***
Быть несамостоятельным и слабым комком в пелёнках — дело для взрослого, заточенного в детском теле, невероятно унизительное, болезненное и скучное. Хоть в том, что я появился в этом мире ребёнком, которому ещё только предстоит обучаться всем необходимым навыкам, имелись очевидные плюсы; порою я не мог не размышлять о том, не было ли бы лучше попасть в этот мир, пускай и ничего не умеющим, но всё-таки уже выросшим человеком? Как бы я не старался поскорее начать ходить или говорить, скорость физического развития не давала возможности прыгнуть выше головы. Мне приходилось довольствоваться тем, что имелось, и изучать окружающую обстановку путём внимательного вслушивания в разговоры следивших за нами с Аристией нянек, которые, говоря честно, особо много полезного не давали. Этим женщинам гораздо интереснее было обсуждать между собой сплетни про очередную забеременевшую кухарку, жаловаться на урезанное жалование от экономки и спорить, какой рецепт супа лучше. Редкие слухи о процессах, творящихся в дворянском круге, я слушал с особой внимательностью и интересом. Впрочем, как выяснилось спустя некоторое время, достоверности в таких вот суждениях об аристократах было чуть меньше, чем разборчивости в моём лепете или лепете сестры. Гораздо большее наслаждение мне приносили встречи с моей нынешней матерью — маркизой ла Моник. Неловко вспоминать, но в первый раз, как только я её увидел, то принял родительницу, несмотря на её большое сходство с Аристией, за одну из юных служанок, присматривавших за мной. Наверное, такое впечатление у меня вызвало сочетание довольно простого наряда на ней и жизненной энергии, ярко от неё исходившей. В романе матери у королевы уже не было, и я подсознательно представлял себе покойную маркизу замкнутой и хилой, а потому совершенно опешил, узнав, что на самом деле эта женщина была настолько энергичной и открытой. Джеремия, приходившая по вечерам, говорила с нами много, увлекательно и будто бы обо всём сразу, но больше всего мне нравилось её чтение: немного замедленное, но отчётливое. Конечно, как всякая порядочная мать, начинала она со сказок и детских рассказов (которые я искренне старался усваивать), пока однажды, видимо замотавшись, не взяла с собой обычный фантастический роман и рассеянно прочла вслух где-то с десяток его страниц. Спохватившись на моменте, когда ей необходимо было прочесть слово «логарифмический», маркиза захлопнула книгу и попросила одну из нянь принести ей детский сборник. Меня, жуткого любителя разного увлекательного чтива, уже погрузившегося в повествование, словно водой окатило. Как так, теперь нужно было ждать момента, когда я сам начну читать и смогу достать этот роман, чтобы узнать продолжение? Тц, нет, каким бы послушным я ни старался быть, это было уже слишком! Джеремия пыталась справиться с моей нарочной истерикой весь оставшийся вечер, попутно провозившись с испуганной Аристией. Импровизированный концерт завершился к ночи. На следующий вечер маркиза пришла с привычными сказками, и мне, уже набравшемуся новых сил, не составило труда повторить события вчерашнего вечера. Стоит заметить, что маркиза быстро смекнула что к чему, поэтому истошно орать мне пришлось гораздо меньше ожидаемого. С тех пор Джеремия читала нам уже рассказы, которые нравились ей с опущением определенного рода моментов. Среди прислуги этот случай вызвал большой ажиотаж, который, к счастью, быстро сошёл на нет, и все привыкли к необычному времяпрепровождению матери с детьми. Впрочем, Джеремия мне нравилась не только из-за своего очарования и подчинения моим детским капризам. Было в ней что-то близкое ко мне самому, её временами усталый вид после управления делами поместья напоминал мне о том, как я в таком же состоянии приходил к себе в комнату после второй подработки и сваливался в кровать с такой же, как и у этой женщины, расплывшейся улыбкой. Внутренняя сила, сразу видневшаяся в новой матери, почему-то заставляла чувствовать меня лучше. И я не мог не задумываться: что же случилось с этой женщиной, раз к моменту семнадцатилетия дочери её не стало?***
Знакомство с человеком же, исполнявшим теперь роль отца, произошло спустя месяц после моего прибытия. Я очнулся поздней ночью от тяжёлого звука шагов и радостного голоса Джеремии. «Угх, что случилось?» — я слегка приоткрыл глаза и увидел вошедших в комнату маркизу и незнакомца. Прибывший мужчина был одет в военную форму, которая сидела на нём словно влитая, и отчётливо виднелся в лунном свете из-за своего цвета волос. Серебристого. Я окончательно проснулся, поняв, что увидел перед собой ни кого иного как главу семьи — маркиза Моника. Холодный и строгий, этот человек тем не менее любил свою дочь. И в этот момент я мог отчётливо наблюдать проявление этой любви. Кейран подошёл к кровати спящей дочери и, с особой аккуратностью подняв малышку, приложил её к своей груди и поцеловал ребёнка в лоб. В его взгляде читалась бесконечная нежность. Аристия же, слегка потревоженная, немного приоткрыла глаза, но тут же заснула. — Я назвала её Аристией, — активно зашептала Джеремия, обратившись к мужу, и добавила с небольшой усмешкой, — Как ты и упрашивал. Маркиз лишь слегка кивнул и повернулся к жене. — Я так рад, — прошептал он в ответ, — Спасибо тебе, Реми. И прости, что не смог быть с тобой в такой важный момент. Джеремия лишь повела плечами, раздражённо мотнув головой. — Да сколько можно? Ты и на моём смертном одре, — я невольно содрогнулся, — Будешь просить у меня прощение за то, что не смог посетить роды из-за приказа императора? — Кейран немного потупил взгляд, а маркиза внезапно подскочила к моему месту, — Меня больше волнует то, как ты игнорируешь сына, — женщина демонстративно фыркнула, обратившись ко мне лицом, и наши взгляды встретились. — Ой! — Джеремия вскрикнула от неожиданности, но тут же прикрыла рот, — Ну вот, посмотри, он даже от обиды проснулся! «Что?» — только и успел подумать я, прежде чем оказался на руках у матери. Маркиза повернула меня так, чтобы я был обращён лицом к отцу. — Мы ждём извинений, — настойчиво проговорила Джеремия, продолжая удерживать меня в той же позиции. «Нет, не надо никаких извинений! Я вообще всеми руками за, чтобы всеобщей любимицей была Аристия! Не надо извинений, я вас даже полноценно за родителей не воспринимаю!» — хоть и сказать это было бы полным бредом, в тот момент я очень сильно пожалел, что всё ещё не умел говорить. Агх, ну почему когда просить прощение должен был маркиз, невыносимый стыд испытывал я?! Уже готовясь в очередной раз надрывать горло, чтобы заставить уложить себя обратно, я резко осёкся, услышать приглушённый смех Кейрана. В оригинальном сюжете этот персонаж был скорее похож на ледяной айсберг, поэтому видеть его смеющимся для меня было невероятно. Хоть мужчина и прикрыл рот свободной рукой, в глазах его можно было разглядеть веселье. Положив дочь обратно на её спальное место, маркиз подошёл к нам с Джеремией и опустился на одно колено. «За что…» — я просто не мог продолжать смотреть на это представление и заметался, — «Кх, а у неё крепкая хватка!» — Прости меня, мальчик мой, — Кейран поочерёдно посмотрел сначала на меня, а затем на жену, — Аэнрис. «Да-да-да, сто раз прощаю, только верните меня в кровать!» Джеремия разочарованно вздохнула. — Ладно, так уж и быть. И наконец-то положила меня на место, где я мгновенно притворился спящим, лишь бы снова не трогали. — Я знаю, что мой сын найдёт в себе мудрость простить меня. Не зря же ты назвала его в честь своего отца. «Ах, так меня назвали как деда…» Джеремия недолго помедлила, прежде чем ответить: — Да… Почему-то я всё ещё не уверена, что это было верным поступком. Кейран крепко обнял маркизу, давая ей опереться на себя. — Ты хотела дать ему это имя, и это главное. С губ Джеремии слетел тихий смешок. — Что ж, мы и так уже достаточно потревожили детей сегодня. Может, дадим им поспать? Мгновенно выпорхнув из объятий, маркиза повела мужа в сторону выхода, и тот покорно отправился за ней. Дверь со скрипом закрылась. «Что плохого в том, чтобы назвать сына в честь отца?»