положительное значение. Человечность — надежда на лучшее в скупом на счастье мире. Человечность — надежда на справедливость. А её нет. Сакура её не видела. Так какой теперь смысл? Она была последней носительницей техники выкошенного почти под самый корень рода. От которого у самой Сакуры не так-то много и осталось. Теперь и последнюю крупицу забрали, скрестив её с чудовищем. Хотя Куран ведь изначально для всех была монстром. Её невесёлые думы прервал мальчишка. Он сидел на корточках у лестницы, ведущей в одно из храмовых строений. В руках мальчик держал белый зонт. Не только над своей головой, а ещё над белой кошкой, которую гладил. Недавно прошёл дождь, и все четвероногие попрятались, кто под храм кучкой спать и греться друг о друга, а кто под крышу. Кроме Леди Шивы. Та всегда была барышней особенной. Сакура поняла, что это именно она, по переломанному и неудачно сросшемуся хвосту. Стоя в тени деревьев, недавно прооперированная сестра Куран прислонилась к стволу плечом и наблюдала. Её привлекла необычная проклятая энергия мальчика. С такой послушница никогда раньше сталкивалась. А единственным развлечением для Сакуры сейчас, во время восстановления, было просто наблюдать да портить настроение всем вокруг. Мальчик повернулся в сторону Сакуры. И её глаза на мгновение расширились. — К нам забрёл кицунэ? Она вышла из тени ветвей, облачённая в одежды мико. Мальчишка вздрогнул. Леди Шива, до этого мирно ластящаяся к его рукам, кинулась в сторону и шмыгнула в кусты. Ещё бы, от Сакуры исходила теперь иная аура. Более тёмная и мощная. Мальчик испугался лишь на мгновение. Сакура пригляделась повнимательнее. Под его красивыми лисьими глазами тёмными следами недосыпа легли синяки. В таком-то возрасте. Не похож мальчик на того, кто допоздна засиживается за телевизионными ток-шоу. Скорее за книгами. Но парнишка в целом очень уставший. Вымотанный даже. И настороженный. — Здравствуйте, — сказал он и поклонился. — Здравствуй, — сказала Сакура. — Что ты здесь делаешь? — Жду маму, — просто ответил мальчик. Чёрные волосы у него были длинные, но не небрежно растрёпанные, а ухоженные. Чуть ниже линии скул. Хотя тусклые. Сакура опять списала это на самочувствие мальчика. Еë глаза бога Ачалы видели страх и на самом кончике ножа отчаянную злость. — А что твоя мама забыла в таком месте? Мальчик нахмурился. Ему явно не нравилось то, что Сакура лезет не в своё дело. Её позабавила попытка не терять лицо воспитанного ребёнка одновременно с желанием послать незнакомую тётку. Хотя, «тётку» слишком громко сказано. У них разница в лет шесть. Мальчишка только входит в подростковую пору. Он толком ещё не ощетинился, чтобы грубить. — Не надо, не отвечай. Я знаю, что она здесь ищет, — улыбаясь, сказала Сакура. — Она ищет ответ на вопрос, почему ты видишь неких существ, уродливых и непонятных? — Откуда вы знаете? — лисьи глаза мальчика прищурились. — Потому, что я тоже их вижу. Как и каждая служительница этого храма, — ответила Сакура. Интерес заблестел в глазах напротив. Но потом быстро угас, сменившись недоверием. Надежда, видимо, давно начала покидать ребёнка. Он был из семьи не-магов. В противном случае о мальчике с такой необычной проклятой энергией прознали бы сразу, как только тому исполнилось лет пять или шесть. — Здесь их нет, — сказал мальчик. — Здесь особая земля. Священная. Поэтому и нельзя увидеть проклятых духов. — Кого? — переспросил мальчик. — Проклятых духов. Так называются существа, которых ты видишь. Скажи, они как-то взаимодействуют с тобой? Мальчик снова поглядел с недоверием. — Не бойся, я тебе поверю, — сказала Сакура. — Ты можешь мне об этом спокойно сказать. — Так все говорят. — А ты представь, что я не все. Мальчишка смутился. Слова Сакуры точно показались ему забавными, поэтому он неохотно, но сказал: — Я их игнорирую. Уже успел освоить, что если они поймут, что я их вижу, то сразу захотят убить. — А они хотели? Точнее, пытались? Мальчишка поджал губы. Он выглядел очень уставшим. И Сакура, тяжело вздохнув, подняла рукав косодэ. На руке чуть повыше локтя красовался уродливый шрам будто от зубов. — Вот меня пытались и не раз. — Это сделали… — мальчик знал, что пялиться невежливо. Но всё равно смотрел. Его лицо скоро начнёт приобретать заострённые черты подростка. Детской округлости в нём и так почти не осталось из-за отсутствия детского жирка. Ребёнок был худым, пусть и выглядел опрятно. Сакура слышала, что утром сюда пришла женщина из не-магов с сыном магом. Выходит, совсем отчаялась в попытках понять, что с ребёнком. А вот мальчика, похоже, неизвестность нового мира, к которому он стал принадлежать с лет шести, и нервозность беспокойной матушки изрядно вымотали. Да как он вообще жив-то остался? — Да, проклятые духи. Так что мне нет смысла тебе врать, — сказала девушка. — Меня зовут Куран Сакура. А тебя? — Гето. Гето Сугуру, — представился мальчик. — Так что, Гето-кун, когда твоя матушка перестала верить докторам, которые говорят, что ты абсолютно здоров и не бредишь? А в буйное воображение уже никто не верит. Какое по счёту это место в поисках ответов? Явно не первое. До этого были «гадалки», «шаманы», «медиумы». И как давно ты начал врать, что «никого не видишь», чтобы успокоить мать? Точнее, как давно ты это делаешь? С пяти лет? Шести? — Вы мысли читаете? — отпрянул Гето. — Нет, лишь руководствуюсь личным опытом. — Это не ваше дело. — Ты умеешь кусаться, Гето-кун. Это хороший навык. Но я не пытаюсь тебя задеть или оскорбить твою мать. — Вы такая же, как они, — бросил Гето. — Только чуть лучше осведомлены. — Скажи, ты чувствуешь рядом со мной что-то необычное? Ну, помимо желания, чтобы я оставила тебя в покое. Сугуру смутился. Но напрягся, прислушиваясь к самому себе. — Я не знаю, как это объяснить. Будто жар. Но… — мальчик не знал, как описать проклятую энергию, которую чувствовал от Сакуры. — Я тоже чувствую нечто, исходящее от тебя, но не жар. Твоя проклятая энергия по ощущениям очень мощная и напоминает влажную, чуть подгнившую листву в лесу после обильного дождя, — весьма поэтично выразилась Сакура. — У меня от неё привкус рвоты во рту, — сказал Гето. — Что такое проклятая энергия? — Это материя, которая формируется из негативных эмоций. Мы вкладываем её в проклятые техники, которыми можно творить разные интересные штуки. Её можно назвать магией. И не дожидаясь новой порции недоверия от Сугуру, Сакура задрала рукав косодэ и сложила средний и указательный пальцы вместе. На их вершине зажёгся огонь. Гето видел, что рука Сакуры без какого либо оборудования для столь простого трюка. Потом Сакура очень изящно, но в то же время быстро очертила рукой дугу и махнула. Над влажной после дождя каменной площадкой пронесся небольшой огненный дракон, извиваясь длинным телом. Он гнался за огненным шариком, раскрыв пасть. А когда нагнал, то захлопнул её и разлетелся на маленькие оранжевые огоньки. Каменная кладка над местами, где пронёсся огонь, мгновенно высохла. — Круто! — воскликнул Сугуру. — Я так же могу? — Я пока не знаю. Навряд ли. — Почему? — У тебя свои способности. Мне неизвестно, какая в тебе высечена проклятая техника. Не спеши хмуриться. Раз ты нашёлся, значит, тебе помогут. И больше не придётся познавать силу в одиночку. Как и бояться. — Я не боюсь. Наверное. Гето хоть и не перестал быть настороженным, но горсточкой доверия к Сакуре обзавёлся. Мимо них проходила суровая, чуть сгорбленная мико. — Эй, Кая-сан, — окликнула её Сакура. — Чего тебе? — отозвалась та резковато. — Подойти-ка к нам, погадай молодому человеку. — Вот ещё! — Подойди-подойди, окажи милость. Мико нехотя проковыляла к ним. Осмотрела Сугуру с ног до головы. Вздохнула тяжело и достала из рукава шёлковый мешочек. Раскрыла. Протянула Гето. — Бери одну, — проворчала Кая-сан. Сугуру засомневался. — Бери, не бойся. Там лежат обычные нэцке, — улыбнулась ему Сакура. И протянула руку, достав черепаху, искусно сделанную из пёстрого камня. Гето с сомнением, но тоже протянул руку. И вынул из мешка что-то из нефрита. Это был дракон, за хвост которого зацепились золотые карпы. — Вот так раз, — удивилась скупая на эмоции сестра Кая. — Правду говорят, особый ты мальчишка. Не зря мать-настоятельница хочет взять тебя в братья. — Что? — не поверила ушам Сакура. Кая-сан осеклась. Напрягся и Гето. Но Сакура улыбнулась ему. — Тебе и правда достались счастливые нэцке. Драгоценный нефритовый дракон и второй из восьми благородных символов буддизма. Порассматривай пока их и подумай над возможным значением, а я спрошу кое-что у сестры Каи. Сакура взяла ту под руку. И отвела в сторону. Как только Гето отвлёкся на фигурки, прошипела: — Куда она хочет его взять? — Ты теперь ещё и глухая, что ли? Фушигуро тебе не только хребет прострелил? — проворчала Кая-сан, но без особого энтузиазма. — Она хочет его сделать послушником. — То есть быком-осеменителем, новой игрушкой для экспериментов по выведению качественной породы, — сказала Сакура. — Ишь ты, как заговорила, — фыркнула Кая. — Братья служат нашей цели так же, как и мы. Они такое же орудие. Среди сестёр ходят слухи, что потенциал мальчишки велик, да настолько, что может приблизиться к Годжо Сатору. И ты сама знаешь, что матушка за такого схватится даже зубами. — Он ещё совсем дитя, который ничего не понимает в своей силе. — Ха, это матушке только на руку. Обработает его, как надо. И сделает фанатиком, какой не получился из тебя. — Ты поосторожней в речах, Кая-сан, — сурово сказала Сакура. — А то я нынче в скверном настроении. — Так и думала, что говорить не надо. Ты ведь опять всё испортишь. — С превеликим удовольствием, — приподняла верхнюю губу Сакура. Да так, что обычно непробиваемая ворчунья Кая-сан икнула. Но когда Сакура повернулась к Гето, на её лице играла приятная, располагающая к себе улыбка. — Я сейчас позвоню одному человеку. Узнав про тебя, он непременно захочет помочь, и поможет. — Но мне здесь тоже обещали… помочь… — растерялся совсем юный Гето. — Обещали помочь тебе или твоей матушке? Гето замешкался с ответом, хотя тот уже был очевиден. — Послушай, ты сможешь выбрать сам. Либо этот храм. Либо Магический техникум. И не бойся. Яга Масамичи тебе понравится больше, чем здешние полоумные тётки.Продолжение следует...