Вместе против всего, мать его, мира.
Он не видел, как бежал сквозь завалы, как судорожно прислушивался и ругался каждый раз, когда слышал тишину. Было принято решение разделиться ещё около грузовика, найти следы своих и устранить нападающих. Таковым был план, когда Атсуму выбежал на главную дорогу заброшенного города, однако пока тот бежал в голове осталось лишь «найти и обезвредить». Его глаза горели алым пламенем, адреналин заставлял кипеть кровь в жилах. Капля в ухе молчала, Мия остался один на один с своими мыслями и тщетно пытался взять контроль над телом. Он бежал, спотыкался, падал, снова вставал и возвращался в начальную скорость. Никто не верил, что выберется отсюда живым, более того, с каждым шагом уверенность в находке коллег падала и отдавала горечью на языке. Горло связало спазмом, захочет закричать — никто не услышит. Хотелось бы думать, что это очередной кошмар, которые идут попятам за Атсуму, но нет, каждые пять минут он щипает левое запястье, чтобы убедиться в действительности. — Сука, — полустон полушепот, страх поселился в каждом нервном окончании, полночью завладевая. Сейчас бы Осаму посмеялся над братом и тыкал пальцем в его застывшее и мертвенное лицо. «Ну ты и сыкло, Тсуму, мы столько всего делали вместе, а ты струсил тут и после стольких лет?», — не сказанные слова, но отчётливо слышатся в голове. Вместе. Вместе они могли бы свернуть горы, построить свое государство и зажить своей жизнью. Вместе они могли бы найти всех и справиться со всем миром. Вместе они были бы опорой друг для друга. Они были бы просто вместе. Вместе против всего, мать его, мира. — Я один, Саму, не справляюсь, — принятие поражения всегда било прямо в центр, как это так, да он сам и принять такое — ни за что. Но здесь никого, ближайшая живая душа — это почти мертвая птица и никто его не слышит. Атсуму силен, умен и приспособен к такой среде. Физически он уверен в себе на все двести процентов. Физически, но не морально. Морально его убивало каждое задание, каждый заказ на целые семьи. Он так не мог. Он был не как Осаму.***
— Атсуму, быстрее, — дрожащая рука была сжата другой для привлечения внимания. — Я не могу, Саму, она же… она же ребёнок, — на него смотрела девчушка лет пяти, спокойно держа в своих руках мягкого львенка, она терпеливо ждала исхода событий, вовсе не понимая, что происходит. Ребёнок потянул руку к дулу холодного оружия, будто к чему-то светлому, к чему-то безопасному. Спокойно подставила пятерню под последнюю пулю и вновь посмотрела на близнецов. — Боже мой, да что же ты творишь, — Тсуму судорожно выдохнул и выронил пистолет из руки. Девочка заторможенно проследила, как оружие с грохотом падает на кафель. — Осаму, пойдём, оставим её, все равно кто-нибудь найдёт. — Ты совсем рехнулся? Сказано убирать всех, значит всех. Осаму всегда отличался от Атсуму хлоднокровием и сухим расчётом. Он не воспринимал чужие эмоции, как что-то важное и никогда не учитывал желание жертв. «Это суровый мир, Атс, по-другому просто быть не может» — как-то сказал он брату, который впервые подстрелил человека. Атсуму всегда отличался добродушием. Он был тем самым ребёнком, который тащил в дом все живое, что можно ещё спасти и ухаживал за живностью до последних вздохов. Стоит упоминуть, что и смерть близких он переносил плохо, хотя это ещё мягко сказано. Он всегда казался больным на голову убийцей, которому ничего не страшно и не важно, кроме собственной шкуры, но узнай ты его чуть лучше и твой мир перевернется с ног на голову. Его доброта и желание помочь всем и вся удивляла настолько, что не хватало слов для описания сердца Атсуму. Таким людям никогда не было места в грязном бизнесе. Атсуму так же думал. Думал, но вернуть былое уже было невозможно.***
Что-то мерзко хрустнуло под ногами и Мия отчаянно пытался думать, что это не чьи-то кости. Пытался. — Что за мерзость, — он брезгливо переступил нечто и снова посмотрел вперёд, — блять, это конец, что ли. Сакуса? «Что?» — Я дошёл до конца, тут ничего и никого. «Херово. Возвращайся, у меня ещё два квартала.» — Бегу. Он в суматохе пересматривал каждый угол, пока бежал обратно к грузовику в надежде, что просто что-то пропустил и сейчас увидит знакомые — живые — лица. — Как же так. — руки опускались, Мия не знал, почему его медленно, но верно накрывает именно сейчас, когда нужно взять всю свою волю в кулак и сделать все, что вообще возможно и найти их. С запозданием Атсуму вспомнил и о других исполнителях, которые сейчас в Токио. Что с ними? Он не знал. Токио слишком далеко, чтобы петля ловила сигналы. Мия правда надеялся, что с ними все хорошо. — Ну что? — запыхавшись, блондин оперся о какой-то столб и мутным взглядом мазнул по силуэту Сакусы. — Не было ничего и никого, устал? — Нормально, какие ещё части остались? — Восточная и Южная. Атсуму с тяжёлой головой снова поднял взгляд на Сакусу и прищурился, чтобы картинка приобрела более четкие очертания. — Я только что вернулся с южной, Оми-кун, — раз. — А, ну, значит запад, — два. «Ты долго ещё там ползти будешь?» — отозвалась капля. Три. Это был не Сакуса. — Ах ты ж мракхаа, — не успел произвести слово полностью, как получил коленом под дых. «Мия?» — Ну ты и…кхааа. сука, — прижав руку к месту удара, попытался удержаться на своих двоих. «Ты где?» — Что такое, тебя больно? — где-то сверху раздался оглушительный смех. Тсуму нужно было ещё пару минут для того, чтобы он смог встать полностью или чтобы его нашёл Сакуса. Ещё пару минут. — Кто ты? — Я кто? — Атсуму кажется, что его смех будет отдаваться эхом в голове, — причина твоей неминуемой смерти. Контроль над телом возвращался к блондину, медленно, мучительно медленно, он был уверен, что одно движение и по телу пройдется новая волна боли, но ждать подмогу было бессмысленно, голос Киёми стих. Силы были на исходе. Боль. Боль была сильной, испытывающей, не щадящей. Любое движение, мысль, слово давались с огромным трудом. Надеявшись на то, что той силы хватит на контрольный удар, Атсуму был разочарован осознанием собственной беспомощности. Человек превосходит его по росту и массе, а сейчас, когда он держится на ногах только благодаря столбу за спиной, у него не было и шанса.***
— Тсуму, ты не правильно стоишь, — Ринтаро фыркнул и снова подошёл вплотную, — руку выше и ногами прямо вдавливайся в пол. — Рин, ну это пиздец какой-то, я сейчас грохнусь, — тяжело дыша, Атсуму принялся повторять за Суной. — Не бузи, нам нужно подтянуть твои приёмы, если ты станешь одним из основных исполнителем и будешь работать один, то никто твою жопу не сможет прикрывать. — Кита-сан не отправит нас по отдельности, наша фиша как раз-таки в том, что мы работаем в паре. — Рано или поздно все равно бывает что-то впервые. Слишком самоуверенный ты, Тсум-Тсум, — с вздохом Рин легонько толкнул Мию в плечо и стал наблюдать за тренировкой.***
— Ат-су-му, очнись ты, мать твою, — кто-то сильно тряс его за плечи, — давай — давай, я же вижу, что ты очнулся, глаза, блять, открой.