Это похоже на любовь

- Здравствуй, Уилл. Я задам тебе несколько вопросов. Говори на камеру. Ты помнишь, что произошло на утёсе? - Мы с Ганнибалом Лектером убили Фрэнсиса Долархайда. - А потом? В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая громким стуком секундной стрелки настенных часов. Тук. Тук. Тук. Кажется кто-то забивает гвозди в крышку гроба. Страшно лишь отчасти, скорее просто безразлично. Уилл посмотрел на Джека и размял руки, закованные в наручники. - Что было потом, Уилл? - Я столкнул нас с обрыва. Кроуфорд тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Ему неуютно или так кажется? Может он не хочет больше смотреть на своего профайлера? Может не хочет говорить с ним? - Зачем ты это сделал? - Просто...понял насколько мы ужасны. - Ты хотел умереть? Или убить? - Избавить мир от нас. Любым способом. Джек...мне жаль...жаль, что у меня не вышло, - прошептал Уилл. Карие глаза Кроуфорда внимательно изучали Грэма, ища ложь, если она есть. Ему действительно неудобно по эту сторону металлического стола. Профайлер пытается не смотреть на камеру, но взгляд то и дело возвращается к маленькому черному зрачку, словно он под гипнозом. - Что было потом? - Вечером, когда мы были в доме, он звонил Чийо. - Чийо? - Служанка леди Мурасаки. - Японка? - Да. Уилл посмотрел на свои пальцы и поскреб ногтем столешницу. Ему так не хотелось говорить, даже думать не хотелось. Было морально больно и дискомфортно, будто внутренности поменяли местами и они не могли приспособиться к работе. Щека до сих пор зудела и Уиллу казалось, что нож всё ещё в ней, что он врос в кожу и мясо. Грэм даже заимел привычку касаться правой щеки пальцами и гладить розовый свежий шрам. - Уилл? - Мы очнулись на берегу. Ганнибал был очень сильно ранен. Огнестрельное ранение. Профайлер вновь замолчал, погружаясь в тот день, как в Атлантику. Холодно и страшно. За себя. За Лектера. За будущее. Что он наделал? Глупая пародия на самоубийство, сделанная так топорно. "Не верю!" - кричат зрители. "Не верю!" - кричит Джек. Ему и самому хочется кричать это "Не верю!" - Чийо пришла за ним очень быстро, - продолжил Грэм, поднимая взгляд на Кроуфорда. - Очень. Она...она зашивала его прямо там, на камнях. Мне казалось, что они меня не видят. А я...мне было больно и страшно. - Ганнибал говорил с тобой? - Да. Перед тем как уйти. Тук. Тук. Тук. Стрелка часов стала звучать громче, как будто кто-то снял часы со стены и положил их на стол. Тук. Тук. Тук. - Я подошёл к ним, когда они поднялись с камней и посмотрел на него. Ганнибал был...Он был жив и делал вид, что ничего не случилось. Что ничего не произошло и мы всё ещё друзья. Я мог ещё тогда остановить его, я знаю, что он бы остался, если бы я попросил. Но я промолчал. - Он звал тебя с собой? - Да. Он протянул мне руку. - А ты? - спросил Джек. - Я...- на глаза Уилла навернулась тяжёлая влага и он облизнул губы. - Я её не принял. - Ты отпустил его, - констатировал Кроуфорд, тяжело вздыхая. - Отпустил и поставил себя под удар. - Что я мог, Джек? Кроуфорд наклонился и дотянулся до камеры. Выключая её, он не прерывал зрительный контакт. - Они думают, ты помог ему бежать. - Это ведь так и должно было быть, - прошипел Грэм. - Это так и планировалось. - Мы должны были поймать его снова или убить. Ты хоть представляешь, какого монстра отпустил? - Как никто другой. Уилл пожевал губы и нервно усмехнулся. - Куда он поедет? - спросил Кроуфорд. - Я не знаю. - Он не говорил? - Мы не обсуждали план побега. Джек тяжело поднялся и обошёл стол, подходя к зарешетчатому окну. Он выглядел усталым и опустошенным, словно это он был в наручниках, а не его агент. Чуть сгорбившись и засунув руки в карманы, Кроуфорд смотрел на серое осеннее небо, грозящее разродиться холодным дождём и снегом. - Ты попадешь в обычную тюрьму, Уилл. Грэм сжал кулаки и стиснул зубы. Он прекрасно представлял, что там с ним могут сделать. И хорошо если это будет просто смерть. - Но я попросил своего знакомого поместить тебя в отдельную камеру. Четыре стены, Уилл! Какого черта?! - наконец Джек сорвался. - Неужели он стоит твоей свободы?! Неужели эта больная дружба сильнее желания жить?! Ты садишься на его место, на его стул! Только под его задницей он был золотой, а под твоей сразу заржавел. Никаких удобств, кроме загаженного толчка в камере! - Я всё знаю, но не могу по-другому! Уилл поднял мокрые глаза и посмотрел на бывшего начальника. Радужка из голубой стала тускло - серой, как небо за окном. Капилляры полопались и придали глазам зловещий красный оттенок. Плакать? Нет, нужно терпеть. Грэм до боли вывернул большой палец левой руки и физическая боль отвлекла от душевной. - Нужно было тебе бежать с ним, - вдруг сказал Джек. - Какая никакая, а свобода. - Это значило бы принять его сторону. - Ты и так на его стороне. - Лишь частично. - Что мешает? - Сочувствие. - К жертвам? - К нему. Джек сел в кресло и достал из внутреннего кармана пиджака чуть смятый конверт. - Это от Молли. Грэм коснулся конверта пальцами и замер, ведя пальцем по периметру кольца, что угадывался под тонкой бумагой. Ему хотелось бы чувствовать разочарование, что Молли уходит, но он чувствовал облегчение. До этой секунды он даже не подозревал, насколько тяжёлой ношей она была. - Прочтёшь? - Нет. Я догадываюсь что там. Кроуфорд тяжело вздохнул и прикрыл усталые глаза ладонью. Он чувствовал вину за раскол этой семьи. Он лично ударил по ней молотком, когда пришёл к ним со своей просьбой найти Зубную фею. Даже сейчас Джеку казалось, что этот молот в его руках, так тяжелы они были. Просто неподъемны. - Я много раз думал, что было бы, уйди ты с доктором Лектером, - прошептал Кроуфорд. - В конце концов, один убил бы другого. - Тогда это не дружба. - Это больше. Это... ответственность, которую ты несёшь за обоих, хочешь ты этого или нет. Поступки одного определяют поступки другого и здесь нет отговорок. Это жертвенность, заклание себя ради другого. - Похоже на любовь. - Потому что, это она и есть, Джек. - Скажи мне, Уилл, Ганнибал любит тебя? - Да. Тук. Тук. Тук. Секунды растянулись, как жвачка баббл - гам и прилипли к зубам. Говорить всё труднее. Сейчас Кроуфорд задаст самый главный вопрос. - А ты? Тук. Тук. Тук. Грэм облизнул пересохшие вдруг губы и посмотрел в карие глаза, ставшие напряжёнными и неуверенными. В чем сомневается начальник отдела бихевиористики? - А ты, Уилл? - Да, - еле слышно прошептал профайлер. Кроуфорд положил голову на руки и замер, переваривая услышанное. Наверное он ждал этот ответ, но надеялся на другой. - Какого рода эта любовь? - прошептал Джек, не поднимая головы. - Как... - Ты хочешь его в сексуальном плане? - Боже! Джек! - Тогда что это за любовь? Как к отцу? Как к брату? - Бог создал каждой твари по паре и он моя. Каким бы ужасным он ни был, какие бы вещи ни совершал, я приму его. Приму, потому что люблю. Теперь ты понял, зачем я здесь? Я ограждаю себя от этой любви. Это мой Ноев ковчег, на который я ступил без Ганнибала. - Это тюрьма, Уилл! - Это спасение моей души. - Тебя отпустят когда-то. Джек поднял голову и провёл ладонями по коротким волосами. - Надеюсь, когда я буду старым и немощным. - Ты будешь ждать его. - Бессомненно. Грэм чуть улыбнулся, произнеся это "бессомненно", ведь был уверен в этом на все сто. Он знал, что дни будут подобно бесконечности, будут тягучими, как резина. Каждая минута, каждая секунда. Все они будут наполнены до краёв тоской и ожиданием. Джек протянул руку и вновь включил видеокамеру. - Уилл, ты хочешь нанять себе адвоката? - Нет. Доверюсь тому, кого наймет ФБР. - Ты понимаешь, что оправдательного приговора не будет? - Вполне. Кроуфорд выключил запись и извлёк флешку из чрева камеры. Его руки двигались машинально и пару раз он ронял маленький накопитель на стол, тут же подхватывая его. - Мне жаль, Уилл. - Мне тоже. - Я сделаю всё, чтобы улучшить тебе условия. - Не нужно. Грэм дёрнул руками и наручники загремели о металлическую поверхность стола. - Джек? Джек? Знаешь что сделай? Знаешь что? Кроуфорд слегка наклонился к профайлеру и кивнул, дав понять, что слушает. - Никогда не приходи ко мне. Никаких фотографий, никаких убийств. Никакого давления на моё сочувствие. Всех, кого я могу спасти, спасай сам. Все, кого ты не сможешь спасти, будут на твоей совести, не на моей! Они все встанут за твоей спиной, на великом суде. Дай мне сгнить в одиночестве! Я буду упиваться воспоминаниями и буду жить прошлым, но не будущим! - Если я найду след Ганнибала, - процедил Кроуфорд, - я буду мозолить твои глаза ежедневно. - Если ты найдешь след Ганнибала, - ответил Грэм, - он убьёт тебя и съест на ужин. Однажды, он мне это предлагал. Будь у Джека возможность, он бы побледнел как снег, но сейчас он лишь зло засопел, глядя на бывшего агента. В нем боролись злость и жалость, как два тяжеловесных бойца в трико. Пальцы выбивали ритм по корпусу видеокамеры, пока он искал слова, чтобы ответить профайлеру. Не найдя их, он приоткрыл дверь и гаркнул на весь коридор: - Уводите! В эту же минуту вошёл конвой, качая на бедрах резиновые дубинки. Оба маленькие и коренастые, плечистые, как футболисты. Один из них отщелкнул наручники от стального кольца, припаянного к столу. - Живее, - он ткнул Грэма меж лопаток двумя пальцами и ухмыльнулся, глядя на цепи, сковавшие ноги заключённого. - А, да, ты же не можешь. - Офицер! - одернул его Кроуфорд и посмотрел так, словно сверлил взглядом дырку в черепе конвоира. Тот сразу стёр ухмылку с лица, как будто умылся. Уилл в последний раз кинул взгляд на Джека и ушел, гремя цепями по длинному коридору. Что есть свобода? Иногда нам кажется, что мы не свободны. Дом, семья, работа. Груз ответственности, как якорь, вокруг которого мы болтаемся. Но каждую минуту мы делаем какой-то выбор: пить кофе или чай, съесть тост или стейк, почитать газету или посмотреть фильм. Свобода в этих мелочах. Уилл сидел на тюремной койке и чувствовал себя свободным. Если закрыть глаза, можно представить себя на берегу бурной реки, волны которой пенятся на перекатах. Там столько форели! Брызги бьют в лицо, прогоняя сонное томление. И даже здесь есть выбор - блесна или воблер? А может виброхвост? Кого мы будем ловить сегодня? - Папа? - Эбигейл? - У меня получается? - девушка засмеялась, закидывая приманку в воду. Уилл гордо вытянул шею, пытаясь вычислить дальность заброса. - Отлично! - воскликнул он. И пусть здесь нет запахов, пусть брызги всего лишь фантазия... Здесь так хорошо. Именно здесь он будет жить. Не в четырёх стенах, покрашенных зелёной краской, а здесь, где солнце такое тёплое и низкое, что его лучи долетают до земли не за восемь минут, а намного быстрее. И ярче они, и теплее, и ласковее. Лязг подноса ворвался неожиданно и разбил фантазии Уилла в мелкую водяную пыль. Словно схлопнулся мыльный пузырь. Грэм посмотрел на тарелки с едой и отвернулся, не желая вставать. Тук. Тук. Тук. Здесь нет часов, так откуда этот звук? Тук. Тук. Тук. Профайлер вздрогнул, когда понял, что это он отбивает пальцем ритм по спинке железной кровати. Тук. Тук. Тук. Шестьсот секунд. Шестьсот ударов - это десять минут. Уилл подошёл к подносу и взглянул на содержимое. - Мясо...Мясо. Грэм взял одноразовую вилку и перевернул стейк, осматривая его со всех сторон. Томатный соус, которым был полит кусок свинины, походил на кровь. Аппетита не было, а сейчас вообще стало тошно и противно, словно еда была покрыта опарышами. Уилл задвинул поднос обратно в широкую щель в двери и вернулся на койку, которая негласно стала его пунктом отправления к бурной реке.