…Так кто ж ты, наконец?
Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
© Гёте. «Фауст»
Про ситуацию, в которой она оказалась, даже самый оптимистичный человек сказал бы: «Полная задница». Ещё каких-то два часа назад преследовать пешку секты «Такамагахара кай», а потом оказаться в мире на краю Апокалипсиса. Всё началось с погони. Нет, разумеется, началось всё гораздо раньше. Дня два назад, до католического Сочельника. Даже до того, как Годжо взял папку с материалами дела на чайном столике Мины. Открыл и сразу сморщил нос. Брезгливо так. Словно не вонь учуял, а увидел мёртвую крысу. В Сатору мало что, кроме слабости, вызывало отвращение. В основном из-за вполне здорового для человека его статуса и взглядов безразличия к мало значащим вещам. Но секты он не любил. Точнее, дела связанные с ними считал лютой поганью и напрасной тратой времени. Это как раздражающая зубная боль, а по части раздражающей зубной боли Годжо был экспертом. Как и головной. Особенно у других. А ещё поджигания задниц. Иной раз вовсе не в метафорическом смысле. — Хочешь взять это дело? — спросил Годжо, не глядя на Мину. Она только встала и едва успела себе кофе налить. Стояла в дверном проёме с кружкой. Помятая и совершенно уставшая после трёх часов сна в машине и ещё двух на новом ортопедическом матрасе. Но ортопедический он только по названию. Проблемы взрослых людей. Или людей, не умеющих выбирать себе матрасы. Если бы ещё не странные сны. Белая цапля перейдёт брод, полный цветущих лотосов. А потом её из лука подстрелит четырёхрукий охотник. Белые перья испачкаются кровью, и огромные крылья мгновенно опадут вниз. Или шестиглазый, четырёхрукий тёмный бог, очертания которого Мина по пробуждению не вспомнит. Но хорошо будет помнить леденящий ужас, внушаемый его обликом. — Это пока не задание. У Мины кружка с английской надписью «fuck off» и синяки под глазами. Утро началось тяжело. В таком состоянии она бы даже не заметила или вовсе проигнорировала поджатые губы Сатору, как и само его наличие в квартире — через открытое окно, что ли, залез? — но тот растянул их в наглой улыбке, как только повернул голову вбок. И посмотрел через ткань повязки. — Ты ночью случайно пальцами в розетку угодила? Или с Пикачу обнималась? Сатору прокомментировал причёску Мины. Белые волосы и правда выглядели так, словно жёлтая мышь ударила Мину током накануне вечером в неудачной дуэли покемонов. Но виновата была всего лишь подушка. — Не хочу ничего слышать от человека-кисточки. — Я бы сказал, что моя причёска отдаёт рокерским стилем. — Желанием использовать тебя во время уборки или ремонта, вот чем она отдаёт, — Мина прошлёпала до кресла напротив Годжо. Тот уместил свой костлявый зад на диване, согнав оттуда кота. Мина подозревала, что в дорогущих ботинках Годжо ждал не менее дорогой с точки зрения удобрения, но не ароматических свойств сюрприз, — то бишь кошачье дерьмо в простонародье. То, что Куроо туда нассыт, сомнений не возникало. Но Мина не спешила сообщать об этом Годжо. — Кто-то встал не с той ноги, — усмехнулся Сатору. — Всегда думал, что ты спишь в шёлковой пижаме, но розовые штаны с Хэллоу Китти тоже ничего. — Могу подарить такие же на Рождество вместо твоих убогих трусов Calvin Klein. — Я вообще сплю без трусов. Или в стрингах. — Боже, Годжо, — протянула Мина. — Ты ведь специально, да? Хочешь меня довести? Только я не знаю до чего: до приступа тошноты или до сожаления, что проснулась. — Ничего подобного, — сказал Годжо. — Просто развиваю твоё воображение, как заботливый наставник. Заклинатель должен думать креативно и представлять всё в красках, так что ты на меня наговариваешь. И даже не попытался скрыть распустившееся на лице нахальство. Взял со столика открытую банку газировки и сделал пару глотков. Сама Мина такими напитками не увлекалась — берегла зубы и кожу — но всегда держала в холодильнике баночек пять-шесть на случай появления Годжо. Тому, как баловню судьбы, проблемы с кожей и зубами не грозили. Почти. Обычно Мине нравилось смотреть на Годжо. И играть в пинг-понг колкими фразочками или абсолютно абсурдной бессмыслицей. Но тут против было два факта: раннее утро, которое Мина предпочитала проводить в тишине, и странно сдерживаемая агрессия Годжо, которую тот совмещал с почти бестактным весельем. Девушка уже поняла, что раздражение направлено не на неё — Сатору вовсе не из тех людей, кто будет вымещать эмоции на других. Но они у него есть. Пусть он чувствует и осознаёт их на совершенно ином уровне. Понять это или почувствовать — то же самое, что подняться на вершину горы резко и без снаряжения, неподготовленным дураком. И тупые шуточки Годжо не должны пускать пыль в глаза. Только не после стольких лет знакомства. — Так что, хочешь взять это дело о секте? — спросил заклинатель. Закинул ногу на ногу. Он так делал, когда вёл «деловые» переговоры. Деловые условно, переговоры в принципе тоже. Иногда это походило на избиение младенца или старика, старика в большей степени, поскольку Годжо часто имел дело с людьми гораздо старше себя. Значимыми в иерархии они были только по возрасту или происхождению, но каждый из них с трудом переносил зазнавшегося не без оснований сопляка. В их мире многое и правда решает сила. И статус. Годжо собрал бинго из силы, привилегий, происхождения и внешности. И очень пытливого, непростого ума. Но не характера. Гениальность имеет право на сумасбродность. Но Сатору не сумасброден, он очень последователен. Его хаотичность и громкость не должны сбивать с толку. — Тебе не нравятся секты? — спросила Мина. — А они кому-то вообще нравятся? — Сектантам. — Тут мне крыть нечем, — Годжо снова сделал глоток газировки. — Ты и не собирался, — сказала Мина. — Так тебе не нравится тема сект или что я возьмусь за это дело? Такамагахара-кай не просто секта, а сборище ебанутых на голову фанатиков. Их действия уже привлекли много внимания. — А разве не все секты и культы такие? — спросил Годжо, наклонив голову вбок. — У нас нередко во главе такой шайки встаёт профессиональный проклинатель. — Там проклинательница. Бабка Хисаги. Редкая бестия. Их культ чем-то похож на орден Каген-но-цуки, но лишь попыткой вывести идеальное поколение и создать сверхчеловека. На деле же это бордель и наркопритон. Но недавно поползли слухи о… неких экспериментах, выходящих за примитивные попытки «скрестить сильные особи». Говорят, замешаны проклятые духи. На последних словах Мина поморщилась. — И ты хочешь под Рождество разбираться со страшной дряхлой старухой с комплексом бога? — спросил Годжо. — А разве имеет значение, когда? — приподняла бровь Мина. — Если ты хочешь, чтобы я не брала это дело, просто скажи. — Как будто это сработает, — хохотнул Годжо. — Нет, но ты мог попытаться, — сказала Мина. — Просто не бери это дело с сектой. — Почему? — нахмурилась Мина. Сатору поощрял её рост как заклинательницы. Методы помощи в этом деле были весьма нестандартными, даже специфичными. Но от некоторых вещей Годжо будто бы пытался Мину отгородить. Не как заботливый родитель или авторитетный наставник. Тут крылось что-то другое. Опыт перекрывал опыт. Сатору ли об этом не знать. Чем маг опытнее, тем он сильнее даже без особых техник. Сила играет большую роль, да, но если ты неопытен и лишён хитрости, умения вести бой или переговоры не только в лоб, то от самой силы мало толку. Годжо должен знать это как никто другой, ведь они с Гето-саном сами в инциденте с Воплощением Звёздной Плазмы… И тут Мину осенило. От неожиданности она едва не опрокинула кружку, чуть не пролив кофе на мордочки Хэллоу Китти. Годжо удивился. Приподнял повязку на лоб, убрав белые волосы назад. Он понял, что поняла Мина. И наоборот. Воцарилась неловкая пауза. Только если Годжо частенько мог довести до подобной заминки собеседника, выбив его из зоны комфорта намеренно или нет, то сейчас ему тоже стало не по себе. Мину больше поразило, как долго до неё доходили причины нелепых попыток Годжо отогнать невесту от этого дела. Аманай Рико была убита по заказу религиозной организации. Технически, это культ. На деле — натуральная секта. У Мины с губ едва не сорвалось «если не получилось у тебя, не значит, что не получится у меня». Но она вовремя прикусила язык. Навряд ли Годжо такое заденет. Он знал про свой промах лучше других. Да и нельзя вешать на него всех собак из-за смерти Воплощения Звёздной Плазмы. Хороши там оказались все. Но Мина почему-то знала, что Сатору не подаст вида, если её слова превратятся в звонкую оплеуху за старый грех. А они превратятся. — Глава у Такамагахара-кай тогда был другой, но её представители пытались похитить тебя, — сказал Годжо. — А, — вырвалось у Мины нечто среднее между облегчением и удивлением. — И что? — Действительно, «что», — приподнял бровь Годжо. — Соображай быстрей, килька. Не проснулась ещё? — Сейчас я им не по зубам, — сказала Мина. — У тебя мало опыта здесь. Не берись. — Тогда я была ребёнком… — Да-да, и если бы не наша сестрица Куран... — протянул Годжо. В ту минуту Сакура забавно, как-то даже по-кошачьи чихнула. И ловко списала всё на детские попытки ловить снежинки языком, сидя в воде на горячих источниках под открытым небом — сестра Куран грела там уставшее тело после суровой миссии в горах. И явно не рассчитывала, что где-то в Токио о ней вспомнит сильнейший маг из ныне живущих. — Ты за меня так трогательно переживаешь, — сказала Мина уставшим голосом. — Или просто сомневаешься в моих силах. — Моя невеста не слабая, моя невеста упрямая. На твою самостоятельность никто не посягает, Мина. — Тогда и не отговаривай меня. — Тебя опыт «Пана-Вейв» ничему не научил? — улыбнулся Годжо. — Единственное их преступление — попытка похитить тюленя из реки Тама, — усмехнулась Мина. — А ещё убеждённость, что возвращение этого тюленя в Арктику спасёт мир от апокалипсиса. Крошка и не знал, что он круче супермена. Они делали шапочки из фольги. Их самое большое преступление — тупость, — сказал Годжо. — Ты не настолько циничен, чтобы не понимать, что эти люди были в отчаянии из-за тяжёлого периода в социальной и экономической жизни страны. Им нужна была надежда хоть на что-то, — Мина даже кружку в сторону отставила. — А ты не настолько добра к роду людскому, чтобы оправдывать идиотизм отчаянием, — заметил Годжо. — Они всего лишь пытались похитить тюленя. И то очень неудачно и нелепо. — Зато кое-кто совсем не неудачно и не нелепо устроил зариновую атаку в метро. Или распихал остатки семейства адвоката с годовалым ребёнком по железным бочкам и раскидал по всей стране. Годжо прятал что-то уязвимое за язвительным сарказмом? Или это был не сарказм, а… презрение. Мина никогда не спрашивала его о происшествии с Аманай Рико. И его отношении к её заказчикам. Она никогда не спрашивала его о Гето-сане. Почему Сатору его не остановил? Почему позволил уйти и делать то, что он делает по сей день? Мина не знала, ответит ли ей Годжо. Или наоборот боялась, что ответит. И ей придётся что-то делать с этой информацией. Тут точно может не хватить ни опыта, ни сил. — Боишься найти меня в железной бочке? — усмехнулась Мина. — Нет. — Тогда что? — Выбреешь мне затылок, м? Волосы уже отросли, повязку носить неудобно. Годжо так резко сменил тему, что Мина растерялась. — Ты можешь общаться по-человечески? — раздражённо кинула она. — Зачем? — спросил Годжо. — Иногда людям нужно, ну не знаю, например, понимать друг друга. Для разнообразия. — Я же тебя понимаю. — Это должно работать в обе стороны, — заметила Мина. — Так выбреешь затылок? — спросил Годжо ещё раз. — Сходи в парикмахерскую. — Не-а. Пикачу! Я выбираю тебя! Мина закатила глаза. — Триста тысяч йен. И я хоть налысо тебя побрею. — Тогда повязка точно держаться не будет, — фыркнул Годжо. — Так что? Мина взялась за ручку кружки и поднесла её ко рту, надписью «fuck off» к Годжо. И отпила кофе, громко сюрпая. — Пятьсот тысяч. — Секунду назад было триста! Как же праздничная скидка? — Семьсот. — Лучше я косы отращивать буду.